Первые (гет)

Яркие разношёрстные цвета осени резко сменились белоснежными оттенками колюче-обжигающей зимы. Ещё вчера серый Лондон тускнел на фоне туч, дождя и холодных луж, отражающих унылые лица. Cегодня же земля покрылась тонкой корочкой льда, а деревья — снегом. В воздухе витало чудо, и словно из ниоткуда появилось самое прекрасное на свете ожидание — праздника. Город сиял красочными огоньками, и лица людей украшали беспечные улыбки. Лондон наконец-то пробуждался после долгих прожитых в ужасе и страхе лет. Люди начинали жить, старательно забывая о том, что ещё недавно у них даже не было мыслей о будущем, — спокойном, размеренном, человечном. Под ногами приятно хрустел снег, на небесах сияло солнце, и даже ветер был, на удивление, тихим и спокойным. Хорошая погода, далеко не частая гостья в Англии, словно давала начать жизнь с чистого листа и давала всем совет: незачем цепляться за выстраданное прошлое. Главное — они выстояли, а впереди человечества не ждёт больше ничего, кроме надежды, света и любви.

Сьюзен, всё ещё пытающаяся отвыкнуть от привычной фамилии Форман, озирала вид из окна задумчивым взглядом. Почему-то именно сегодня с самого утра перед глазами стоял тот день, когда дедушка оставил её в двадцать втором веке, взяв со Сьюзен обещание, что дни, проведённые на Земле, с Дэвидом, будут проходить без сожалений, слёз и лишних тревог. Думал ли он о том, как сложно было выполнять его обещания? Душу всё ещё разрывало расставание, а от одного ничтожного слова выбор сердце прожигал гнев. Как можно выбирать между двумя родными, любимыми и такими нужными мужчинами? С дедушкой было прошлое и, как Сьюзен полагала ещё совсем недавно, будущее — насыщенное приключениями, новыми планетами, значительными историческими событиями в жизни полюбившегося человечества. Она привыкла к такой жизни, пусть и отчаянно хотела найти свою гавань, осесть в полюбившейся земной эпохе и вести спокойную жизнь. И всё же ещё несколько месяцев назад Сьюзен и подумать не могла, что скоро их с дедушкой насыщенной жизни в ТАРДИС придёт конец. Что она оставит его, несмотря на обещание быть рядом всегда. Но с Дэвидом была любовь — и больших слов не надо было. Любовь всё оправдывала, а любые доводы под её влиянием съёживались, превращаясь в крошечные, незначительные помехи.

Сьюзен любила Дэвида и ради него, державшего её за руку и не дававшего провалиться в отчаяние, старалась привыкнуть к непривычно тихой жизни. На одном месте, в одном времени, в застывшей точке. Сьюзен так хотелось спокойной жизни, но как только она получила её, ей стало тяжело привыкнуть к непривычной размеренности. Порой спокойная жизнь даже начинала угнетать пугающей перспективой устать от человеческих будней, но Сьюзен понимала: жертвы, на которые она пошла ради любимого человека, были ничтожны. Она успела многое повидать за то время, что путешествовала в ТАРДИС, и набраться впечатлений ровно до того дня, когда снова вернётся на борт или продолжит кочевую жизнь путешественницы уже в одиночестве. Сьюзен даже не пыталась прятаться от неприятной утаскивающей в пропасть правды: однажды она неминуемо потеряет Дэвида. Сьюзен совсем не хотелось думать о том, что её ждут через долгие тёплые годы холодные ночи без согревающих объятий Дэвида, хотя мысли эти сами пробирались в мозг. И через какие перипетии судьбы ей придётся пройти за короткую жизнь с ним, можно было только догадываться...

