Осень на Двоих. Полотно Судьбы (гет)

Почти весь следующий день Гарри блаженствовал, валяясь в кровати, ничего не делая и ни о чём не думая. Первое испытание вымотало его куда сильнее, чем он предполагал, и освобождение от уроков оказалось как нельзя кстати. Сокурсники, включая Арчера, к безделью своего чемпиона отнеслись совершенно невозмутимо и довольно быстро оставили его в покое.

После полудня, когда Поттеру таки надоело валяться в кровати с книжкой, он лениво сполз с кровати, переоделся в школьную мантию и бросил долгий задумчивый взгляд на свою тумбочку, где, как нечто совершенно бесполезное и ненужное, пылилось золотое яйцо. Гарри так и не открыл его прошлым вечером, не желая забивать себе голову дурацким Турниром хотя бы один день. Мгновение юноша размышлял, не стоит ли взглянуть на подсказку ко второму испытанию прямо сейчас, но в итоге отказался от этой мысли.

«Скучно», — поморщился слизеринец и вышел из спальни, намереваясь прогуляться по школе, пока все остальные на уроках.

Прогулка вышла недолгой, потому что, не успел он добраться до выхода из подземелий, как его сцапала Эрмелинда Герхард.

— Добрый день, мистер Поттер, — поприветствовала она, юношу, окинув его внимательным взглядом, — вижу, вам стало лучше?

— Да, мэм, спасибо.

— Прекрасно. Полагаю, стоит поздравить вас с успешным окончанием первого испытания?

— Эм… спасибо? — Гарри всё еще не очень понимал, чего она от него хочет.

— Ваш декан сообщил мне, что вы освобождены от уроков на сегодня, — сказала она, переходя к делу. — Полагаю, раз вы решили не придерживаться постельного режима, я вполне могу с вами поговорить.

— Конечно, мэм, — нехотя пробормотал подросток, — а о чем?

— О вашей магии, мистер Поттер.

Он мгновение непонимающе таращился на неё, пока, наконец, не вспомнил, что перед тем, как началось всё это безумие с Турниром, целительница взялась исследовать его состояние. В итоге, вместо того, чтобы бесцельно шататься по школе в своё удовольствие, Гарри пришлось тащиться за Эрмелиндой в ее кабинет. Закрыв дверь и наложив на неё заглушающие чары, профессор целительства пригласила юношу расположиться в гостевом кресле, после чего сама села за свой рабочий стол и, достав из ящика какую-то папку с бумагами, пристально воззрилась на своего ученика и по совместительству, пациента. Гарри, не мигая, уставился на неё в ответ.

— Мистер Поттер, — её голос был ровным, негромким и почти бесстрастным, — как давно произошло разрушение вашей магический коры?

Слизеринец несколько секунд молчал, на его лице не отразилось ни единой эмоции. Он так и думал, что она сразу всё поняла.

— В конце прошлого года, — ответил он. — Когда меня похищали.

— Я предполагала нечто подобное, — пробормотала она, принявшись листать папку с бумагами.

— Правда? — вяло поинтересовался подросток.

— Да. Я изучала остаточную магию в Аберфелди, после того случая с вашим похищением. Даже для стихийного выброса каскад выброшенной энергии был слишком мощным.

Они некоторое время смотрели друг на друга.

— И что теперь? — все еще пребывая в этом странном состоянии эмоциональной опустошенности, спросил Гарри. — Вы расскажете об этом директору?

— Нет, если вы этого не хотите.

— Не хочу.

— Хорошо. Значит это останется между нами, — легко согласилась она.— Но я хочу знать, понимаете ли вы, в какой ситуации оказались?

— Смотря о чем речь, — помедлив, ответил слизеринец, чувствуя, как в груди слабо шевельнулась тревога.

Эрмелинда немного помолчала, подбирая слова и, наконец, произнесла:

— Как и большинство волшебников, вы родились и росли с магической корой, мистер Поттер. Все процессы колдовства, так или иначе, выстраивались исходя из её наличия. Сейчас же вся привычная для вашего организма система работы разрушилась вместе с волшебной корой.

Ну, это Гарри, пожалуй, и без нее знал.

— И что с того? Я научусь жить так. Не то чтобы у меня был выбор, знаете ли.

— Определенно выбора у вас не было, исходя из тех сведений, что предоставила ваша школьная медсестра, — целительница принялась листать свою папку. — Распад коры остановить было невозможно, — продолжала говорить она, — а её разрушение на более поздней стадии стало бы для вас смертельным. Вы ведь осознано уничтожили магическую кору, я права?

— Да.

— И этим, возможно, спасли свою жизнь, — она немного помолчала, — но вы ведь и сами понимаете, что основную проблему не решили.

— Проблему? Вы говорите о том, что моя магия теперь работает иначе?

— Да. Отчасти об этом. Видите ли, в некоторых семьях родители сознательно препятствуют развитию магической коры у своих детей, в результате чего с самого детства организм волшебника приспосабливается к потокам магической энергии и прекрасно с ними взаимодействует.

— Есть и другие? — оживился Поттер. — Такие же, как я?

— Таких как вы — нет. Я же сказала, детей с юных лет воспитывают иначе, а не разрушают кору в подростковом возрасте. Безусловно, есть немногочисленные маги, живущие без волшебной коры, но я сомневаюсь, что вы найдете их в Англии, — Эрмелинда вздохнула. — Речь сейчас о другом. В вашем случае избавление от магической коры для организма было событием почти противоестественным. Вы уничтожили природный барьер, контролирующий расход магии.

— И что это значит?

Она некоторое время размышляла над ответом.

— Представьте, если бы вы лишились способности чувствовать боль. Как вы узнаете, что с вами что-то не так, до тех пор пока не увидите кровоточащей раны, постепенно убивающей вас?

— Но моя магия не убивает меня, — нахмурился юноша.

— Пока вы не колдуете — не убивает, но стоит вам превысить допустимый лимит, и это может обернуться весьма печальными последствиями.

— Но как узнать этот самый лимит?

— В вашем случае это как раз та проблема, о которой я говорю. У вас нет естественного ограничителя, который формируется у волшебников без магической коры ещё в детстве. Возможно, он появится с годами, я в этом более чем уверена, но пока вам следует очень внимательно наблюдать за своим состоянием. Вы не почувствуете истощения, не узнаете, когда перешагнёте грань и ваше магическое тело начнет поглощать энергию физического. У тех, кто живет с магической корой, резерв магии ограничен и когда волшебник его исчерпывает, то просто не может колдовать, пока он не восстановится. Вы же… вы не почувствуете усталости до тех пор, пока не станет слишком поздно.

— И что мне делать? — задал встречный вопрос Поттер.

Целительница смерила его долгим взглядом.

— Постарайтесь, например, не выбрасывать ВЕСЬ запас на создание щита от разъяренного дракона.

— Как вы можете знать, что это был весь резерв?

— Для четырнадцатилетнего волшебника вы создали чудовищно мощный щит, — сообщила она, — но естественных сил на то, чтобы удержать его у вас уже не оставалось. Если внимательно наблюдать, это легко заметить. Ваше недомогание сегодня — яркий тому пример. С возрастом ваши силы и возможности будут расти, но пока постарайтесь исключительно бережно относиться к своей магии, иначе однажды ни один целитель не сможет вам помочь.

— Я понял, мэм, — тихо сказал юноша. — Это все?

— Полагаю, да, — она вздохнула. — Боюсь, на этом этапе дальнейшее ваше благополучие зависит от вас, — волшебница немного помолчала. — Впрочем, возьмите это, — она протянула ему лист пергамента.

Гарри взял его в руки и непонимающе глянул на профессора.

— Это список литературы, посвященной высшей магии, — пояснила она, — там вы найдете немало полезной информации о том, как соблюдать осторожность при колдовстве. И так же несколько эссе целителей, изучающих энергетические потоки колдунов. Если у вас возникнут вопросы, я буду рада вам помочь.

— Спасибо, мэм.

— И еще, — она чуть помолчала. — Постарайтесь не злоупотреблять восстанавливающими зельями. В вашем случае они могут нанести больше вреда, чем пользы. Позвольте своей магии возобновляться естественным путем.

Из кабинета Эрмелинды юноша вышел в очень глубокой задумчивости. Вообще-то, все, что она сказала, он уже знал, но волшебница придала всему этому несколько иное значение. Она не сказала ни слова о том, что магия разумна, ни о той плате, что она берет за колдовство, о «звере», что спал в оковах, пока Гарри не освободил его. Зато рассказала о резерве и ограничителе, без которого собственная магия может просто разрушить физическое тело, а Гарри даже не узнает об этом, пока не станет слишком поздно. Подобная точка зрения оказалась на удивление отдаленной от другой, мистической стороны вопроса, и казалась куда более простой для понимания. Впрочем, куда больше Гарри заинтересовало не её объяснение, а предложение помочь научиться видеть ту грань, которую переступать не стоит.

«Я не уверена, что смогу помочь вам, мистер Поттер, — сказала ведьма, — до этого я наблюдала только детей до восьми лет. Но с учетом вашей неосознанности и непонимания собственного потенциала, вы вполне сойдете за младенца».

