В прошлом, будущем и настоящем (джен)

Мне достаточно было бы знать, что ты где-то есть,

Flёur, “Амнезия”

— Слишком легко!.. Слишком скучно!.. Слишком обычно!.. — Ротгер Вальдес, доктор временной археологии (это пока что, вообще-то, отдел устранения аномалий уже работает над созданием собственной кафедры в институте, так что очень скоро официально они будут уже не археологами, хотя над названием ещё предстоит подумать) сидит, закинув ноги на стол и раскачиваясь на стуле, и перебирает стопку с сообщениями о появлении разрывов, искажений и прочих пространственно-временных аномалий. У него теперь своя собственная команда — хотя составы команд традиционно перетасовываются каждые несколько заданий, чтобы все члены отдела научились взаимодействовать друг с другом. Они совершенствуют приборы, повышая точность выявления аномалий, что существенно увеличивает количество работы. В этом, конечно, есть и плюсы — Вальдес, к примеру, вовсю пользуется возросшими объёмами заданий, чтобы выбирать из них те, что кажутся ему самыми интересными.

— Бешеный, ты охренел?! Убери ноги с моего стола! — Аларкон, только что вошедший в свой кабинет, возмущённо взирает на непрошенного визитёра.

— Не будь таким занудой, Фил, у меня новичок и стажёр в команде, должен же я показать им что-нибудь весёлое! — Ротгер с интересом разглядывает одну из заявок. — О, Луна! Луна подойдёт, как думаешь?

— Я думаю, что ты — сплошная головная боль… — бурчит Филипп, выдёргивая из рук Вальдеса задания и бегло их проглядывая. Он лишь недавно сам стал руководить экспедициями и чувствует себя немного неуверенно под бременем внезапно свалившейся ответственности. Вальдес, вошедший в роль командира легко и непринуждённо, словно всю жизнь только этим и занимался, вызывает глухое раздражение. И уважение тоже, но в этом Аларкон не признается и под пытками. Ему невольно вспоминается, что работать в одной команде с Бешеным и впрямь всегда было веселее.

— С удовольствием позвал бы тебя с нами, но теперь нам всем приходится натаскивать молодёжь, так что поработать в одной команде снова доведётся нескоро, — проклятый Вальдес вечно понимает больше, чем ему хотят показать. И в свои тридцать два, к слову, выглядит не старше, чем основная масса молодёжи, которой он командует. — Но не впадай в отчаяние, быть может, нам подвернутся такие крупные неприятности, что, как говорится, в бой пойдут только ветераны!

— Да кому ты нужен! — огрызается Филипп, отбирая у Ротгера бумаги и спихивая его ноги со стола.

— Я, пожалуй, всё-таки выберу Луну. Предчувствую там славное приключение, — Вальдес со смехом направляется к двери, но на пороге оборачивается и хитро подмигивает: — Возьми то задание на Александрийском маяке, тебе должно понравиться!

— Без тебя разберусь, — бурчит Аларкон в сторону уже закрывшейся двери. И принимается перебирать стопку листков в поисках маяка. В конце концов, Вальдес знает толк в интересных вещах.

* * *

— Пункт назначения — Луна, семьсот лет назад, добро пожаловать, — торжественно объявляет Вальдес, делая приглашающий взмах рукой, словно он здесь полноправный хозяин. Впрочем, Ротгер, радикально сменивший однажды не только место, но и время проживания, легко привык ощущать себя дома везде — и, на самом-то деле, нигде.

В команду, помимо самого Вальдеса, входят ещё пять человек. Трое из них в отделе уже несколько лет, так что они сразу по-свойски начинают разбирать приборы, чтобы определить, в какую сторону им двигаться. Луна необитаема: она представляет собой огромный парк-заповедник, всё её пространство засажено разнообразными растениями из самых различных уголков галактики. Коллекция растений постоянно пополняется с тех самых пор, как на спутнике была создана искусственная атмосфера. Ротгер с ухмылкой думает, что проект озеленения Луны, о котором в его родном времени ещё только болтали, не предпринимая никаких действий, оказался куда более масштабным, чем предполагалось изначально.

