Дикая Яблоня (джен)

Первое, что он увидел, была стена. Вызывающе яркая, красная и облепленная чем—то столь же пестрым и нелепым.

— Хм, — задумчиво протянул Гарри, пытаясь понять, где же он оказался. Ни в Мунго, ни дома подобных шедевров не было. Такое безобразие он бы точно запомнил.

— Вижу, ты уже очнулся, — раздался сзади хриплый голос.

До боли знакомый голос.

Гарри вздрогнул и тут же подскочил. Зря. Перед глазами поплыло, комната зашаталась, а где—то над ухом послышалось недовольное шипение и обвиняющее «Идиот».

Когда мир обрел очертания, Гарри опять лежал. Отключился? Если и так, то ненадолго.

Он снова открыл глаза и в этот раз наткнулся на обтянутые черными брюками колени. Значит, не показалось.

— Что... — начал было он, но тут же закашлялся, — вы здесь делаете?

Снейп. Вот кто сидел перед ним.

Воспоминания обожгли сознание.

Снейп — бледный, бледнее больничных простыней.

Снейп в палате, а вокруг толпа целителей и он, Гарри.

Темное проклятье-паразит, быстро и неотвратимо пожирающее магию и уже почти готовое перекинуться на душу.

Свои отчаяние и страх.

Последняя попытка, последняя надежда.

Если хватит сил. Если повезет.

Выходит, хватило, выходит, повезло.

— Жив, — облегченно выдохнул Гарри.

У него получилось. Он справился. Только почему-то сам не умер, как должен был. В очередной раз. Чертов Мальчик-Который-Выжил.

— К твоему сожалению, — хмыкнул мужчина.

«Что? Ах, да...»

— Что вы, сэр. Я очень рад.

Так и было.

«Интересно, сколько я провалялся в коме, что он так хорошо выглядит? Пару месяцев, не иначе».

— Сэр? — И профессорская бровь взлетает вверх. Конечно, куда же без нее? — Приступ вежливости? Занятный симптом, Генри.

«Решил вспомнить школьные годы?»

Ведь после войны только «Сэр и Профессор Снейп, сэр».

И тут сознание зацепило какую-то деталь.

— Генри? — Гарри удивленно моргнул, а зельевар досадливо поморщился.

— Для своих гриффиндорских дружков оставь это мерзкое сокращение.

Гарри ничего не понял, но сил спорить не было. Глаза начало нестерпимо жечь, виски нещадно ломить, а тело по ощущениям стало походить на отбивную. Вот она, отдача во всей красе.

Молчание затянулось. Гарри оно не было в тягость, он с интересом осматривал комнату в которой оказался, но зельевар... Кажется, он чувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем, его можно было понять.

— Сэр, — решился Поттер на волнующий его вопрос, — а где это мы? На Мунго не похоже.

Снейп нахмурился.

— Дома.

— М-м-м... У вас?

Снейп нахмурился сильнее.

— Это ты сейчас так тонко намекаешь, что хочешь от нас съехать?

— От нас? — Гарри совсем запутался.

Незнакомая комната, дом, Генри, странный Снейп. Может, у него галлюцинации? Или бред?

Профессор же не спешил отвечать. Он скрестил руки на груди и окинул парня перед собой задумчивым взглядом.

— Кто я?

— Э-э-э... Северус Снейп? Мастер Зелий. Профессор в Хогвартсе, декан Слизерина?

— И комната тебе незнакома, я правильно понял?

Гарри ещё раз осмотрелся.

Кровать с пологом, напротив внушительный платяной шкаф, по правую сторону тумба, по левую — большое окно, под ним заваленный черте-чем письменный стол, там же стул-кресло со Снейпом, а рядом в углу скромный стеллаж. Вся мебель из массивного дерева — настоящего красного или замаскированного под него.

И плакаты на стенах. Много плакатов.

Определенно, ни само помещение, ни предметы в нем не наводили на какие-либо связные мысли.

Гарри согласно кивнул — да, не знакома.

— Это твоя комната, Генри, и твой дом. — И мужчина замер, ожидая реакции.

