Его прощальный поклон (джен)

Сначала Элоиз почувствовала, как очень быстро летит куда-то назад. Перед глазами ее проносились смутные цветные пятна, уши заложило, и лишь откуда-то издалека, словно из-под толщи воды, она услышала срывающийся крик мужа...

Но вот Элоиз снова почувствовала под ногами твердую поверхность и неверяще осмотрелась вокруг. Она стояла на узкой невзрачной улице, где друг к другу теснились одноэтажные жилища из обмазанного глиной ивняка, укрытые сверху шапками соломы. Прямо подле одного из жилищ паслась седая коза, а из прогнивших курятников в глуби дворов, подернутых белесым туманом, доносилось сонное кудахтанье наседок. Людей на улице не было — ночь только-только отступала, сменяясь предрассветными сумерками.

— Эгегей, посторонись! — раздался вдруг мальчишеский голос, перекрываемый приближающимся грохотом, и Элоиз отскочила в сторону, пропуская дряхлую телегу с запряженной в нее тощей лошадью. Кучером в ней сидел кудрявый мальчик лет четырнадцати, с трудом удерживающий поводья. Когда телега, скрипя, отъехала футов на десять, Элоиз вдруг опомнилась.

— Мальчик! Где я? Что это за место?

— Надо было пить меньше эля в трактире у старика Генри, мадам! Эгегей, погоня-я-яй!.. — весело прокричал мальчишка, не оборачиваясь, и совсем скоро его телега скрылась в утреннем тумане.

— Юнец безусый, — беззлобно пробормотала Элоиз и вновь потерянно огляделась.

В экстренных случаях, согласно инструкции, ей нужно было отправить сову коллегам, но из птиц в этом месте, похоже, были только куры. Трансгрессировать тоже было нельзя — иначе ее поиски для невыразимцев стали бы затруднительными.

Элоиз вышла на песчаную дорогу, повернувшись туда, откуда приехал мальчишка на телеге, и расстегнула две верхние пуговицы мантии, чтобы спрятать маховик времени, как вдруг футах в пяти от нее раздался веселый голос:

— Любопытная вещичка.

Она резко развернулась, выхватывая из кармана мантии волшебную палочку, и с подозрением оглядела представшего перед ней мужчину. На вид ему было не больше тридцати, но выглядел он очень нелепо в своем твидовом пиджаке, брюках на подтяжках и с синим галстуком-бабочкой. С детским любопытством он оглядел Элоиз с ног до головы и весело улыбнулся, кивнув на часики у нее на шее.

— Можно мне посмотреть?

— Вы кто? — Элоиз отступила от него на шаг, демонстративно запахнув мантию.

— Я Доктор, — беззаботно ответил человек, нисколько не расстроившись.

— В смысле, целитель? — недоверчиво переспросила она.

— Целитель? О, можно сказать и так. Да, пожалуй, все-таки можно. Иногда мне приходится быть вроде как целителем, но я все равно Доктор... Эй, почему ты меня разглядываешь? Это отвлекает, — и человек, скопировав жест Элоиз, картинно запахнул пиджак.

— Глупая бабочка, неуместные подтяжки... Вы, должно быть, из наших? — задумчиво спросила Элоиз, с пониманием разглядывая странного человека. Ее рука с зажатой волшебной палочкой немного расслабилась.

— Неуместные подтяжки? Глупая бабочка?! — Доктор гневно засопел, — посмотри на свой балахон!

— Значит, не из наших... И я с вами на брудершафт не пила, — назидательно заметила Элоиз, — если галантный век минул, это вовсе не значит, что...

— Минул? — Доктор превесело улыбнулся, — нет, не думаю, Элоиз. По моим подсчетам, до него еще чуть больше трех веков.

Какое-то время Элоиз удивленно смотрела на него, словно на умалишенного, а потом со снисходительной улыбкой ответила:

— Я не буду интересоваться, откуда вы знаете мое имя. Вы, очевидно, не в себе...

И прежде, чем Доктор успел что-нибудь ответить, она вдруг громко взвизгнула, отскочила от него, словно от прокаженного, и наставила волшебную палочку прямо ему на сердце. На одно из двух, а именно — на левое, но сама-то Элоиз, конечно, ни о чем не догадывалась. Взгляд ее при этом был обращен вовсе на не Доктора — она испуганно смотрела куда-то за его плечо. Доктор же с самым непонимающим видом примирительно поднял руки и повернул голову назад. На дороге, футах в двадцати, в отступающем под напором августовского утра тумане стояла синяя полицейская будка — и больше ничего.