Ещё два человека из команды — новички, но каждый по-своему. Альберто Салина, племянник Хулио — стажёр. Институт он ещё не закончил, но вот с выбором будущей профессии определился уже окончательно: с восторгом озирается вокруг и нетерпеливо ждёт, когда уже начнётся что-то по-настоящему интересное. С таким энтузиазмом ему, конечно же, самое место в команде Вальдеса. Второй новичок, Луиджи Джильди, перевёлся к ним из совершенно другого исследовательского института, по профессии он — ксенозоолог, что не имеет к временной археологии никакого отношения, хотя попутешествовать по другим планетам ему пришлось изрядно. Альмейда считает, что, поскольку занимается их отдел, в конечном счёте, вовсе не археологией, то и принимать в него совсем не обязательно только историков, тем более что ксенозоология — наука весьма полезная. Сам Луиджи причины такой радикальной смены деятельности объясняет довольно туманно, кажется, там что-то связано с очень большой, очень светлой и очень несчастной любовью — Вальдес не особо интересуется подробностями.

— Парни, бросайте свои приборы, разрыв вон там, я его даже отсюда слышу, — Вальдес весело машет рукой в рощицу инопланетных лиловых деревьев и первым выходит на тропинку, ведущую туда.

Тропинок здесь множество, как и развилок, вдоль них расставлены указатели, которые Вальдес игнорирует — иногда ему кажется, что внутри него находится невидимый компас, стрелка которого всегда указывает в сторону самого интересного, что можно найти в округе. Именно этот невидимый компас на полпути к цели заставляет его развернуться на сто восемьдесят градусов, чтобы увидеть, как за спинами команды материализуется высокий русоволосый парень, примерно одного возраста с Берто. Видимо, парень оказался не совсем в том месте, где планировал, потому что он удивлённо озирается и принимается перепроверять настройки манипулятора.

— Похоже, в нашей команде наметилось пополнение, — сверкнув белозубой улыбкой, Ротгер подходит ближе. — Вы никак заблудились, молодой человек?

— Не совсем, — парень поднимает голову, и глаза его поражённо, почти испуганно распахиваются, когда он произносит: — Здравствуйте, доктор Вальдес.

— Здравствуй, Олаф, — выдыхает Бешеный. Без шрама Кальдмеер выглядит совсем по-другому, иначе Вальдес, конечно же, узнал бы его раньше.

— Что вы здесь делаете? — серые глаза смотрят пытливо, будто пытаются найти ответ на важный вопрос, прочитав его по лицу Вальдеса.

— О, у нас тут, знаешь ли, небольшой дружеский пикник. Инопланетные растения, свежий лунный воздух, пространственно-временные разломы на закуску — обычные развлечения для вечеринки. Присоединишься?

— Нет, благодарю, — отказ звучит вежливо, но Вальдесу всё равно кажется, будто его окатили ледяной водой. — Я предпочёл бы вернуться к своей экспедиции.

— А как ты здесь-то очутился? — рядом уже вертится любопытный Берто, с интересом разглядывая незнакомца. — Если у тебя экспедиция? Ты археолог?

— Боюсь, я допустил досадную ошибку при вводе данных в манипулятор, — поясняет Олаф, переводя взгляд на Альберто. — Мы знакомы?

— Нет, — теперь младший Салина выглядит растерянным, — если бы мы были знакомы, то мы бы оба об этом знали, разве нет?

— Да, действительно, — метнув быстрый взгляд в сторону Вальдеса, Олаф представляется: — Олаф Кальдмеер.

— Альберто Салина, — радостно представляется Берто и крепко пожимает руку Кальдмееру. Вальдес внезапно ощущает себя обделённым, потому что он-то с Олафом никогда не знакомился, не пожимал ему руку, и вообще Олаф, кажется, не очень-то рад его видеть.

— Постой-ка, сколько тебе лет? — внезапно спохватывается Ротгер. — Ты, прости уж, не тянешь на археолога.

— Я стажёр, — подтверждает Кальдмеер нехорошие предчувствия Бешеного.

