Дартс: палитра души (гет)

Молодые Уизли и Поттеры, оставив детей на попечение бабушки Молли, аппарировали к дому Трустоунов ровно в пять вечера, как и было указано в приглашении.

После январской оттепели «Сапожок», не прикрытый сугробами, выглядел ещё загадочней и нелепей заснеженного — пристройка с кривой стеной, как оказалась, была окружена низким вечнозелёным кустарником, отчего со стороны ещё больше напоминала высокий каблук сапога. Внутри «каблука» располагалась кухня, а почему создателю дома пришло в голову отделить её от остальной части дома таким причудливым образом, осталось для всех загадкой. Может, один из дальних предков Трустоунов, построивших дом, был сапожником?

Миссис Трустоун в изумрудном платье, с высокой причёской и подкрашенными зелёными глазами выглядела гораздо моложе своих семидесяти лет. Она не стала осматривать гостей с ног до головы, как при первой встрече, а поприветствовала милой улыбкой — само благодушие — и сразу же сказала, что привыкла отмечать день рождения в одиночестве. Затем посетовала на то, что Элиза пригласила на её юбилей своих друзей, а сама час назад отправилась за мужем в Лондон и до сих пор не вернулась.

Внутри дом тоже преобразился: Гермиона ахнула, увидев огромную натуральную ёлку с голубыми иглами — накануне Рождества эльфы с трудом левитировали её из сада, с помощью гномов достав кадушку из земли. Джинни похвалила бархатные шторы и новый диван, на что миссис Трустоун проворчала, что Элиза решила превратить «Сапожок» в особняк для балов. Несмотря на финансовые трудности, гостиная освещалась люстрой на сто свечей и сверкала обновлёнными полами.

Джулия Блюбери, жившая с Трустоунами по соседству, прибыла через камин, который впервые за долгие годы был присоединен к сети летучего пороха.

— Бедная девочка, всё никак не оправишься? — спросила миссис Трустоун, принимая подарок и окидывая глазами чёрный наряд Джулии. — Когда умер мой муж, я год никуда не выходила... А потом немного отпустило, — сочувственно добавила она.

— C юбилеем, миссис Трустоун, — ответила Джулия. — И не будем в такой день о грустном.

Лаванду миссис Трустоун встретила с распростёртыми объятиями и сразу заявила, что не верит ни слову из клеветы в газетах — как они могут печатать такие глупые сплетни?

— Ты из-за этого ушла из больницы? — спросила она. — Не стоило этого делать, дорогая — ты ведь прекрасный колдомедик! И вообще, не нужно убегать от клеветы и давать повод думать, что в ней есть хоть доля правды. Впрочем, я буду рада, если ты захочешь стать нашим семейным доктором, — с улыбкой закончила миссис Трустоун.

Лаванда покраснела до корней волос и поблагодарила за доверие. Она тепло поздоровалась с Гарри, обнялась с Гермионой и Джинни, неловко пожала руку Рону и с радостью отвлеклась на прибывшего через камин Флориана.

— Приятно познакомиться со школьными друзьями своей невесты, — сказал Флориан, искренне улыбаясь и обнимая Лаванду за талию.

Джинни и Гермиона одобрительно переглянулись.

После небольшой суеты, которая всегда следует за новыми знакомствами, все расселись в креслах и на новом диване, выпили принесённого эльфами лимонада и завели светскую беседу. Рон и Гарри, не называя имён, рассказали о парочке интересных дел, которые им довелось расследовать за год работы в ДАРТС. Гермиона и Лаванда, огибая острые углы, вспомнили школьные годы. И, наконец, все выслушали рассказ миссис Трустоун о том, какой оживлённой была Северная Пустошь пятьдесят лет назад, ещё до первой магической войны, и какими милыми были мистер и миссис Остин — родители Джулии, погибшие от рук Пожирателей. Пока Гермиона утешала прослезившуюся Джулию, Рон попытался всех развеселить рассказом о новинках «Волшебных Вредилок Уизли».

Прошел час, но они так и не сели за праздничный стол, потому что Элиза с Джо всё не появлялись. Около шести миссис Трустоун сердито тряхнула головой и уже собиралась послать Элизе Патронуса, как камин полыхнул зелёным, и в «Сапожок» прибыл мужчина спортивного телосложения с южным загаром на лице.

— Ну, наконец-то! — воскликнула миссис Трустоун. — Рада, что вы про меня не забыли... А где Элиза?

Мужчина не успел ничего ответить, как камин снова задрожал, и в нём появилась Элиза, которая тут же выпалила, отряхивая плечи мужчины от летучего пороха:

— Бабушка, прости, что мы задержались! У Джо произошло ЧП на работе. Да, познакомьтесь, — добавила она, обращаясь к гостям, — это мой муж Джо Томпсон.

Элиза выглядела чересчур взволнованной, когда по очереди представляла мужу остальных гостей, потому что сама смотрела на них новыми глазами. Она просияла, глянув на Лаванду с Флорианом, ощупала внимательным взглядом Гарри, осмотрела с ног до головы Джинни, неловко улыбнулась Рону и изумлённо уставилась на Гермиону, чем немало её смутила.

— У меня что-то не так с лицом? — тихо спросила Гермиона у Рона, когда Элиза отвлеклась на Джулию.

— Нет, с чего ты взяла?

Джо вручил миссис Трустоун подарок и снова принялся извиняться за опоздание.