Временами, пока Дэвид пропадал на работе, оставляя жену в тихой и пустой без него квартирке, Сьюзен уносилась в глубокий никому не подвластный мир и плакала, предавая просьбы дедушки быть счастливой. Плакала от мыслей, что не выдержит и сломается. Что сделает несчастным Дэвида. Что бы он ни говорил, как бы ни улыбался, уверяя в том, что он счастлив рядом с ней, Сьюзен знала: она не подходит ему, подводит своей неумелостью в попытках стать обычной девушкой. Но Сьюзен не услышала от Дэвида ни малейшего упрёка с того дня, как осталась в Лондоне, и была ему за это благодарна. В конце концов, ей больше не нужно было метаться между двумя возможными жизнями. За Сьюзен уже всё решили, и ей оставалось только жить — как получится, даже если их совместная жизнь будет неустойчивой и шаткой. Она могла сбежать от Дэвида, запрятать крики сердца глубоко в нутро и улететь. Не удержалась, не смогла устоять, когда услышала преданное и до боли трогательное своей неподдельной правдивостью «Я люблю тебя». Она тоже любила, а что может быть более нечестным, чем покидать того, с кем ты должна сосуществовать сколько можешь, даже если судьба к вам несправедлива и не даёт желанной вечности? И какая, к чёрту, разница, что будут говорить люди и какими будут годы, проведённые без Дэвида, когда он покинет её?

Слёзы всё ещё текли по щекам Сьюзен, но лицо озарила улыбка — в кои-то веки искренняя, не вымученная. В эту минуту она благодарила дедушку за то, что он не дал ей сделать неправильный выбор, и чувствовала, как душа её избавляется от осколков затаённой обиды, неминуемо мучившей Сьюзен всё это время. Но дедушка был прав, когда оставил её. Прав как никогда. Просыпаться каждое утро и видеть любимое лицо на соседней подушке, гулять по ставшим родными улицам, крепко держась за руки, одаривать друг друга скромными улыбками, чувствуя, как душа поёт от чувства блаженства и покоя, целовать желанные губы, пока воздух не покинет лёгкие, — это ли не счастье? Короткое или длинное, но всё-таки счастье — заслуженное и необходимое каждому. Особенно влюблённым.

Слух только уловил звук открывающейся двери и тихие шаги, а ноги уже сами покинули пост у окна, бросая свою обладательницу в объятия родного человека. Сьюзен, утыкаясь носом в шею мужа, всхлипнула — то ли от тихого счастья, то ли от пережитых за день эмоций, то ли от всех накативших чувств сразу. Дэвид в долгу не остался, подхватывая девушку на руки и нежно шепча: «Наконец-то дома. Соскучился». Оставалось только прогнать мысли о расставаниях — возможных, неслучившихся, грядущих. Сьюзен будет уверенно идти вперёд, пока Дэвид согревает её сердце своим присутствием, и ни в чём не сомневаться. Ради его счастья и немного ради дедушки — пусть гордится своей внучкой, так внезапно превратившейся в женщину, встретив того, к кому её привела сама судьба. Ради любимого человека можно пройти через всё, увидеть свет в непроглядной тьме, перетерпеть любую боль. Сьюзен чувствовала, что наконец-то готова к новому началу их с Дэвидом короткой человеческой вечности.

* * *

Моя душа протянула нити-паутинки к твоей ещё с первых друг на друга взглядов, скрепившись с первым, нежным, упоительным поцелуем.

Сердце моё бьётся в такт с твоим. Ты слышишь?

Мне иногда кажется, наши сердца настукивают мелодию — особенную, еле уловимую, прекрасную.

Пока я тебя люблю, пока я тобою любима,

Обещаю, что не покину тебя, не уйду, сохраню наше пристанище, сотканное глубоко в сердцах из эмоций, чувств, ласковых признаний.

Пока мы с тобою вместе — держимся за руки, разделяем друг с другом общую вечность, я чувствую себя так правильно, так естественно.

Всего лишь быть с тобой, не важно, где и сколько, — так ведь и должно быть.

Сердце поёт, любя, душа смеётся, упиваясь долгожданным чувством покоя и счастья.

Сама Вселенная радуется вместе с нами.