— Младенца, — фыркнул себе под нос подросток. — Ну, спасибо большое.

Занятия решено было начать на следующей неделе, а пока Гарри снова было нечем заняться и он, поболтавшись немного по пустующим коридорам, отправился в библиотеку Слизерина, где и засел до самого вечера, разбирая рукописи одного из основателей школы.

* * *

На следующий день, вернувшись на занятия, Гарри вдруг обнаружил, что Хогвартс сошел с ума. Оказалось, днём ранее, пока юноша прятался ото всех и вся в библиотеке, было объявлено о предстоящем Святочном Бале — традиционной части Турнира Трех Волшебников, организованного для налаживания дружеских и культурных связей с представителями других школ. Предполагалось, что каждый должен прийти на бал с парой и вот это как раз и перевернуло естественный ход вещей с ног на голову.

Все женское население школы неожиданно сбилось в небольшие стаи и постоянно о чём-то шепталось и хихикало, без конца обсуждая наряды, которые они планируют надеть на праздник. Заказы на женские журналы мод внезапно возросли троекратно. Мальчишки старались происходящее стойко игнорировать и под прицелом опасных девчачьих взглядов обходили массовые скопления особей женского пола стороной. После занятий были организованы уроки танцев, на которые с воодушевлением летели все девушки и, почти под угрозой смерти, конвоировались все мальчики.

Драко презрительно кривился, на каждом углу рассказывая о том, что глупые уроки ему не нужны, и он чуть ли не с рождения танцует, как бог. Попутно он пытался пригласить на бал младшую сестру Дафны как-нибудь так, чтобы ненароком не оказаться убитым самой Дафной.

Старшая Гринграсс, к слову, к душевным метаниям Малфоя относилась совершенно равнодушно и большую часть времени была занята выбором тканей для парадной мантии и собственной прической. Впрочем, как и всегда.

Блэйз в первый же день пригласил на бал сразу троих одноклассниц, получил три отказа и отправился в странствие до другим факультетам, обозвав всех слизеринок разом фригидными. Гарри не знал значения слова “фригидные”, но, когда Забини уходил, сокурсницы провожали его такими кошмарными взглядами, что Поттер решил никогда этого слова при них не произносить. Он даже невольно забеспокоился за судьбу однокурсника.

Том ради интереса пару раз сходил на уроки танцев и неожиданно стал страшно популярен у половины женского населения Хогвартса, после чего начал частенько где-то пропадать. Гарри предполагал, что лучшему другу приглянулась роль школьного идола, и он теперь вкушает плоды своей популярности, расхаживая по коридорам с независимым видом и наслаждаясь вниманием девчонок. Не то чтобы ему до них было какое-то дело, но не отказывать же себе в удовольствии?

Рита Скитер шастала по всей школе в поисках новой сенсации и страшно раздражала.

Гермиона школьное безумие игнорировала, просто таки с королевским достоинством восседая в библиотеке в компании книг. Том с издевкой заявил, что Грейнджер прячет в книжках журналы мод. Та на него почему-то обиделась и обозвала дураком. Том обиделся в ответ.

А сам Гарри… Гарри страдал.

Снейп сообщил ему, что чемпионы со своими парами будут открывать бал. Гарри не хотел ничего открывать. Он терпеть не мог всеобщее внимание, а тут ещё и танцевать придется перед всей школой. Отвратительно позорное мероприятие. Он и танцевать-то не умел, но поди тут откажись. Похоже, это была еще одна обязанность, от которой отвертеться у него не было ни единого шанса.

Спасаясь от унылых мыслей, юноша скрывался в библиотеке Слизерина и развлекался расшифровкой дневников Салазара или вместе с Томом тренировался в выручай-комнате. Одним словом, пытался делать вид, что ему нет дела до происходящего.

Уходу от реальности мешала почему-то только Дафна. Гарри постоянно ловил себя на том, что ему просто до чертиков любопытно, пригласил ли её кто-нибудь на бал.

«Ну конечно, пригласил! — говорил себе юноша. — Посмотри на неё! Странно, если такая девушка все еще ходит без пары».

И вот, продолжая терзать себя этими глупыми переживаниями, Гарри искоса поглядывал на светловолосую сокурсницу и мрачно бездействовал, периодически бросая враждебные взгляды на мальчишек, которые с ней заговаривали.

Дафна своего поведения в отношении Поттера никак не изменила, была мила, доброжелательна и болтала обо всякой чепухе. Они обсуждали книги, уроки, погоду, любимые цвета, нелюбимых профессоров, каникулы и планы на рождество… и ни один из них не поднял тему Святочного бала.

Странная ситуация вгоняла Гарри в ступор. Дафна вроде бы никаких особых шагов от него не ждала, но, а если вдруг? Как этих девчонок понять-то? Да и какие шаги в данном случае делать? И в каком направлении? Совсем не понятно.

Не то чтобы девушка как-то по-особенному его привлекала, с чего бы вдруг? Просто в компании Гринграсс Поттер начинал чувствовать просто таки небывалое воодушевление.

Хотелось совершать глупости.

Арчер, наблюдая за происходящим, однажды апатично поинтересовался, в курсе ли Гарри, что ведет себя как идиот. Поттер на это только пожал плечами и сделал вид, что не понял вопроса. Том вздохнул и временно оставил тему. А Гарри этим же вечером впал в глубокую задумчивость относительно своего необъяснимого поведения.

Оцепенение длилось до полуночи. Соседи по комнате, отметив, что Поттер выпал из реальности, разошлись спать, а сам юноша какое-то время бездумно разглядывал свою тумбочку, размышляя, не стоит ли, вооружившись картой мародеров и мантией невидимкой, пробраться в Выручай-Комнату и немного потренироваться в высшей магии по одному из пособий, купленному по рекомендации профессора Герхард. Взгляд подростка неожиданно наткнулся на золотое яйцо, которое так и пылилось в дальнем углу и в юноше вдруг взыграло любопытство. Гарри окинул взглядом спальню. В своих кроватях за балдахинами мирно спали сокурсники — отличный шанс изучить подсказку ко второму испытанию без лишних свидетелей.

Приободрившись, Гарри потянулся и взял золотое яйцо в руки, внимательно покрутив его из стороны в сторону.

«Давно пора было его открыть», — укорил себя юноша и потянул за петельки замка. С тихим щелчком золотая скорлупа раскрылось подобно цветку, и в это же мгновение спальню заполнил оглушительный вой. Не ожидавший такого подвоха, Поттер выронил «вопящее» яйцо, зажав руками уши, и то, свалившись с кровати, покатилось на середину комнаты, не переставая издавать эти кошмарные звуки — словно кто-то царапал железом по стеклу.

Сообразив, что сейчас начнется, юноша кинулся ловить подсказку ко второму испытанию. В это же время, запутавшись в балдахине, со своей кровати скатился Блэйз, да так и остался сидеть на полу, бешено озираясь по сторонам и пытаясь понять, что происходит. Почти одновременно с диким выражением лица вскочил Драко, размахивая из стороны в сторону волшебной палочкой с бледно мерцающим огоньком на конце. Том резко откинул полог, в тревоге осматривая спальню на предмет вторжения врагов. Гарри, наконец, удалось захлопнуть голосящее яйцо. Повисла зловещая тишина, когда взгляды троих подростков сошлись на четвертом соседе по спальне, сидящем на полу в обнимку с золотым яйцом. Первым слово взял Арчер:

— Что, к дьяволу, это было?

— Эм… подсказка ко второму испытанию, — помедлив, сообщил Гарри.

— Ты знать ничего не хотел о Турнире и втором испытании, последние две недели вообще игнорировал чертово яйцо, так почему же тебе приспичило открыть его именно СЕЙЧАС?! — зарычал Драко.

— Просто вдруг стало интересно, — юноша невинно улыбнулся.

— Я убью тебя, Поттер, — зашипел Малфой, кинувшись к сокурснику, — прямо сейчас удавлю!

Добраться блондину до Гарри не дал Блэйз, который так и сидел на полу и об которого впопыхах споткнулся Драко, полетев носом в ковер. Со стороны сокурсников послышался поток отборной и совсем не аристократичной ругани, главным действующим лицом в которой был «Гарри, чертов Поттер, чтоб его!».

— Такими темпами он только от смеха помереть может, — сухо заметил Том, наблюдая за ругающимся клубком, который составляли Драко и Блэйз.

Оба пытались подняться на ноги и одновременно отвесить друг другу по подзатыльнику. Арчер со вздохом уселся по-турецки на одеяле и принялся сумрачно созерцать происходящее. Гарри, прижав к груди золотое яйцо и стараясь не смеяться, заполз обратно на свою кровать и на всякий случай вооружился подушкой и волшебной палочкой.

— Я не специально! — защищаясь, крикнул он.

— Какая разница?! — рычал Драко. — Тебя это уже не спасет!

Неизвестно, чем бы закончилась разворачивающаяся трагедия, если бы не пришел староста и не устроил всем четверым жуткую взбучку за нарушение порядка. Малфой пытался все свалить на Поттера, Гарри твердил, что «не нарочно», Том злобно на всех шипел, Забини, окончательно проснувшись, сыпал глупыми шуточками и всех раздражал.