— И это я-то не в себе? — смешливо спросил Доктор, повернувшись обратно, — Элоиз, знакомься, это ТАРДИС. ТАРДИС, знакомься, это Элоиз Минтамбл, и она вовсе не хотела тебя напугать этой... э... ужасающей деревянной палкой.

Однако Элоиз, по всему видимому, шутить была не настроена. По-прежнему держа Доктора на прицеле, она, побледневшая, тихо спросила:

— Кто ты такой?

— Вот и выпили на брудершафт, — он по-прежнему добродушно улыбался, — я Доктор.

— Доктор кто?

— Просто Доктор, Элоиз.

— Откуда, Мерлин всемогущий, ты знаешь мое имя?

— Спойлеры, — весело ответил он, просто пожав плечами.

— Несколько лет назад я услышала одно пророчество, адресованное мне, — тихо начала Элоиз, не опуская палочки, — оно было сделано Кассандрой Трелони, которая никогда не ошибалась в своих предсказаниях...

— О, предсказания имеют свойство сбываться, — словно между прочим сказал Доктор, — после последнего я умер, — и пожал плечами.

Элоиз вздрогнула, набрала в грудь побольше воздуха и зашептала давно выученные слова:

— «Ни капли крови не будет пролито, ни единого заклинания не будет сказано, но исгинут со свету в один день в разных частях земли мирской три четверти родных твоих до третьего колена так, как если бы их и не жило никогда. Случится это, когда опустится с небес синяя коробка с человеком внутри, и будет у него Палочка Судьбы более могущественная, чем Дар Смерти, и жар сердца его будет вдвое больше, чем у любого живущего в подлунном мире, и будет он тебе спасением и погибелью». Это же про тебя! Что ты собираешься сделать... Доктор?

— Твердо заявить, что меня оскорбляет сравнение моей звуковой отвертки с... как там дальше? В общем, с этим вот чем-то там, — невозмутимо проговорил Доктор, сунув руку в карман брюк.

— Не двигайся! — прикрикнула Элоиз, — чем бы ни была твоя палочка судьбы, я могу обезоружить тебя самым простым «Экспеллиармусом»... А теперь медленно доставай свою... медленно, я сказала!

— Экспеллиармус? — Доктор замер, не достав руки из кармана, — помню, однажды я использовал это словечко, когда спасал Шекспира. О, «Гарри Поттер»... В конце я рыдал. Но ты не могла его читать, в 1899 году он еще не был написан! Что уж говорить о 1402! Однако, в любом случае, ты не сможешь обезоружить безоружного, Элоиз.

С этими словами Доктор достал что-то из кармана, раскрыв перед ней ладонь. Элоиз глубоко дышала, с непониманием и недоверием глядя на него, а потом сказала:

— Заклинание действует на любые неодушевленные предметы небольшой массы, — и взмахнула своей палочкой вниз и наискосок. Предмет в раскрытой ладони мужчины подскочил вверх и в сторону, и Элоиз ловко поймала его. Доктор же наблюдал за этим с каким-то детским любопытством и унывать, похоже, не собирался.

— О! Как ты это сделала? Отвертка же прерывает энергетический поток любой конструкции!.. Ах, да, и не работает с деревом, все время забываю.

Элоиз его не слушала. То ли с облегчением, то ли с разочарованием она рассматривала то, что Доктор называл отверткой.

— Но это же просто... железная палка, — заключила она наконец.

— Железная палка? Просто железная палка?.. Железная палка с кнопкой! — поправил ее Доктор.

— И... что она может? — Элоиз даже забыла держать его на прицеле, снова увлекшись изучением странного предмета. Вдруг она случайно нажала ту самую кнопку, о которой говорил Доктор, и отвертка в ее руке вытянулась, металлические зубья на конце отошли в сторону, раскрывшись, как лепестки тюльпана, и в их основании загорелась зеленым светом маленькая лампочка.

