Темный менестрель (джен)

— А этот что здесь делает? — удивленно спросил Забини, разглядывая Невилла Лонгботтома.

— Я, пожалуй, пойду, — неуверенно замялся тот, собираясь уходить.

— Нет, нет, подожди, — развернул его обратно Гарри. — Блейз, это Невилл, и он тоже идет с нами к Хагриду. Невилл, это Блейз, Грег и Винс.

Никто из них явно не был обрадован такой компании, но Гарри не дал им высказать возражений.

— Ну что мы стоим у дверей? Идемте быстрее! Давайте до хижины Хагрида наперегонки!

Хагрид жил на самой опушке Запретного леса, поэтому к тому моменту, как они добрались до хижины, все сильно запыхались.

— Напомни мне, почему я согласился идти с тобой к этому ненормальному? — проворчал Забини, пытаясь отдышаться.

 — Потому что я умею уговаривать, — усмехнулся Гарри. — А еще Хагрид обещал угостить всех кексиками.

— Ах да, кексики... Как я мог забыть?

В доме Хагрида была только одна комната. С потолка свисали окорока и выпотрошенные фазаны, на огне висел медный чайник, в углу стояла массивная кровать.

— Вы... э-э... чувствуйте себя как дома... устраивайтесь, — сказал Хагрид, настороженно посматривая на студентов в зеленых галстуках. Клык, собака Хагрида, принялась облизывать Невиллу уши. Гарри представил друзей. В это время Хагрид наливал чай и выкладывал кексы.

— Лонгботтом? Помню молодых Френка и Алису. Хорошие были студенты, правильные. В Запретный лес только любили лазить за редкими растениями...

Лицо Невилла при упоминании родителей приобрело какое-то странное выражение, по которому Гарри заключил, что с теми случилось что-то нехорошее. Хагрид, похоже, решил предаться воспоминаниям.

 — Но по количеству проделок всех опережала компания Поттера. М-да... Те еще были проказники... И ведь никогда не попадались!

О каменные кексы Хагрида можно было сломать зубы, но Кребба и Гойла это ни капли не смущало. Они разгрызали их с таких оглушительным треском, что Гарри начал опасаться за сохранность их зубов. Блейз размачивал кексы в огромной чашке чая.

— Забини, да? — между тем продолжал Хагрид. — Помню и твою матушку. Она еще в школе была... эм... видной женщиной.

— Да она и сейчас ничего, — засмеялся тот. — В октябре опять замуж выходит.

— И кто этот несчастный?

— Какой-то маггловкий банкир, — отмахнулся Забини. — Кстати, вы слышали — Гринготтс обокрали, — добавил он, заметив старую газету на стуле.

— Все банки когда-нибудь грабят, — меланхолично заметил Гарри.

— Но это же Гринготтс! — горячо возразил Забини.

Гарри в это время рассматривал газету, привлекшую внимание Забини.

— Забавно, — протянул он, — банк ограбили 31 июля. Я тогда посещал свое хранилище, а еще встретил Хагрида. Может быть, это не случайность? Хагрид, тебе не говорили, что грабить банки нехорошо?

— Это не я! — быстро ответил Хагрид, не поняв шутки. — И вообще — из банка все равно ничего не пропало.

— Это как? — заинтересовался Гарри.

— Хранилище, в которое проник грабитель, было пустым, — пояснил Забини, — владелец забрал все содержимое накануне.

— Чертовски странно, — пробормотал Гарри. — Хотя какое нам до этого дело?

— А вот мне интересно, — сказал Забини, — что же такое там хранилось?

— Гарри правильно говорит — не должно вам быть до этого никакого дела, — замахал руками Хагрид. — Что было в ячейке — вас не касается.

— Послушайте его, он определенно что-то скрывает! — воскликнул Забини.

— Слушай, это действительно нас не касается, — заметил Гарри. — Ограбление банка — какая скука.

— Но я все-таки докопаюсь до правды, — почти про себя пробормотал Забини.

Хагрид выглядел расстроенным и неприязненно посматривал на слизеринцев. Гарри нарочито громко и бодро произнес:

— А давайте лучше все вместе разучим и споем песенку!