Гарри растерянно посмотрел на Снейпа. Прямо в его черные холодные глаза.

«Моя? Но я...»

— Сэр. Вы хотите сказать, что я забыл?

Профессор недовольно скривился.

— Ты поразительно догадлив сегодня. Что ещё ты помнишь?

Гарри помнил многое. Он бы сказал «всё», если бы буквально перед глазами не было подтверждения обратного. Возможно, после того случая в Мунго прошло больше времени? Год, например. И этот год Гарри забыл. Что-то произошло — скажем, взрыв котла, — и он забыл.

— А... что со мной случилось? Сэр? — он нервно облизал губы и дернул плечом. Вопрос мужчины, он ненамеренно проигнорировал.

Снейп уже приготовил очередную гримасу, но его так и не начавшуюся речь прервала открывшаяся дверь. Точнее девушка, открывшая её.

Рыжеволосая, зеленоглазая, маленькая, хрупкая и уставшая. Она посмотрела на Снейпа, потом заметила Гарри. Заметила и сразу переменилась в лице.

Холод. Вот, что появилось на нем.

— О, уже очнулся, — и в голосе тоже холод. И какая-то небрежность вперемешку с недовольством.

Сразу вспомнилась тетя Петунья. И сердце пустилось в пляс.

Почему?

— Лили...

И уже не важно, что Снейп говорит дальше.

«Лили?»

Этого не может быть.

Но так похожа. Как на тех колдографиях.

Только не улыбается.

Почему?

— Мама? — почти проскулил он.

