Его прощальный поклон (джен)

В круглом темном помещении суетились десятки людей в черных мантиях с вышитыми на груди словами «Отдел Тайн». Они возбужденно переговаривались, нашептывая что-то об эпохальном событии, постукивали волшебными палочками и в сотый раз перепроверяли оборудование комнаты, подсвечивая его световыми чарами. Хрустальный сосуд высотой футов в шесть, стоявший на столе у одной из стен и смутно напоминающий песочные часы, накрывал силуэты людей огромной черной тенью. Внутри него, казалось, искрился какой-то странно завораживающий вихрящийся ветер. Напротив стены с сосудом протянулись высокие стеллажи, забитые множеством маленьких песочных часов, каждые из которых были посажены на позолоченную ось. Прикрепленная рядом с одним из стеллажей деревянная табличка на скобе гласила: «Маховики времени».

С одним из таких маховиков на золотой цепочке стояла в окружении коллег молодая женщина. Светлые волосы у нее были собраны в тугой пучок на затылке, черная мантия наглухо застегнута, волшебная палочка покоилась в глубоком кармане. Выражения ее лица не было видно из-за тени от высокого сосуда, возле которого она стояла, но подрагивающие руки выдавали ее волнение.

Ближе всех к женщине стоял мужчина ее возраста, и волновался он, похоже, не меньше ее.

— Самочувствие — в норме. Функционирование палочки — в норме. Исправность маховика времени — в норме. Минтамбл, после перемещения действуйте строго по инструкции. В дезориентировачной комнате дверь для вас помечена. Пищи и воды достаточно. Мы позаботились о том, чтобы в течение восемнадцати суток никто туда больше не входил. Не покидайте пределов комнаты до истечения срока действия маховика. Не показывайтесь на глаза никому — тем более себе. Если эксперимент пойдет не так, отправляйте сову на мое имя... Итак, четыреста тридцать пять оборотов. Не сбейтесь, Минтамбл.

— Все в порядке, Джордж, можешь называть меня по имени, — голос женщины, называемой Минтамбл, прозвучал очень тепло. Она вдруг подалась вперед, нарушая всякую рабочую дисциплину и субординацию, и быстро поцеловала мужчину в щеку. Тот, в свою очередь, на мгновение взял ее руки в свои и бережно сжал. Седой древний старик, стоявший поблизости, нетерпеливо достал из кармана рабочей мантии десятикратно уменьшенные чарами часы с маятником и сверил время, недовольно сопя.

— Я волнуюсь, Элоиз, будь осторожна... Все, мистер Крокер, эксперимент объявляю начатым. Начинайте отсчет, миссис Минтамбл.

— Буду. Отсчет начинаю, мистер Минтамбл.

Женщина накинула золотую цепочку себе на шею и принялась переворачивать песочные часы, беззвучно шевеля губами: один, два, три, четыре...

Люди вокруг нее замерли, шум возни стих, и даже свечи под потолком, казалось, перестали мерцать. Невидимые нервные струны работников Отдела Тайн натягивались, словно тетива лука перед выстрелом. Через семь минут, на четыреста тридцать четвертом обороте, тому самому мистеру Крокеру, седому старику с маятниковыми часами, стало плохо.

— Эпохальное событие! — глухо пробормотал он прежде, чем потерял сознание от нервного перенапряжения.

И тут произошло сразу несколько вещей.

Часы из морщинистых рук упали на мраморный пол комнаты и разлетелись на мелкие осколки. Два десятка людей, кольцом обступивших Элоиз Минтамбл (1), разом подскочили на месте, и потому не успели подхватить под руки заваливающегося назад и вправо мистера Крокера.

Он упал на обособившуюся от всего Элоиз как раз на четыреста тридцать пятом обороте маховика времени. От неожиданности миссис Минтамбл вскрикнула и, не выпуская из пальцев песочных часов, посаженных на ось, повалилась назад, прямо на хрустальный сосуд, полный мерцающего ветра.