— Простите, что заставили вас ждать, — сказал он. — Мне пришлось съездить на корт, потому что возникли проблемы с одним моим подопечным.

— С каким подопечным?

— С теннисистом, которого я тренирую, — пояснил Джо.

— Надеюсь, ничего серьёзного? — спросила миссис Трустоун, жестом приглашая всех к столу.

— Как сказать, — вмешалась Элиза, почему-то косясь на Гарри, — всё не так просто. Я бы даже сказала, очень странно... Думаю, без магии там не обошлось.

— Что это значит? — спросила Гермиона, усаживаясь между Роном и Лавандой.

— Давайте сначала поздравим именинницу, — сказал Джо, явно не желавший привлекать слишком много внимания к своей персоне.

Миссис Трустоун приосанилась.

— Я хочу угостить вас малиновой настойкой, изготовленной по собственному рецепту — вы такой никогда не пробовали!

Гермиона с Элизой незаметно переглянулись, и застолье началось. Однако случилось то, что неизбежно происходит, если за одним столом встречаются два сыщика и один любопытный адвокат: после нескольких тостов разговор вернулся к происшествию на корте. Джо, который впервые оказался в центре внимания такой большой «магической компании», сначала неохотно, а потом уверенно рассказал, что его самый талантливый и перспективный подопечный по имени Линн Харди во время тренировки с напарником вдруг почувствовал недомогание, отлучился в туалет и не вернулся.

— Исчез? — спросила Джулия.

— Как сквозь землю, — подтвердила Элиза.

— Совсем? — удивилась Лаванда.

— Совсем... Джо, расскажи!

— Линн с утра тренировался с напарником. Тревогу забили спустя час после его исчезновения, когда обнаружили, что все его вещи, включая телефон, остались на месте, а сам он пропал. Осмотрели все помещения, вызвали меня и, наконец, догадались просмотреть записи камер наблюдения — из здания он не выходил.

— Но вот что интересно, — возбуждённо добавила Элиза, — за Линном в туалет вошёл человек, которого никто не смог узнать — лица на камере не разглядеть. И они оба оттуда не вышли. Как будто слились в трубу...

— Дело в том, что у нас на носу важный чемпионат, в котором Линн посеян первым номером, — сказал Джо.

— Подозрительный случай, — Элиза снова покосилась на сидящего сбоку Гарри Поттера.

— Похищение? — спросил Флориан.

Джо лишь пожал плечами.

— Происки завистников! — воскликнула Джулия.

— Скорее, конкурентов, — добавил Рон.

— У нас, конечно, бывали попытки подкупа и шантажа спортсменов, случались и договорные матчи. Современный спорт — это большие деньги, но чтобы похищать... Не знаю, — Джо нахмурился. — Я переживаю за парня. Игра игрой, но, боюсь, ему угрожает опасность.

— Особенно, если тут замешана магия, — сказала Элиза.

— Возможно, магия здесь ни при чём, — спокойно заметила Гермиона. — Кто-то мог изменить запись на камерах наблюдения.

Джо помотал головой.

— Вряд ли. Охранник в то утро не отлучался с поста. Да и времени прошло слишком мало — мы искали по горячим следам. Руководство федерации, естественно, решило привлечь полицию, но они сказали, что, пока не пройдёт трое суток с момента исчезновения, никакого расследования не будет.

— Если предположить, что Линн не выходил из туалета, то вошедший следом мужчина аппарировал с ним в неизвестном направлении, — сказала Элиза. — Похоже на магическое похищение.

— Скажите, а у Линна не было в последнее время проблем со здоровьем? — вдруг спросила Лаванда, и все повернули к ней головы. — Просто я подумала, — добавила она, краснея от всеобщего внимания, — что волшебнику было бы проще пустить какое-нибудь заклинание, чтобы повредить его здоровью и помешать выиграть. Это сделать совсем не сложно.

— Действительно, — поддержал её Флориан, — чтобы спортсмен проиграл теннисный матч, вовсе не обязательно его для этого похищать.

— Будет жаль, если Линн пропустит январский турнир, — сказал Джо. — Он потрясающий игрок! В нём есть дух борьбы, стремление к победе, у него точный удар, сильная подача, великолепная интуиция... Правда, вдобавок к этому, неровный, вспыльчивый характер, но зато это делает его непредсказуемым.

Элиза несколько раз перевела взгляд с Гарри на Рона и робко спросила:

— Господа сыщики, вы нам поможете? Если не обнаружится никаких магических следов, мы оставим это дело полиции. Но у меня есть предчувствие...

— Да, мальчики, — прозвучал настойчивый голос миссис Трустоун, которая внимательно следила за разговором, но хранила молчание. — Я тоже вас об этом прошу. За мной гонорар.

Элиза бросила на бабушку взгляд, полный удивления и восхищения, и подняла бокал с малиновым вином.

— Бабушка, прости, что мы испортили тебе праздник...

— Глупости, — проворчала миссис Трустоун, вопросительно уставившись на Гарри Поттера.

— Мы попробуем, — ответил Гарри.

— Рон? — спросила Элиза.

— Конечно, вмешиваться в дела магглов не совсем правильно, и по этому поводу есть даже соответствующая статья в магическом кодексе, — заметил Рон, многозначительно глянув на Гермиону, которая недовольно скривилась, но ничего не сказала. — Но мы не можем оставаться в стороне, если было злоупотребление магией.