— Что?! — команда возмущается почти хором.

— И тебе позволили самому настраивать манипулятор?! — Вальдесу хочется найти командующего этой археологической экспедицией и скормить ему манипулятор вместе с пятисотстраничным уставом, в несоблюдении которого археологи вечно обвиняют “охотников за привидениями”. Настройка манипулятора — дело довольно сложное, и за стажёров это обязаны делать старшие наставники, если только они не слишком ленивы или равнодушны.

Ротгер бесцеремонно хватает Олафа за руку и смотрит на высвечивающиеся на циферблатах манипулятора данные: время верное, а вот координаты…

— Чудо, что ты не оказался в открытом космосе — координаты слишком приблизительные, тебя, должно быть, искажение слегка скорректировало. Они редко бывают такими добрыми, обычно только вредят, — Вальдесу остаётся только усмехнуться, когда Кальдмеер резко выдёргивает руку и отступает назад.

— Я введу нужные координаты и догоню экспедицию, благодарю вас, — Олаф ещё очень молод, ещё не научился сохранять на лице полное спокойствие, и сейчас на нём чётко отражается недоверие.

— Да ладно тебе, всё равно манипулятору ещё минимум полчаса перезаряжаться, пошли! — Берто уже не терпится оказаться возле своего первого в жизни разрыва. Остальная команда тоже явно хочет сделать, наконец, то, зачем пришли — и, быть может, после этого какое-то время погулять по экзотическому парку.

Кальдмеер упрямо отказывается, и Вальдес машет рукой, чтобы остальные шли дальше:

— Я сейчас догоню.

Они смотрят друг на друга и молчат, и молчание больше не кажется уютным, каким Вальдес всегда ощущал его во время предыдущих встреч с Олафом. Наконец тишину прерывает резкий крик какой-то птицы, и оба они, вздрогнув, отмирают.

— Итак, Олаф, что такого я сделал в нашу прошлую встречу, чтобы сейчас заслужить такое недоверие? Каюсь, я страшный любитель правонарушений, но до сих пор ты ни разу не выражал мне особенных претензий, — Ротгер широко улыбается и выглядит совершенно беспечным. Кальдмеера это, похоже, ничуть не обманывает, и Вальдес чувствует по этому поводу странное облегчение: хотя бы что-то осталось, как прежде.

— Если я правильно понял закономерность, наша “прошлая” встреча для вас ещё не наступила, поэтому с моей стороны было бы неправильно рассказывать вам о ней что бы то ни было, — Олаф продолжает смотреть всё так же настороженно, и Ротгер думает, что сделал — сделает — что-то действительно ужасное, иначе с чего бы Кальдмееру так на него реагировать?

— Серьёзно, тебе не стоит оставаться здесь одному. Я понимаю нежелание идти куда-то с только что встреченными незнакомцами, но меня-то ты знаешь.

— Не совсем. Мне известно ваше имя, приблизительный род занятий… Известно, что вы — кто-то, с кем я, должно быть, неоднократно встречусь в будущем — потому что вы ведёте себя так, словно мы уже много лет знакомы, и у нас полно общих воспоминаний, но для меня это не так. У меня нет причин доверять вам, доктор Вальдес — я едва вас знаю.

— Да не было у нас никогда общих воспоминаний, — говорит Бешеный, прежде чем развернуться и уйти.

Где-то в небе снова кричит птица.

* * *

Они легко — как-то даже слишком легко, Берто выглядит явно разочарованным — закрывают разрыв, и команда расходится по сторонам, договорившись встретиться через два часа. Вальдес, оставшийся на месте, раздражённо пинает ногой одну из сумок с оборудованием. Оборудование отзывается обиженным звяком.

— У вас что-то случилось? — вежливо спрашивают сзади.

Луиджи, оказывается, и не думал никуда уходить: расселся на большом валуне, поросшем розово-жёлтым мхом, и с любопытством поглядывает на Вальдеса. О Бешеном ходит множество разных слухов, самый устойчивый из которых — что рядом с ним всегда происходит что-нибудь аномальное. Прошедшая без сучка и задоринки операция с этими слухами никак не вяжется — если не считать встреченного паренька из археологов, но неправильно настроенный манипулятор — дело обычное, хотя и неприятное.

