Крючкотвор (джен)

Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог.

А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

Профессор Самуил Карлович Тинский был известнейшим в стране специалистом по римскому частному праву, ведущим профессором кафедры крупного государственного университета, заслуженным деятелем науки, имеющим на своем счету собственный учебник, несколько десятков докладов на различных конференциях, сотни научных публикаций, в том числе в зарубежных высокооплачиваемых журналах, почетных наград, и прочая, прочая...

Несмотря на всю известность и «заслуженность», студенты профессора не любили, за глаза называя его «крючкотварью», передразнивали гнусавую манеру лектора, а после экзамена говорили, что С-Ка-Тинской опять устроил «колбасный цех». Был у профессора особый талант — мог он по одному лишь виду студента определить тему и вопросы, в которых тот откровенно «плавал», и даром своим активно пользовался.

Студентам профессор отвечал взаимностью, науку он уважал, но больше всего на свете любил маму и книги. Экземпляры для своей библиотеки находил в букинистических лавках и развалах книжной барахолки, бережно нес домой, очищал, приводил в порядок, при необходимости снабжал новым переплетом, а затем долго и с наслаждением, сидя в мягком кресле, вдыхал чудесные запахи старой бумаги и кожи, пыли и переплетного клея, нежно поглаживал пожелтевшие страницы, вчитываясь в ровные строчки древних текстов. Ведь под каждой невзрачной обложкой скрывались знания, бесподобные в своей красоте и неповторимости, жаждущие пристального внимания Самуила Карловича. О каждой книге он мог рассказать целую историю — где и как он с ней познакомился, как она выглядела вначале и какой стала после, а также чем запомнилась профессору.

Как вы поняли, с женщинами у Самуила Карловича не сложилось. Хотя, сложилось или не сложилось — это как посмотреть. Профессор четырежды был женат, но ни один из браков нельзя было назвать удачным. Невест ему подбирала мама, которая, как известно, плохого не посоветует. Однако ученого словно преследовал злой рок. Прекрасные невесты из хороших семей после нескольких лет совместной жизни отчего-то превращались в алчных, склочных стерв, по словам горячо любимой мамы, недостойных даже мизинца «дражайшего Самонюшки». И с мамой жены ужиться не могли.

Отдушину в бесконечной череде скандалов со своими половинками Тинский привык находить в книгах. Вот и сейчас профессор, пользуясь тем, что последняя по счету супруга, обругав ученого за инфантильность, хлопнув дверью, укатила к своей матери, священнодействовал над ценнейшим томом. Недавно в руки Самуилу Карловичу совершенно случайно попал экземпляр, которому суждено было стать звездой его коллекции. Неприметная грязная обложка скрывала написанный от руки на настоящем пергаменте перевод «Законов Хаммурапи». Законы правителя Древнего Вавилона Хаммурапи были сформулированы во втором тысячелетии до нашей эры и представляли собой каменный столб, исписанный клинописью. Памятник шумерского права, а заодно и письменности был найден в самом начале двадцатого века и хранился в Лувре. Перед библиофилом же лежал перевод на английский язык, выполненный специально для Британской Академии.

Самуил Карлович с книгами всегда работал в специальных перчатках, но эта так и манила, так и просила ощутить скрытую от чужих глаз за потрепанной обложкой мягкость и бархатистость пергамента, вдохнуть не понятный обывателям запах древнего знания, прикоснуться к сокровенному… и профессор не удержался, нежно проведя рукой по старинному фолианту.

К несчастью, потрепанная обложка таила в себе металлическую пластину, об острый как бритва край которой профессор сильно порезал палец. Потекла кровь. Одна из капель угодила прямо на страницу. Книголюб испугался, что из-за своей небрежности испортил бесценное издание, но пятно вдруг бесследно исчезло, впитавшись в пергамент.

В тот же миг человека накрыла волна невыносимой боли. Горло свело в спазме, переполненные воздухом легкие не могли выдохнуть, руки одеревенели, а пальцы скрючились, словно у больного артритом. На этом моменте сознание покинуло профессора.

Когда мертвое тело Самуила Карловича обнаружили, из кабинета уже исчезли все книги. Бывшая третья жена, почтенная женщина, решила, что причина пропажи в колдовстве, точно таком же, из-за которого распался их брак, а источником колдовства являлась малолетняя профурсетка, впоследствии ставшая четвертой женой заслуженного деятеля науки.

Если бы портрет любимой мамы профессора мог говорить, он полностью бы согласился с красочными эпитетами, подобранными третьей женой для четвертой. А мнение мамы для любящего сыночка было единственно верным и правильным. Список «лестных» определений в адрес профурсетки наверняка могли бы значительно расширить и углубить первая и вторая жены ученого (причем кое-что перепало бы и третьей, просто за компанию!), но увы — к тому времени они давно покоились на кладбище.

В то же время в корзинке, сиротливо стоявшей на крыльце английского коттеджа, проснулся ребенок. Вдохнул полной грудью, посмотрел на свои скрюченные от ноябрьского морозца пальцы, устало выдохнул и снова провалился в сон, будучи измотанным долгим путешествием.

Мы все учились понемногу

Чему-нибудь и как-нибудь,

Так воспитаньем, слава богу,

У нас немудрено блеснуть.

Онегин был, по мненью многих

(Судей решительных и строгих)

Ученый малый, но педант:

Имел он счастливый талант

Без принужденья в разговоре

Коснуться до всего слегка,

С ученым видом знатока

Хранить молчанье в важном споре

И возбуждать улыбку дам

Огнем нежданных эпиграмм.

А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

Гарри Поттер с детства хотел стать констеблем. Носить черный блестящий шлем, быть уважаемым, охранять порядок и спасать людей. Он даже познакомился с настоящим констеблем, который жил на их улице, расспрашивал его о работе и карьере полицейского.

Потом увидел любимый домохозяйками мыльный сериал о женщине-судье и решил, что станет судьей. Будет носить широкие черные мантии, парики с буклями и стучать на всех молоточком. Гарри Поттер знал — чтобы стать судьей, надо быть образованным. Благо читать он научился рано и это дело любил. Тетка ворчала, что он читает слишком много, что чтение чтением, а работу по дому никто не отменял. Но книги покупала.

Дядя, когда узнал, что Гарри в будущем планирует носить парик и мантию, стал насмехаться над племянником, обзывая того «бабой» и намекая, что Гарри в платье вообще станет ненормальным. За ним обидную дразнилку: «Баба, баба!» повторял кузен.