Однако звука удара за этим не последовало. Элоиз прошла сквозь поверхность сосуда, словно через стенку мыльного пузыря, и тут же исчезла, увлекаемая в прошлое магией маховика времени...

_______________

(1) Элоиз Минтамбл — невыразимец. Работала в Отделе тайн, занималась изучением магии времени. В 1899 году она участвовала в эксперименте с Маховиком времени. Непреднамеренно оказалась на пять дней в 1402 году. (с) Pottermore

Сначала Элоиз почувствовала, как очень быстро летит куда-то назад. Перед глазами ее проносились смутные цветные пятна, уши заложило, и лишь откуда-то издалека, словно из-под толщи воды, она услышала срывающийся крик мужа...

Но вот Элоиз снова почувствовала под ногами твердую поверхность и неверяще осмотрелась вокруг. Она стояла на узкой невзрачной улице, где друг к другу теснились одноэтажные жилища из обмазанного глиной ивняка, укрытые сверху шапками соломы. Прямо подле одного из жилищ паслась седая коза, а из прогнивших курятников в глуби дворов, подернутых белесым туманом, доносилось сонное кудахтанье наседок. Людей на улице не было — ночь только-только отступала, сменяясь предрассветными сумерками.

— Эгегей, посторонись! — раздался вдруг мальчишеский голос, перекрываемый приближающимся грохотом, и Элоиз отскочила в сторону, пропуская дряхлую телегу с запряженной в нее тощей лошадью. Кучером в ней сидел кудрявый мальчик лет четырнадцати, с трудом удерживающий поводья. Когда телега, скрипя, отъехала футов на десять, Элоиз вдруг опомнилась.

— Мальчик! Где я? Что это за место?

— Надо было пить меньше эля в трактире у старика Генри, мадам! Эгегей, погоня-я-яй!.. — весело прокричал мальчишка, не оборачиваясь, и совсем скоро его телега скрылась в утреннем тумане.

— Юнец безусый, — беззлобно пробормотала Элоиз и вновь потерянно огляделась.

В экстренных случаях, согласно инструкции, ей нужно было отправить сову коллегам, но из птиц в этом месте, похоже, были только куры. Трансгрессировать тоже было нельзя — иначе ее поиски для невыразимцев стали бы затруднительными.

Элоиз вышла на песчаную дорогу, повернувшись туда, откуда приехал мальчишка на телеге, и расстегнула две верхние пуговицы мантии, чтобы спрятать маховик времени, как вдруг футах в пяти от нее раздался веселый голос:

— Любопытная вещичка.

Она резко развернулась, выхватывая из кармана мантии волшебную палочку, и с подозрением оглядела представшего перед ней мужчину. На вид ему было не больше тридцати, но выглядел он очень нелепо в своем твидовом пиджаке, брюках на подтяжках и с синим галстуком-бабочкой. С детским любопытством он оглядел Элоиз с ног до головы и весело улыбнулся, кивнув на часики у нее на шее.

— Можно мне посмотреть?

— Вы кто? — Элоиз отступила от него на шаг, демонстративно запахнув мантию.

— Я Доктор, — беззаботно ответил человек, нисколько не расстроившись.

— В смысле, целитель? — недоверчиво переспросила она.

— Целитель? О, можно сказать и так. Да, пожалуй, все-таки можно. Иногда мне приходится быть вроде как целителем, но я все равно Доктор... Эй, почему ты меня разглядываешь? Это отвлекает, — и человек, скопировав жест Элоиз, картинно запахнул пиджак.

— Глупая бабочка, неуместные подтяжки... Вы, должно быть, из наших? — задумчиво спросила Элоиз, с пониманием разглядывая странного человека. Ее рука с зажатой волшебной палочкой немного расслабилась.

— Неуместные подтяжки? Глупая бабочка?! — Доктор гневно засопел, — посмотри на свой балахон!

— Значит, не из наших... И я с вами на брудершафт не пила, — назидательно заметила Элоиз, — если галантный век минул, это вовсе не значит, что...