Так и должно быть…

Барбара широко улыбается и под аккомпанемент диковатого хихиканья Доктора в красках описывает Вики приключения, которые путешественникам довелось пережить за последние месяцы, а Йен не может отвести от рассказчицы взгляда и вспомнить, когда они переступили чёткие границы ранее недозволенного. Он шутит, краем сознания думая, что никогда не видел Барбару такой: привлекательной и до безумия родной, не замечал ранее, какое сокровище упускал из виду столько времени. Барбара заливисто смеётся, а Йен горделиво наслаждается её смехом, своеобразной наградой, и не может поверить в то, что ещё недавно эта женщина, которая проводит с ним каждый миг их новой жизни, была преподавательницей истории — вежливой, приветливой и учтивой, но всего лишь его коллегой Барбарой Райт, а никак не… подругой?

Они часто говорят о Сьюзен, размышляя, какой стала её жизнь с Дэвидом, улыбаются, слушая шутливые перебранки Вики и Доктора, который так и сияет рядом с ней, а перед сном уединяются в библиотеке, погружаясь в далёкое лондонское прошлое и всё чаще посвящая друг друга в самое сокровенное, чего не позволяли себе прежде. Йен любит вечера в ТАРДИС за горячий чай, долгожданный и вполне заслуженный покой, домашний уют, но больше всего за Барбару, кутающуюся в плед и доверчиво прижимающуюся к нему на тесном диванчике. За Барбару, очаровательно улыбающуюся одному Йену и непременно засыпающую в его объятиях.

В последние дни Йен всё чаще возвращается к тем дням, когда они устроили роскошный отдых в римской вилле. Тогда он глаз не мог отвести от невероятно красивой Барбары, стараясь выглядеть ей под стать и не терять лица (впрочем, когда его это не заботило?), и всеми возможными намёками пытался показать, что неравнодушен к ней, почему-то не решаясь сказать об этом напрямик. Йен начал замечать за собой, как же ему нравится думать, что эту женщину, на которую оценивающе смотрят все встречающиеся им на пути и мимо проходящие мужчины, сопровождает именно он. И нечего было бороться с собственным разумом, ещё когда они встретили Ганатуса. Йен пытался оправдать новые, незнакомые прежде эмоции заботой о Барбаре. Позже признался себе в том, что всего лишь ревновал её, словно безнадёжно влюбившийся мальчишка. И ведь началось это задолго до Доктора и совместного попадания в нежданное приключение. Кажется, Йен полюбил Барбару целую вечность назад.

Старательно прятать собственные чувства и строить из себя хорошего друга становилось всё сложнее, а самым мучительным было наблюдать за Барбарой и пытаться понять по её поведению, словам и невербальным знакам, которые ему мерещились всё чаще, взаимны ли его чувства. Заслуживает ли он её, самую лучшую женщину, которую судьба так милостиво связала с ним? Приключения с Доктором столь же опасны, сколь и насыщенны, и Йен понимает: чем чаще Барбара попадает в неприятности, вновь оказываясь слишком далеко от него, тем на большие и порой безрассудные поступки он готов пойти, лишь бы только с ней всё было в порядке, и тем больнее даётся ему всё новая разлука. Ведь не всегда же везение будет на их стороне. Велика вероятность того, что однажды он не успеет прийти, не сможет обнять Барбару с невыразимым облегчением, которое невозможно передать словами, и спокойно вздохнуть. Не сможет лишь посмеяться вместе с ней над очередной успешной победой и отправиться в дальнейший путь. Хочется верить, что удача от них не будет отворачиваться и в дальнейшем.

Барбара задумчиво наблюдает за Доктором и Вики, вдруг поворачивается в сторону Йена и улыбается ему в ответ, отчего-то еле заметно краснея, а Йен пытается осознать, когда же ему захотелось большего. Держать Барбару за руку, прогуливаясь по улочкам нового городка, в который завела их ТАРДИС. Обнимать её чаще, без нужды в оправданиях, и не хотеть больше расставаться с ней ни на одно мгновение. Целовать эти губы — сладкие, нежные, желанные — и радоваться блеску в её глазах, румянцу на щеках, скромной улыбке. Может быть, однажды Йен решится признаться Барбаре в том, что он уже давно хочет стать её мужем.