И что-то в лице женщины меняется, смягчается... Но Гарри уже этого не видит — сознание не выдерживает, и он проваливается в темноту.

~~~

Уже придя в себя, но ещё не открыв глаза, Гарри какое-то время обдумывал увиденный сон, прокручивал отдельные моменты и бесконечно сожалел, что реальность совсем на него не похожа.

Мама, Снейп и он. Живут вместе в одном доме.

Гарри досадливо застонал и разлепил веки.

— Что?

Почему-то перед ним предстала все та же, теперь уже знакомая, нелепо-красная комната.

Сердце ухнуло вниз, а где-то рядом с ним поселилась надежда.

«Может, все было на самом деле?»

Нет. Не было. Не могло быть.

— Ведь не могло же?

Гарри сел и помассировал виски. Мысли разбегались и противоречили одна другой, поэтому прежде всего он попытался очистить сознание и оградить себя от этого роящегося клубка хаоса. Получилось не идеально, но получилось.

Первым делом Гарри решил убедиться, что в настоящий момент действительно бодрствует. Во избежание, так сказать. А какой самый лучший способ это сделать? Конечно же, просто немного подумать.

Если получится задать себе вопрос «Сплю ли я?», то с высокой долей вероятности окажется, что нет.

Если по первому требованию не появится Воландеморт в балетной пачке, то можно предположить, что происходящее не сон.

Если приказать сознанию проснуться, а реальность при этом не подернется дымкой, значит, реальность является таковой.

Последнее было особо популярно у опытных окклюментов, но Гарри не вполне хорошо владел мыслезащитой и поэтому использовал все три приема.

Ничего не произошло.

Что ж, с некоторой уверенностью можно утверждать, что комната реальна, так же как и все предметы в ней. Так же как тот стул, на котором сидел Снейп, и так же как та газета, что читал профессор, пока его поднадзорный не пришел в себя.

Тут одна яркая мысль выбралась из застенок:

«Что, если все, что он помнил — сон, а реальность...»

Гарри почти перестал дышать.

А реальность — вот она. В ней есть мама, Снейп и дом с этой глупой комнатой.

А он действительно все забыл.

Или не все. Ведь он же знал, что Снейп — это Снейп, а мама — мама, что он волшебник и что есть такое заклинание, как «Lumos», например.

Диссоциированная амнезия.

Или синдром Коргана-Штраута, при котором поврежденное сознание из обрывков воспоминаний создает новую жизнь — целую выдуманную вселенную.

Может статься и так, что сейчас он и вовсе находится в палате Мунго, в глубокой коме и видит все это — весь этот дивный мир.

От этих «а вдруг», «а если» у Гарри голова пошла кругом. Он яростно взлохматил волосы и усмирил начинающуюся мысленную бурю.

«Ну-ка прочь».

Так и до сумасшествия недалеко.

Ещё раз проведя по волосам, Гарри нахмурился, понимая, что что-то не так — что-то не соответствует его привычному ощущению.

«Привычному ли?»

Волосы!

Они были короткими. За них даже нельзя было толком ухватиться!

Но Поттер быстро нашел логичное объяснение: во время болезни или лечения некоторым пациентам приходится обрезать самые роскошные шевелюры. Видимо, он попал под такой случай. И не то, что бы его шевелюра была такой уж роскошной, но он любил её, привык к ней.

Однако за все приходится платить, за жизнь — тем более, и волосы — такая смешная цена.

Фыркнув, Гарри опустил взгляд на лежащие перед собой ладони и, будто бы обращаясь к ним, спросил:

— Ну и что прикажете делать?

И незаметно для себя, вместо того, чтобы думать над озвученным вопросом, принялся разглядывать руки. С тонкими кистями, длинными пальцами и аккуратными ногтями. С мягкими подушечками, гладкой даже на вид и чистой кожей.

Каково это — увидеть что-то незнакомое и понять, что оно принадлежит тебе? Теперь Гарри знал.

Он с уверенностью мог сказать, что эти руки — не его. Где мелкие шрамы, где «я не должен лгать», где шелушащаяся кожа и безобразные ногти?

Нет их.

Но, Мордред побери, он двигал ими! Он думал, и они делали то, о чем он думал!

Отбросив одеяло, Гарри увидел ещё одну невероятную картину. А потом ещё и ещё.

Ему нужно зеркало!

Даже без палочки он мог (ну, или думал, что мог) бы сотворить его, но после неизвестной болезни заниматься подобным — чистой воды самоубийство. Придется по старинке.

Окинув окружающие предметы беглым взглядом, Поттер пришел к выводу, что искомое либо спрятано в шкафу, либо отсутствует в комнате вовсе.

Гарри осторожно поднялся. Его чуть качнуло в сторону, колени пару раз дрогнули от слабости, но в целом все оказалось лучше, чем он предполагал. Да и чувствовал он себя довольно хорошо. По крайней мере, если сравнивать с прошлым разом. С тем, который был... во сне? И, судя по специфическому вкусу во рту, благодарить за это нужно зелья.