— Минул? — Доктор превесело улыбнулся, — нет, не думаю, Элоиз. По моим подсчетам, до него еще чуть больше трех веков.

Какое-то время Элоиз удивленно смотрела на него, словно на умалишенного, а потом со снисходительной улыбкой ответила:

— Я не буду интересоваться, откуда вы знаете мое имя. Вы, очевидно, не в себе...

И прежде, чем Доктор успел что-нибудь ответить, она вдруг громко взвизгнула, отскочила от него, словно от прокаженного, и наставила волшебную палочку прямо ему на сердце. На одно из двух, а именно — на левое, но сама-то Элоиз, конечно, ни о чем не догадывалась. Взгляд ее при этом был обращен вовсе на не Доктора — она испуганно смотрела куда-то за его плечо. Доктор же с самым непонимающим видом примирительно поднял руки и повернул голову назад. На дороге, футах в двадцати, в отступающем под напором августовского утра тумане стояла синяя полицейская будка — и больше ничего.

— И это я-то не в себе? — смешливо спросил Доктор, повернувшись обратно, — Элоиз, знакомься, это ТАРДИС. ТАРДИС, знакомься, это Элоиз Минтамбл, и она вовсе не хотела тебя напугать этой... э... ужасающей деревянной палкой.

Однако Элоиз, по всему видимому, шутить была не настроена. По-прежнему держа Доктора на прицеле, она, побледневшая, тихо спросила:

— Кто ты такой?

— Вот и выпили на брудершафт, — он по-прежнему добродушно улыбался, — я Доктор.

— Доктор кто?

— Просто Доктор, Элоиз.

— Откуда, Мерлин всемогущий, ты знаешь мое имя?

— Спойлеры, — весело ответил он, просто пожав плечами.

— Несколько лет назад я услышала одно пророчество, адресованное мне, — тихо начала Элоиз, не опуская палочки, — оно было сделано Кассандрой Трелони, которая никогда не ошибалась в своих предсказаниях...

— О, предсказания имеют свойство сбываться, — словно между прочим сказал Доктор, — после последнего я умер, — и пожал плечами.

Элоиз вздрогнула, набрала в грудь побольше воздуха и зашептала давно выученные слова:

— «Ни капли крови не будет пролито, ни единого заклинания не будет сказано, но исгинут со свету в один день в разных частях земли мирской три четверти родных твоих до третьего колена так, как если бы их и не жило никогда. Случится это, когда опустится с небес синяя коробка с человеком внутри, и будет у него Палочка Судьбы более могущественная, чем Дар Смерти, и жар сердца его будет вдвое больше, чем у любого живущего в подлунном мире, и будет он тебе спасением и погибелью». Это же про тебя! Что ты собираешься сделать... Доктор?

— Твердо заявить, что меня оскорбляет сравнение моей звуковой отвертки с... как там дальше? В общем, с этим вот чем-то там, — невозмутимо проговорил Доктор, сунув руку в карман брюк.

— Не двигайся! — прикрикнула Элоиз, — чем бы ни была твоя палочка судьбы, я могу обезоружить тебя самым простым «Экспеллиармусом»... А теперь медленно доставай свою... медленно, я сказала!

— Экспеллиармус? — Доктор замер, не достав руки из кармана, — помню, однажды я использовал это словечко, когда спасал Шекспира. О, «Гарри Поттер»... В конце я рыдал. Но ты не могла его читать, в 1899 году он еще не был написан! Что уж говорить о 1402! Однако, в любом случае, ты не сможешь обезоружить безоружного, Элоиз.

С этими словами Доктор достал что-то из кармана, раскрыв перед ней ладонь. Элоиз глубоко дышала, с непониманием и недоверием глядя на него, а потом сказала:

— Заклинание действует на любые неодушевленные предметы небольшой массы, — и взмахнула своей палочкой вниз и наискосок. Предмет в раскрытой ладони мужчины подскочил вверх и в сторону, и Элоиз ловко поймала его. Доктор же наблюдал за этим с каким-то детским любопытством и унывать, похоже, не собирался.