Но когда компания дяди «Граннингс» заключала контракт с французскими подрядчиками на использование английских дрелей в строительстве домов в Европе, гадкие намеки прекратились. Английское качество и надежность ценили даже на континенте. Слова «качество и надежность» были основными аргументами в переговорах с лягушатниками. Тогда Вернон Дурсль с ног сбился, бегая по Лондону в поисках юриста со знанием английского и французского законодательства одновременно по приемлемой для среднего предпринимателя цене. А его племянник-мальчишка неожиданно объяснил ему, загибая пальцы на обеих руках, чем на континенте отличается выполнение работ от оказания услуг. Вернон советам племянника не придал значения, но почти теми же словами его консультировал юрист дорогущей конторы, в которую мистер Дурсль обратился после безрезультатных поисков кого-нибудь подешевле и понадежнее.

После этого положение Гарри Поттера в доме упрочилось. Поттер отказался давать дяде бесплатные консультации, предлагая взамен приобретать ему необходимую литературу. Дядя с красным как пожарная машина лицом орал, что он-де дает племяннику бесплатный кров и пищу, а в ответ получает черную неблагодарность. Шея его раздулась, лицо налилось кровью, и было похоже, что он сейчас лопнет от возмущения.

Поттер объяснил что, во-первых, его жена является опекуном несовершеннолетнего, а опекаемый в соответствии с Законами об опеке семьдесят первого года и семьдесят третьего года обязан проживать совместно с опекуном, во-вторых, по другой статье вышеназванных законов опекун должен обеспечивать опекаемого не только едой, но и всем необходимым, в том числе предусмотренным в Акте о детях восьмидесятого года образованием, и в-третьих, ни в одном правовом акте не сказано, что опекаемый обязан работать в саду и выполнять другую работу по дому. Более того, несовершеннолетние находятся под защитой международной декларации по правам ребенка, которая предусматривает защиту ребенка от жестокости, эксплуатации и других форм злоупотреблений.

Тут к нему глубочайшим уважением проникся даже кузен Дадли, тем же вечером придя в новую комнату Гарри, спешно переселенного из чулана под лестницей, с просьбой научить его «так» разговаривать с учителями.

С тех пор у Гарри Поттера была не только своя комната, но и еженедельная практика в виде анализа договоров «Граннингса», необходимая литература, уважение всего семейства Дурслей и даже собственный ученик — Дадли, который готов был хоть хвостом вертеть (если бы он у него был) ради занятий с Гарри.

Латынь из моды вышла ныне:

Так, если правду вам сказать,

Он знал довольно по-латыне,

Чтоб эпиграфы разбирать,

Потолковать об Ювенале,

В конце письма поставить vale,

Да помнил, хоть не без греха,

Из Энеиды два стиха.

Он рыться не имел охоты

В хронологической пыли

Бытописания земли;

Но дней минувших анекдоты

От Ромула до наших дней

Хранил он в памяти своей.

А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

— Я не буду говорить с вами без присутствия моего опекуна или адвоката. Да и вам наверняка неприятности не нужны. По делу «Руморс против Виджилента» восемьдесят третьего года подобная ситуация была расценена судом как имеющая признаки сексуального домо…

В этот момент в кабинет директора школы влетела Петуния Дурсль, своим неожиданным появлением прервав речь племянника.

— Что опять произошло? — спросила женщина, крайне недовольная очередным срочным вызовом в школу.

— Миссис Дурсль, Гарри сегодня опять хулиганил, проявил неуважение к учителю английской литературы мисс Вивьен, более того, в процессе конфликта у нее оказались разбиты очки.

— Вы утверждаете, что мой племянник опустился до рукоприкладства?

— Что вы? Конечно нет! Я могу лишь предполагать, что очки мисс Вивьен разбились после слов: «Вы не видите дальше своего носа», — ответил директор. — Проблема заключается в том, что ваш опекаемый совершенно не умеет себя вести, и мы будем ставить вопрос об исключении его из школы, возмещении ущерба школьному имуществу и здоровью учителей, а также о назначении штрафа, который вам как опекуну хулигана придется выплатить.

— Вы не сможете этого сделать! — безапелляционно заявил вышеупомянутый хулиган. — По закону об образовании сорок четвертого года образование для всех граждан Великобритании до шестнадцати лет является обязательным. Отчисление возможно только по причине регулярных пропусков занятий без уважительной причины, а у меня прогулов не имеется. Во-вторых, вопрос об отчислении решается совместно с родителем или опекуном отчисляемого при нарушении правил учебного заведения. Об этом сказано в третьем параграфе восьмого пункта двадцать четвертой статьи устава школы. В-третьих, я лишь задал учительнице вопрос, как соотносятся действия Мэри Поппинс в отношении мисс Эндрю с точки зрения уголовного законодательства Великобритании. И имеются ли признаки коррупции у короля Артура…

— Он интересуется наркотиками! — заявил директор, осознав, что все его претензии разрушаются, словно карточный домик под напором железобетонных аргументов проблемного ученика.

Смерив оппонента уничижительным взглядом, мальчик укоризненно покачал головой:

— Я вас не перебивал! Но могу заявить, что ваше обвинение безосновательно. Я только хотел узнать, можно ли инкриминировать Мерлину умышленное причинение вреда жизни и здоровью людей за тот случай, когда он варил психотропное зелье для воинов короля Артура, — проигнорировав вытянувшиеся лица присутствующих, Гарри спокойно продолжил перечисление: — В-четвертых, обвинения в порче чужого имущества абсолютно беспочвенны, и двенадцать человек в нашем классе могут свидетельствовать в пользу моей непричастности к вышеупомянутому инциденту. И если совет попечителей примет столь вопиюще незаконное решение, мы незамедлительно обратимся в суд, и тогда присяжные будут решать, верить ли показаниям тринадцати детей или одного учителя, который голословно утверждал, что доска гонялась за ним по всему классу. Как думаете, департаменту образования и навыков понравится, когда суд признает школу виновной в клевете?

Отчаявшись добиться своего привычными методами, которые доселе много лет безукоризненно работали с другими хулиганами, первое лицо школы решило пойти на крайние меры и принялось давить на жалость:

— Миссис Дурсль, я еще готов смириться с нездоровым любопытством вашего племянника и признать, что с отчислением немного погорячился. Однако после прошлогоднего случая, когда на учителя, настаивающего на недопустимости рассмотрения юридических вопросов на уроке живописи, упала доска, мне всё тяжелее найти педагогов, согласных работать с классом, в котором учится Гарри Поттер. Мистер Свенсон, проведя три месяца в больнице с переломом шейки бедра, ушел на пенсию, миссис Олькотт, которую ваш племянник довел до нервного срыва чересчур оригинальной трактовкой произведений классической английской литературы, отказывается вести уроки в присутствии Гарри, а мисс Вивьен и вовсе поклялась, что теперь «и на пушечный выстрел не подойдет к этому исчадью ада».