Более или менее все успокоились только через час и в хмуром молчании разбрелись по кроватям, оставшись при своём мнении и заработав по взысканию у Филча.

Вполне очевидно, что утро следующего дня все четверо встречали враждебной тишиной и весь день друг друга всячески игнорировали, делая вид, что вообще не знакомы. После обеда всех участников инцидента вызвал к себе Снейп и долго, с пристрастием допрашивал, а выяснив подробности, заявил, что глупее людей в жизни не встречал и назначил всем ещё порцию отработок, чем едва не довел впечатлительного Малфоя до заикания.

Гарри общественное порицание проигнорировал и сбежал в библиотеку к Гермионе. Он вообще не понимал, почему все так на него ополчились? Подумаешь, разбудил посреди ночи! Бывало и похуже, если честно. И ничего, пережили. К тому же его теперь куда больше занимала подсказка ко второму испытанию. Он готов был поклясться, что дикие вопли, которые издавало золотое яйцо, что-то ему напомнили. Только вот что именно?

За ужином молчаливое противостояние вдруг нарушил Драко, которому явно требовалось выговориться. Крэбб с Гойлом для этого не годились. Окинув взглядом своих соседей по спальне, блондин подался вперед и тихо осведомился:

— Вы кого-нибудь уже пригласили на бал?

— Я пригласил уже пятерых, — известил сокурсников Блэйз, явно обрадованный возобновлением общения. — И все отказались.

— Потому что никто не хочет идти на бал с идиотом, — закатил глаза Драко, быстро возвращаясь к привычной манере разговора.

— Ну, я же не просто идиот, — обиделся Забини, — я ещё и очень забавный. Девушкам нравятся такие.

— Да. До тех пор пока их не просят сопроводить шута на бал, — ехидно заметил Малфой.

— Ты сегодня какой-то особо жестокий, Драко, — вздохнул Блэйз. — Ну, а как дела у вас? — он шутливо подмигнул Поттеру с Арчером, сидящим напротив. — Вместе пойдете? Кто кого пригласил? Гарри Тома или Том Гарри?

Арчер исподлобья взглянул на сокурсника.

— Шутка устарела пару недель назад, — известил он и снова сосредоточился на книге.

— Ну, а если серьезно? — заинтересовался Драко. — Вы уже пригасили кого-нибудь?

Том раздраженно вздохнул.

— Нет. И чем больше люди говорят об идиотском бале, тем меньше мне вообще хочется на него идти.

— Почему?

— Том не понимает всеобщего помешательства, — с улыбкой пояснил за друга Поттер.

— Спасибо за комментарий, Гарри, — колко отозвался Арчер, явно всё еще дуясь за ночной инцидент. — Впредь прошу не выдавать собственные мысли за мои.

— Но ты ведь согласен со мной, — примирительно заметил юноша.

— Согласен, — подумав, сказал Арчер, — но это не значит, что у тебя есть какое-то…

— Хорошо-хорошо, — отмахнулся Поттер, — я понял, не занудствуй.

Том, фыркнув, вернулся к чтению, а Гарри повернулся к Драко:

— Так вот. Я считаю, что все это глупо. Чего все с ума сходят? Подумаешь, бал!

— Подумаешь?! — оскорбился Драко. — Это, между прочим, исключительно важное событие! Ты хоть осознаешь, сколько полезных связей можно завести на таких мероприятиях? Но стоит только сделать неверный шаг и все! Можешь попрощаться со своей репутацией!

— Какой репутацией, Драко? — насмешливо спросил Гарри. — Это просто школьный праздник, а не королевский прием.

— Ты как всегда узко мыслишь, Поттер, — встрял в разговор Нотт. — Школьное или нет, это международное событие! За нами будут наблюдать репортеры и члены иностранных делегаций. Тебе пора принимать в расчёт некоторые политические тонкости, если ты собираешься жить в нашем мире.

— Мне нет никакого дела до политики, — скривился Гарри. — Я не собираюсь работать в министерстве.

— Да. Но ты значимая фигура в волшебном мире, — напомнил Малфой. — Ты уже часть механизма и чем раньше ты это поймешь, тем лучше для тебя.

— Не смеши меня, Драко, — закатил глаза Гарри. — Во мне нет ничего значимого. Кто будет всерьез вплетать в политические интриги подростка, чье единственное достижение заключается в том, что он неведомым образом распылил в младенчестве могущественного темного волшебника?

— О, ты очень удивишься, — насмешливо пробормотал Блэйз.

— Да бросьте, — фыркнул Поттер. — Все что у меня есть — это глупое прозвище Мальчика-Который-Выжил. Можно им хоть до посинения размахивать, а толку-то? Ничего не изменится.

— Ты мало знаешь о том, как устроен магический мир, — чопорно заявил Драко. — И никогда не сможешь ничего добиться, если не поймешь, что каждый твой поступок и каждое решение будут иметь значение и последствия.

— Я и не собираюсь ничего добиваться.

— Дурак ты, Поттер, — обиделся Малфой.

— Иди к Мордреду в пасть, Драко, — огрызнулся Гарри.

Оба мрачно уставились в свои тарелки.

— Да что вы вообще подняли эту тему? — влез Блэйз. — У нас сейчас куда более важная проблема! Надо найти пару на бал!

— О, да Мерлина ради! — не выдержал Том, закрывая книгу. — Это уже смешно!

— Не то слово, — хмыкнул Поттер.

— Когда решимости хоть кого-нибудь пригласить хватит, тогда и умничай, — насупился Забини.

— А в чем проблема-то? — вздохнул Гарри.

— В том, что как только ты смотришь на кого-нибудь дольше секунды, девчонки тут же начинают глупо хихикать и тыкать в тебя пальцем. Немного неловко после такого подходить и звать кого-то на бал, — пожаловался Блэйз.

— На меня постоянно кто-то таращится и тыкает пальцем, — заметил Поттер, — и я всё ещё жив.

— Вопреки законам логики, — пробормотал себе под нос Драко.

— Вот пригласишь кого-нибудь, мы поговорим, — авторитетно заявил Нотт.

Поттер вздохнул. В голове у него что-то щелкнуло, словно внезапно на место встал нужный пазл.

— Да ради Бога, — он резко повернул голову. — Дафна?

— М-м? — девушка о чём-то тихонько переговаривалась с Миллисентой Булстроуд, но стоило Гарри её окликнуть, тут же прервала разговор и обернулась, вопросительно глядя на него.

— Ты пойдешь со мной на бал? — в лоб спросил юноша, достаточно громко и отчетливо, чтобы весь слизеринский стол с уважением покосился на него. Драко, сидевший напротив него, кажется, чуть не скончался от инфаркта. Дафна мгновение смотрела в глаза Поттера, в задумчивости склонив голову к плечу, затем чуть улыбнулась:

— Пойду.

Блэйз подавился картофельной запеканкой. Девушка неодобрительно на него посмотрела и вернулась к прерванному разговору, а Гарри к своему обеду.

— А мне она отказала вчера, — завистливо пробормотал Нотт.

— Она всем отказала, — проинформировал того Драко.

— Знаешь, Поттер, — тихо сказал Забини,— иногда я тебя ненавижу.

Гарри пожал плечами.

— Делов-то, — нарочито безразлично хмыкнул он.

Том рядом с ним только закатил глаза.

На следующий день, когда оба друга остались наедине в Выручай-Комнате, Арчер все-таки не выдержал:

— Расскажешь мне, какая муха тебя укусила? — спросил он.

Гарри, сосредоточенно изучающий последние этапы анимагической трансформации, поднял голову, непонимающе взглянув на приятеля:

— Чего?

Лучший друг вздохнул.

— Гарри не прикидывайся идиотом. Ты понял, что я говорю о Гринграсс.

— А что с ней не так? — продолжал недоумевать Поттер.

— С ней все не так, — твердо заявил Арчер. — Начиная с происхождения.

— А что не так с происхождением?

— Она же из семьи аристократов, Гарри.

— И что? С каких пор тебя это вообще заботит?

— Гарри, ты тоннами пожираешь книжки по истории магии, неужели ты так и не понял, как все устроено в нашем маленьком волшебном мирке?

— Я ещё не добрался до двадцатого века, — пробурчал Поттер.

— И не нужно. Послушай, лордов не просто так называют лордами. Такие семьи как Гринграсс отличаются не только дурным нравом и чистотой крови. Ты вообще слышал что-нибудь о Совете Лордов?

— Слышал, конечно, — обиделся Гарри.

— Тогда ты должен знать, что Совет Лордов составляют люди, приближенные к власти. Именно они стоят за министром магии и принимают решения.

— Формально, да, — Поттер скривился, — только что-то я не вижу, чтобы кто-то действительно что-то тут решал.

— На сегодняшний день каждый из них просто тянет одеяло на себя, и работает только ради собственной выгоды, — не стал спорить друг. — Полный состав совета в последний раз собирался только на выборах министра, и во время войны с Волдемортом. Но, тем не менее, каждая семья аристократов имеет в совете голос и за этим голосом стоит реальная власть. Это их наследство, передающееся от родителей к детям на протяжении столетий. Почему, как ты думаешь, они заключают браки только с людьми своего круга? Так семьи получают дополнительные голоса. А чем больше голосов, тем больше власти и денег. Ты ведь в курсе, что у твоей семьи тоже было место в совете лордов?