У Хагрида в хижине нашлись маракасы и шейкеры из тыкв, а также кастрюли, котелки, ложки и половники. Из этого богатства получился неплохой шумовой оркестр. Креббу и Гойлу понравилось лупить со всей мочи половником по котелку, Невилл с удовольствием тряс шейкером. Гарри выбрал для разучивания один простой, но зажигательный негритянский гимн со словами собственного сочинения.  В стихосложении Гарри был не силен, поэтому слова были предельно простыми — они прославляли труд, дружбу и веселье. Постепенно напряженная атмосфера вечера начала спадать. Хагрид перестал коситься на слизеринцев, а Забини оставил попытки прямо сейчас начать его допрашивать. Маленькая хижина тряслась от сокрушительного грома котелков, стука ложек и громоподобного голоса Хагрида. С наступлением сумерек все веселье закончилось с появлением профессора МакГонагалл. Поморщившись от звуков, она велела всем расходиться по гостиным, потому как отбой начинался через полчаса.

* * *

Все первокурсники с предвкушением ждали первых уроков полетов на метле. Малфой, не переставая, хвастался своими навыками, другие тоже от него не отставали — почти все студенты Слизерина выросли в семьях волшебников, где метлы были как велосипеды для магглов.

— Я всё детство на метле провел! — говорил Малфой, задирая свой тонкий маленький нос. — Несколько раз чуть не столкнулся с этим... как его... самолетом!

— А я вообще с рождения на метле! Меня обязательно возьмут в сборную по квиддичу: у меня вся семья там играла.

— А я родился прямо с метлой! — вставил проходивший мимо Рон Уизли.

Гарри совсем почти не волновали полеты и квиддич.

— Что в этом интересного? — говорил он. — Меня больше интересует первая спевка школьного хора.

— Зачем тебе сдалась эта спевка? — спросил Забини. — Всем известно, что в хогвартский хор ходят одни неудачники.

Гарри задумчиво почесал затылок.

— Что ж, я постараюсь сделать все возможное, чтобы хор стал популярнее квиддича. Кстати, не хочешь пойти со мной?

— Нет, спасибо, — усмехнулся Забини. — Я лучше просто понаблюдаю, насколько долго ты протянешь в этом болоте. Думаю, ты скоро сбежишь и присоединишься к квиддичным фанатам.

* * *

Несмотря на всю свою уверенность, Гарри немного нервничал, тем более, что опаздывал на свою первую спевку в новом коллективе на целых пять минут. Накануне на уроке полетов он сломал лодыжку и до сих пор немного прихрамывал. Подойдя к двери, Гарри постучался, но, не дождавшись ответа, толкнул ее и вошел внутрь.

— Привет, — поздоровался он. — А где все?

— Класс для игры в плюй-камни налево по коридору, — флегматично отозвалась черноволосая девочка лет тринадцати. Кроме нее в классе было еще три девочки и два мальчика. Первокурсников среди них Гарри не заметил.

— Я ищу хоровой кружок. Это здесь?

Та же черноволосая девочка утвердительно кивнула.

— У вас здесь принято опаздывать? Когда придут все остальные?

— Профессор Флитвик сейчас подойдет. Из учеников никто не опаздывает — это все.

Гарри осторожно опустился на стул и схватился за голову. Такой состав даже хором нельзя было назвать — это маленький вокальный ансамбль. И еще неизвестно, как они поют... Что-то подсказывало Гарри, что ничего выдающегося ждать не следует. Тем временем к Гарри подошли две девочки в галстуках Хаффлпафа — рыжая и светло-русая. У обоих были веснушки и любопытное выражение лица.

— Меня зовут Мэгги Смит, — заговорила рыжая, — а это моя подруга — Бэтти Томсон.

— А я Гарри. Гарри Поттер, — уныло ответил он, догадываясь, что последует за этим.

— Мы правильно догадались! Кто же не знает Гарри Поттера? Можно автограф?

Гарри пытался отнекиваться, но девочки были настойчивы, поэтому он немного криво накалякал на пергаменте: "Бэтти и Мэгги от победителя Волдеморта". Девочки даже побледнели от радости.

— Все равно не понимаю, зачем вам мой автограф. Все равно весь год будем вместе на хор ходить.

В классе появился профессор Флитвик, и девочки упорхнули на свое место. Гарри остался на первом ряду, прямо напротив учителя.