— Ну, она может, например, обнаруживать и блокировать телепатические сигналы, уничтожать механические приспособления, деактивировать электронику, конструировать фильтры восприятия, модифицировать мобильник, дистанционно активировать в ТАРДИС экстренную программу... свечки зажигать... А теперь — извини, мне надо просканировать твое биополе, твой «Экспеллиармус» очень любопытен... — и прежде, чем Элоиз успела хоть что-нибудь сделать, Доктор выхватил из ее рук и свою отвертку, и ее палочку, направив первую прямо на женщину. Зеленая лампочка на ней загорелась ярче, отвертка загудела, Элоиз отступила на шаг, ожидая самого худшего... но внезапно все прекратилось, только Доктор теперь сиял, как начищенная золотая монета.

— Брависсимо! Энергетическое поле вокруг тебя более интенсивно, чем я когда-либо видел! А его цвет... по сравнению с ним все другие цвета — не более чем бледные оттенки, вторгающиеся в обычное трехмерное пространство. Я даже не могу его идентифицировать, хотя это напоминает мне светящийся зеленовато-желтый пурпур. Среди обычных людей я такого не встречал.

— Цвет волшебства (2), — удовлетворенно проговорила Элоиз, поступая к Доктору ближе, — для волшебника в нем нет ничего удивительного. А теперь немедленно отдай мне мою волшебную палочку.

— Волшебная палочка? Мы не в «Гарри Поттере», в конце концов... О, нет-нет, это похоже на проводник энергии. Энергия вокруг тебя просто зашкаливает, Элоиз, неудивительно, что ей нужна разрядка. Странно, что для этих целей используется именно дерево, это ведь полупроводник. О, я понял, что значил твой вопрос — из «ваших» ли я. Людей с видоизмененным биополем много, верно? У вас что, своя община? И культура, судя по балахончику? Потрясающе! Извини меня.

Элоиз, занесшая руку, чтобы выхватить у Доктора свою палочку, удивленно замерла.

— За что? — выглядела она совсем сбитой с толку.

— За это! — с этими словами Доктор, подавшись вперед, выдернул пару волосков с ее головы, — хочу изучить твое ДНК. С научной точки зрения, это...

— Это магия с любой точки зрения! — вспылила Элоиз, окончательно запутавшись, — я не понимаю, почему тебя это так удивляет. Ты сам спустился с неба в синей будке!

— Эту синюю будку зовут ТАРДИС, и она — машина времени и космический корабль по совместительству, — разулыбался Доктор, — а теперь твоя очередь рассказать мне про свои песочные часы.

— Запрещено, — сурово проговорила Элоиз, нахмурившись. — Постой, ты сказал — «машина времени»?.. Эй! Ты что делаешь? Не подходи ко мне!

Но Доктор, не внимая ее словам, подошел к Элоиз совсем близко, так, что она могла услышать его сердцебиение, и взял ее лицо в свои руки. В этот же самый момент она потеряла всякую способность сопротивляться, глаза ее закрылись сами собой, разум вдруг заволокло странной дымкой, сквозь которую донеслось тихое успокаивающее «Не бойся».

Что это было — Империо или Легилименс — Элоиз подумать не успела. В голове вдруг пронеслась череда воспоминаний — не ее, чужих. В них неизменно мелькала синяя будка, нелепый человек в твидовом пиджаке и острый привкус одиночества.

«Слишком острый...»

— Нет! — Элоиз вскрикнула, попытавшись отшатнуться. — Что это было? Доктор?

— В однажды открытую дверь можно пройти в обе стороны — так мне сказала однажды мадам де Помпадур, — мужчина улыбнулся, вложил в руку Элоиз ее волшебную палочку и отступил на шаг. — Это воспоминания. Я прочитал твои, ты — мои. Те двери, которые ты предпочла оставить закрытыми, я не пытался открыть. Своих дверей я не закрывал, лишь плотно прикрыв некоторые из них, но и ты в них не заглядывала.

— Что ты... как ты...

— Не знаю, как называлась та большая хрустальная штуковина, но, кажется, она увеличила мощность твоего маховика времени в десять тысяч раз, из-за чего ты переместилась назад на четыреста девяносто семь лет, — невозмутимо подытожил Доктор.

Элоиз неверяще замотала головой, глядя на него расширившимися глазами. Предрассветный туман тем временем совсем рассеялся, и несмелое утреннее солнце разрезало смородиновые сумерки, словно нож масло. Заблеяли козы, закукарекали петухи, зажужжали шмели, зашлись серебристым звоном фиолетовые колокольчики, с тихим шелестом ускользали из дремлющих изб теплые сновидения.

Еще на одной улице просыпался август.

_______________

(2) — отсылка к книге сэра Терри Пратчетта «Цвет волшебства»