Гарри удивленно поднял брови и покачал головой. Откуда только Том берет всю эту информацию? На закрытых кружках слизеринцев, которые сам же и устраивает? Арчер тем временем продолжал говорить:

— Твой отец должен был наследовать его, но после того, как он женился на магглорожденной, твой дед изменил завещание и голос Поттеров перешел к другой семье. Которая, увы, не пережила войну: наследников не осталось, и титул лорда для Поттеров был утерян. Конечно, ещё остается твой безумный крестный, но я сомневаюсь, что он слово «политика» даже написать без ошибок сможет. Если он и унаследовал место в совете, оно вряд ли перейдет к тебе, так как он всё ещё лорд Блэк, а ты уже просто Поттер без права наследования титула.

— Занимательно, — зевнул Гарри. — И к чему ты мне читаешь эту лекцию?

— Вы с Гринграсс можете улыбаться друг другу сколько влезет, но ты для неё — просто любопытная зверушка. Когда придет время, Дафна, как и многие наши сокурсники примет своё наследство и забудет как тебя звали. И ты в итоге останешься ни с чем. Если уж тебе так охота сыграть в героя-любовника, приударил бы за мелкой Уизли. Она по тебе с младенчества слюни пускает. И чистокровка, если тебе так это важно. И до титулов её семейке как до луны. Это логично.

— При чем тут вообще Джинни? — удивился Гарри. — Я не собираюсь приглашать её на бал.

— Да. Куда приятнее пригласить самую недоступную девушку факультета, которая согласилась пойти с тобой только из праздного любопытства.

— Ну, спасибо большое.

— Скажешь, что я не прав?

— Том, ты забываешь одну мелочь, — Поттер ухмыльнулся, — Я не просто какой-то там Гарри. Я Гарри чёртов Поттер, который угрохал Волдеморта. Малфой сегодня весь ужин распинался о том, насколько громкое у меня имя. Так что, почему бы и нет? Мы с Дафной вполне неплохо подходим друг другу и без наличия у меня места в совете.

— Хочу напомнить, что ты за этим же ужином вовсю отрицал собственную значимость в контексте магической политики, — сухо известил Том.

— Я пересмотрел свои взгляды, — и глазом не моргнув, выкрутился Гарри.

— Ты жениться что ли на ней собрался? — Арчер вопросительно изогнул бровь.

— Если честно, даже не думал об этом, — безмятежно ответил юноша. — Но это ты завел тему наследств, я её просто поддерживаю. К тому же, это даже странно, что ты так отвергаешь саму мысль о том, чтобы начать отношения с аристократкой. Это же та самая власть, о которой ты мечтал.

— Один пресловутый стул среди сотни таких же стульев? — презрительно фыркнул Арчер. — Чтобы до конца жизни сидеть и громко возмущаться тому, куда катиться этот мир и ни черта не делать? Голос в совете — власть весьма условная. Ты вроде как имеешь право высказывать свое мнение, но без денег, признания и связей ты можешь с таким же успехом пинать Тауэр в надежде, что он подвинется. Ползти всю жизнь по этой длинной забитой интригами и препирательствами лестнице, чтобы к старости размахивать клюкой и все так же орать до хрипоты в пустоту? — он в отвращении скривился и покачал головой. — Нет, спасибо. Я поищу другую дорожку наверх.

— Принципиально, меркантильно и амбициозно, как всегда, — оценил Гарри. — И всё же я до сих пор не могу понять, как это связано с тем, что я пригласил Дафну на бал?

— Гарри, — Арчер вздохнул, — я же вижу, как ты на неё иногда смотришь. Она тебе нравится, и я понимаю это. Но Дафна не просто улыбчивая милашка, которая вечно листает журналы мод и носит цветочки в волосах. Ты разве не видишь, что она абсолютно бесчувственная? Её не заботит даже родная сестра. И это норма для них. Её воспитывали в совершенно другом мире, её учили искать во всем выгоду, учили не дружить, а находить связи, не любить, а выгодно сотрудничать, и я чертовски уважаю такой подход. Но ты для неё лишь занятный эпизод в жизни. Ответить на ухаживания местной знаменитости? Открыть Святочный бал с чемпионом Турнира Трех Волшебников? Насладиться всеобщим вниманием и попасть на передовицы популярного журнала? Почему бы и нет? Это привлекательная перспектива. Но как долго продлится её интерес, когда все закончится? Просто задумайся на секунду, каково тебе будет, когда она отвернется от тебя с такой же легкостью, как отвернулась от Паркинсон.

Гарри какое-то время мрачно молчал, глядя себе под ноги. Нельзя было отрицать, что лучший друг во многом прав. Но и соглашаться с ним совершенно не хотелось. Юноша решил подумать об этом как-нибудь в другой раз и ненавязчиво сменил тему:

— Кстати я давно хотел спросить, они с Панси что, поругались?

Том удивленно поднял брови.

— А ты не в курсе?

— В курсе чего?

— Вообще-то, с Паркинсон не общается никто на факультете.

— Ого! Так это потому Драко всё крутится вокруг Астории? — Поттер почесал затылок. — Надо же, а я и не заметил.

— И почему я не удивлен. — Арчер вздохнул. — В общем, подумай о моих словах, Гарри, я просто не хочу потом слушать твоё нытье.

Гарри, фыркнув, закатил глаза:

— Спасибо за заботу, Том.

* * *

Даже несмотря на разговор с другом, Гарри остался при своем мнении, продолжая упрямо видеть в Дафне «улыбчивую девочку с цветочками в волосах».

«Ну не может она быть настолько прагматичной и жесткой, какой её описывает Том», — думал он.

Все-таки Гринграсс была лёгкой. Почти воздушной. Образ холодной аристократки совсем ей не подходил. Вся эта ерунда про совет лордов и внутреннюю политику магов совсем не вязалась с её образом. Да и к тому же, самому Поттеру не было никакого дела до пресловутых аристократов — пусть себе заседают в своём совете хоть до нового пришествия, ему-то какое дело? Том, возможно, был как всегда прав, но что такого случится, если Гарри один раз сходит с Гринграсс на бал? Никто же не просит его потом на ней жениться, честное слово!

Время уже почти приближалось к отбою, Драко и Блэйз, обосновавшись за столом в углу спальни, переругивались, играя в покер. От скуки к ним присоединился Арчер, и шума стало в два раза больше. Гарри, который по пятому кругу начал перечитывать один и тот же абзац, со вздохом поднялся с кровати, и собрался было спуститься в гостиную в надежде найти тихий уголок, как вдруг его на полпути остановил голос Блэйза.

— Ты куда это? — прижав к груди свои карты, чтобы вытягивающий шею Драко не смог их разглядеть, полюбопытствовал он.

— В гостиную. — Гарри поморщился.— От вашего ора у меня в ушах звенит.

— Я бы не советовал, — сказал Том, внимательно изучая расклад на столе.

— Почему? — помедлив, заинтересовался Поттер.

— Там сейчас закрытое совещание демонов, — пояснил Забини. — Если ты в это влезешь, они тебя живьем сожрут.

Гарри ничего не понял и, фыркнув, отправился к выходу.

— Покойся с миром, — вздохнул ему вслед Малфой.

«Бред какой-то», — думал Гарри, приближаясь к слизеринской гостиной. И вдруг из-за двери послышался визгливый голос Панси:

— Ты не слишком ли много на себя берешь, Дафна? С чего ты решила, что можешь тут указывать?

— А почему бы и нет, раз никто больше не воспылал желанием, — раздался насмешливый голос.

Гарри застыл у самого порога, не решаясь прервать разговор. Дверь была чуть приоткрыта и, поддавшись любопытству, юноша осторожно заглянул внутрь. Взору открылась полутемная гостиная, где возле камина полукругом расположились восемь или десять человек, судя по всему — девчонок. В центре этой группы легко угадывался силуэт Дафны Гринграсс, стоящей у огня, и Панси Паркинсон напротив нее. Почти не дыша, Поттер приник к двери, весь обратившись в слух. И тут снова раздался возмущенный вопль:

— Ты забываешься, Дафна! С каких это пор ты здесь что-то решаешь? Что-то я не припомню, чтобы твоя семья была настолько влиятельна.

— Во имя Морганы, Панси, при чем здесь семья? Мы что, на заседании Совета Лордов? — с издевкой уточнила Гринграсс.

Гарри с удивлением отметил, что в её голосе не было ни доброжелательности, ни мягкости, а сама она, освещённая оранжевыми языками пламени, казалась высеченной из мрамора скульптурой с застывшим холодным лицом.

— Вопрос влиятельности семьи определяет все, Дафна! — тем временем заявила Панси. — Не забывай, как проявила себя твоя семья во время войны. Прятались, поджав хвост, как трусы.

— Все слизеринцы трусы, милая, не стоит сейчас показывать пальцем на кого-то конкретного, ведь этот кто-то потом может указать и на тебя, — заметила Дафна.