Вики улыбается, распахивает огромные сияющие глаза и поражается новому увиденному чуду, а Доктор наблюдает за ней и не может не чувствовать, как его радует, когда этот доверчивый ребёнок, его солнечная девочка счастлива. Любопытная, смелая, готовая исследовать каждый уголок новой земли. Доктор любит таких людей и ценит, оттого ему и нравится делиться с ними всеми чудесами природы, и достаточно видеть широкую улыбку весёлого и довольного жизнью человека, чтобы он сам почувствовал себя счастливым. После ухода Сьюзен атмосфера в ТАРДИС снова стала светлой благодаря одной Вики, переполненной энергией, делящейся с друзьями своими впечатлениями и не устающей о чём-то щебетать и поминутно заливаться смехом. Барбара и Йен улыбаются, наблюдая за ней, и о чём-то перешёптываются, глядя на Доктора, а он лишь прислушивается к восклицаниям новой юной подруги и думает о том, что больше никогда не будет путешествовать в одиночестве.

Однажды Йен с Барбарой вернутся к своей привычной жизни, обняв его напоследок и поблагодарив за прекрасные приключения, которые подарил им Доктор. Вики неминуемо покинет ТАРДИС, помахав ему на прощание рукой, чтобы начать обычную человеческую жизнь с редкими путешествиями по Земле с каким-нибудь юнцом. Доктор боится думать о будущем, которое непременно разлучит его с полюбившимися компаньонами. Он боится того дня, когда вновь потеряет всех, к кому так привязался за последние годы, и потому лишь смотрит на Вики, упиваясь её восторгом, и молчит. Покидая Сьюзен, Доктор даже не осознавал, что расставание с ней будет долго и сильно отзываться болью в сердце и преследовать его каждый день. Главное — не оставаться в одиночестве. Пусть хоть кто-то разделяет кочевую жизнь безумного путешественника во времени и получает новые впечатления, а взамен помогает ему бороться с хандрой и отчаянием. Рассилон, и когда он только успел стать до ужаса сентиментальным?.. Вики задаёт кучу вопросов одновременно, не переставая заразительно смеяться, и Доктор выныривает из мрачных дум, удовлетворяя любопытство солнечной девочки. Пока она рядом, жизнь кажется ему не такой уж и тяжёлой.

Когда Доктор берёт на себя ответственность за будущее Сьюзен, освобождая её от сложного выбора, он старается и виду не подавать, что оставлять внучку в мрачном и пугающем неопределённостью двадцать втором веке с совсем ещё юнцом ему страшно и не очень хочется. Доктор и сам до конца не уверен в том, правильно ли поступает, хотя и надеется на лучшее. Переступая через себя, он закрывает двери ТАРДИС, не оставляя Сьюзен и минуты на размышления, потому что знает: внучка бы выбрала его, глупого старика, не по прихоти сердца, а по велению необходимости, долга и кучи других разумных доводов и рациональных причин. Видеть Сьюзен несчастной и постоянно думать о том, что он собственноручно разрушил жизнь девушки одним своим существованием, — слишком огромная цена. Даже если есть уверенность в том, что она смогла бы успокоиться, свыкнуться с мыслью, что не может быть с Дэвидом, и даже забыть его — в конце концов, не так уж хорошо они друг друга успели узнать. Но рушить зародившиеся чувства, оставлять парня с разбитым сердцем, лишать Сьюзен счастья, пусть даже короткого и сложного, — цена ещё огромнее и, как бы ни хотелось признаваться себе в этом, ужаснее. В конце концов, он Доктор, а не Разрушитель.

