В прошлом, будущем и настоящем (джен)

Мы выходим из круга, мы выходим на свет -

Машина Времени, "Дорога в небо"

А ведь каждый из нас мог

Flёur, “Люди, попавшие в шторм”

9:9

Полёт вниз стремится к завершению, сломанные пальцы скользят по кнопкам… Ему не нужны все кнопки — только одна-единственная, из-за существования которой Ротгер таскает за собой этот дурацкий манипулятор, из-за которой до сих пор им ни разу не воспользовался. О, он легко узнает эту кнопку на ощупь — сколько раз, поглаживая пальцами браслет и циферблаты, Вальдес хотел нажать её, но останавливал себя — рано. Теперь — самое время.

Тело насквозь прошибает электрический ток — больно, куда больнее, чем в прошлый раз, пятнадцать лет назад. Должно быть, потому, что теперь именно он является причиной: вернувшись в ту же самую секунду, из которой манипулятор переносился в последний раз, Ротгер на краткое мгновение оказывается рядом с прошлым собой, и эффект получается куда внушительнее, чем от столкновения двух небольших предметов. Вальдес с размаху плюхается в холодную воду, поднимая брызги, и с большим трудом встаёт на ноги — ни одна рука не слушается. Он откашливается и, щуря глаза от бьющего в них света чужого налобного фонарика, улыбается разбитыми губами:

— Здравствуй, профессор Олаф. Соскучился по мне?

— Вальдес! Что ты здесь делаешь?! — о, воспоминания о шокированном и почти возмущённом Олафе Кальдмеере Вальдес тоже собирается беречь, как зеницу ока.

— Ты одолжил мне свой именной манипулятор. Вот, зашёл вернуть, — Бешеный хотел бы небрежным жестом вытащить-таки манипулятор из кармана, но травмы никак не позволяют.

— И почему ты в таком виде? — да, выглядит Вальдес сейчас и в самом деле неважно. Не очень подходит для счастливого воссоединения двух старых друзей.

— Пустяки. Чуточку упал с обрыва.

Олаф осторожно берёт Вальдеса за левую руку, из которой всё ещё торчит обломок скалы, и выдыхает:

— Это же… Я всё это время думал, что ты там насмерть разбился!

— Я, знаешь, тоже довольно долго думал, что ты здесь насмерть захлебнулся, так что тут мы квиты. И мы, на минуточку, всё ещё можем трогательно и романтично умереть, даже взявшись за руки для пущей драматичности, но я всё же предпочёл бы отсюда выбраться.

Вода всё ещё поднимается. Ротгеру кажется, что она поднималась все эти пятнадцать лет, просто очень медленно, чтобы успеть, дождаться, пока он придёт.

— Каким образом ты хочешь отсюда выбраться? Твой манипулятор сломан, мой — разряжен, если ты с его помощью переместился… — Олаф всё ещё выглядит удивлённым, и обрадованным, и обеспокоенным — но он уже взял себя в руки и деловито продумывает варианты.

— Ох уж эти мне пацифисты-археологи со своей политикой невмешательства, — фыркает Вальдес. — У меня бластер на поясе висит, действуйте, профессор.

Выставить мощность на бластере по максимуму и выстрелить по завалу, растворяя камни — дело нехитрое, как оказывается. Сложнее устоять на ногах, чтобы тебя не снесло водой, уходящей в тёмный коридор. Руки болят просто нестерпимо, поэтому Ротгер, аккуратно придерживаемый за талию Олафом, не прекращая болтает, чтобы хоть как-то отвлечься, пока они пробираются по тоннелю.

— Я бы не смог настроить координаты так точно, чтобы попасть именно сюда, так что функция возврата очень пригодилась.

— А что насчёт нашего временного парадокса? — спрашивает Кальдмеер.

— Хороший вопрос. Какая это по счёту встреча для тебя?

— Девятая.

— Как и для меня. И ещё — из какого года ты пришёл в этот раз?

— 5060.

— Как и я, — Вальдес широко улыбается, игнорируя боль. Получилось!

— Круг замкнулся, — понимает Олаф.

— Да. Круг замкнулся, а мы из него вышли. Теперь — самое главное!

— У нас есть запасные манипуляторы, я сейчас сверну экспедицию, тебе потребуется медицинская помощь, — Олаф вновь спокоен и собран, а Ротгер смеётся — всё так, как и должно быть.

— Нет, не это. Я люблю ходить по краю, но решил, что Время подразнил уже достаточно — теперь мы можем видеться, не создавая вокруг себя парадоксы. Дай мне свой номер телефона!