— А это уже ваши проблемы! — заявила Петуния, сообразив, что ее гениальный воспитанник блестяще справился со своей защитой и выгонять его из школы уже никто не собирается. — Я не вижу ничего дурного в том, что мальчик всерьез интересуется юриспруденцией, и не понимаю ваших претензий. Вы — директор, и находить квалифицированных учителей входит в ваши прямые обязанности. А если вы с этим не справляетесь, одна жалоба в попечительский совет — и ваше место займет более компетентный специалист.

Что ни говори, а еженедельные консультации здорово подняли уровень знаний семейства Дурслей. Петуния хоть и не могла ориентироваться в законодательстве об образовании с той же легкостью, что и племянник, но свои права знала и была готова с истинно английским упрямством отстаивать их до последнего. Понимая, что снова ничего не смог добиться, и проблемного ученика придется оставить, директор тяжело вздохнул:

— Миссис Дурсль, я настоятельно рекомендую вам подумать о смене школы.

— Я подумаю, — величаво кивнула женщина.

На том и расстались. А дома родные, устав от частых директорских вызовов, попросили Гарри воздержаться от затевания юридических споров с учителями. Всё же эта школа была лучшей в Литл-Уингинге, а ежедневно отвозить мальчика в другой город не слишком-то удобно. Юный вундеркинд взвесил все pro et contra (семья Дурслей уже знала, что это «за и против») и пообещал подумать.

Но в чем он истинный был гений,

Что знал он тверже всех наук,

Что было для него измлада

И труд и мука и отрада,

Что занимало целый день

Его тоскующую лень...

А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

Мистер и миссис Дурсль всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди. Уж от кого-кого, а от них никак нельзя было ожидать, чтобы они попали в какую-нибудь странную или загадочную ситуацию [1] .

«Граннингс» процветала, поставляя дрели не только клиентам, проживающим на территории Англии и Уэльса, но и во Францию, Бельгию и королевство Лихтенштейн. Жизнь, здоровье и имущество семейства Дурслей были застрахованы в надежной компании. Правовую поддержку обеспечивал племянник Гарри Поттер, который за последние полгода опубликовал две статьи по юриспруденции в Оксфордском университетском журнале на весьма актуальную тему "К вопросу о применении авторского права к песне «Yappy birthday to you» [2]. Всё было хорошо…

В гостиной дома четыре на Тисовой улице Литтл Уингинга мистер Вернон Дурсль читал свежую газету, а Гарри Поттер сочинял претензионное письмо:

"Начальнику департамента Королевской почтовой службы Великобритании и Северной Ирландии.

Мною, Гарри Поттером, пятнадцатого июня сего года, было отправлено письмо, адресованное дирекции колледжа Кингс Эли, Кэмбридж, и содержащее заявление с просьбой о зачислении, результаты тестов средней школы Литтл Уингинга, письменное согласие моих опекунов и чек на оплату первого курса обучения. Все вышеназванные документы должны были поступить в колледж до 20 июля 1991 года, однако письмо было возвращено мне сегодня 27 июля 1991 года, снабженное штампом: "Адресат не найден или не проживает по указанному адресу".

Учитывая вышеизложенное, я как потребитель услуги по доставке корреспонденции делаю вывод о незнании работниками почты общеизвестных адресов учреждений, а также неумении распознавать буквы и цифры об отсутствии у них начального образования. Для компании, занимающейся коммуникациями, это позорно неприемлемо!

Более того, были нарушены сроки доставки письма. Тем самым, вследствие халатности представителями почтовой службы были нарушены мои права как потребителя услуги и мои права как гражданина Великобритании, указанные в Биллях о правах 1689 года и помимо этого мне был причинен материальный (стоимость доставки письма согласно текущим тарифам, установленным департаментом почтовой службы) и моральный ущерб, выраженный в страданиях от упущенной возможности зачисления в выбранное мною учебное заведение.

Таким образом..."

Колледж Кингс Эли был выбран Поттером и Дурслями после длительного обсуждения всех возможных учебных заведений. Вернон Дурсль советовал поступить в частную школу Воннингс, которую заканчивал когда-то сам и в которую был уже зачислен Дадли. Но, во-первых, Кинг Эли, основанный в 973 году, был не только одним из старейших в Великобритании, но и имел самый высокий процент выпускников, поступивших в высшие учебные заведения Кэмбриджа, Оксфорда и Лидса, где в будущем и намеревался обучаться амбициозный правовед. Во-вторых, помимо академических способностей и академических способностей и учебного потенциала в колледже ценили независимость суждений и страсть к выбранной специальности, чему будущий юрист был только рад. А теперь «благодаря» нерасторопности почтальонов он лишился возможности обучаться в выбранном заведении.

Из коридора донеслись знакомые звуки: почтальон, поминаемый сегодня всеми теми словами, которые часто употреблял дядя Вернон, но которые так не одобрялись тётей Петунией, принёс почту.

— Дадли, принеси почту, — буркнул дядя Верной из-за газеты.[1]

Письма из журналов Гарри приходили уже несколько раз. Конверты были из простой бумаги, обклеенные марками, с которых на получателя сурово смотрела королева (она всегда смотрела на получателя, потому что приклеивание марки с изображенной королевой вверх ногами по старинным законам Англии приравнивается к государственной измене, влекущей смертную казнь [3]).

Вот и сегодня, вместе с рекламными проспектами новомодных средств для роста волос, сообщениями о выигрыше в лотерею и каталогом издательства «Джон Вайл и сыновья»[4], Поттеру было адресовано письмо на дорогой, так называемой пергаментной, бумаге. Только в отличие от остальных, на этом конверте не было марки и печатей почтовой службы. На конверте изумрудно-зелеными чернилами было написано:

«Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, самая маленькая спальня», а на обороте конверта красовалась пурпурная восковая гербовая печать, с большой буквой «X» посередине, а на гербе были изображены лев, орел, барсук и змея.