— Не смей оскорблять мою семью! — зашипела Паркинсон. — Они боролись за идею. И я разделяю её. А за что боролась твоя семья, отказавшись от всего, что имеет для нас ценность?! Предав наше общество! Наши идеалы!

— Вашего Лорда, ты хочешь сказать? — спокойно уточнила Дафна.

— Да. И Его тоже. Мать никогда не откажется от преданности Ему и отец тоже! Мы храним верность.

— Как трогательно, — язвительно протянула Дафна, Гарри никогда раньше не слышал, чтобы она с кем-нибудь так жестко разговаривала. — Отчего же они не поют о своей верности в соседней камере с Лестренджами?

— Замолчи. У тебя нет права…

— О, как удобно, — рассмеялась Дафна. — Значит, у тебя есть право рассуждать об этом, а у меня нет? На каких же основаниях?

— Все решает положение семьи в обществе, — ехидно произнесла Паркинсон.

— И каким же образом положение твоей семьи хоть как-то превосходит мою в данном случае?

— У отца три голоса в Совете, — отчеканила Панси, — и у матери еще два. Стоит мне только слово сказать, и вся твоя семейка сильно пожалеет.

— Чудно, сходи, напиши им письмо о том, как тебя обижают в школе. Уверена, они с удовольствием поставят на кон свою репутацию ради того, чтобы удовлетворить самолюбие собственного чада, которое самостоятельно даже конфликт с одноклассниками разрешить не может, — она хмыкнула. — Уверена, подобное бездарное использование власти весьма позабавит общественность. Возможно, о твоих родителях даже напишут статью в газете.

— Что ты вообще прицепилась к этой статье?! — рявкнула Панси. — Подумаешь, написала Скитер какую-то гадость про Поттера?! Что с того? Носишься с ним, словно он хрустальный! Решила играть с ним — пожалуйста! Только никто не обязан любить его вместе с тобой!

— О, Панси, дорогая, если бы ты любила его вместе со мной, это стало бы действительно серьезной проблемой, — мурлыкнула Гринграсс. — Но дело ведь не статье и ты сама прекрасно знаешь это. Ты нарушила правило факультета. С пренебрежением отнеслась к решению, которое было принято всеми твоими одноклассниками, а не мной лично. И за это ты расплачиваешься. Научись видеть дальше собственных симпатий и антипатий. Это, возможно, спасет тебя в будущем.

— Мы вообще не обязаны помогать ему! Он чужак! Всегда был чужаком.

— Он слизеринец. Значит, он один из нас, — твердо заявила Дафна.

— Я не собираюсь только из-за этого с ним носиться! — отмахнулась Паркинсон.

— Во имя Морганы, включи же свои несчастные мозги, Панси, — холодно процедила Гринграсс. — Никто не говорит о том, чтобы испытывать к нему какие-то личные симпатии. До тех пор, пока Гарри носит цвета Слизерина — он один из нас и мы будем помогать ему, коль скоро это выгодно. Хочешь назначить его своим врагом? Дождись, пока мы окончим Хогвартс.

— Меня больше интересует, чего от него хочешь ты?! — сузив глаза, поинтересовалась Панси.

— А вот это тебя не касается, дорогая, — после секундной заминки сказала Дафна.

Её лицо, похожее на ледяную маску, оставалось все таким же бесстрастным. Гринграсс повернула голову, окидывая долгим взглядом собравшихся вокруг девушек.

— Если у кого-то есть возражения или комментарии, прошу.

Повисла напряженная тишина. Никто не произносил ни слова.

— Что ж, похоже, твой бойкот остается в силе, Панси, — не без удовольствия протянула Дафна, её губы искривились в едва заметной усмешке. — Постарайся впредь собирать нас для разговора, придумав более весомые аргументы, чем примитивная истерика.

— Просто сдохни, Дафна!

Лицо Гринграсс вдруг смягчилось, принимая слегла обиженное, очень девчачье выражение, от бесстрастной маски не осталось и следа.

— Фу, это так грубо, Панси, — вздохнула она и улыбнулась: — Доброй ночи.

Гарри, выйдя из ступора, отшатнулся от двери и торопливо бросился обратно в спальню для мальчиков — совершенно ни к чему было сейчас встречаться с сокурсницами.

Сокурсницами, которых, как оказалось, он совсем не знал.

Малфой оборвал на полуслове ядовитую ругань с Забини и Арчером по поводу шулерства и посмотрел на входящего в комнату Гарри.

— О, смотрю, тебе удалось это пережить, Поттер, — отметил он.

— Полагаю, он предпочел в кое-то веки проявить осторожность и подслушать под дверью, — подмигнул Забини. — Что интересненького выяснил?

— Да так, — Гарри направился прямиком к своей кровати, на ходу стягивая мантию, — ничего особенного. Обычные девчачьи склоки.

— Скука, — согласился Малфой.

— А чего ты там так долго тогда проторчал? — Том аккуратно собирал со стола выигранные галлеоны и сикли.

— Интересно стало, — буркнул Гарри, ложась в кровать и задергивая полог. Ему было о чем подумать. Из головы не выходили слова Дафны:

«Никто не говорит о том, чтобы испытывать к нему какие-то личные симпатии. До тех пор, пока Гарри носит цвета Слизерина — он один из нас и мы будем помогать ему, коль скоро это выгодно. Хочешь назначить его своим врагом? Дождись, пока мы окончим Хогвартс».

«Интересно, — закрывая глаза, подумал Поттер, — кто же всё-таки я для неё?»

Юноша прислушался к себе, пытаясь понять, что же он чувствует после подслушанного разговора. Если та сторона, которую показала Дафна, была её истиной натурой, то это, пожалуй, должно было хоть немного его шокировать. Странное дело, но в душе было тихо и пусто. Ни смятения, ни разочарования, ни удивления. Ему было совершенно все равно.

«Все слизеринцы лжецы, — усмехнувшись, подумал он, — Том с самого начала видел их насквозь».

* * *

С каждым днём Хогвартс выглядел все наряднее и праздничнее. Учиться никому не хотелось. Студентов куда больше интересовал предстоящий бал и выбор партнера для танцев. Профессора в большинстве своём к отвлеченному состоянию учеников относились спокойно, за исключением Снейпа, который постоянно жаловался Дамблдору, что «с таким подходом, несчастные мелкие идиоты рано или поздно взорвут всю школу, потому что они больше заняты тем, что таращатся друг на друга, чем обращают внимание на то, что кидают в котел». Директор понимающе улыбался и змеиного декана вежливо игнорировал. Даже строгую МакГонагалл куда больше увлекло ведение уроков танцев, чем трансфигурация. Что, в общем-то, было для неё не свойственно, но определенно всех устраивало.

В целом, мысли о предстоящем празднике занимали всех. За редким исключением.

— Влюбилась, Грейнджер? — насмешливо поинтересовался Том, когда они вдвоем с Гермионой сидели в библиотеке.

Гарри с Дафной отправился в Хогсмид и Арчер, скучая, забрел во владения мадам Пинс, где и обнаружил гриффиндорскую отличницу в окружении книг и конспектов. Делать ему особенно было нечего, и он, поразмыслив немного, решил, что докучать кудрявой зануде куда веселее, чем болтаться в одиночестве по школе. После чего нахально уселся напротив нее и, под настороженным карим взглядом девушки, уткнулся в книгу. Поэтому, после нескольких минут полной тишины, вопрос Тома застал гриффиндорку врасплох. Она резко вскинула голову, в полном замешательстве глядя на него.

— Ч-что?

— Ты то и дело смотришь на нашу болгарскую знаменитость, — ехидно сообщил Арчер, который больше наблюдал за Гермионой, чем читал. — Из чего можно сделать вывод, что ты либо от него без ума, либо у тебя косоглазие, — он жалостливо взглянул на неё. — Если хочешь, я могу попросить для тебя автограф.

— Не говори ерунды, — фыркнула девушка, прячась за книгой. — Я просто не могу понять, почему он постоянно тут торчит.

— Возможно, в душе он такой же книжный червь, как и ты, — Том безразлично пожал плечами. — Тебе-то что с того?

Гермиона иронично взглянула на слизеринца.

— Сомневаюсь я, что он хоть что-то из наших книг понимает, — заметила она, потом, понизив голос, чуть подалась вперед и еле слышно зашептала: — знаешь, он постоянно сюда приходит, открывает книгу и сидит над ней, но даже не читает, я наблюдала за ним. Он просто переворачивает страницы и периодически косится на меня. Мне всё это не нравится. Думаю, он следит за мной.

Арчер в легком недоумении смотрел на гриффиндорку.

— И какой ему в этом толк? — искренне полюбопытствовал он.

— Не знаю, — Гермиона мрачно глянула на знаменитого ловца. — Я думаю это из-за того, что я дружу с Гарри. Может, он что-то против него замышляет и надеется, что слежка за мной что-то даст?

Том хмыкнул.