— Нужно осмотреть всё на месте, по горячим следам, — Гарри виновато глянул на Джинни, сжал под столом её руку. — Элиза, где ближайший к корту камин?

— Понятия не имею! Но спортцентр находится на пересечении Бэзил Стрит и Павильон Роуд.

— Рон, ты знаешь, где это? — спросил Гарри.

Рон кивнул.

— Естественно. Недалеко от «Белой Лошади». Помнится, у нас там была одна миссия ещё в аврорские времена...

Гермиона смущённо прокашлялась и опустила глаза.

— Отлично, — сказал Гарри, — тогда лучше аппарировать, быстрее будет. Джо, вы когда-нибудь перемещались с помощью аппарации?

— Да, Элиза показывала, что это такое. Не могу сказать, что я в восторге от ощущений, но способ очень эффективный.

— Значит, договорились.

— Я попрошу эльфов, чтобы завернули вам с собой немного пирога, — сказала миссис Трустоун, когда Джо, Гарри и Рон вышли из-за стола, оставив Флориана единственным кавалером в пёстрой женской компании.

— Кому ещё вина? — ничуть не смущаясь, спросил Флориан, окидывая взглядом сидящий за столом цветник.

* * *

В тот вечер Джимми Поттер был особенно несносен. Он лягнул Кэмерона, когда Джинни с Гермионой забирали мальчишек из Норы, не сказал «пока» бабушке Молли, дома потребовал игрушечных дракончиков, разбросал их по полу в гостиной и отказался убирать, за ужином нарочно перевернул тарелку с кашей и долго требовал новую, «не асяную».

К тому времени, как сыночек уснул, Джинни чувствовала такую усталость, будто отлетала двухчасовой матч по квиддичу — победный, но изматывающий. Мерлин, как же он хорош, когда спит, подумала она, глядя на Джеймса, который сопротивлялся со сном до последнего и уснул, бодая подушку под песенку про непослушного гномика. Молли называла несносное поведение Джимми «первым взрывом самостоятельности» и советовала сохранять невозмутимость и спокойствие. Чёрт возьми, запасы и того, и другого были у Джинни на исходе — ей срочно требовалось успокоительное в лице Гарри Поттера. Как же она завидовала железным нервам Гарри — он оставался невозмутимым, как бы Джеймс ни хулиганил. Ей бы так... Она как раз спустилась из детской в гостиную, чтобы прибрать разбросанные игрушки, когда Гарри ловко выскочил из камина, хрустнул валяющимся на полу дракончиком, пустил Репаро и, чмокнув Джинни в щёку, убежал переодеваться.

— Как дело теннисиста? — бросила она ему вслед.

— Раскрыто, — ответил он, беспечно махнув рукой.

Спустя полчаса они уже лежали в банных халатах на кровати в спальне и вели оживлённую беседу, которая началась со следующих слов:

— Ты не представляешь, Джин, с кем мы сегодня виделись! С Терри Бутом.

— Надо же! А я ничего не слышала о нём со школы. Кажется, он собирался уехать в Ирландию. И как вы пересеклись?

Гарри поведал Джинни историю незадачливого теннисиста, который предпочитает решать свои личные проблемы кулаками. За день до исчезновения Линн Харди вдруг обнаружил, что у его жены есть другой, вспылил и распустил руки — но, к сожалению, не учёл одного маленького нюанса: магия существует. Новым возлюбленным его жены оказался не кто иной как Терри Бут, однокурсник Гарри и Рона, который решил поучить ревнивого мужа хорошим манерам: перенес его в подвал заброшенного дома в Ирландии и украсил его физиономию беспалочковым способом. Как только Рон и Гарри встретились с перепуганной женой Линна, всё быстро выяснилось. Они поговорили по душам с Бутом, и он признался, что отпустил будущего победителя Уимблдона на свободу — просто тот ещё не успел добраться из Дублина в Лондон.

Джинни охала и ахала, слушая рассказ Гарри.

— Хорошо, что Бут этого Линна в слизня не превратил — помнишь, как слизеринцев в конце пятого курса? Хотя это не смешно... Зачем он таскается по чужим жёнам?

— Терри сказал нам с Роном, что у него любовь с первого взгляда...

Джинни вздохнула.

— Ну, тогда ладно, — она перевернулась на бок, оперлась на локоть и внимательно посмотрела Гарри в глаза. — Бывает... А мы в «Сапожке» весь вечер обсуждали версии — одну невероятней другой! Соперники Линна наняли мага, чтобы с ним расправиться; Линн случайно попал в портключ в туалете; Линн — маг... А всё оказалось так банально. Бедная миссис Трустоун! Какой сумбурный получился праздник.

— Как Джеймс?

— Сегодня он вёл себя ужасно! — Джинни перечислила все злодеяния сыночка и тихо зарычала от досады. — Я понимаю, что он вредничает от усталости, но иногда думаю — как у мамы хватало нервов на семерых?

Гарри задумчиво почесал голову и сел на кровати.

— Джин, я тут подумал... может, тебе стоит снова начать принимать своё женское зелье?

— Из-за того, что Джеймс один вечер потрепал мне нервы? — удивлённо спросила она.

— Нет, конечно! Послушай, тут такое дело... Я должен тебе кое в чём признаться.

— Адюльтер — или новая работа? — с усмешкой спросила она.

Гарри не улыбнулся.

— Когда ты была в отъезде, я вылил из твоего фиала женское зелье и налил туда воды.

Она удивлённо повела бровью.