— Герб похож на британский, — думал Поттер, когда-то прочитавший талмуд о геральдике. — Орел, лев и змея — три самых популярных геральдических символа: господства и прозорливости, отваги и храбрости, мудрости и осторожности. Но барсук — совсем не геральдический символ, и скорее, указывает на местность, где раньше использовался этот герб. Письмо от неизвестного хоть и поступило вместе с обычной почтой, но оно не было отправлено через Королевскую почтовую службу, иначе там стоял бы штамп и была приклеена марка. Хоть однажды уже Гарри столкнулся с нарушениями в этом ведомстве, но такие случаи в Британии были большой редкостью. И, вообще, в предпоследней серии «Закон и порядок»[5] в таких письмах без штампа шантажист подкидывал угрозы своим жертвам. То, что письмо именно от шантажиста указывало еще и уточнение в адресе: «самая маленькая спальня» — типа, я всё о тебе знаю, и никуда ты не денешься!

— Неужели там информация о том, что я Дурслям не родной сын? — недоуменно пробормотал Гарри. Он надел специальные, не оставляющие отпечатков перчатки для работы с книгами и бумагами, и аккуратно вскрыл странное послание. Внутри на двух листах такой же хорошей бумаги мистера Гарри Поттера уведомляли о том, что ему предоставлено место в школе волшебства и чародейства и перечисляли список необходимых для обучения вещей: от остроконечной шляпы до оловянного котла размера номер два, зато запрещали иметь собственную метлу. А о согласии предлагалось сообщить совой!

— Креативная реклама колледжа для отстающих, — за месяц до начала учебы не определился с выбором, наверное, только тот, чьи баллы не позволяли выбрать учебное заведение по душе и родительскому кошельку. Видимо, самому Гарри Поттеру тоже придется переводиться в Хай Камеронс — бесплатную государственную среднюю школу Литтл Уингинга. Версия с шантажистом была любопытнее.

И Гарри с разочарованным стоном выбросил все сегодняшние послания в мусорное ведро.

В следующие дни в почте непременно обнаруживалось несколько таких же идентичных писем, и с каждым разом их становилось всё больше и больше. А однажды в окно кухни залетела сова и принесла похожее письмо, но с другим гербом — с двухглавым орлом. Содержание письма примерно повторяло предыдущее: некий директор Каркаров предлагал Гарри Поттеру обучение в школе Дурмстранг, славившейся своей подготовкой молодых волшебников на всю Европу.

Зато тетя Петуния при виде совы побледнела, схватилась за горло и, казалось, вот-вот потеряет сознание:

— Вернон! О боже, Вернон! [1]

Дядя Вернон бросился к Петунии, Дадли махал, создавая подобие ветерка, своим фирменным воннигским канотье, а Гарри брызнул водой из стакана. Тетя, наверное, не совсем пришла в себя, потому что первыми её словами были:

— Ей надо дать п-печенья. С-совиного, — и указала дрожащей рукой на спокойно пережидающую переполох сову. Эти спамеры довели тетю до нервного срыва:

— Да что же это такое?! — в сердцах воскликнул Гарри и размашисто написал поперек письма:

«НЕТ!» — так, что крепкая бумага порвалась в месте последней точки, а на потолке угрожающе заискрили лампы.

1 — фраза из канона;

2 — Yappi — умышленное искажение;

3 — чистая правда;

4 — John Wile аnd sons — крупнейшее издательство Великобритании, основным профилем работы являются учебники, справочники и научные монографии.

5 — "Закон и порядок" — американский полицейский телесериал, вышел в 1990 году. В 1991 году был очень популярен.

Гарри Поттер после откровенного разговора с тётей и дядей размышлял, волшебник он всё-таки или «нормальный». К Пирсу Полкиссу вон ложки липнут, что к тому йогу, и не падают, а оказывается Гарри не такой, как все. Волшебник! Конечно, он что-то такое подозревал: что совсем не от ветра доска летала по классу, а неприятно колючий свитер так уменьшился не после стирки [1]. И когда Гарри подходил к телевизору, изображение на экране скакало взбесившейся кардиограммой так, что дядя Вернон строго-настрого запретил приближаться к телевизору, когда там идут новости или бокс. Волшебник!

Да какой он волшебник?! Даже предметы двигать на расстоянии не может, он уже несколько раз пытался — не получается! И свет из его ладоней не выходит, хоть он очень старался, даже пальцы от напряжения заболели. И что теперь? Какое будущее его ждёт? Странствовать вместе с гномами и хоббитами и сражаться с темными силами? [2]

А письма всё прибывали и прибывали из разных мест. Одно даже, судя по иероглифам — из Китая, Кореи или Японии.

Зато американская школа «Салем» прислала красочный, отпечатанный типографским способом буклет: «Всё, что вы хотели знать о Салеме от A до Z». В Салеме было шесть факультетов — А (актерский), P (зельеварный), S (социальный), T (транспортно-портальный) и Z (зоологический). Ещё существовал специальный факультет «для альтернативно способных к магии» [3]. На факультетах система подготовки была общая, а уроки у разных отделений отличались только факультативами. На социальном факультете изучали историю, политику и право, а выпускниками были многие известные политики магической Америки: Дэвид Бетч-Cтенли, Мартин Бэк и Голди Гилфорд, «чьи имена известны всему миру», но Поттеру абсолютно ничего эти фамилии не говорили.

Европейская школа «Шармбатон» прислала свои письма через дымоходную трубу [1]. На конвертах был нарисован герб: две скрещенные палочки испускали шесть звёзд на синем фоне. Герб сильно напоминал флаг Совета Европы и будущего государства — Евросоюза. Следовательно, маги тоже придерживаются идеи панъевропеизма — единой Европы без границ, с едиными законами и валютой. В послании директор мадам Максим предлагала мсье Поттеру пройти вступительные испытания для поступления в их учебное заведение.

Несколько депеш были написаны на кириллице. Поттер кроме слова «Перестройка» знал еще несколько слов на русском. Вообще, ему, коренному англичанину, странный и сложный русский давался удивительно легко. Он из письма даже смог разобрать, что в школе «Колдовстворец» существует запрет на самостоятельное выдирание деревьев из земли. Подивившись необычному увлечению этих странных русских, Гарри отложил письмо из «Лучшей школы зельеваров по результатам трёх последних Чемпионатов мира по зельям 1974, 1981 и 1988 годов».

Бразильская школа магии запаковала свои письма не в конверты, а в дюжину яиц [1], которые принес ничего не подозревающий молочник.