— О! Как ты это сделала? Отвертка же прерывает энергетический поток любой конструкции!.. Ах, да, и не работает с деревом, все время забываю.

Элоиз его не слушала. То ли с облегчением, то ли с разочарованием она рассматривала то, что Доктор называл отверткой.

— Но это же просто... железная палка, — заключила она наконец.

— Железная палка? Просто железная палка?.. Железная палка с кнопкой! — поправил ее Доктор.

— И... что она может? — Элоиз даже забыла держать его на прицеле, снова увлекшись изучением странного предмета. Вдруг она случайно нажала ту самую кнопку, о которой говорил Доктор, и отвертка в ее руке вытянулась, металлические зубья на конце отошли в сторону, раскрывшись, как лепестки тюльпана, и в их основании загорелась зеленым светом маленькая лампочка.

— Ну, она может, например, обнаруживать и блокировать телепатические сигналы, уничтожать механические приспособления, деактивировать электронику, конструировать фильтры восприятия, модифицировать мобильник, дистанционно активировать в ТАРДИС экстренную программу... свечки зажигать... А теперь — извини, мне надо просканировать твое биополе, твой «Экспеллиармус» очень любопытен... — и прежде, чем Элоиз успела хоть что-нибудь сделать, Доктор выхватил из ее рук и свою отвертку, и ее палочку, направив первую прямо на женщину. Зеленая лампочка на ней загорелась ярче, отвертка загудела, Элоиз отступила на шаг, ожидая самого худшего... но внезапно все прекратилось, только Доктор теперь сиял, как начищенная золотая монета.

— Брависсимо! Энергетическое поле вокруг тебя более интенсивно, чем я когда-либо видел! А его цвет... по сравнению с ним все другие цвета — не более чем бледные оттенки, вторгающиеся в обычное трехмерное пространство. Я даже не могу его идентифицировать, хотя это напоминает мне светящийся зеленовато-желтый пурпур. Среди обычных людей я такого не встречал.

— Цвет волшебства (2), — удовлетворенно проговорила Элоиз, поступая к Доктору ближе, — для волшебника в нем нет ничего удивительного. А теперь немедленно отдай мне мою волшебную палочку.

— Волшебная палочка? Мы не в «Гарри Поттере», в конце концов... О, нет-нет, это похоже на проводник энергии. Энергия вокруг тебя просто зашкаливает, Элоиз, неудивительно, что ей нужна разрядка. Странно, что для этих целей используется именно дерево, это ведь полупроводник. О, я понял, что значил твой вопрос — из «ваших» ли я. Людей с видоизмененным биополем много, верно? У вас что, своя община? И культура, судя по балахончику? Потрясающе! Извини меня.

Элоиз, занесшая руку, чтобы выхватить у Доктора свою палочку, удивленно замерла.

— За что? — выглядела она совсем сбитой с толку.

— За это! — с этими словами Доктор, подавшись вперед, выдернул пару волосков с ее головы, — хочу изучить твое ДНК. С научной точки зрения, это...

— Это магия с любой точки зрения! — вспылила Элоиз, окончательно запутавшись, — я не понимаю, почему тебя это так удивляет. Ты сам спустился с неба в синей будке!

— Эту синюю будку зовут ТАРДИС, и она — машина времени и космический корабль по совместительству, — разулыбался Доктор, — а теперь твоя очередь рассказать мне про свои песочные часы.

— Запрещено, — сурово проговорила Элоиз, нахмурившись. — Постой, ты сказал — «машина времени»?.. Эй! Ты что делаешь? Не подходи ко мне!

Но Доктор, не внимая ее словам, подошел к Элоиз совсем близко, так, что она могла услышать его сердцебиение, и взял ее лицо в свои руки. В этот же самый момент она потеряла всякую способность сопротивляться, глаза ее закрылись сами собой, разум вдруг заволокло странной дымкой, сквозь которую донеслось тихое успокаивающее «Не бойся».