— Я сразу заметила, что у тебя было виноватое лицо. Почувствовала, что что-то не так. А зачем?

— В тот вечер я случайно подслушал разговор Рона и Гермионы — они ссорились из-за детей.

— Не вижу логики.

— Ты меня прощаешь?

— Ох, Гарри Поттер — я даже не знаю, чего от тебя ожидать... Свинство, конечно, с твоей стороны — но, кажется, я сама вылила ту воду. Причем в тот же вечер. Если ты не забыл, мы решили на семейном совете, что нам нужна девочка.

— Да, но...

— Ты больше не хочешь детей?

— Нет. То есть, да, но... позже. Может, вернешься к зелью — временно?

— Хорошо. Только я пью исключительно зелье собственного приготовления, а оно настаивается неделю. Так что можешь идти спать на диван.

Гарри не пошевелился.

— Джин, ты, как всегда, попала в точку насчет работы. Кингсли сделал мне деловое предложение. Если я соглашусь, мне придётся часто отлучаться. Вряд ли это будет опасно, но всё же...

— Опять мир спасать?

— Нет, то есть... не совсем.

— И ты думаешь, что с одним ребёнком я буду меньше страдать от твоего отсутствия?

— Дело не в этом, — Гарри нервно вздохнул. — Просто тебе будет тяжело справляться и с детьми, и с магазином.

— А что за работа?

— Кингсли предложил мне выступить в роли переговорщика между магами и магглами, чтобы не допустить новых конфликтов.

— Значит, два мира спасать, ага, — она вдруг побледнела, прикусила губу. — Кроме тебя никого не нашлось?

— Понимаешь, ему нужен человек с репутацией в волшебном мире, который бы хорошо знал мир магглов. Согласись, вариантов не так уж много.

— Гарри, это может быть очень даже опасно. Посмотри, что происходит после кризиса: все какие-то озлобленные... Каждый день приходят новости о нападениях на магглов. Папа сказал, что среди волшебников образовалось некое тайное общество по борьбе с пагубным влиянием немагического мира на магический.

— Джин, я пока точно не знаю, в чем будет заключаться моя функция, но Кингсли сказал, что хочет работать со мной в паре. Только он и я — для какого-то особого задания. Он мне доверяет и не хочет впутывать никого другого.

— Он выбрал тебя, потому что ты очень сильный маг, Гарри, — Джинни в недоумении помотала головой, напряжённо нахмурила лоб и добавила с горечью: — Я думала, тебе надоела работа в Аврорате, потому что ты не хочешь играть в чужие игры. Ты же мечтал уделять больше времени семье и агентству! Ты даже не в курсе, что затевается на этот раз! Зачем лезть неизвестно куда? Переговорщик... Знаешь, что это значит? Быть между двух огней!

— Я могу отказаться в любой момент.

— В любой момент может стать поздно...

— Не драматизируй, Джин.

— Я знаю, что отговаривать тебя бесполезно, — прошептала она, судорожно сглотнула и вдруг, как вихрь, налетела на Гарри, опрокинула его на спину, прижалась, обвила шею руками, замотала головой. — Нет, нет и нет! Нет, Гарри Поттер! Делай, как знаешь, но я говорю «нет»! Хочу детей! Не хочу тебя никуда отпускать! — она от досады стукнула кулаком по подушке. — Я так долго ждала тебя, я видела, как ты умер — а потом воскрес, и я только стала привыкать к нормальной жизни... Нет, нет, нет — я не хочу, не хочу! — она прокричала так громко, что у него уши заложило. Кровать задрожала от выброса магии.

— Тише, Джинни, ты что? Джеймса разбудишь. Я же просто спросил, — он попытался погладить её по голове.

Джинни несколько раз резко вздохнула и выпалила:

— Они используют тебя и, как всегда, заставят одного выбираться из переделки. У тебя не будет Рона и Гермионы. А ты... ты ничего не боишься, Гарри! Иногда мне кажется, что ты даже смерти совсем не боишься, — она отвернулась и всхлипнула. — Ты лучше меня знаешь, что есть две смерти — одна, когда умираешь ты сам, и другая — когда умирают твои близкие. Встреча с первой намного проще...

— Джинни, я просто спросил... Я ещё ничего не решил. И не собираюсь умирать!

— Ох, Гарри... Я знаю, что ты охотно последуешь моему совету, если тебе нужно будет пиджак подобрать под мантию — но когда дело касается работы... Заставить тебя передумать невозможно, — она снова всхлипнула. — Ты послушаешь скорей Гермиону, чем меня.

— Это не так, Джинни! Да, у Гермионы много отличных идей, но сейчас я советуюсь с тобой. Пожалуйста, не плачь. Завтра я пойду к Кингсли и откажусь. Ну? — он обхватил ладонями её растрёпанную голову, посмотрел в глаза. — В конце концов, в его распоряжении целая команда авроров — среди них наверняка найдётся другой кандидат в переговорщики.

— Ма-ма! — донеслось из детской.

— Я подойду, — сказал Гарри, с явным облегчением вскочил с кровати и вышел из спальни.