Писем на разных языках накопилось так много, что Петуния выделила им целую большую коробку из-под очередного «совершенно необходимого ей» кухонного комбайна.

Дождливым утром тридцать первого июля, в день рождения Гарри на кухне жужжали на разный лад любимые кухонные приборы Петунии — она готовила праздничный обед, на который должна была прибыть сестра Вернона Мардж.

Дадли молился, чтобы противная тетя Мардж со своими такими же настырными бульдогами не приезжала, хоть разок могут же её украсть по дороге инопланетяне или великаны, хотя бы пусть случится какая-нибудь незапланированная, но от этого не менее важная собачья выставка?!

А имениннику не было дела до приезда тети Мардж. Вернон от имени всей семьи уже презентовал ему шикарное с золотым тиснением на обложке и шелковой лентой-ляссе подарочное издание «Комментариев к английским законам» политика и корифея философии и права XVIII века Уильяма Блэкстона, и неравнодушный к редким юридическим изданиям мальчик находился весь день в предвкушении спокойного вечера, когда он наконец откроет новое, пахнущее типографской краской, издание и погрузится в мир изящных толкований и ювелирно точных формулировок.

Очнулся он от сладких грёз только тогда, когда входная дверь слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди холла [1]. В дверном проёме на фоне разыгрывающейся бури стоял великан.

— Ну чего, может, чайку сделаете, а? Непросто до вас добраться, да… Устал я… [1]

На грохот упавшей двери в холле собрались все обитатели дома номер четыре по Тисовой улице.

— По какому праву вы вламываетесь в наше жилище! Это нарушение неприкосновенности частной собственности!

— Не хотел я... И тута эта... Не хотел я... Дверь... она сама... Хлипкая была...

— Вернон, сделай что-нибудь! Соседи же увидят! Сейчас Мардж приедет!

— Дадли, звони в полицию!

— Гарри! Вот ты какой! Я же вот... Тебя такусенького...

— Вы его знаете? — спросил Гарри у тети и дяди. Они оба удивительно похоже друг на друга синхронно помотали головой.

— Кто вы такой? — тогда обратился он к огромному хулигану.

— Я Рубеус Хагрид — смотритель и хранитель ключей Хогвартса! [1] Самой лучшей школы в мире!

— А, так вы оттуда? — и крикнул:

— Дадли, не звони в полицию. Мы сами. Сами будем разбираться, — с тоном последней фразы семейство Дурсль было хорошо знакомо. И ничего приятного незваному гостю этот тон не сулил.

Предоставьте, пожалуйста, документы, удостоверяющие вашу личность и место работы!

— Документы, документы. Строгий, как мама… э-э… сейчас, Гарри, — он пошарил по многочисленным карманам своего огромного пальто. — У меня были документы. У магов, конечно, вместо документа волшебная палочка. И у тебя будет такая. Настоящая. Мою, вот, сломали на третьем курсе, — и протянул Гарри картонную карточку.

На картонной карточке, представлявшей собой проездной на метро, снизу были напечатаны буквы «Рубеус Хагрид».

— Только это никакие не документы, а всего лишь проездной билет!

— Да? А меня с ним… вроде везде… Вот ещё… — и протянул свиток с сургучной печатью со знакомым уже гербом.

На помятом свитке пергамента со следами пальцев было написано, что податель сего действительно является Рубеусом Хагридом, смотрителем и хранителем ключей школы чародейства и волшебства Хогвартс.

— Допустим, вы из школы, хотя, признаюсь, мы ждали женщину, превращающуюся в кошку, — и посмотрел на Петунию, чтобы она подтвердила информацию. Петуния, сжимая в обеих руках самое дорогое, что у неё есть — мужа и сына, старательно держалась от странного великана на максимально возможном расстоянии, чтобы не показаться невежливой.

— Но, раз вы являетесь представителем школы, тогда к вам вопросы: с какой целью вы присылали нам письма в количестве семидесяти восьми штук, тем самым нарушая наши частные права? Предупреждаю: всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, — проговорил Поттер сильно усечённую фразу из «правила Миранды» [4]. Он всю жизнь мечтал сказать эту фразу, и сейчас смело воспользовался предоставленным шансом. И ещё он читал о техниках допроса и применял полученные знания, выстреливая вопросами в озадаченного верзилу:

— С какой целью вы вторглись на нашу территорию, умышленно взломав при этом дверь? Кстати, ваши действия квалифицируются как хулиганские, повлекшие за собой имущественный ущерб. Это так, к слову. Какую роль вы выполняли в перехвате моей корреспонденции в другие учебные заведения? Кто вы — простой исполнитель, пособник или организатор столь дерзкого преступления? И я советую говорить только правду и ничего, кроме правды!

— Гарри, зачем ты так… я ведь тебя… малюсенького... этими самыми руками... сюда привез...

— То есть вы подтверждаете тот факт, что оставили годовалого ребенка ночью на улице? В ноябре? Сэр, ваши действия подпадают под состав преступления «оставление в опасности»!

— Нет, Гарри. Э-э… Мы просто хотели...

— Кто мы? — косноязычному допрашиваемому следовало задавать короткие и чёткие вопросы.

— Директор Альбус Дамблдор! Он величайший волшебник, Гарри. Ты узнаешь его, если поступишь в Хогвартс!

— А если не поступлю, вы меня заставите? Или завалите всю Тисовую письмами?

— Эх, Гарри. Зачем же ты так? Нельзя не учиться, иначе плохо будет. Статут нарушится… И ты... не сможешь держать себя в руках... — он обвел руками помещение.

Гарри оглянулся — в окнах мелко дрожали стекла и даже прислоненная к стене тяжелая дверь ощутимо подрагивала.

— А ещё я торт принес, — и передал Петунии слегка помятую коробку. — Ну, так чего там с чаем? — спросил он, потирая руки. — Я… э-э… и от чего-нибудь покрепче не отказался бы, если… [1]

— Статут? Вы сказали «Статут»?

— Статут… как его… секретности — самый главный закон!

— Билль о правах [5], что ли? — пробормотал мальчик, и спросил:

— А ещё есть Статуты? А кто их принимает? А суды есть?

Дадли понял, что такой шанс упускать нельзя:

— Мам, я тогда позвоню тете Мардж, чтобы она не приезжала?

* * *

А в Хогвартс прилетела сова:

«Дорогой мистер Дамблдор!

Передал Гарри его письмо. Завтра еду с ним, чтобы купить все необходимое. Погода ужасная. Надеюсь, с вами всё в порядке.