Что это было — Империо или Легилименс — Элоиз подумать не успела. В голове вдруг пронеслась череда воспоминаний — не ее, чужих. В них неизменно мелькала синяя будка, нелепый человек в твидовом пиджаке и острый привкус одиночества.

«Слишком острый...»

— Нет! — Элоиз вскрикнула, попытавшись отшатнуться. — Что это было? Доктор?

— В однажды открытую дверь можно пройти в обе стороны — так мне сказала однажды мадам де Помпадур, — мужчина улыбнулся, вложил в руку Элоиз ее волшебную палочку и отступил на шаг. — Это воспоминания. Я прочитал твои, ты — мои. Те двери, которые ты предпочла оставить закрытыми, я не пытался открыть. Своих дверей я не закрывал, лишь плотно прикрыв некоторые из них, но и ты в них не заглядывала.

— Что ты... как ты...

— Не знаю, как называлась та большая хрустальная штуковина, но, кажется, она увеличила мощность твоего маховика времени в десять тысяч раз, из-за чего ты переместилась назад на четыреста девяносто семь лет, — невозмутимо подытожил Доктор.

Элоиз неверяще замотала головой, глядя на него расширившимися глазами. Предрассветный туман тем временем совсем рассеялся, и несмелое утреннее солнце разрезало смородиновые сумерки, словно нож масло. Заблеяли козы, закукарекали петухи, зажужжали шмели, зашлись серебристым звоном фиолетовые колокольчики, с тихим шелестом ускользали из дремлющих изб теплые сновидения.

Еще на одной улице просыпался август.

_______________

(2) — отсылка к книге сэра Терри Пратчетта «Цвет волшебства»

На окраине средневекового Лондона было много узких и извилистых улочек, оживающих обыкновенно лишь с первыми криками петухов.

В конце лета они пахли отсыревшей за ночь землей, перепрелым сеном душных хлевов и первыми брызгами осени. Иногда, когда рассвет только едва-едва занимался, и петухи еще сонно клокотали подле наседок, пуша перья, на дороге можно было встретить пару пеших путников и кособокую телегу с позевывающим в ней кучером. Значит, наступал базарный день, и бедняки, стаптывая тяжелые деревянные башмаки, постепенно начинали стягиваться к городскому центру.

Тогда узкие окраинные улочки, провожая их, вздыхали взметнувшейся пылью и снова укутывались в сладкую полудрему. Для тех же крестьян, что не имели ни пенса за душой, чтобы что-нибудь купить, и лишней крошки в кармане, чтобы продать, день начинался несколько позднее.

Просыпаясь с первыми петухами, они мозолистыми руками взбивали слежавшееся сено, служившее им постелью, и разводили огонь в очаге, чтобы сварить скудную порцию ячменной каши. Тогда густой удушливый дым наполнял тесное помещение, и люди, спешно заканчивая бедную трапезу, отправлялись работать: чистить яблоки на золотистый сидр, доить исхудалых коз, косить траву, собирать остатки урожая, пожранного зайцами...

К вечеру бедняки уставали так, что валились на жесткое сено, стеленное прямо на земляной пол, словно на пуховые перины, и крепким сном ожидали наступления следующего дня.

Потому-то свидетелям странного спора, развернувшегося на одной из таких окраинных лондонских улочек, стали лишь сонливые куры да дряхлая грязно-белая коза.

Странный мужчина в брюках на подтяжках, съехавшем галстуке-бабочке и твидовом пиджаке, накинутом поверх полосатой рубахи, усиленно доказывал что-то взволнованной светловолосой женщине в черной мантии, не жалея на это запасов ни мимики, ни жестов.