— Зачем ему следить за тобой? Если Крам и правда хочет вызнать что-то о Гарри, гораздо логичнее было бы следить за мной. В конце концов, эта чокнутая репортёрша нас с ним на всю Англию ославила. Очевидно, что если кто и в курсе всех секретов Мальчика-Который-Выжил, то это я.

Гриффиндорка хмыкнула.

— Всё это, конечно, логично, Том, но почему он тогда преследует меня?

— Думаю, потому что у тебя паранойя, — язвительно сказал Арчер, — в конце концов, если… — он вдруг замолчал, обратив долгий взгляд на болгарского чемпиона.

Он сидел, ссутулившись над книгой, и таращился в одну страницу вот уже минут двадцать, изредка бросая то непонятные взгляды на Гермиону, то исключительно мрачные на Тома. И Арчер готов был спорить на что угодно, что уже не раз видел Крама в библиотеке, когда здесь была Грейнджер. И, кстати, не только в библиотеке. Так или иначе, чемпион из Дурмстранга частенько оказывался поблизости, делая вид, что занят какими-то своими делами. Возможно, Грейнджер и правда не выдумывает? Но какое дело звезде квиддича до магглорожденной заучки? Арчер перевел задумчивый взгляд на гриффиндорку, внимательно её изучая. У неё, надо сказать, было приятное лицо. Гладкая кожа, большие глаза теплого карего оттенка, густые каштановые кудри, в беспорядке спадающие на плечи и спину. Чуть вздернутый нос, придающий ей немного задиристый вид, красивые выразительные губы, приятная улыбка. Пожалуй, она и правда была хорошенькой.

Арчер снова глянул на Крама и чуть не рассмеялся. О, как же просто и понятно всё это было с самого начала! И правда, почему бы мрачному, скрытному, исключительно знаменитому болгарскому ловцу не увлечься очаровательной тихой отличницей с огромными кристально честными глазами и копной непослушных кудряшек, которая в одиночестве коротает вечера за книгами в библиотеке? Идеальная история любви.

По губам Тома начала расползаться задумчивая улыбка, когда он снова обратил долгий, пристальный взгляд на Гермиону.

— Впрочем, Мордред бы с ним, с Крамом, — бархатным голосом сказал он. — У меня к тебе дело.

— Дело? — гриффиндорка непонимающе склонила голову к плечу, в её глазах мелькнуло любопытство. — Какое дело?

— Очень деликатное, — всё так же мягко протянул Арчер. — Скажи, ты уже решила, с кем пойдешь на бал?

— Нет, не решила, — она всё ещё непонимающе смотрела на него, явно гадая, к чему он завел этот разговор.

— Чудно, — пропел Арчер. — Тогда как насчет того, чтобы пойти на бал со мной?

Гермиона молчала почти минуту, пристально глядя на него и почти не дыша. Наконец, она шевельнула губами, делая судорожный вдох.

— Что за странные шутки? — она нахмурилась.

— Никаких шуток, — Том неотрывно смотрел ей в глаза, — я пригласил тебя на бал, Грейн… Гермиона.

Она вздрогнула, когда слизеринец произнес её имя. Впервые за все эти годы он назвал её по имени, и это оказалось так неожиданно приятно, что Гермиона не сразу поняла, что именно он сказал, но как только смысл последних слов начал доходить до оторопевшей девушки, её щеки начали покрываться пунцовым румянцем. В душе, словно поднятый с речной глубины ил, взметнулась буря чувств: сомнения, страх, неуверенность, раздражение и наперекор всему этому дикий, почти опьяняющий восторг, скрыть который оказалось сложнее всего.

— Почему… почему ты решил пригласить именно меня? — почти прошептала она, боясь не справиться с собственным голосом.

«И с чего это, Бога ради, я так разволновалась?!» — мысленно вопрошала она, с замиранием сердца ожидая его ответ.

Том с легкой полуулыбкой пожал плечами.

— Потому что ты единственная, с кем я хотел бы пойти, — прямо ответил он, вызвав в душе девушки новую волну смятения и радости.

— Я, — Гермиона замешкалась, от переполняющих эмоций у неё голова шла кругом, и ей никак не удавалось сформулировать ни одной внятной мысли. — Я могу подумать? — наконец, выдавила она.

— Конечно, — любезно улыбнулся Том, — думай, сколько тебе угодно. Я все равно не планировал приглашать кого-то кроме тебя.

Она на это только резко кивнула, чувствуя, как к щекам приливает жар и, тихо извинившись, почти бегом бросилась прочь, оставляя Арчера одного.

Когда библиотека, Том и весь этот разговор остались далеко позади, девушка оглядевшись, юркнула в тёмную нишу за гобеленом и, привалившись спиной к стене, шумно выдохнула, чувствуя, как от волнения у неё подгибаются ноги, а губы сами собой растягиваются в счастливой улыбке. Перед глазами застыло спокойное лицо Тома Арчера. Она все еще отчетливо помнила, как он, не отрываясь, смотрел ей в глаза, а память услужливо снова и снова воспроизводила в сознании его тихий голос, когда он просил её пойти с ним на бал. Когда впервые назвал ее по имени.

«Гермиона».

У неё вырвался еще один необъяснимо счастливый вздох.

Никогда в жизни Гермиона Грейнджер не чувствовала себя такой растерянной и сбитой с толку. Да, Арчер и раньше вызывал у неё бурю противоречивых чувств от негодования, до восхищения, но никогда ещё она не ощущала себя такой потерянной.

В голове, роем рассерженных пчел гудели миллионы вопросов: «Почему я?», «Неужели это правда?», «А вдруг это очередной способ унизить меня?», «Вдруг он просто смеётся надо мной?», «А что если нет? Что если всё-таки нет?», «Томас Арчер пригласил меня на бал?! Правда?», «Это сон?».

«Что же это со мной творится?» — мысленно вопрошала она, глядя в темноту.

Но разумного ответа не приходило. Мысли её снова и снова возвращались к привлекательному лицу Тома, к его бархатистому голосу, изогнутых в легкой усмешке губам, глубоким, гипнотическим глазам…

И вдруг бешеный ураган образов, вопросов и чувств замер, раскинувшись перед внутренним взором девушки в ясную, совершенно четкую картину. У Гермионы перехватило дыхание. В ужасе уставившись прямо перед собой, она зажала рот обеими руками. Осознание оказалось до обидного простым и неожиданно пугающим.

— Я влюбилась в Томаса Арчера, — отнимая руки от лица, прошептала она в пустоту.

В груди, в подтверждение ее словам, захлебываясь собственным ритмом, бешено колотилось сердце.

* * *

В целом, несмотря на неотвратимо надвигающийся бал, жизнь Гарри значительно изменилась к лучшему. И причина этому — золотое яйцо, похищенное у хвостороги. Он почти не сталкивался в коридорах с открытым недружелюбием и даже обнаружил, что многие вновь настроены довольно дружелюбно. Он даже получил несколько приглашений на бал от девушек с других факультетов, которые с удовольствием отклонил, не забыв известить каждую из них, что у него уже есть пара. Конечно, их в нем в первую очередь привлекала известность и возможность пойти на бал с одним из чемпионов. Такая перспектива, определенно неплохо поднимала самооценку женского населения школы. Кто бы отказался сопровождать на балу скандальную знаменитость?

Именно поэтому их неожиданное внимание мало его трогало и потому он с таким злорадством отказывал. Мотивы Дафны ему тоже были малопонятны, конечно, но Гринграсс, по крайней мере, была ему достаточно симпатична, чтобы провести в её компании целый вечер.

Да и сейчас его куда больше интересовал лучший друг, который упрямо не признавался, кого пригласил на бал и на все расспросы только пожимал плечами и загадочно улыбался.

— Какая тебе разница, кого я пригласил, Гарри? — лениво говорил он.

— Но мне же интересно! — ныл Поттер.

— Ну значит, можешь оставить свое любопытство при себе, — не уступал друг. — Если ты решил транслировать на всю школу, что идешь с Гринграсс на бал, то это не значит, что все остальные станут поступать так же.

— Но, Том…

— Отстань.

Гарри нехотя отступил и, для порядка, повздыхав над душой Арчера еще пару минут, демонстративно удалился в неизвестном направлении. Иди ему особенно было некуда, поэтому, побродив туда-сюда у входа в Выручай-Комнату, откуда он только что вышел, Гарри отправился в гостиную Слизерина, собираясь полистать Летопись Заклинателей. Он все еще пытался понять, что же напомнил ему вопль, который издавало золотое яйцо, когда он его открыл, и был почти уверен, что видел похожее описание в своей книге.

Увы, дойти до подземелий ему так и не дали. На втором этаже у лестницы о чем-то переговаривалось четверо пятикурсников с Хаффлпаффа. Увидев Поттера, в одиночестве блуждающего по школе, они разом затихли, обратив на него недружелюбные взгляды. Гарри даже удивился немного — эти обычно предпочитали избегать конфликтов, но видимо тот факт, что слизеринец обошел их чемпиона на первом испытании, сильно подпортил некоторым настроение. Юноша плевать хотел на их недовольство и, даже не взглянув на мрачных ребят, прошел мимо, полностью игнорируя оскорбительное замечание, брошенное ему в спину. Остановиться ему пришлось, только когда на плечо тяжело опустилась чья-то ладонь:

— Ты что, возомнил себя настолько важной фигурой, что решил, будто можно игнорировать нас, Поттер? — раздраженно уточнил кто-то из них.