Хагрид!»[1]

1 — канон

2 — имеется в виду книга «Хоббит, или Туда и обратно» Дж.Р.Р. Толкина

3 — альтернативно-способные к магии — так толерантно называют в США сквибов (автор не знает кому принадлежит столь меткое название, сам автор узнал от miledinecromant)

4 — правило Миранды (англ. Miranda warning) — юридическое требование в Соединённых Штатах Америки, согласно которому во время задержания задерживаемый должен быть уведомлен о своих правах. Примерный вариант (отличается в разных штатах): «Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права?». Гарри знает эту формулу из любимого сериала "Закон и порядок".

5 — «Билль о правах» 1689 года — «Акт, декларирующий права и свободы подданного и устанавливающий наследование Короны» — законодательный акт о правах человека и ограничении власти монарха, принятый парламентом Англии в 1689 году, одна из частей британской неписанной конституции. Билль о правах, как и Статут о секретности, тоже 1689 года.

Зато читал Адама Смита,

И был глубокий эконом,

То есть, умел судить о том,

Как государство богатеет,

И чем живет, и почему

Не нужно золота ему,

Когда простой продукт имеет.

А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

Тётя Петуния готовила своё семейство к тому, что «кто-нибудь придёт из школы и всё объяснит», но явление настоящего великана в Литтл-Уингинг стало полной неожиданностью. Беседа со смотрителем и хранителем ключей Хогвартса затянулась до вечера. Тётя Петуния переживала за целостность своего бежевого дивана, на котором весь вечер восседал Хагрид в кротовом пальто, а дядю Вернона волновала стоимость обучения в «этой их школе». Только Дадли радовался, что из-за посещения незваного гостя и ужаснейшей погоды (будто в Лондоне не бывает дождя) отменила визит противная тётя Мардж со своими бульдогами.

Хагрид рассказал, что родителей убил тёмный волшебник по имени Волдеморт, который сам и исчез в ту же ночь. Также из невнятной речи смотрителя и хранителя ключей можно было сделать вывод, что у волшебников имеется не только школа, в которую Поттера упорно зазывали, но и газеты, банк, магазины и правительство.

Утром Хагрид снова явился на Тисовую улицу, чтобы открыть сыну Джеймса и Лили магический мир. Путешествие до пресловутого другого мира прошло без приключений, а сама экскурсия получилась необычная, но очень познавательная.

Петуния, памятуя о том, что именно Хагрид оставил подкидыша ночью на улице одного, согласилась, чтобы Гарри отправился только под надзором Вернона. Решено было, что Вернон довезёт на машине Хагрида и Гарри до адреса, надиктованного по старой памяти Петунией, и будет ждать Гарри после его возвращения.

Сложности начались ещё до отъезда: огромный великан категорически не помещался на заднее сидение немаленькой машины Вернона: его сгорбленные плечи и голова упирались в потолок, левая щека прижималась к стеклу автомобиля, а колени практически прижимали водительское кресло к рулю, тогда как огромное кротовое пальто занимало остальное пространство заднего сидения. После нескольких попыток принять приличное положение, Хагрид достал из своих бездонных карманов изящный розовый зонтик, так странно смотревшийся в его сильных и толстых пальцах:

— Э-э, того-этого… только никому… нельзя мне… — и через несколько тычков зонтом c комфортом разместился в автомобиле.

Наконец, проинструктированная компания отправилась в путь. По дороге представитель Хогвартса комментировал политические статьи из волшебной газеты:

— Ну вот, министерство магии опять дров наломало. Сначала хотели, чтоб Дамблдор министром стал, но он никогда Хогвартс не оставит, во как! Так что в министры старый Корнелиус Фадж пошел. А хуже его не найдешь. Он теперь каждое утро к Дамблдору сов посылает за советами [1].

— Должность министра магии выборная или назначаемая? — Будущий правовед не удержался от уточнений. — А выбор согласовывается с королевой, как претендента на должность премьер-министра?

— Выборная вроде, тож Визенгамот выбирает, а потом вроде наш министр с ихним встречается, так что один только премьер-министр магглов по статуту знает о нас.

— Значит, волшебники не подчиняются законам обычных людей?

— Так я и говорю, у волшебников министр свой и законы свои, только законы Визенгамот принимает, там-то Дамблдор руководит.

— Визенгамот — вроде суд, разве нет? И законы принимает?

— Ну да, я ж говорю, и суд, и законы самые важные решает, и Дамблдор — самый главный. Визенгамот повесомее министра будет, тем более, Дамблдор! — он почему-то показал поднятый вверх большой палец. — Знаешь, как нашего Дамблдора во всём мире уважают, он ведь самый главный чародей во всем мире, и в конфедерации этой, как её, международной управляет.

По словам Хагрида выходило, что обществом магов руководило министерство магии во главе с министром магии. Министр избирался членами Визенгамота (органа, комбинирующего в себе функции законодательной и судебной власти) и был подконтролен ему. Министр в свою очередь назначал из чиновников министерства верховного чародея Визенгамота, но на решения последнего не мог влиять. Но в последние годы должность министра магии не подразумевала под собой всей полноты власти, все рычаги управления были сосредоточены в руках одного человека — Дамблдора, который в настоящее время являлся и главой международного объединения магических представителей разных стран, и верховным чародеем Визенгамота. Но скорее всего, должность министра магии не всегда была марионеточной — грамотный управленец в руководстве исполнительной властью с некоторыми возможностями законодательной власти мог олицетворять собой реальную силу в магическом мире.

А пока Гарри Поттеру предстояло впервые увидеть тот самый мир, о котором в последнее время только и говорили все вокруг.

Косая аллея — шумная, суетливая и грязная. Именно так Гарри Поттер представлял себе Камдэн-таун — одну из многочисленных достопримечательностей Лондона. В путеводителе для туристов говорилось, что на рынке Камдэна можно купить всё, что угодно: от сломанных карандашей до произведений искусства, и в этом районе собирались фрики всех мастей. Брошюра наказывала не удивляться, если в Камдэн-тауне встретишь человека с синими волосами в длиннополом пальто. Петуния же считала пребывание на рынке Камдэн-тауна верхом неприличия.

На Косой аллее столь эксцентрично одетый человек затерялся бы среди толпы. Кого там только не было: коротышки в огромных цилиндрах, великаны в цветастых халатах, увешанные украшениями волшебники в пёстрых тюрбанах, ведьмы, страшные и не очень, сосущие трубку и выпускающие цветные кольца дыма, и почтенные дамы, одетые по странной моде, с чучелами птиц на шляпах в натуральную величину. И каждый стремился поздороваться, потрогать Поттера или иным образом засвидетельствовать своё почтение.