Джинни села, сложив ноги по-турецки и настороженно уставившись на дверь. Какое-то время она прислушивалась к тихому, монотонному голосу Гарри из детской, а затем упала на спину, раскинула руки в стороны и закрыла глаза. Ей вдруг вспомнился год, проведённый в Хогвартсе на военном положении, когда она не знала, что с Гарри, Роном и Гермионой, и каждый день просыпалась и засыпала с мысленной мольбой получить о них хорошие известия. Затем Джинни вспомнила, как Рон ещё во время службы в Аврорате тренировался для секретной программы, главным условием которой был его одинокий статус. Семья делает любого воина уязвимым. Гарри не мог не понимать этого! А она впервые в жизни не понимала Гарри. Школа закончилась. Они больше не парень и девушка, которые могут разбежаться в любой момент. Они семья — он не сможет отстраниться, если ввяжется во что-нибудь рискованное. Джинни почувствовала внезапный прилив ненависти к Кингсли Брустверу. Проклятые мужчины! Им бы всё мир спасать — от войн, которые они сами и развязывают... Почему они не могут просто жить и любить? Обещание Гарри отказаться от работы, конечно, успокаивало. И всё же она не могла быть уверена, что он не передумает.

Она влипла, когда связалась с Поттером — в тот самый момент, когда в десятилетнем возрасте увидела его на платформе девять и три четверти. С тех пор вся её жизнь так или иначе была связана с этим мальчишкой. Загадочный, отважный, благородный, знаменитый... Сильный, ловкий, недоступный. Лучший друг её брата. Без дома, без семьи. Она казалась себе маленькой и беспомощной, но всегда хотела отвести от него опасность — вместо этого он спасал её, от василисков и Волдемортов... Уже тогда она знала, что Гарри не остановится, пока не достигнет главной цели, и принимала его решение — даже когда он сказал, что нужно расстаться. Злилась, переживала, ревновала к Гермионе — но в душе принимала. Не побоялась бы умереть за него. И всегда помнила, что в зеркале Желаний он видел себя в окружении семьи, а не с героическим ореолом славы.

Из своих двадцати двух лет она полжизни была влюблена в Гарри Поттера. Джинни не собиралась сдаваться, но не хотела ставить ему ультиматум «или я, или работа». И не потому, что боялась проиграть. Во-первых, ультиматумы были не для Гарри. Во-вторых, он всё равно не поверит, что она сможет уйти от него. Её чувства слишком очевидны... Она решительно вытерла слёзы. Оставалось уповать на то, что Гарри исполнит своё обещание и откажется от опасного предложения — или же в дело вмешается случай.

* * *

Гости ушли, свечи были потушены, стол убран. Эльфы составили все подарки на этажерке в гостиной: вечноплодоносящее мандариновое деревце, набор тёплого фарфора, шкатулка для хранения трав, серебряная чаша для летучего пороха, венок-оберег для дома, хвойный бонсай... Миссис Трустоун и Элиза сидели на диване, придвинутом к горящему камину.

— Элиза, уже поздно. Отправляйся-ка ты к Джо, — миссис Трустоун устало потёрла лоб. — Я всё равно скоро пойду спать.

— Нет, бабуля, сегодня я останусь в «Сапожке». Это же твой юбилей! Правда, он получился совсем не таким, как я планировала, — Элиза виновато поморщилась. — Прости. Я уговорила тебя на банкет, пригласила своих друзей, опоздала, за столом мы обсуждали похищение, Рон, Гарри и Джо ушли раньше времени, а весь оставшийся вечер мы гадали, что же произошло с Линном...

— Все, кроме Гермионы — она так увлеченно читала нашу семейную книгу, — миссис Трустоун усмехнулась. — Не извиняйся, Элиза! Это был прекрасный день рождения. Лучший за последние двадцать лет. И я рада, что с этим теннисистом всё так быстро разрешилось.

Элиза хмыкнула.

— Кто бы мог подумать, что Линн проверяет силу удара не только на мяче, но и на собственной жене? Конечно, она виновата в том, что изменила ему — но это не повод для рукоприкладства. Честно говоря, Джо был очень разочарован. Не знаю, сможет ли он и дальше тренировать Линна.

— Каким бы талантливым ни был ученик, в подлеца не хочется вкладывать ни силы, ни душу, — согласилась миссис Трустоун. Они немного помолчали, глядя в пылающий камин. — Это ты прости меня, старую, — вдруг добавила она.

Элиза повернула голову.

— За что?

— За Джо... За вас с Джо. С тех пор, как ты решила уехать в Австралию, я не находила себе места — мне было жаль, что последняя наследница палитры хочет погубить наш семейный дар. А теперь дар вернулся... Это лучший подарок к моему юбилею! Кто бы мог подумать? Такого раньше не случалось.

— Наверное, я просто вовремя вернулась домой.

Миссис Трустоун с сомнением покачала головой.

— Возможно. А ещё я думаю, это произошло, потому что вы с Джо любите друг друга. Ваши палитры и раньше были хороши, но сейчас... просто загляденье! Вы прекрасная пара. Элиза, я хочу, чтобы ты знала — твоё счастье для меня важнее дара.

— Ох, бабушка, — легкая ладонь коснулась морщинистой руки, — я не должна была уезжать и оставлять тебя одну, но теперь постараюсь быть рядом. Мы с Джо решили обосноваться в Англии.

— Неужели? Не каждый мужчина смирится с тем, что жена видит его насквозь.

— Джо сказал, что в аэропорту его сто раз просвечивали каким-то сканером, так что он не станет переживать из-за моей палитры.

— У него есть чувство юмора, — одобрительно сказала миссис Трустоун. — А ещё, Элиза, я хочу сказать тебе спасибо за приглашенных гостей. Чудесные молодые пары, да ещё две дамы в положении... Меня так порадовали их палитры, что я сама помолодела лет на пятьдесят!