«Ты должна остановиться, жить, как обычная девушка, иметь собственные корни» — удивительно, как эти фразы легко слетают с его губ, словно Доктор заранее подготовил прощальную речь. Ещё недавно он бы самолично прогнал к чёрту всех молодых поклонников внучки и запер Сьюзен в ТАРДИС, но Доктор видит, как она отчаянно цепляется именно за этого юношу, смотрит на смущённо переглядывающихся Барбару и Йена и понимает, что теперь стал другим, здесь и сейчас он хочет поступить не так, как поступил бы ещё недавно, пока не успел передумать и всё испортить. Влияние компаньонов, время, проведённое с людьми, невольное перенятые от спутников принципы и непривычно печальное лицо Сьюзен — наверное, всё сразу побудило его к тому, чтобы сделать нелогичный, но однозначно самый верный выбор. Верный тем, что чувства и собственный дом важнее приключений и ТАРДИС. Любовь мужчины и женщины важнее взаимоотношений внучки и дедушки. Все эти годы они со Сьюзен заботились друг о друге, и Доктор привязан к ней и сам любит девочку не меньше Дэвида, но то любовь другая. Доктор не может проявить своей любви иначе — и потому отпускает внучку, давая ей шанс на новую жизнь, в которой она в глубине души нуждается. Он отпускает Сьюзен, доверив её человеку, который проявит свою любовь другим и однозначно лучшим образом.

Повстречав Вики, Доктор делает вид, что не тянется к ней и не видит в этой девушке оставленную на Земле внучку. Молодая, активная, любопытная — она ненамеренно напоминает ему Сьюзен, хотя и отличается от неё всем. Соглашаясь с Барбарой и Йеном, что им стоит взять эту необыкновенную, светлую девочку с собой, в ТАРДИС, Доктор говорит себе самому, что он даже не пытается заменить ею ту, что совсем не ожидал отпустить так скоро. Но когда их, путешественников во времени и пространстве, снова четверо, и одна из спутниц — юная девчонка, которую можно по-отечески опекать, Доктор чувствует себя гораздо счастливее, словно возвращаясь к роли, от которой он только успел отказаться. Вики задаёт кучу вопросов в одну минуту, пускается в приключения с таким же порывом, какой свойствен только ему самому, и ни минуту не может усидеть на месте. Она не любит тишину и спокойствие, а в перерывах между вылазками из ТАРДИС ураганом носится по консольной. Вики постоянно тараторит без умолку, порой приводя Барбару в шок своими простотой и непосредственностью, и обожает подначивать Йена и о чём-то с ним спорить. Ей нравится слушать рассказы из жизни Доктора и устраивать проделки.

Атмосфера в ТАРДИС стала гораздо теплее с появлением в ней Вики, приключения — ещё веселее, чем прежде, а душа Доктора впитывает в себя свет, исходящий от этой замечательной девушки. Он радуется возможности видеть перед собой неугомонное дитя, притворно ворча и грозясь взяться за её перевоспитание, и держится за дополнительный шанс отвлечься от мрачных дум, только потом осознавая, что перестал видеть в одной девушке другую. В один день, самый обычный для путешественника во времени и необычный для человека, недавно столкнувшегося с потерей внучки, Доктор вздыхает с облегчением, осознавая, что отныне он не только сдерживает все сомнения и грузящие пессимизмом мысли об оставленной на Земле Сьюзен, но и гораздо меньше думает об этом. Аркитиор, его верная помощница и самый близкий человек, выросла и пошла своим путём. Страхами за её будущее Доктор не облегчит своей боли и ничем не поможет ей. Скучать он будет всегда, но что толку от беспокойства за умных людей, которые справятся и сами, пока есть друг у друга? Вики, златокудрое чудо, стала его новой подругой. Когда-нибудь и она покинет Доктора, а пока их ждёт ещё много дней, проведённых вместе, и сумасшедших авантюр. Вики никого не должна заменять. Она совсем другая.

Никогда раньше Доктор не видел, чтобы Барбара и Йен были настолько счастливыми и беспечными, как в тот день, когда они вернулись в Лондон. А ведь два года, довольно приличный срок для людей, они разделяли вместе с ним путешествия и даже успели стать свидетелями расставания со Сьюзен — важного события в его новой жизни. Доктор не признавался себе в том, что привык к шумной атмосфере в ТАРДИС, азартным мыслям «куда мы попали на этот раз», переделкам, которых стало гораздо больше с тех пор, как его корабль стал сбоить, беготне, непременным спасаниям друг друга, но больше всего — к тёплым и дружным объятиям после очередного приключения, когда они все все, целые и невредимые, забегали в ТАРДИС и смеялись над собой, делясь впечатлениями и по-детски радуясь тому, что их приключения снова хорошо закончились. Доктор мог сколько угодно ворчать и ехидничать, строить из себя немощного старика и временами даже капризничать, совсем чуть-чуть и невзначай, но он ни разу так и не сказал невольным спутникам, и себе, что успел к ним привязаться.