Ходить после такого длительного перерыва оказалось не просто, но вполне возможно. Каждый следующий шаг давался легче, с каждым следующим шагом Гарри чувствовал себя все увереннее.

Чутье не подвело. С обратной стороны самой левой дверцы шкафа нашлось большое вытянутое зеркало.

Из него на мир глядел знакомый незнакомец.

Короткие торчащие ежиком черные волосы, тонкие скулы, острый подбородок, ехидные губы и аккуратный нос с небольшой горбинкой.

Совсем не то, к чему привык Гарри.

Не его лицо.

Однако увиденное, тем не менее, казалось знакомым.

Снейп. Отражение имело удивительное сходство с когда-то нелюбимым профессором — только черты несколько мягче. Словно перед ним находился сын Снейпа. Словно он был сыном Снейпа.

Гарри вздрогнул.

Лучше не думать об этом. Он запретил себе.

Ещё один оценивающий взгляд, и...

— Мерлин...

Гарри выглядел не просто как Снейп. Он выглядел, как Снейп-подросток!

Молодое лицо, хрупкое вытянутое угловатое тело, жиденькие волосы и не слишком внушительные мышцы. Вне всякого сомнения, перед ним был подросток.

Он был подростком!

Как такое возможно?

Большинство известных ему чар, зелий и ритуалов, меняющих внешность, не влияют на возраст, а те, что влияют, имеют ряд ограничений, условий и побочных эффектов.

Например, различного рода иллюзии. Их легко скинуть и распознать, они непостоянны и привередливы. Более того, чаще всего они индивидуальны, то есть могут быть наложены заклинателем только на себя. Самые же мощные требуют закрепления на особом предмете, своего рода артефакте.

Хм, какова вероятность, что чары держатся на нижнем белье? Потому что кроме трусов на Гарри ничего не было.

Оборотное? Возможно, но как-то слабо верится, что кто-то будет регулярно давать зелье бессознательному и не вполне здоровому человеку. Да и какой смысл?

Впрочем, лучше убедиться наверняка.

Часов поблизости не обнаружилось, а потому он рукой повторил жест палочки и произнес:

— Tempus Videre.

Элементарное заклинание, подкрепленное вербально, не отняло много сил.

В воздухе повисло:

«14.08.1997 17:33»

Гарри моргнул и, осознав увиденное, обреченно застонал. Не уверенный в своих силах, он опустился прямиком на деревянный пол и прислонился к шкафу.

— Серьёзно? 1997? — скептически спросил парень, обращаясь к зависшим в воздухе цифрам.

«Мерлин, во что ещё я вляпался?»

Прошлое? Он оказался в прошлом? В чужом теле?

Гарри закрыл глаза.

Да, так и есть, если брать в расчет те прожитые двадцать семь лет. Но прожитые ли? Существовали ли они на самом деле или были лишь порождением его больного сознания?

Черт!

Нет, даже сама мысль противоестественна. Для него они реальны. Он воспринимал мир, пропуская все через опыт тех лет. Он помнил все в мельчайших подробностях: каждое событие, каждая деталь — все логично и обоснованно.

Он запутался. Ему нужно хорошо все обдумать. Отрешиться от реальности, эмоций и мельтешащих мыслей. Нужно найти точку опоры и понять, что делать дальше.

Он знал один такой прием и непременно воспользовался им.

Но что-то пошло не так...

Кинг-Кросс. Все такой же призрачный, туманный и сияющий.

На этот раз здесь нет ни старика Дамблдора, ни несчастной частички души Воландеморта.

Только он, Гарри, в неопрятной целительской мантии, да призывно гудящий Хогвартс-Экспресс, ярким пятном выделяющийся на всем этом безликом великолепии.

Правильно. Он умер.

Ему пора.

Ведя рукой по обшивке, Гарри долго брел вдоль вагонов, пока не решился сесть в один из них — точную копию десятков других.

Он ехал долго, а может, лишь мгновение — сложно сказать. За окном не было видно не зги, только слепящий белый свет.

Поезд замедляет ход.

Прибыли. Его остановка.

Гарри бездумно встал и побрел к выходу. Кажется, что-то в нем изменилось. Может, мантия? Теперь она простая и черная — ученическая.

Нет, дело не в ней.

Не только в ней.

И снова все тот же вокзал, словно не было путешествия длиною в мгновенную вечность.

Он сходит на перрон, а потом...

А потом оказывается там, где и должен был оказаться: на залитой ярким солнцем поляне, под ветвями одинокой цветущей яблони — в проекции своего сознания.

Гарри был ошеломлен увиденным. Это видение — яркое и четкое — очень походило на воспоминание, но все же не вполне являлось таковым. Подобные вещи тут хорошо понимаются.

Гарри досадливо ковырнул ногой землю — он думал, что найдет здесь ответы хотя бы на часть вопросов, а вместо этого к внушительному списку добавился ещё один.

Тяжело плюхнувшись вниз, он закинул руки за голову и лег, устремив взгляд на небо, просвечивающее сквозь сочную листву.

Ему нужно подумать.