— Да вы знаете, такое странное чувство… — поняв, что оказался не один, Бешеный снова начинает улыбаться. — Встречаешь вроде бы старого друга, и рад его видеть, и хочешь поговорить с ним… А он смотрит на тебя — и ты понимаешь, что ты для него — чужой. Совсем… В общем, сентиментальный вздор, не обращайте внимания! Скажите-ка мне лучше: неужели вам, мой дорогой ксенозоолог, не хочется воспользоваться уникальным шансом и осмотреть заповедник на предмет ранее неизвестных вам животных?

— Так ведь на Луне нет животных, здесь только растения, — на заразительную улыбку Вальдеса невозможно не начать улыбаться в ответ, и Луиджи улыбается.

— Нет? Странно, мне показалось, я слышал птичий крик…

Словно в подтверждение его слов, крик раздаётся снова. В этот раз он куда громче, и звучит весьма угрожающе. Вальдес и Джильди переглядываются и одновременно соображают:

— Разрыв!

* * *

Если птица выскочила из разрыва, то она может оказаться чем угодно — от попугая до птеродактиля, хотя судя по громкости крика — скорее второе, поэтому первоочередная задача сейчас: найти её и поймать. Отдел устранения аномалий уже мог бы собрать целый собственный зоопарк из различных животных, проскочивших через разрывы: в какой-то момент было решено, что снова отправлять их в разрыв, который совсем необязательно приведёт к какому-нибудь безопасному месту, просто жестоко, поэтому все они классифицируются и перевозятся в привычную для себя среду обитания. Разумные существа появляются очень редко — и почти все они, пройдя сквозь искажение, сходят с ума.

Связавшись с остальными по рации, Вальдес и Луиджи бегут в ту сторону, из которой слышался птичий крик — обратно к месту высадки. Крик звучит снова, уже совсем близко — и вместе с ним ещё один, уже не птичий, а человеческий.

— Олаф! — Ротгер первым выбегает из рощицы и видит Кальдмеера, упавшего на колени и закрывающего лицо руками. Сквозь пальцы просачивается и капает на землю ярко-алая кровь.

С хищным криком мимо Вальдеса и спешащего за ним Луиджи пролетает огромная ярко-синяя птица. Она быстро скрывается из вида, и Джильди смотрит ей вслед, прищурив глаза.

— Олаф, что произошло? — Вальдес опускается на землю рядом и легко отводит руки Кальдмеера от лица. Тот не особо сопротивляется, лишь мычит что-то не очень вразумительное.

Лицо выглядит ужасно: от переносицы через всю щёку тянется длинная рваная рана, похоже, прошедшая насквозь — когда Олаф открывает рот, чтобы что-то сказать, ему приходится прежде выплюнуть оттуда кровь.

— …тор… Валь…дес…

Ротгер быстро достаёт из поясной сумки бинт и, размотав его чуть ли не до половины, прикладывает марлевый ворох к лицу явно ничего не соображающего Кальдмеера. Марля пропитывается слишком быстро, а кровь становится более яркой, такого нестерпимо алого цвета, что почти режет глаза.

— Нужно бы отвести тебя туда, где мы оставили сумки, там есть нормальная аптечка. Эту рану необходимо зашить.

— Я взял аптечку с собой, — Луиджи садится рядом и достаёт дезинфицирующий раствор, — но, Вальдес…

Олаф трясёт головой — капли крови брызгают во все стороны — и немного приходит в себя.

— Не стоит… Я просто перемещусь обратно… Мне окажут… Медицинскую помощь…

Изо рта течёт ещё больше крови, Вальдес не особо вежливо советует Кальдмееру помолчать и снова прикладывает к лицу бинты, в этот раз смоченные раствором.

— Вальдес, послушайте, эта птица… — Луиджи дёргает Ротгера за руку, привлекая внимание, и тот сердито оборачивается.