Йен — смелый, не теряющийся во время опасности, надёжный. Сколько раз они выбирались исключительно благодаря ему, когда у Доктора не было шансов на всеобщее спасение? И неужели все школьные учителя такие — бескорыстные герои и рыцари? Едва ли. Барбара — благородная, честная, принципиальная женщина. Барбара, которая великодушно и совершенно искренне желала переписать историю, не желая мириться с нравами, пугающими её своей дикостью, лишь бы изменить людей и сделать мир лучше. Барбара, которая столько раз прощала его, Доктора, за грубость и откровенное неуважение. А ведь их знакомство было далеко не самым дружелюбным. Они ворвались, любопытные и суетливые людишки, в его ТАРДИС, и начали действовать ему на нервы своими недоверчивостью, излишней чопорностью и нелогичной благоразумностью, ещё и пытаясь настраивать внучку против родного деда. Доктор, запирая двери ТАРДИС и направляя корабль в неведомые дали, совершил один из самых сумасшедших, безрассудных и правильных поступков. Ведь сколько у них сначала было проблем друг с другом, споров и скандалов. Это сейчас можно официально называть тот безумный день началом долгого и прекрасного пути. Два года, проведённые с Йеном и Барбарой, стоили всех недомолвок, недоверия и ссор. Если первое время они были чужаками и балластом, то уже скоро вросли в его душу, завоевали доверие и стали его друзьями.

За годы путешествий они прошли через огонь и воду и изменили друг друга, и все вместе они были силой. Доктор намеренно желал не замечать многих вещей, но он был бы дураком, начни настаивать, что остался прежним, всё тем же Доктором, каким Йен и Барбара встретили его в судьбоносный день. Нет, как любила замечать Сьюзен, эти прекрасные люди смягчили его где-то внутри, убрав специально выстроенную стену из колкостей, гордости и заносчивости. Доктор, наверное, был совсем невыносим раньше, но он многое осознал за время, проведённое с людьми. Как и они после всех тех чудес, что раскинулись перед ними, и вместе с тем ужасов, сотворённых из несправедливости, злобы и жестокости. Ему нравилось наблюдать за схватывающими всё на лету спутниками, ставшими открытыми миру и его чудесам, и думать, что от глупого упрямства в них не осталось и следа. Доктор никогда не относился к человеческой расе всерьёз, но всё-таки это здорово: брать с собой хороших людей, заслуживающих насыщенной жизни, показывать им чудеса Вселенной и разделять с кем-то жизнь неутомимого искателя приключений, впитывая в себя бурю ярких эмоций. Доктор узнал, что люди становятся лучше благодаря ему. Доктор осознал, что он сам становится лучше благодаря людям.

Йен и Барбара захотели уйти — вернуться в своё время, как только у них появилась такая возможность. Это был неожиданный поворот, приведший его в ступор и бешенство. Доктор, пока он не узнал о намерении друзей, даже не успел подумать о том, что они вообще когда-то пожелают и смогут покинуть его, — настолько он был тогда расслаблен и рад тому, что им удалось отвязаться от далеков. Казалось, Йен и Барбара уже привыкли к насыщенной жизни, как и он, и долгое время и виду не подавали, что мечтают о возвращении домой. Да Доктор сам сбежал из дома, однако совсем не желал возвращаться так скоро и даже не хотел об этом думать. Но они люди и многим отличаются от него. Барбара и Йен — те, кто попали в ТАРДИС не по собственному желанию. Доктор отнял у них два года, подарив взамен много насыщенных приключений, и друзья были ему за это благодарны, так что толку роптать на несправедливость жестокой судьбы?