В магазинах Косой аллеи продавалось множество странных вещей. В витринах навалом лежали котлы всех размеров, гордо красовались мётлы, собиравшие вокруг себя толпу зевак, а из открытых дверей доносились приглушённые звуки уханья и кваканья. Но внимание Гарри приковал к себе большой магазин «Флориш и Блоттс» с огромной книгой в замызганной витрине.

Первым пунктом в познавательной экскурсии значился банк Гринготтс.

Банк представлял собой белоснежное здание, возвышающееся над маленькими магазинчиками, вход охранялся человечком, на голову ниже Гарри. Смуглое умное лицо, острая бородка, очень длинные ступни и пальцы, униформа с галунами. [1].

— Это гоблины, — шепотом представил человечка Хагрид.

Прежде всего, Поттера волновало, имеются ли у него хоть какие-то сбережения, позволяющие заглянуть в магический книжный магазин. Хагрид намекал ему, что родители хранили деньги в банке, следовательно, необходимо было выяснить судьбу наследства.

Кроме того любопытно было само устройство магической банковской системы. Гарри Поттер вслед за Карлом Марксом считал, что право и государственный аппарат — лишь надстройка над базисом экономики, и знакомство с банковской сферой позволило бы сделать выводы о развитии экономики и общества магической Англии.

В банке подошедший клерк-гоблин выяснил, что клиенты желают взять деньги из ячейки под номером шестьсот восемьдесят семь, принадлежавшей Поттеру, и потребовал ключ, который Хагрид с готовностью предъявил.

— Крюкохват, — крикнул клерк, — проводи клиентов к сейфу.

— Минуточку, — у Гарри естественно появились вопросы (а у кого бы они не возникли в подобной ситуации?), — то есть любой человек, назвавшись Поттером и предъявивший ключ, имеет право доступа к сейфу?

«А потом они скажут, что все люди на одно лицо?», — подумалось вдруг Поттеру. Ключ он, вообще, видел в первый раз и даже ни разу не держал его в руках.

— Согласно завещательному распоряжению на ячейку под номером шестьсот восемьдесят семь банка «Гринготтс», — утомленно начал гоблин, — право распоряжения денежными средствами, находящимися в ячейке, переходят наследнику в момент совершеннолетия. Право использования денежных средств до совершеннолетия имеют сам наследник и законные опекуны.

— Опекуны? То есть во множественном числе? — Гарри всегда думал, что его опекунами являются Дурсли, и только из школьных документов узнал, что его опекун только тётя.

— Помимо действительных на сегодняшний день опекунов — Петунии Дурсль и Сириуса Блэка, опекуном становится директор учебного заведения с момента зачисления в оное, — Крюкохват говорил так, словно объяснял очевидные вещи.

— Сириус Блэк? Кто это? Это родственник папы?

— Банк Гринготтс и его представители не отвечают на подобные вопросы. Гринготтс имеет исключительное право осуществлять банковские операции, что означает запрет на осуществление других видов деятельности. Сотрудники банка не имеют права заверять и регистрировать сделки, устанавливать родство, а также выдавать третьим лицам информацию о своих клиентах.

— Понятно, — протянул Гарри, — мне необходимо получить выписку банковских операций по счёту за последние одиннадцать… нет, двенадцать лет. И хотелось бы ознакомиться с остальными положениями и правилами, действующими в Гринготтсе.

— Не проблема, мистер Поттер, — осклабился гоблин, — десять галеонов за каждый год выписки в независимости от наличия или отсутствия операций. А вот правила для ознакомления, — он лёгким движением вытащил из-под стола неприметный томик, на глазах раздувшийся в огромную книгу размером с небольшой комод. Но стоило захлопнуть обложку, как книга принимала свой прежний вид, и ничто не выдавало в ней волшебство.

На титульном листе фолианта золотом было выдавлено «Банк Гринготтс, основан гоблином Гринготтом в 1474 году».

«Даже раньше, чем у нас», — подумал Гарри.

Банк «Гринготтс» имел исключительное право осуществлять банковские операции: привлекать вклады, хранить денежные средства и иные ценности в сейфах, списывать денежные средства и изымать их из сейфов по распоряжению клиента. Все услуги осуществлялись на условиях платности, то есть не банк выплачивал проценты по вкладу как принято было по законам экономики обычного мира, а клиенты платили «Гринготтсу» за хранение своих денег.

Когда-то банк был подконтролен гоблинам и министерству магии, но потом был передан полностью под управление гоблинам. С тех пор министерство больше не назначало и не снимало с должностей лиц, занимающих ведущие посты в банке, и не влияло на внутренние правила организации.

В банке существовала собственная многоступенчатая система безопасности: в холле происходило опознание личности клиента; к сейфу везла специальная тележка, которая могла привезти только к ячейке клиента, то есть нельзя было предъявить ключ на одну ячейку, а попав в хранилища банка, поменять пункт назначения; некоторые особо ценные сейфы открывались только при прикосновении гоблина-работника банка, а любого другого дверь засасывала внутрь и никогда не выпускала. Также для охраны ценностей магов использовались другие секретные технологии и особо опасные животные.

Зато в отношении клиента, объявленного неплатежеспособным, банк имел право отменить распоряжения на оплату других расходов волшебника, мог распоряжаться имуществом, находящимся в сейфе, в том числе с правом свободной реализации артефактов, и даже имел право «ликвидировать» должника.

Денежные средства в ячейках могли быть унаследованы при смерти клиента, но ценности, изготовленные гоблинами, возвращались «собственнику», которым считался не покупатель вещи, а её изготовитель.

Сами хранилища, по сути, являлись фамильными, и передавались по наследству только по кровному родству, можно было завещать деньги и ценности из ячейки, а сама ячейка переходила старшему сыну.

При путешествии на тележке, больше напоминающей русские горки, Гарри Поттер размышлял над неоднородностью банковской системы параллельной реальности — маги не были знакомы с понятием кредита, безналичных денег, процентов по вкладу, отсутствовало страхование вкладов и другая защита, не считая их охраны. Конкуренция в банковской сфере была абсолютно не развита — «Гринготтс» являлся первым и единственным банком в магической Англии.