— Мы можем поймать её позже, или вот сейчас остальные подойдут и займутся. Предупреди их, что у птички острый маникюр и дурной характер.

— Дело не в этом. Это — К’хаах, Синяя Птица из Дельты Ориона…

— Обязательно позже скажу ей, как сильно рад знаком…

— В её когтях содержится смертельный яд.

Вот теперь всё становится по-настоящему плохо. Кровь у Олафа течёт всё сильнее, и цвет её становится всё менее естественным. К ним уже спешит на всех парах Берто, за ним — остальные, они держат наготове оружие, сеть и ещё несколько приспособлений для поимки диких животных.

— Противоядие есть?

— Единственное известное противоядие — кровь К’хаах, причём непременно той же самой, которая нанесла рану.

— Отлично, — сообщает Вальдес, хотя ситуация, вообще-то, довольно скверная. Кальдмеер хрипит, пытаясь что-то сказать, и выдёргивается из рук, но Бешеный держит крепко. Он наклоняется к самому уху раненого так, чтобы другим ничего не было слышно, и очень спокойно говорит: — Олаф. Я знаю, что ты мне не доверяешь, но сейчас тебе придётся это сделать, поэтому, пожалуйста, постарайся. Я поймаю эту птицу и притащу сюда за хвост, а потом мы вылечим твою рану, и всё будет в порядке, ты мне веришь?

Кальдмеер смотрит затуманившимся взглядом и слабо кивает.

— Хорошо. Тогда ты должен пообещать мне одну вещь, это очень важно, — дождавшись нового кивка, Вальдес доверительно шепчет: — Никогда никому не рассказывай, что я могу быть серьёзным.

Легкомысленное замечание кажется настолько нелепым в сложившейся ситуации, что на мгновение у Олафа от удивления даже проясняется взгляд. Его губы чуть изгибаются в едва заметной улыбке, когда он перестаёт вырываться и покорно позволяет передать себя с рук на руки Луиджи.

Бешеный вскакивает на ноги, в его глазах сверкают совершенно безумные голубые искры:

— Парни, мы идём на охоту!

* * *

Птицу Вальдес, как и обещал, притаскивает за хвост. В боку К’хаах красуется сквозная дыра от выстрела бластером: Берто подстрелил её, когда птица, растопырив когти, понеслась прямо на него. К счастью, бластеры были предусмотрительно настроены на минимальный режим, иначе от птички не осталось бы даже обугленных костей. Она ещё шевелится, когда её довольно грубо швыряют на землю возле раненого. Олаф выглядит совсем скверно, Луиджи продолжает прижимать к ране бинты, но кровь даже и не думает останавливаться. Вальдес быстрым движением перерезает K’хаах горло. Кровь у неё, оказывается, такая же ярко-синяя, как и перья, густая и вязкая.

— И что с этим делать? — все вопросительно смотрят на Луиджи.

— Надеюсь, не пить, — брезгливо морщится Альберто.

— Нет, надо замазать рану, — быстро говорит Джильди, — вроде бы…

Ему вдруг кажется, что если противоядие не сработает, Вальдес его попросту убьёт. Но оно срабатывает.

А потом Ротгер “зашивает” рану — с современными технологиями никто уже давно не использует для этого нитки и иглу, всё, что нужно сделать — это стянуть края и наложить поперёк фиксирующие полоски. Похоже, как будто лицо заклеили скотчем — только полоски будут держаться до тех пор, пока рана не заживёт, как держались бы настоящие швы, пока их не снимут. Общим решением команды они остаются в парке до утра, пока Олаф не приходит в себя настолько, чтобы ввести в манипулятор координаты возвращения домой. Каждый — даже Берто, который в этом пока ничего смыслит — считает своим долгом перепроверить введённые данные, во избежание новых ошибок. Кальдмеер стоически терпит подобное внимание, улыбаясь одними глазами — растягивать губы в улыбке больно. На прощание он смотрит на Бешеного нечитаемым взглядом — но отчуждённости и недоверия там больше нет.

— До встречи, доктор Вальдес. Берегите себя.