Доктор наблюдал за беспечными друзьями и старательно пытался показать Вики, что не обижается. Судя по энтузиазму и непривычно детскому, даже несколько безумному восторгу, Барбара и Йен только об этом и думали в течение двух лет: как бы им вернуться домой. Даже в то время, когда сам Доктор давно забыл о том, что они всё это время были всего лишь незваными гостями, терпеливо дожидающимися, когда их высадят наконец в нужном месте. Он мог сколько угодно шуметь и буянить, но, как бы ни было грустно, пришлось идти дальше. Сначала Сьюзен, теперь они... Видит Рассилон, Доктор сам обрёк себя на такую жизнь, а это лишь начало, первые отблески горечи. Барбара и Йен были замечательными спутниками, и он будет скучать, а пока пусть летят, как свободные птицы, домой. И сейчас, не будучи рядом, Йен и Барбара невольно повлияли на него. Доктор впервые за долгое время задумался о том, как здорово иметь дом, в который всегда, даже после самых необыкновенных и потрясающих приключений, захочется вернуться.

* * *

Златокудрая дева цветёт на глазах, а для того и долгих лет не надо. Шумная, в меру наивная, неугомонная — попробуй отнеси это к смиренной женщине, с трепетом смотрящей на любимого и дающей ему обещание пройти через все перипетии судьбы вместе. Вчера ещё дитя без приключений жизни и не ведало, и мыслей в светлой головушке не возникало о том, чтобы остепениться и осесть где-то, а сегодня лишь бы милый был рядом, а остальное не важно. Остаться в далёком прошлом, в разрушенном городе, за много миль и годов от собственного дома — даже на то готова пойти чудная влюблённая девица. Будущее туманно и ненадёжно, на возврат к привычным будням надежды нет, о путешествиях и прежних радостях можно забыть — Вики и сама всё прекрасно понимает, но не прислушивается ко всем доводам рассудка. Стоит в душу постучаться любовной горячке — и дело безнадёжно.

Старец вздыхает, напоследок сжимая полюбившуюся девочку в объятиях. А ведь с самого начала знал: потеряет и её при тех же обстоятельствах, что отобрали у него внучку. Как бы искренне Вики ни заверяла Доктора в том, что будет разделять с ним все авантюры, пришло время попрощаться. Как же это по-человечески: оставить позади весь свой энтузиазм, поставить впереди насыщенной интересной жизни всего одного человека, который заменит сразу всё и станет единственным смыслом, и резко измениться нравом, лишь бы угодить кому-то. Как это по-женски. А Крессида уже летит к своему Троилу, не оглядываясь назад. Доктор лишь надеется на то, что всё у неё будет хорошо. Надеется, но сам в это не верит, и на то есть причины — слишком уж их много...

* * *

В этом проклятом богами городе его называли Диомедом — то насмешка судьбы, не иначе, если вспоминать о литераторах, которые каким-то неведомым образом дали своим героям имена, теперь записанные в реальности. Зная Доктора, не стоит удивляться возможности, пусть и абсурдной, что он сам мастерам слова рано или поздно поведает историю из жизни. Ведь не бывает совпадений, да ещё таких ярких, правда?.. И что же, ждать новоявленной Крессиде очередного Диомеда, который препятствовать Троилу, в отличие от Стивена, не будет? Да ведь Крессида и Вики совсем не один человек — ни капли схожих черт в них нет. И просто думать о том, что милая добрая Вики однажды превратится в легкомысленную глупую дурочку, не отвечающую за свои слова и готовую менять возлюбленных, как перчатки, оскорбительно.

