Путь на Тортугу (джен)

август 1686 г.

фрегат "Синко Льягас", где-то у берегов Эспаньолы

С наступлением вечера все беглые повстанцы собрались на шкафуте "Синко Льягас", чтобы решить, как поступить с испанскими пленниками. Теперь, после предательства дона Диего, всем было ясно, что до Кюрасао им не добраться. А провианта и пресной воды не хватит на такое количество человек.

Джереми Питт также захотел присутствовать на совете, хотя и был очень слаб.

Специально для него на палубу вынесли тростниковую кушетку. Молодой моряк лежал на животе, подложив руки под голову, и слушал то, что говорили присутствующие. Большинство беглых каторжников были настроены крайне агрессивно по отношению к испанцам. И Джереми мог их понять. Он и сам был раздосадован тем, как обернулось дело. Если бы только он мог все проверить раньше! Он ведь заметил, что дон Диего ведет корабль странным курсом. Если бы он тогда был более настойчив и не позволил испанцу сбить их с толку…

— Даже не вздумай корить себя! — заворчал Блад, когда помогал Питту добраться до кушетки. — В том, что случилось, только моя вина!

Питт видел, что Блад очень взволнован и расстроен. Однако, когда начался совет, речь капитана была уверенной и сдержанной.

Джереми чуть приподнял голову, стараясь не обращать внимания на боль в спине, и смотрел, не отрываясь, на смуглое лицо своего друга, точеное и строгое в свете кормового фонаря.

— Хочу напомнить вам, друзья, что я обещал испанцам жизнь, если нам удастся уцелеть после встречи с доном Мигелем, — сказал Блад. — И, поскольку все обошлось, пусть и не совсем так, как хотелось бы…

— Да что тут думать, Питер? — перебил его Волверстон. — За борт вышвырнуть всех испанских скотов, и дело с концом!

Остальные повстанцы загудели, кивая и переглядываясь.

— После того, что учинил их командир, было бы глупо поступить иначе… — услышал Джереми хрипловатый голос Огла.

— Их нельзя отпускать, Питер, — Хагторп посмотрел Бладу в глаза. — Ты же прекрасно понимаешь, почему. Вспомни, чем тебе сегодня грозил этот щенок Эстебан! И не сомневайся, если весть о доне Диего действительно достигнет ушей его брата-адмирала…

— Я не боюсь угроз мальчишки! — отрезал Блад, и Джереми уловил металлические нотки, зазвеневшие в его голосе.

— А зря! — продолжал спорить Хагторп, и к нему присоединились Дайк и Огл. — Мы, к сожалению, все еще слишком близко от этого проклятого острова, и если адмирал узнает, что его провели…

— Нам всем будет крышка! — хрипло поддакнул кто-то слева.

— Я дал им слово… — в голосе Блада Питт слышал все больше напряжения.

— Мы могли бы их подержать в трюме, пока не отплывем достаточно далеко, но ты сам понимаешь, что тогда нам всем придется класть зубы на полку… — вздохнул Дайк, покачивая головой.

— Вот поэтому я и предлагаю отпустить их сейчас. На Тортуге их сожгут живьем!

— И это то, что эти испанские свиньи заслужили! — буркнул Волверстон.

Остальные участники совета загудели, кивая.

Питт прикрыл глаза на мгновение. От шума у него начала побаливать голова. Штурман проклял свою слабость. И попытался сосредоточиться из последних сил.

— Разумнее всего их повесить! — настаивал Волверстон.

— И мальчишку? — переспросил Дайк, слегка оторопев.

— Особенно мальчишку! — кивнул одноглазый гигант. — Мы допустили слишком много ошибок, Питер, чтобы позволить себе еще одну!

На шкафуте повисла зловещая тишина, и все участники совещания уставились на своего капитана.

Тот сидел, опустив голову, но, почувствовав всеобщее напряжение, поднял глаза.

— Возможно, ты прав, Нэд, и это будет еще одна ошибка, — сказал Блад тихо. — Но, знаешь, людям свойственно ошибаться. Такова наша натура. Errare humanum est*, как говорили старики-римляне. Я лучше ошибусь и останусь человеком. Чем пойду... на такое.

И он посмотрел прямо в глаза Волверстону.

Тот фыркнул, оглянувшись на остальных повстанцев.

— Да я все понимаю, Питер. Честное слово и прочая возвышенная чушь. Но когда испанский адмирал нас всех повесит сушиться на солнышке, ты, быть может…

— Хорошо! — Джереми вздрогнул, услышав резкий голос Блада. — Вы хотите убить пленников? Прекрасно! Да будет так!

Питт увидел, что Блад вышел в середину, глядя на повстанцев горящими глазами. На лице его появилась недобрая жесткая усмешка.

— И кто же это сделает? — слова его хлестали, как плеть. — Ты, Нэд? Или, быть может, ты, Нат? Хотите порешить мальчишку? Отлично! Вот вам пистолет… или вы предпочитаете нож?

Джереми видел, как оторопело дернулись повстанцы, когда Блад выхватил из-за пояса пистолет и начал совать им в руки.

— Давайте же, идите, кончайте их всех! Особенно мальчишку! — яростно говорил он, подходя к каждому из участников совета. — Идите к ним и начинайте, раз вам так не терпится! Ну, что же ты медлишь, Нэд? Ты же больше всех этого хотел!

Питт, стиснув зубы, приподнялся на кушетке, во все глаза глядя на своего друга. Он не мог видеть его лица, поскольку Блад теперь стоял к нему спиной. Но заметил, что капитан мелко дрожит всем телом.

— Давай, живее! — он остановился перед Волверстоном, все еще держа в руках пистолет. — Ведь это же так легко! Просто подойти и застрелить их всех! В упор, глядя им в глаза. Или со спины, если вам так удобнее. Убить пленников, связанных и беспомощных! И мальчишку! Потому что он, видите ли, нам всем угрожал!

— Да что с тобой, Питер?! — проворчал одноглазый верзила, отступив назад.

— Значит, не сможешь выстрелить? — тихо спросил Блад, глядя на него со злым прищуром.

Волверстон не ответил ему.

Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом старый волк опустил голову.

Блад отвернулся от него, посмотрев на остальных повстанцев, которые теперь смирно молчали.

— Не так уж это легко, как видите, — сказал он совсем другим, более ровным голосом. И убрал пистолет. — Я точно не смогу убить пленников. Так что вот мое решение, нравится оно вам или нет: на рассвете дадим испанцам шлюпку, бочонок воды, сухари, и пусть они убираются к черту!

Никто не стал возражать.

* Человеку свойственно ошибаться (лат.)