Гарри вздохнул. По правде говоря, у рейвенкловцев выражать негодование выходило как-то органичнее. Он в пол оборота глянул на хмурого парня, который явно ждал от него ответа. Нужно было сказать что-то нейтральное или прикинуться, что он их не расслышал. Или еще что-нибудь придумать. Что-то, что Гарри всегда делал в подобных ситуациях. Но отчего-то он совершенно не представлял, как стоит отреагировать. Разозлиться? Но он не был зол. Отшутиться? Можно, конечно, но что тут веселого? Гарри изо всех сил пытался нащупать в себе хоть какой-то намек на те чувства, что обычно испытывал в таких ситуациях… или которые он должен бы испытывать. Страх? Беспокойство? Обида? На душе было безмятежно пусто. Что ж, пускай тогда это будет что-то вежливое и нейтральное.

— Убери руку, — собственный голос показался юноше ледяным.

«Не слишком-то вежливо получилось», — подумал он.

— Не лучшая идея — отвечать в таком тоне, Гарри, — нахмурился один из пятикурсников.

Он был загонщиком в их квиддичной команде и казался Поттеру вроде неплохим парнем, но именно сейчас от всех его симпатий не осталось и следа. В груди замерло холодное безразличие.

— А как, по-твоему, я должен отвечать кучке недоумков, решивших качать свои права, Райли? Ты думаешь, вы первые такие? Сходили бы к рэйвенкловцам посовещаться, у них есть чем поделиться из личного опыта.

— Ты назвал нас недоумками? — зарычал тот, что продолжал держать Поттера.

— А ты еще кого-то здесь видишь, гений? — закатил глаза слизеринец.

— Я думаю, давно пора было решить все по-мужски, — процедил парень, встряхнув его за плечо.

— По-мужски это вчетвером на одного? — с издевкой уточнил Гарри. — Очень мужественный посту…

Договорить ему помешал кулак, врезавшийся ему в скулу. Гарри пошатнулся, в глазах на мгновение потемнело, но в себя прийти он так и не успел, потому что за первым ударом последовало ещё два: один угодил под дых, второй, кажется, разбил нос.

«Мерлин, ну почему они решают все свои недовольства примитивным мордобоем? — отстраненно подумал Гарри. — Мы волшебники или кто?»

Он слышал, как кто-то из ребят кричит, пытаясь остановить нападающего, или нападающих? Он никак не мог понять, кому обязан столькими синяками? Перед глазами плясали черно-красные круги, мешая ясно разглядеть происходящее. Впрочем, ему было наплевать, сколько их там. Ему было бы наплевать, даже если бы они сейчас забили его до смерти. Только он не мог понять, почему ему вдруг стало так безразлично собственное благополучие. Казалось бы, буквально несколько минут назад у него все было в порядке с инстинктом самосохранения. И куда он теперь делся? Не специально ли он с самого начала провоцировал это нападение? Но зачем?

«Они начали первыми, так? — подумал он. — Значит, я имею право ударить в ответ. Верно?»

И вдруг все стало очень просто. Наконец все было логично. Причина и следствие. И не нужно гадать, пытаясь понять, кто прав, а кто виноват, и какая реакция в данном случае будет правильной. Его окровавленные губы растянулись в кривой усмешке.

«Вот и чудно».

* * *

Как только до Снейпа дошли слухи, что Поттера зверски избила в коридоре группа старшекурсников, он тут же поспешил в лазарет, чтобы лично убедиться, что проклятый мальчишка все еще жив. У входа в палату его уже ожидал Дамблдор. Он был непривычно мрачен, и стоило декану Слизерина подойти ближе, почему-то отвернулся к окну, глядя на улицу.

— Что с мальчиком? — опасаясь худшего, спросил Северус.

— Гарри в порядке, — тихо сказал директор, не глядя на него. — Поппи сейчас занимается его травмами.

— Насколько все плохо? — насторожился зельевар.

— Синяки, ушибы, разбитый нос, — старик помолчал. — Ничего такого, с чем не справились бы лечебные зелья нашей замечательной медсестры.

— Всё понятно, — процедил Снейп. — И где же эти герои, которые решили, что распускать руки — хорошая идея?

— Здесь же. В соседней палате.

Северус развернулся, чтобы навестить группу кретинов, посмевших напасть на его ученика.

— Постой, — окликнул его директор, отворачиваясь, наконец, от окна, — что ты собираешься делать?

— Вбить в головы этим недоумкам, что набрасываться с кулаками на студентов младших курсов — плохая идея.

— Об этом с ними поговорит их декан, — покачал головой Дамблдор. — Я хочу, чтобы ты поговорил с Гарри, Северус.

— Безусловно, — нахмурился глава Слизерина. — Пока мелкий паршивец снова не напридумывал себе всяких ужасов и не забился в свою раковину.

— Не сказал бы, что Гарри сильно шокирован произошедшим, — медленно протянул директор.

— Ну, еще бы, — скривился зельевар, — ведь каждый год находится пара-тройка гениев которым не терпится что-нибудь ему сломать. Такими темпами, мальчишка скоро начнет шарахаться ото всех, кто превосходит его числом хотя бы вдвое.

— Боюсь, ты не совсем верно понял меня, Северус, — тихо сказал Дамблдор, вновь отворачиваясь к окну. — Я не хочу, чтобы ты успокаивал мальчика. Я хочу, чтобы ты назначил ему взыскание.

— Прошу прощения? — еле слышно процедил декан Слизерина. — На Поттера напали и избили, и вы хотите, чтобы я назначил ему отработку? За что, позвольте узнать?

— Северус, у Гарри полно ушибов и ссадин, у него сломан нос и рассечена бровь. Но те молодые люди, которые напали на него, боюсь, пострадали куда сильнее.

— Поясните, — после недолгого молчания потребовал Снейп.

— У двоих открытые переломы, одному раздробило кость от локтя до запястья, еще у одного так сильно распух язык от наложенного заклинания, что он едва не задохнулся. В сравнении с ними, травмы Гарри кажутся совершенно незначительными.

— И на основании этого вы собираетесь наказать его? — ощетинился зельевар. — Мальчишка защищался. И, на мой взгляд, весьма успешно. Кто после такого рискнет к нему лезть?

— Северус, по словам этих ребят, никто не применял магию. Все они магглорожденные и, не задумываясь, предпочли маггловский способ нападения. К тому же, по их словам, кулаки в ход пустили только двое, когда Гарри их спровоцировал. Но Гарри, не смотря на это, ответил им магией. Ответил очень жестоко, без разбора поражая всех, без исключения.

— Он защищался, — не отступал Снейп.

— Жестокость — не лучший способ доказать свою правоту, Северус, — отрезал директор. — Гарри подверг риску безопасность учеников. Это недопустимо, какие бы цели он ни преследовал. Именно поэтому я прошу тебя, как его декана, провести с ним беседу и назначить отработку. Мальчик должен понимать, что есть черта, которую переступать не следует.

Северус мысленно скрипнул зубами.

«Ну, конечно! Давайте из года в год травмировать ребенку психику, а потом удивляться, отчего это он начал больно кусаться и царапаться, — раздраженно подумал он. — Или всё дело в том, что Поттер слизеринец? А всё что делают слизеринцы, по определению противозаконно и аморально?»

— А что говорит сам Поттер? — сухо поинтересовался он.

— То же самое, что и ты, — вздохнул Дамблдор. — Что он просто защищался.

— И сейчас вы предлагаете мне войти в эту дверь и заявить, что он должен был позволить избить себя до полусмерти во имя мира во всём мире? Не кажется ли вам это странным, Альбус? Те четверо получили то, что заслужили.

— Жестокость порождает еще большую жестокость, Северус, — покачал головой старик. — Это не выход и не решение.

— Прекрасно, — отрывисто бросил зельевар и, не сказав больше ни слова, отправился в палату Поттера.

Надо признать, мальчишка и правда выглядел неплохо. Большинство ссадин уже зажили, синяков почти не было видно. О случившемся, пожалуй, напоминал только распухший нос и черные круги под глазами — следствие перелома. Гарри сидел в кровати, с повышенным вниманием изучая что-то за окном. Услышав, как открылась дверь, он повернул голову и улыбнулся.

— Добрый день, профессор, — глухо произнес он, поправив пару ватных тампонов в носу и невольно скривившись от боли.

— Не такой уж и добрый, насколько я могу судить, Поттер, — зельевар подошел к подростку и, взяв его за подбородок, заставил поднять голову, чтобы лучше рассмотреть лицо.

Убедившись, что мальчишка и правда не собирается скоропостижно скончаться, Северус присел на стул возле его кровати и вопросительно изогнул бровь:

— Поделитесь, как вас угораздило? — устало полюбопытствовал он.

— Я защищался.

— Ломая людям кости?

Юноша пожал плечами:

— Они первыми начали.

— И вы в ответ решили их убить?

Гарри с легким интересом взглянул на профессора:

— А кто-то умер?