— Они такие светлые, правда, бабушка? — вдохновенно сказала Элиза. — А ведь я сама словно впервые их увидела. Как будто мы заново познакомились... У Гермионы потрясающий малахитовый!

Миссис Трустоун кивнула.

— Я такого давно не встречала. У этой девушки просто невероятное стремление к самосовершенствованию. И усердие, и желание во всём дойти до сути.

— Она так радовалась, когда ты позволила ей почитать нашу книгу — а если бы ты ей сказала, что эта книга говорящая, то вообще заночевала бы здесь за столом! — Элиза глянула на огонь, загадочно улыбнулась и спросила: — Как ты думаешь, Гермиона уже знает?

— Думаю, что нет — очень тонкое второе свечение. Слишком рано. А вот Лаванда наверняка знает.

— Ох, как я люблю палитру будущих мам... Две души в одном теле.

Миссис Трустоун грустно вздохнула.

— А я сразу вспоминаю твою маму и то, как в ней светилась твоя душа.

Элиза знала, чем обычно заканчиваются такие воспоминания — слезами и успокоительными зельями, а потому поспешила сказать:

— Ты заметила, сколько у Лаванды серого? Она, наверное, сильно переживает из-за этой истории с арестом и увольнением.

— Арестовать такую девушку за распутство! — возмутилась миссис Трустоун. — Распутства в ней вовсе нет. Но зато есть недоверие к другим и неуверенность в себе. Мне тоже не понравился этот угольный серый. Знаешь, когда он появляется? Если человек был на пороге отчаяния. Очень неприятный, тревожный оттенок... Впрочем, я уверена, любовь всё исправит.

— Флориан молодец, правда? Только в нём слишком много упорства, тебе не кажется?

— Упорство... Упорства и Гарри не занимать, и Джинни, и Гермионе!

Элиза согласно закивала.

— Бабушка, а что ты думаешь про палитру Рона? Мне было трудно её читать — очень уж пёстрая. Столько всего намешано — и резкость, и чуткость... И всё же преобладает зелёный, — она задумалась. ¬— Трилистник?

— Скорее, мятный, — поправила миссис Трустоун. — Хороший цвет.

— Сострадание?

— Доброта и сострадание. Но я с тобой согласна — немного не вяжется с остальными оттенками. У Рона многовато лилового вот здесь, — миссис Трустоун указала на левое подреберье.

— Честолюбие? А ещё я заметила вспыльчивость, упрямство...

— Ты очень наблюдательна, Элиза, — одобрительно сказала бабушка. — Я рада, что ты ничего не забыла. Без практики это непросто.

— Это ты меня всему научила! Я так скучаю по нашим прогулкам по людным улицам и твоим комментариям.

— Ты всегда была такой милой и внимательной девочкой... Элиза, ты, сама того не зная, сделала мне прекрасный подарок — пригласила три чудесные пары. Да и вы с Джо тоже хороши.

— Правда?

Миссис Трустоун хитро подняла одну бровь.

— Ты же не надеешься, что я раскрою секреты твоей палитры? Скажу одно: мой глаз радуется, когда вы с Джо рядом.

— Бедная Джулия, — прошептала Элиза. — Мне её очень жаль. Слишком много тоски.

— С ней всё будет хорошо. Просто должно пройти время, — сказала миссис Трустоун. — Лично меня больше беспокоит Гарри Поттер. Его палитра с прошлого раза изменилась. В ней стало много сомнения и тревоги.

— А я не заметила.

— Ну как же! Песочный вот здесь, справа...

— У Гарри ослепительный жёлтый, — горячо сказала Элиза. — Такой яркий, что затмевает другие оттенки. Честно говоря, я немного растерялась — не знаю, как его правильно прочитать...

— Этот оттенок — шартрёз. Да, именно так он называется в нашей палитре — цвет старинного ликёра французских монахов из монастыря Гранд Шартрёз. Его раньше считали напитком долголетия... Редкий цвет. Между прочим, указывает на щедрость и склонность к самопожертвованию. Учитывая, что Гарри пришлось пережить — у него неплохая палитра.

— Да, красного почти не осталось, — согласилась Элиза и задумчиво опустила голову. — Мне кажется, ему повезло с Джинни. У неё очень сильное сияние любви...

— Не забывай, что его приумножают чувства к ребёнку. Впрочем, я думаю, что у Джинни это долгое и выстраданное чувство, хоть она такая юная... Проклятая война! — миссис Трустоун возмущённо тряхнула головой. — Эти дети настрадались: Уизли, Поттеры, Лаванда... Я видела ещё во время первой магической, как война портит палитры. Целителям Мунго стоит помнить, что война калечит не только тела, но и души. И всё же, эти дети... они не сломались.

— Возможно, их сила была в юности — им очень хотелось жить.

— И в дружбе, — миссис Трустоун глянула в зелёные глаза внучки, так похожие на её собственные, и вдруг сказала: — Мы с тобой как две старые сплетницы! А злословие это, между прочим, тоже грех, Элиза.

— Бабушка, но я так скучала по палитре! И хочу убедиться, что не забыла, как правильно её читать.

— Я тоже давно ни с кем не обсуждала палитру, кроме нашей семейной книги. Сяду у камина, положу книгу на колени, называю цвета и оттенки, а она их комментирует...