Стивен вновь и вновь возвращается к возникшей ситуации и довольно много хмурится, не находя утешения, но всё же не задаёт Доктору лишних вопросов, хоть за девчонку и тревожится. Если бы ему сказали, что та активная и громкая Вики, какую он знал, оставит Доктора и ТАРДИС ради какого-то паренька, променяв всё время и пространство на скучную жизнь, Стивен только посмеялся бы в ответ. Да стоило путешественникам хотя бы на полчаса где-то остановиться без намёка на очередную переделку, как всегда подвижная мисс Паллистер принималась доставать всех вокруг и упрашивать Доктора увезти их куда-нибудь, дабы занять чем-то свой любопытный нос. А теперь она так просто была согласна, о ужас, осесть в одном месте, да ещё таком опасном? Останься она на неведомой планете, чтобы всю жизнь летать по космосу и изучать инопланетян, — и Стивен бы радовался за подругу. Но он и представить себе не может Вики, которая не будет каждый день оказываться в новом месте. Да пусть бы влюбилась она в кого и осталась на Земле, но не при таких же обстоятельствах, а вспоминая о Трое, Стивен только и мог, что передёргиваться. Каждый ли день девушки из двадцать пятого века оказываются в прошлом и спокойно живут себе там, не думая жаловаться на отсутствие привычного комфорта?

И что за чёрт привёл Доктора и их всех именно в Трою? Пока Стивен до конца не пришёл в себя и бредил, слова Доктора о решении Вики, всё-таки проникающие в мозг сквозь пелену полусна, казались лишь глупым наваждением, иллюзией и ерундой. Советуя Вики спасти Троила, Стивен подумать не мог, что она сама пойдёт за новым другом. Отчего-то он чувствовал злость на самого себя, что совершенно не вовремя попал в неприятности и не смог вернуть глупую девчонку с небес на землю, привычно начав спорить с ней до крика, лишь бы образумить. А впрочем, кто он такой, чтобы вправлять ей мозги? Вики и без него должна была понимать, что делает. А ведь Доктор просто промолчал и отпустил спутницу без лишних разговоров, что Стивена удивляло не меньше. Подглядеть бы хоть краем глаза, что ждёт её, рискнувшую всем разом. Если будет она счастлива, то можно хотя бы спать спокойно. А если же нет?..

* * *

Семья — дело святое. Это же счастье для женщины: влюбиться в статного мужчину, выйти замуж, нарожать детей. Была бы Вики родом из тех древних времён, в которых обречена теперь сидеть до конца жизни, то так она бы и мыслила. Хотя какая разница, если для Крессиды важнее мужа и детей нет ничего. А Вики Паллистер, девушка из двадцать пятого века, с детства мечтала работать в научно-исследовательской базе и много путешествовать. Если и приходили ей мысли о семье, то будущий муж (а может, и жена) представлялся ей не иначе как коллегой и таким же жадным до приключений мужчиной. Они бы летали по космосу, изучали жизнь на других планетах, попадали в переделки. Делали бы ровно то же самое, что Вики и Доктор, — её любимый наставник. И что толку теперь думать о том, чему никогда не суждено сбыться? Взять чужое имя, потерять голову, оставить то, что делало её счастливой и имело хоть какой-то смысл, — о чём думала Вики Паллистер, когда собственноручно совершала всё это?

Крессида натягивает на лицо улыбку, старательно заталкивая мысли, пришедшие из прошлой жизни, вглубь. Женщине, избравшей тяжёлый путь, когда-то казавшийся единственно верным, не стоит приниматься о чём-то жалеть. Доктор, волшебник с синей будкой, больше не прилетит к своей любимой Вики, чтобы спасти её и показать наивной девочке чудеса. Днём Крессиду ничто не должно заботить, кроме Троила, а о собственных интересах, с каждым годом всё больше настойчиво стучащихся в голову, нужно забыть. И только по ночам губы шепчут, как молитву, всего одно имя, ведь взяв чужое прозвище, душу не изменишь.

Примечание к части

Драббл отличается по настроению от всех остальных, потому что серия "Троил и Крессида" вызвала у меня негативные эмоции. Если история приключений Сьюзен закончилась грустно, но вместе с тем по-своему очаровательно, то о Вики я этого сказать никак не могу. Одно дело — оставить в чужом времени и месте девушку, которая и сама всегда хотела где-нибудь осесть, и совсем другое — дать такой финал героине, которую он априори сделает несчастной и неудовлетворённой. Одним словом, огромное сценаристам ДК "спасибо" за разрушенную жизнь хорошего человека, заслужившего намного большего...