~~~

Когда Гарри вернулся, в его глазах поселилось спокойствие и решимость.

Для него все было реально. И те двадцать семь лет, и Снейп с мамой, и то, что происходит сейчас.

Для его сознания разницы не существовало.

Облазив все вдоль и поперек, он не нашел никаких признаков свойственных ментальным расстройствам. Не то, что бы это точно исключало их, но давало некоторую уверенность.

Слабое утешение, но лучше, чем ничего.

С одной стороны, он не мог ничему верить, ведь абсолютно во всем можно усмотреть лазейку и опровержение. С другой — верить хоть во что-нибудь ему необходимо, иначе Гарри рискует превратиться в сумасшедшего параноика.

Он искал точку опоры, систему координат, шкалу, по которой сможет оценивать все происходящее.

И он нашел.

«Доверяй, но проверяй» — отныне так бесхитростно звучал девиз его жизни.

«Доверяй себе, доверяй всему, что видишь, что ощущаешь, что помнишь, но будь осторожен и при первой возможности проверяй».

И не важно, что именно с ним случилось — в конце-концов, он живет в мире магии, и произойти могло все, что угодно.

Все, что угодно магии.

Он разберется позже — когда будет время, желание и больше сведений.

А прямо сейчас он немедленно последует своей новой установке.

Мама.

Он должен убедиться... Должен увидеть её.

Эта мысль затопила сознание, она навязчиво зудела и вертелась волчком.

Гарри осторожно поднялся, схватил первую попавшую под руку мантию и, накинув её на голые плечи, поспешил из комнаты.

Ну, то есть, как поспешил? Заковылял.

Снаружи оказался длинный узкий и слабо освещенный коридор с несколькими дверьми по обе стороны. Придерживаясь стены, Гарри побрел вперед. Навострив уши, он прислушивался к каждому шороху, стараясь уловить какие-нибудь характерные звуки, которые указали бы верный путь.

Дом был незнакомым, слишком тихим и в какой-то мере мрачным. Не так, как поместья темных магов, нет. Но витало здесь что-то такое... Безысходность? Страх?

Болезнь. Создавалось ощущение, что в этих стенах затаилась неизвестная хворь.

Уже спускаясь на первый этаж, он, наконец, услышал голоса и, воспрянув духом, поспешил вниз, но замер в конце лестницы.

Ему открылась премилая картина, заставившая задержать дыхание: на кухне, за обеденным столом, друг напротив друга, сидели двое.

Снейп.

И мама.

На мгновение сердце болезненно сжалось, а в следующую секунду заколотило в бешеном темпе, силясь покинуть грудную клетку.

Там сидела мама. Его мама.

Живая!

И грустная...

Но живая!

Горло сковал спазм, а перед глазами поплыло.

Плевать, если это не реально, плевать, если это сон, плевать, даже если он оказался в самом пекле ада.

Если она здесь...

Не важно — все не важно. Он поверит и примет любую истину.

Гарри смотрел на нее — тонкую, нежную, яркую и по-матерински хрупкую, а по щекам незаметно катились слезы.

В какой-то момент ноги перестали держать, и он сполз вниз, опустился на ступеньку и оперся о перила.

Снейп и мама говорили. Они сидели к нему вполоборота и чудо, что не заметили третьего участника своей беседы.

— Не знаю, Сев. Я верю тебе, но... Мерлин, вдруг он опять водит нас за нос? Может, боится или стыдится — вот и решил сыграть в потерю памяти.

— Он не настолько хороший актер, чтобы обмануть меня, Лил. Больше нет. Но, безусловно, страх и стыд могли стать причиной — сама знаешь.

— Тогда это ненадолго... — женщина говорила с какой-то грустью. — Пара дней или недель, и он снова станет собой. — Она зябко поежилась.

Снейп ничего не ответил, но протянул через стол руку и ободряюще сжал ладонь жены. Чуть повернув голову, он заметил сгорбившуюся фигуру на лестнице.

— Генри. — Только констатация факта, никаких эмоций.

Лили вздрогнула и обернулась, встретившись с полными слез зелеными глазами сына. Ей тут же стало как-то не по себе, а где-то за грудиной почему-то поселилось чувство вины.

Нервно улыбнувшись, она поспешила отвернуться.

Северус медленно, с достоинством поднялся со своего места и едва ли не поплыл к ненадежному убежищу мальчишки.

— Пойдем, — почти потребовал он, нависая над парнем. Его лицо было образцом равнодушия.

Гарри не сразу понял, что к нему обращаются и что его присутствие вообще заметили. Когда его подхватили под локоть и рывком поставили на ноги, он, покачнувшись, растерянно посмотрел на профессора.