— У нас удивительная книга. Только почему-то разговаривает только с тобой.

— Она разговаривает со старшей хранительницей дара. Вот подожди, умру я, тогда...

— Бабушка! — возмутилась Элиза и лукаво прищурилась. — Знаешь, какая прекрасная у тебя палитра?

Миссис Трустоун гордо подняла голову.

— Думаю, во мне стало слишком много занудства и ворчливости... Излишек сентиментальности, любопытства и снисходительности.

— Возможно, — вдохновенно начала Элиза, — но больше всего в тебе...

— Элиза, — осадила её миссис Трустоун, — не нарушай главное правило палитры — не рассказывать другим об их пороках. Дай мне возможность покопаться в своей собственной душе! Каждый должен это делать — хотя бы иногда. Время от времени проводить внутреннюю ревизию. Если я не умею понять себя — как могу судить других?

Элиза покачала головой.

— И всё-таки я не понимаю... Почему нельзя рассказать другим о том, что мы видим? Вдруг это поможет им исправиться?

— Палитра нам дана не для этого.

— А для чего?

Миссис Трустоун вздохнула.

— Есть вопросы, на которые нельзя получить ответ от другого — только от себя самой.

— Но ведь ты помогла распутать дело Джулии — если бы не палитра, Ирвина бы вряд ли разоблачили.

— Это было моё решение, за которое я сама же и пострадала, — проворчала миссис Трустоун.

— Значит, если я когда-нибудь захочу помочь Гарри и Рону в их расследованиях, я поступлю правильно?

Миссис Трустоун потёрла глаза.

— Хватит вопросов, Элиза! Я действительно устала. А ты отправляйся всё-таки к Джо.

— Ты меня прогоняешь?

— Направляю туда, где ты должна быть.

— Нет, — Элиза упрямо тряхнула головой, — сегодня я останусь в «Сапожке». И вообще, я хочу уговорить Джо переехать сюда. Ты же не будешь против?

— Конечно, буду!

— Но... бабушка?! Разве ты хочешь жить одна?

— Конечно, нет. На старости лет никто не хочет жить в одиночку. Но я не одна. Во-первых, у меня есть Шейла и Пирс — они неплохо справляются с хозяйством. Во-вторых, твой камин соединён с моим. И в-главных, Джо не нравится Северная Пустошь. Здесь он всегда будет чужим. Даже если он согласится переехать сюда ради тебя, то со временем пожалеет об этом, — миссис Трустоун покачала головой. — Джо вряд ли сможет найти себя среди магов. Никогда не думала, что захочу сказать тебе это, Элиза, но... тебе будет проще стать частью его мира. А сейчас, — её голос заметно потеплел, — лично я собираюсь перед сном съесть ещё один кусочек пирога — хоть обжорство это тоже порок.

* * *

— Здравствуйте, мистер Поттер, — произнёс высокий мужчина в зелёной мантии, которые с недавних пор стали носить высшие чины Министерства. — Простите, что потревожили вас в столь поздний час, но этого требует одно безотлагательное дело.

Гарри буквально за минуту до прихода важных гостей получил предупреждение в виде Патронуса и теперь с недоумением смотрел на двух чиновников, прибывших к нему домой через камин. Он неплохо знал одного из них — мистера Аддерли, давно ставшего правой рукой Кингсли, и смутно помнил второго, Картингера, который работал в Отделе регулирования магических популяций и занимался отношениями с гоблинами.

— Извините, мистер Поттер, — сказал Аддерли, косясь на стоящую на пороге гостиной Джинни, — мы просим вас о совершенно конфиденциальном разговоре.

— Дорогая, поднимись, пожалуйста, наверх, — сказал Гарри, поворачиваясь к двери — но Джинни уже след простыл, лишь тень мелькнула на лестнице. Через секунду наверху тихо хлопнула дверь, трое мужчин в гостиной присели вокруг стола и замерли в напряжённом ожидании.

— Я вас слушаю, — не выдержал Гарри, переводя глаза с одной зелёной мантии на другую.

— Мистер Поттер, позвольте, я начну с главного, — начал Аддерли и нервно прокашлялся. — Министр Магии исчез.

— Кингсли? — воскликнул Поттер, с изумлением вскидывая голову.

— Именно. Это выяснилось вчера утром, но мы решили не поднимать шум и подождать два дня. У мистера Бруствера такое случалось: он мог отправиться по какому-нибудь важному делу, предупредив меня или кого-нибудь из помощников о том, когда вернётся. Но в этот раз он этого не сделал. Никто из ближайшего окружения министра не в курсе, куда он отправился. И у нас возникли сомнения, что он сделал это по доброй воле.

— Почему вы пришли ко мне?

— Дело в том, — пояснил Аддерли, — что сегодня вечером я получил отсроченное послание, которое мистер Бруствер написал перед исчезновением. В нём говорится, что мы должны обратиться к вам, если он не вернётся до сегодняшнего вечера.

— Но я совершенно не в курсе его дел. Кингсли не сообщал мне о том, куда собирается отправиться.

— Значит, вы не знаете, где он?

— Понятия не имею.

— Нам стало известно, что неделю назад вы приходили в Министерство и говорили с мистером Бруствером, — вмешался Картингер, — и мы подумали, что ваша встреча может иметь отношение к его исчезновению.

Гарри растеряно покачал головой.

— Увы, министр не посвящал меня в свои планы.