Северус постарался не думать, почему в голосе мальчишки столько будничного безразличия.

— Насколько мне известно — нет.

Поттер в ответ только моргнул, словно спрашивая: «И о чём мы тогда тут с вами разговариваем, сэр?»

— То есть, вас не смущает, что вы уложили в лазарет четверых учеников, двое из которых даже не причинили вам вреда? — через силу уточнил зельевар.

— Они первыми начали, — все так же спокойно повторил подросток.

Северусу начало становиться понятно беспокойство директора. Поттера, казалось, вообще не трогало, что он кого-то травмировал. Даже с учетом сложившейся ситуации это было не совсем нормально. В характере мальчишки было бы заниматься самобичеванием по примеру домового эльфа, а не сидеть с постной физиономией, словно ничего особенного и не случилось.

С другой же стороны, поведение мальчика было очень характерно для слизеринца — ни переживаний, ни угрызений совести. Северус мысленно вздохнул. Что ж. Раз вопросы морали у Поттера нынче не в моде, придется подойти к проблеме немного иначе.

— Неважно, кто начал. Важны ваши собственные поступки, мистер Поттер, — постарался объяснить профессор. — Всегда необходимо учитывать последствия ваших действий.

— Я должен был позволить им меня бить? — спросил юноша, так, словно действительно ждал прямого ответа на очевидно бессмысленный вопрос.

— Вы не должны были позволять себе терять контроль.

— Я и не терял.

— То есть, вы хотите сказать, что намеренно так воинственно отреагировали?

— Да.

— И вас не беспокоит, что впоследствии вас могут счесть агрессивным? — с колкой иронией поинтересовался зельевар.

— Пускай считают, — флегматично заявил Гарри. — Зато в следующий раз им вряд ли придет в голову ко мне соваться.

— Не спорю, — Снейп против воли уже наслаждался этим разговором, он не знал, что нашло на мальчишку в этот раз, но ход его мыслей определённо импонировал мастеру зелий. — Но вы не думаете, что это ухудшит вашу репутацию в школе?

— Куда уж хуже, сэр? — насмешливо протянул Поттер.

— О, поверьте, всё всегда может стать хуже. Разрушать куда проще, чем восстанавливать.

— Зато разрушать веселее.

— До поры до времени, мистер Поттер, — нахмурился декан Слизерина. — Не стоит увлекаться своей вендеттой. В большинстве случаев куда разумнее избежать открытого конфликта. Подумайте об этом.

— Подумаю, сэр.

— Прекрасно, — Северус поднялся со стула. — А чтобы вам было сподручнее думать, я попрошу вас явиться ко мне на отработку сегодня в восемь.

— Я наказан? — брови юноши удивленно поднялись.

— Да.

— Но за что?

Снейп с удовольствием отметил, что на эти новости мальчишка реагирует куда эмоциональнее и все больше становится похож на самого себя. Возможно, известие о предстоящем взыскании вывело его из этого странного эмоционального ступора?

— За драку в коридоре, конечно, — пояснил профессор, — и причинение тяжкого вреда другим ученикам.

— Но ведь не я это начал! — возмутился Гарри, изумрудные глаза вспыхнули негодованием. — Почему это я наказан?!

— Последствия, мистер Поттер, — с издевкой напомнил Снейп, — как я говорил, всегда необходимо учитывать последствия ваших действий.

— Несправедливо, — пробубнил подросток.

— Зависит от того, как на это посмотреть, — хмыкнул декан Слизерина, прежде чем покинуть палату, оставляя разобиженного мальчишку в одиночестве.

* * *

— Это все из-за того, что ты слизеринец, — фыркнул Том. — Будь уверен, если бы речь шла о гриффиндорце, его просто погладили бы по головке и пожалели.

— Я согласна, это несправедливо, — поддержала Арчера Гермиона, задумчиво нахмурив брови. — Но, Гарри, не слишком ли радикально ты себя повел? Я слышала, что у одного из ребят два открытых перелома, — она со вздохом покачала головой. — А ведь отношение к тебе других учеников только-только начало улучшаться.

— Мне плевать на отношение ко мне учеников, — скривился Поттер. — Оно меняется по три раза на дню, если постоянно обращать на это внимание, можно с ума сойти.

На самом деле, спорил он просто из упрямства. Когда прошлым вечером он пришел на отработку к Снейпу, тот буквально свалил ему на голову несметное количество грязных котлов, велев все их хорошенько отдраить без применения магии. Первые полчаса юноша страшно злился на декана: «Специально он их что ли собирает?» — ругался про себя он, остервенело оттирая пропитанный какой-то едкой дрянью метал. Но постепенно злость сходила на «нет» и подросток снова и снова возвращался мыслями к злосчастной потасовке, приходя к выводу, что повел себя, мягко говоря, не совсем адекватно.

Гарри и сам уже не понимал, что тогда на него нашло. Это же хаффлпаффцы, во имя Мерлина! С кем с кем, а с этими ребятами всегда можно договориться, зачем же он довел ситуацию до рукоприкладства?! Куда разумнее было бы просто поговорить с ними и все решить по-хорошему. Какого дьявола ему понадобилось их провоцировать? Ведь ясно было, что ничего дурного они делать сначала и не собирались.

Гарри пытался убедить себя, что сработал рефлекс, и он просто сорвался — в конце концов, сколько можно цепляться к нему по поводу и без? Вполне логично, что однажды можно просто потерять над собой контроль и вспыхнуть от одной искры. Только вот это ведь не так. Он же не был взбешен. Если припомнить, то он вообще в тот момент ничего не чувствовал. Тогда что же им двигало? Он ведь специально злил их, подталкивал к насилию, чтобы ответить самым примитивным и простым способом — жестокой расправой. Эдакая извращённая форма справедливости — если тебя бьют, бей в ответ.

Не то чтобы он что-то от этого выиграл. Более того, он серьезно покалечил нескольких ребят и даже угрызений совести после не испытывал.

Снейп ведь прав — нельзя так поступать.

К концу отработки Гарри так извелся всеми этими переживаниями, что даже собрался извиниться перед теми ребятами. Из аудитории профессора юноша уходил с твердым намерением исправить ситуацию, но, проснувшись следующим утром, почему-то передумал.

Жестоко или нет — это было в какой-то мере справедливо. Разве стоит просить прощения за то, что ты отстаивал собственную позицию? Он действительно перегнул немного в этот раз и определенно не станет так поступать в будущем, но и унижаться не намерен.

Пусть говорят и думают, что хотят, в конце концов, у него тоже есть право разочек выйти из себя и в запале наломать дров. Он же не убил никого, так? А раз все живы, то и незачем так волноваться.

Тем временем между Гермионой и Томом продолжался спор на тему «кто прав, а кто виноват»:

— Но, Гарри, — говорила гриффиндорка, — они ведь просто хотели поговорить с тобой…

— Да, и сами не заметили, как сломали ему нос, — закатил глаза Арчер. — Мерлина ради, Гермиона, не будь ты такой моралисткой. Чего бы они там ни хотели сделать вначале, закончилось все это избиением. Что, по-твоему, должен был сделать Гарри? Попытаться поддержать вежливую беседу?

«Гермиона? — тем временем весело удивился Поттер, переводя взгляд с лучшего друга на неожиданно смутившуюся девушку и обратно. — И что бы это значило?»

— Нет-нет, конечно, я не говорю о том, что Гарри должен был стоять там и ничего не делать, — торопливо ответила она, отводя взгляд. — Но, может быть, стоило как-то м-м… помягче отреагировать?

— Их было четверо, а он один, — парировал Том, с насмешливой улыбкой разглядывая Гермиону. — Тут всего два варианта: либо ты бьешь сильнее и побеждаешь, либо сдерживаешься, и тебя размазывают по стенке.

— Напало всего двое, — не согласилась она. — А Гарри покалечил всех четверых.

— Это просто предвосхищение событий, — авторитетно заявил Арчер. — Откуда Гарри было знать, что те двое рано или поздно не присоединяться к своим приятелям. Не стоит недооценивать противника.

— Возможно, ты прав, — девушка задумчиво покусывала кончик пера, старательно не замечая пристального взгляда оппонента. — Но всё это кажется мне каким-то... неправильным. Почему они вообще напали на Гарри? Это так непохоже на хаффлпаффцев. Они же мирные.

— Мирные или нет, но Гарри они рассматривают как потенциального соперника, которого нужно любым способом вывести из игры. Да и не стоит обобщать. Идиотов везде полно.

Поттер в полемике не участвовал. Подперев голову рукой, он с лукавой полуулыбкой наблюдал за друзьями, гадая, что между ними произошло, и с каких это пор кудрявая отличница стала вдруг для Тома «Гермионой»? Арчер определенно вел себя с ней куда вежливее обычного, но почему?

Вдруг юношу посетило совершенно невероятное озарение, и его изумрудные глаза удивленно расширились на мгновение: «Неужели Том пригласил Гермиону на бал?!» — пораженно подумал он, но пока решил оставить свои мысли при себе. Если он прав, то рано или поздно все равно об этом узнает, а если нет… то его просто засмеют… или ещё раз сломают нос… в четыре руки.