Флитвик начал занятие с интерактивного опроса-беседы. Он спрашивал учеников о впечатлениях, полученных на летних каникулах, об услышанных новых песнях, просил напеть наиболее понравившиеся. Как ни странно, особого энтузиазма этот опрос не вызывал. Флегматичная черноволосая девочка (ее звали Роза) отвечала предельно кратко и только на четко адресованные к ней вопросы; два мальчика на последнем ряду дрались между собой и не обращали внимания на учителя; активно отвечали только Мэгги и Бэтти.

— А теперь давайте вместе выберем, какие песни будем разучивать в этом году, — сказал Флитвик. — У кого какие предложения?

— Давайте про кентавра и ведьму! — выкрикнул мальчик с последнего ряда и громко заржал.

— Нет, эту песню мы не будем разучивать, мистер Берн, ввиду ее совершенно неприличного содержания. И не надо каждый год ее предлагать — придумайте уже что-нибудь новое.

— Давайте "Котел любви" Селестины Уорбек! — вместе предложили Мэгги и Бэтти. Это предложение вызвало волну неодобрения со стороны мальчиков.

— К сожалению, не все поддерживают эту идею, — сказал Флитвик. — Но вы можете разучить эту песню сами и исполнить на День Валентина. Больше нет предложений? Что же, будем петь тоже самое, что и в прошлом году. Давайте споем для нашего новичка песню "Волшебное и удивительное".

Флитвик взмахнул палочкой, и пианино само стало играть вступление. Гарри пообещал себе узнать, что за чары для этого использовались. Не вставая с мест, дети запели. Довольно тихо и нескладно, но дружно и не очень фальшиво. Песня была Гарри незнакома и, похоже, была продуктом творчества волшебников, но более позднего периода: примерно начала двадцатого века. Слова не везде можно было разобрать, но общий смысл Гарри уловил. В песне прославлялась магия — она прекрасная и удивительная, она открывает невероятные возможности. Мотив довольно приятный и мелодичный. Конечно, песня исполнялась в унисон, хотя было бы неплохо пустить еще несколько голосов и подголосок. Когда песня закончилась, Флитвик улыбнулся и захлопал в ладоши.

— Молодцы, молодцы! — сказал он. По мнению Гарри, хвалить было не за что: в пении было очень много недочетов. К его удивлению, Флитвик не стал акцентировать на них внимание.

— А теперь давайте споем эту песню еще раз, только попробуйте почувствовать ее настроение и передать образ. Весело, живо, активно! Гарри, ты тоже можешь подпевать.

"Работа над музыкальным образом — это конечно хорошо. Но как же чисто технические моменты?" — думал Гарри, слушая песню второй раз. Слов ему никто не давал, а наизусть он их с одного раза не запомнил.

Потом дети спели еще две песни — они получались хуже первой. Гарри понял, что Флитвик не просто так хвалил детей вначале — они действительно не могли лучше. Слушая их, он про себя отмечал их ошибки: у всех ключичное дыхание, и при вдохе поднимаются плечи, у мальчиков начинает ломаться голос, и они скачут из регистра в регистр, Роза почти не открывает рот, у Бэтти проблемы с интонацией...

Хор закончился, Флитвик отпустил всех. Гарри остался сидеть за первой партой — он хотел поговорить с профессором.

— Ты что-то хотел, Гарри? — спросил Флитвик, когда все разошлись.

— Ну... да. Я хотел бы поговорить.

— Тогда может чаю? — предложил профессор.

Гарри кивнул... Флитвик взмахнул волшебной палочкой, и на его столе появился горячий чайник, две чашки и блюдо с печеньем.

— До сих пор не могу привыкнуть, что все в Хогвартсе делается магией, — признался Гарри. — Не нужно вставать, брать посуду, кипятить чай...

— На самом деле, все не так просто, как кажется, — ответил Флитвик. — Мне потребовалось много лет, чтобы освоить эти чары в совершенстве. На самом деле тут целый комплекс чар: модифицированное Акцио, которое перемещает посуду из шкафа на стол, водные чары, нагревающие... И все это в связке, чтобы уложиться в один взмах волшебной палочки. Но я могу говорить о чарах очень долго, а ты, наверное, хотел поговорить о чем-то другом.

Как назло все умные слова вылетели из головы, и Гарри никак не мог сформулировать, о чем же именно он хотел бы поговорить.

— Какие чары вы используете для зачарованного пианино? — Это было не то, что волновало его больше всего, но тоже было интересно.