— Может быть, он упоминал о проблемах, связанных с войной или пожирателями? Или дал вам какое-нибудь секретное поручение?

Гарри вздохнул.

— Я понимаю всю сложность ситуации и потому скажу вам откровенно: это было предложение о сотрудничестве, на которое я ответил отказом. Кингсли не стал распространяться о деталях, но согласился подождать моего окончательного ответа ещё неделю — надеялся, что я передумаю. Но я не передумал. Так что вряд ли смогу вам чем-то помочь.

Чиновники переглянулись.

— Как раз наоборот... Дело в том, что мистер Бруствер передал для вас письмо, которое можете открыть только вы лично, — Картингер достал из кармана мантии небольшой свиток и протянул Поттеру. — Оно защищено магическим паролем, который работает только для адресата.

Гарри развернул свиток, достал палочку и произнёс простой «Апарекиум». На пергаменте тут же проступили чёрные буквы, написанные, несомненно, рукой министра. Гарри прочитал несколько строк и поднял изумлённый взгляд на собеседников.

— Но почему? Я не думаю, что это хорошая идея, — растерянно пробормотал он.

— Мистер Поттер, судя по вашей реакции, в этом письме — личная просьба министра заменить его на посту, пока он отсутствует?

— Да, но с какой стати? — воскликнул Гарри.

— Мы не знаем. Но в своём письме нам Бруствер предупредил о том, что хочет именно этого. И выразил надежду, что вы согласитесь — а мы, в свою очередь, не должны подвергать сомнению его решение.

— Это очень странно. И как-то неуместно... Кто я такой? Я не чиновник. И не аврор. Я давно не работаю в министерстве. У меня нет никакого желания исполнять обязанности Министра Магии!

— Значит, вы отказываетесь? — спросил Картингер.

Гарри не понял, чего было больше в его голосе — разочарования или надежды.

— М-м-м... Могу я увидеть письмо министра, которое было адресовано вам? — спросил он после небольшой паузы.

Картингер молча вынул второй свиток из кармана и протянул его Поттеру. Тот внимательно ознакомился с содержанием и задумался.

— Вы не думаете, что Кингсли мог написать эти письма под Империо? — вдруг спросил он. — Может, его заставили это сделать?

— Маловероятно, мистер Поттер, — ответил Аддерли. — Дело в том, что на такой случай у нас предусмотрено кодовое слово. Под Империо министр никогда бы его не поставил. А в данном послании оно присутствует.

— «Целесообразность»?

— Откуда вы знаете?

— Оно присутствует в обоих письмах, — ответил Поттер и напряженно нахмурился.

— Из письма следует, — сказал Картингер, — что у мистера Бруствера всё под контролем, но на случай его исчезновения на две-три недели он просит вас занять его пост и принимать решения в любой экстренной ситуации — если таковая возникнет. Итак, вы согласны?

— А если нет?

— Если вы откажетесь, мне придётся взять управление на себя, — сказал Аддерли. — Формально я являюсь его заместителем. Не скрою, мистер Поттер — такое развитие событий, безусловно, вызовет меньше подозрений и кривотолков со стороны магического сообщества. Однако мне не хотелось бы нарушать приказ министра. И самое главное, не хотелось бы помешать его планам — секретным и, вероятно, небезопасным.

Гарри обречённо кивнул.

— Похоже, у меня нет выбора... Кто в курсе всей ситуации?

— Только мы трое. Остальным чиновникам, которых мы спрашивали о планах Кингсли, была изменена память.

Гарри поморщился.

— Неужели это было необходимо?

— Полагаю, что да. Вынужденная мера. Исчезновение Министра Магии, знаете ли, не шутки... У нас и так сейчас хватает проблем — не хватало ещё паники в управлении! Кстати, мистер Бруствер также прислал подписанный им приказ о передачи вам полномочий на время его отсутствия, — добавил Аддерли. — Так что всё законно и официально. Мистер Поттер, это временная мера. Через пару недель всё разрешится, министр вернётся к своим обязанностям, а вы — к обычной жизни.

— Хочется надеяться, — сказал Гарри и подумал: «Никогда». Никогда не было такого, чтобы не случилось то самое непредвиденное и экстренное, чего все опасаются — вокруг него вечно что-то происходит! — Когда я должен приступить к обязанностям?

— Полагаю, что завтра утром — если мистер Бруствер не появится. Я введу вас в курс дела и окажу любое содействие.

— Хорошо. Но мы в любом случае начнём с поисков Министра, — сказал Гарри. — Это будет задачей номер один.

— Вот и прекрасно, мистер Поттер, — оба чиновника встали, — мы рады, что достигли понимания. И надеемся, что наше сотрудничество будет плодотворным и безопасным для магического сообщества Англии, — заметив скептическое выражение на лице Гарри, Аддерли добавил: — Поверьте, мы в не меньшем недоумении, но за последние годы привыкли доверять мистеру Брустверу и его решениям. Они и раньше бывали непредсказуемыми, но мы не раз убеждались в прозорливости Министра и не должны его подвести.

Аддерли и Картингер пожелали доброй ночи и исчезли в камине.

Доброй ночи. Какая ирония! Гарри не представлял, каким будет завтрашний день, но точно знал, что его ждёт беспокойная ночь. Сначала он сообщит радостную новость Джинни, потом, хромая на обе ноги, отправится поговорить с Роном и Гермионой. Вместе они, конечно же, что-нибудь придумают — и всё будет, как всегда.

* * *

The End