— ...что это? Время? Неопознанная и, вероятно, самая опасная материя во Вселенной? О, почему бы нам не поэкспериментировать с ней! — женщина, нахмурившись, открыла рот, чтобы ответить, но мужчина протестующе приложил к губам палец, издав при этом тренькающий звук. — И с какой целью? Повелевать временем! Время не нуждается в... повелителях, Элоиз.

Элоиз Минтамбл, поджав губы, недоверчиво глядела собеседнику куда-то в область подбородка. Рука ее с зажатой в ней волшебной палочкой была напряжена — не так, как бывает у человека, готового в любой момент ею взмахнуть, но как у человека крайне растерянного и обескураженного, для которого эта самая палочка вдруг стала единственной точкой опоры.

Помолчав, она на мгновение устало прикрыла глаза.

— Это, — она достала из-под мантии круглые золотые часики на цепочке, — наша ниточка в лучшее будущее... то есть, в прошлое. Сколько ошибок она поможет не допустить, скольких бед избежать! Неужели ты готов упустить столько возможностей, имея необходимые средства?

Тут Элоиз на мгновение задержала взгляд на синей будке, стоящей от них в отдалении, и как-то судорожно сглотнула. Доктор снисходительно покачал головой.

— Я могу встретиться со всеми гениальными людьми в мире, сходить на вечеринку к неандертальцам, отпраздновать Пасху около колец Юпитера и Рождество на другой стороне Млечного Пути, пронаблюдать закат на каждой из шести тысяч видимых с Земли звезд, прочитать все книги в самой большой библиотеке во Вселенной, открыть пару сотен новых элементов для таблицы Менделеева, пожать руку марсианину, ровно в шесть утра отправившемуся на прогулку в сиреневой шляпе и зеленых сандалиях... и — что самое важное — совершить миллионы ошибок! Скажи мне, Элоиз Минтамбл, неужели недостаточно такой власти?

— Ты искушенный зритель, Доктор, — Элоиз подняла на него глаза и вдруг ощерилась, — так почему вместо того, чтобы пожимать руку марсианину, ты говоришь со мной посреди безлюдной лондонской улицы? Какую цель преследуешь ты?

Женщина вскинула волшебную палочку. Её мысли и догадки по поводу этого странного человека все это время путались, накладываясь друг на друга, и вот теперь, казалось, сложились в одну общую картину — не слишком, очевидно, радужную.

— Цель? О, у меня очень даже есть цель... Вот сейчас я подумаю и скажу, какая у меня цель, а пока ни взмаха, ни слова, ни единого жеста! И убери эту палку в сторону — отвлекаешь, — Доктор деловито поправил бабочку, со смешливым укором поглядев на Элоиз.

— Ты ведешь себя, словно ребёнок, — женщина не шелохнулась, только удивленно приподняла брови.

— А ты себя — как большой бум. Как огромный барабум, создавший парадокс в материи пространства-времени. Сейчас от одного твоего чиха может разлиться Темза, а королева Виктория сделать... в смысле, завести... — уши мужчины побагровели, и Элоиз спрятала улыбку, — десять детей вместо девяти. Эй, это не смешно. Эффект бабочки! Как можно не знать таких элементарных...

— Твоя бабочка создает не слишком устрашающий эффект, к слову...

— ... вещей! — закончил мужчина, обиженно шмыгнув носом и важно сдув со своего галстука-бабочки несуществующие пылинки.

— Тем не менее, ты свободно путешествуешь, — констатировала Элоиз. Несмотря на странно сложившуюся ситуацию, она чуть расслабилась, осознавая, что сейчас Доктор не только не представляет для нее угрозы, но и сможет, вероятно, вернуть ее назад в будущее.

— Путешествую, — невозмутимо согласился Доктор, — потому что я совершенно точно уверен, что не встречу в будущем, прошлом и настоящем того, кто активирует в материи времени-пространства выброс темпоральной энергии. Обычно это что-то встречает меня само...

— Точно подмечено, — раздался вдруг позади них третий голос.

И Элоиз, и Доктор разом обернулись.

На них смотрел, сияя довольной улыбкой, еще один Доктор.