— О, эти чары я изучил на полугодовых курсах при Миланской Академии Магии и Искусств. Сложные чары — точно не школьная программа. Они требуют не только филигранного плетения, но и хорошего представления о самом инструменте и его возможностях. К сожалению, я не смог достичь в этой области выдающихся успехов: для этого пришлось бы поступать на очную форму обучения и пять лет посвятить только музыке. А я тогда был молод и меня больше интересовали магические дуэли...

— Ого, в магическом мире существует высшее музыкальное образование? — удивился Гарри.

— Да, и не только музыкальное. В Миланской академии существует еще факультет Магической живописи,  где можно научиться писать живые портреты, и Магожурналистики. К сожалению, Миланская Академия не очень популярна среди британцев, потому что туда в большом количестве принимают магических существ: гоблинов, оборотней, вейл, вампиров и великанов. А еще там всегда огромный конкурс, и поступить туда очень непросто.  

— Я поступлю. И вампиров среди однокурсников не побоюсь.

— Не смею сомневаться, — улыбнулся Флитвик. — Только сначала нужно закончить Хогвартс.

При упоминании Хогвартса Гарри сразу погрустнел.

— Еще семь лет... Вдали от семьи и всей музыкальной жизни.

— В Хогвартсе тоже бывает интересно. Многие ученики не хотят уезжать на каникулы домой. Нужно только найти себе верных друзей и занятие по душе.

— Важно, чтобы соседи по комнате меня не убили случайно за занятия на скрипке утром в воскресенье, — засмеялся Гарри. — А то Снейп им еще баллов за это добавит.

— Не надо так плохо думать о профессоре Снейпе. Какие бы не были между вами разногласия, он все-таки твой декан.

Гарри уперся взглядом в дно чашки и предпочел переменить тему.

— Но неужели в Британии не существует музыкального учебного заведения?

— К сожалению, нет. Магов не так много, и на всю Европу вполне хватает Миланской академии. Говорят, в Америке что-то есть, но гораздо менее известное.

— А что изучают на музыкальном факультете?

— Ну, насколько я помню, количество предметов для изучения там довольно велико. Практика исполнительства, история музыки магического мира, музыка волшебных народов, дирижирование оркестром зачарованных инструментов, хоровое пение в контексте магических ритуалов...

— Ого, — удивился и одновременно обрадовался Гарри, — а ваш кружок тоже связан с магическими ритуалами?

Флитвик нахмурился:

— Большинство ритуалов признаны темными и запрещены Министерством Магии Британии. Но мы все равно никогда не занимались ритуалами. Должен сказать, что хор в магических школах выполняет несколько иные функции, нежели в маггловском мире. Для волшебника хоровое пение — это нечто вроде лечебной физкультуры. Всем, у кого на моих уроках бывают проблемы с чарами, я рекомендую записаться в хор.

— Получается, что все, кто был на этом занятии имеют какие-то проблемы с магией?

— Конечно. Например, Роза и Макс — тот мальчик со Слизерина — подвержены вспышкам ярости и сильным неконтролируемым магическим выбросам. Но мало у кого вообще нет проблем, просто не все могут в них признаться.

— А у меня есть проблемы? — поинтересовался Гарри.

— Ты довольно сильный волшебник, — задумавшись, ответил Флитвик, — но пока не до конца контролируешь свою силу, но всё в пределах нормы — тебе не обязательно посещать хоровой кружок.

— Но каким образом хор помогает при проблемах с магией? — сам Гарри был твердо уверен, что музыка помогает от всего, но хотел услышать ответ профессора.

— Хор создает резонанс между поющими, в идеале, во время исполнения песни хор становится единым организмом. Это позволяет участникам сбрасывать излишки магии или наоборот — пополнять запасы. Укрепляются магические каналы, повышается эмоциональная устойчивость...

— Так получается, что хоровое пение полезно всем магам?

— Именно. Но, к сожалению, многие маги подвержены заблуждению, что слабые участники могут ослабить более сильных. Это ерунда — в общий котел отдаются только излишки, которые приносят больше вреда, чем пользы.

Гарри молча пил чай, переваривая новую информацию. Всё оказалось гораздо интереснее, чем казалось вначале.

— Я буду ходить в Хогвартский хор, — сказал он наконец, — и сделаю все, чтобы он стал популярнее квиддича. Должна же быть хоть какая-то польза от славы победителя Волдеморта?