— Пойдем, — повторил тот и подтолкнул Гарри наверх.

Парень, как послушная марионетка повиновался, но так и не отвел от мамы глаз, пока та не скрылась из виду.

Очнулся он уже в своей комнате, сидя на кровати. Профессор стоял неподалеку и, скрестив руки, выжидающе сверлил его взглядом.

— Как я понимаю, память не восстановилась? — без долгих прелюдий начал он.

Гарри одновременно пожал плечами и покачал головой.

— Надо понимать, что нет. Что же. Как много ты помнишь?

Что Гарри мог ответить?

— Э-э-э...

— Очень красноречиво.

— Каков вопрос, таков ответ, — неожиданно для себя беззлобно огрызнулся «юный» маг.

Судя по поднятой брови, Снейп тоже удивился.

— Хорошо, попробуем по-другому. Как твое имя?

— Эм, Гарри? Генри?

— Почему же так неуверенно? Генри, а дальше?

— Снейп? — попытался угадать он.

Настоящий Снейп усмехнулся — кажется, его это позабавило. Он покачал головой и жестом руки поощрил на следующую попытку.

— Эванс?

— Нет.

— Э-э-э, Поттер?

— Принц, — слово словно разрезало воздух, настолько резко и холодно оно прозвучало.

— Выходит, Генри Принц, — пробормотал Гарри, ни к кому не обращаясь.

— Именно так. В прошлый раз ты упомянул Хогвартс. Как много помнишь о нем?

Парень посчитал, что лучше быть достаточно откровенным, но вместе с тем помалкивать о «прожитой» жизни. Пусть будет диссоциированная амнезия — так сказать, потеря памяти на личные события, биографию, с сохранением знаний и умений.

— Не знаю. Это школа чародейства и волшебства, и я там учусь. Курсе на, э, — он мысленно прикинул, — на седьмом.

Зельевар кивнул.

— Что со школьной программой?

Гарри опять пожал плечами.

— Мне кажется, все на месте, — и он легко постучал пальцем по виску.

Снейп ожидаемо не поверил.

— Первый закон Монтера?

Ну конечно, любимые зелья. Но вопрос простой — любой студент, уделяющий учебе должное внимание, ответит на него.

— Конечный объем готового зелья зависит от суммарной поглощательной способности ингредиентов и интенсивности испарения, и, как правило, составляет не более четверти от изначального объема основы. — Парень запнулся, стараясь припомнить подробности. — Эм, рассчитывается по формуле с использованием справочных таблиц.

— Исключения из Законов Элементарной Трансфигурации Гемпа?

— Из воздуха нельзя трансфигурировать воду, еду, деньги, живых существ и знания.

— Богарты?

— Существа, воплощающие страх человека, на котором сфокусированы. Лучшее оружие против них — смех и заклинание Ridiculus.

— Что же, — профессор недовольно скривился, — вынужден признать, что ты сохранил даже те знания, о наличии которых я и не подозревал.

Гарри в очередной раз дернул плечами. В этом нет ничего подозрительного — не обремененные знания легче осознавать и воспроизводить. Да и зельевар никогда не был высокого мнения о его умственных способностях.

— Считай — повезло. Не будет особых проблем с Хогвартсом. Не больше обычного, во всяком случае.

Подойдя к прикроватной тумбе, Снейп взял три склянки и по очереди протянул их.

— Пей.

Укрепляющее, стабилизирующее и успокаивающее — Гарри хорошо помнил их. Стандартный набор для идущих на поправку больных.

Когда Снейп уже собирался уходить, Гарри окликнул его.

— Сэр. А как мне вас называть?

— Мне все равно. Как тебе будет угодно. В разумных пределах, разумеется.

Гарри вопросительно поднял брови, а зельевар снисходительно уточнил:

— Сэр, профессор, Снейп, Северус.

— Но не отец? — За опрометчиво выпорхнувшие слова Гарри был готов едва ли не проклясть себя.

— Отец? — мужчина презрительно скривил губы. — Вряд ли.

И, дернув ручку двери, вышел, оставив расстроенного и смущенного подростка позади.