Гарри, учитывая все вышеназванные обстоятельства, и несмотря на столь длительный срок существования банковской сферы, сделал вывод, что экономика находится ещё только в формирующемся состоянии. Наверняка, у них ещё сохранялись и другие признаки средневекового общества — неразвитость товарно-денежных отношений, ручной труд, недостаточность разделения труда, передача профессиональных навыков по семейным каналам от отца к детям, отсутствие социальных лифтов и прочие пережитки старого времени.

По крайней мере, на заданные вопросы перед походом в банк, Гарри узнал ответы. Осталось только выяснить, какое ещё имущество он унаследовал от своих родителей. В завещательном распоряжении, копия которого хранилась прямо в сейфе, между рядами золотых монет, был упомянут только дом в Годриковой Впадине, теперь стоявший разрушенным из-за действий преступника, который там же и погиб.

Действуя по законам Великобритании, он мог бы обратиться в суд с иском о возмещении ущерба в результате противоправных действий преступника. И даже смерть или исчезновение Волдеморта не препятствовала восстановлению справедливости — ответчиками по делу в таком случае могли выступить его наследники. И у Гарри имелись все шансы на успех — маги соблюдали принцип неприкосновенности частной собственности, а нормы о возмещении ущерба существовали ещё с незапамятных времен. Зато имелись возможные минусы судебной тяжбы, которых Гарри Поттер видел два. Первый — стоимость судебных расходов в местном суде была неизвестна, а учитывая странную банковскую систему, где деньги не приносят дохода своему обладателю, судебные издержки могли получиться достаточно существенными. А второй минус — наследники Волдеморта были неизвестны либо высокопоставленны, судя по тому, как вытягивались лица собеседников, когда он задавал им такой обычный для адвокатской практики вопрос о преемниках этого Волдеморта.

Таким образом, для обращения в суд было необходимо выяснить размер судебных издержек и пошлин, определиться с ответчиками по делу о восстановлении дома Поттеров и изучить основные положения магического законодательства Великобритании.

* * *

Гарри собрал пару стопок монет в кошелёк, и продолжил своё ознакомление с магазинами Косой аллеи. В тёмной лавке Олливандера купили волшебную палочку; Хагрид, смущаясь и откашливаясь, отлучился в магазин «Всё для сов», а Гарри, предоставленный сам себе, наконец-то зашёл в книжный магазин, поразивший богатством своего ассортимента. Краем глаза Гарри заметил напомаженного блондина, машущего с обложек книг на выставочном стенде цокольного этажа, где продавались учебники и популярная литература, но имея представление о букинистических магазинах, библиоман сразу поднялся на первый этаж, где выставлялись настоящие рукописные раритеты, хранившие восковые пятна на листах настоящего пергамента. И наконец-то ощутил себя в своей стихии!

В книжном магазине Гарри приобрёл только свод британского законодательства под названием «Статуты, Акты и решения Визенгамота в полном составе с 1689 года до наших дней с изменениями и дополнениями» и «Обзор магического образования» свежего года выпуска — книгу обо всех магических школах и их характеристиках.

* * *

Первое впечатление от посещения Косой аллеи сложилось вполне определённое — это мир, застрявший на пути от средневековья к новому времени. А человек, знакомый с ближайшими перспективами развития такого общества, может достичь очень многого, можно не только влиять на будущее, но и подстроить этот мир под себя!

Но для начала необходимо было выбрать школу, специализирующуюся на магическом праве. Обучение магии являлось обязательным, но по оговоркам Хагрида выяснилось, что право выбора школы оставалось за учеником и его родителями.

Хогвартс — хоть и лучшая школа в Британии (как мы помним, Вернон воспитывал племянника в убеждении, что всё британское — самое лучшее), но подготовкой будущих законотворцев похвастаться не могла. Школа не подходила по направлению обучения: основной упор там приходился на «естественно-магические» дисциплины: гербологию, изучение магических животных, зельеварение и трансфигурацию (аналогов обычных ботаники, зоологии, химии и физики). Поттеру же для будущей профессии необходимо было изучать историю и устройство общества, развивать логику и навыки риторики. Выбранной специальности соответствовали два учебных заведения в магическом мире — социальный факультет Салема и факультет Фавра и Перро в Шармбатоне, а набор предметов Хогвартса подходил скорее юному натуралисту.

Второе — очень настораживала навязчивая реклама их услуг и мотивы настойчивой пропаганды боевого факультета Хагридом во время поездки на Косую аллею.

И последнее: их «Х» на гербе, вообще, не внушала никакого доверия. Где-то в подсознании Гарри ощущал, что ничего хорошего под этой буквой не скрывается.

Уже тем же вечером Гарри писал письмо, начинающееся со слов:

«Бонжур, мадам...»

1 — фраза из канона

Перед отъездом из Англии в школу требовалось разобраться с наследством, оставленным родителями.

Из банковской выписки выходило, что последнее поступление в сейф Поттеров датировалось июнем тысяча девятьсот восьмидесятого года, а потом по выписке проходили только ежегодные изъятия из сейфа в пользу Гринготтса. Люди, у которых всё это время находился ключ, не пользовались денежными средствами из сейфа, но и Дурсли, воспитывая Гарри, не получили на его содержание ни пенни, ни кната.

Также было необходимо запустить процесс по восстановлению дома в Годриковой впадине.

Информации, содержавшейся в сборнике законодательства и судебных актов Визенгамота, катастрофически не хватало. Гарри нуждался в дополнительных сведениях о том, что происходило в то время, когда погибли его родители. Хоть это было и очень странно, но Гарри взял подаренную ему Хагридом сову, оставшиеся от посещения Косой аллеи монеты и написал записку в книжный магазин с просьбой прислать подшивку газет за восемьдесят первый год. Название периодического издания Гарри подглядел в той газете, новости из которой зачитывал Хагрид, а о возможности «заказа новинок совиной почтой» его уведомили красочные листовки в самом магазине.

А пока что, можно было обобщить всё то, что он узнал из сборника нормативных актов волшебного мира.

И первый вывод, который сделал Гарри, бегло просмотрев издание законодательства — это схожесть системы права, его структуры в магическом и обычном обществах. У магов были такие же Статуты и Акты, и так же, как и у подданных Соединенного Королевства, огромное значение придавалось судебным прецедентам и обычаям.

Некоторые принимались на международном уровне, как, например, основополагающий Статут о Секретности, принятый на международной конфедерации магов в 1689 году. Он представлял собой договор-конвенцию между магами разных стран и обычными людьми, иногда дополнялся и постепенно его нормы стали основополагающими правилами жизни магов. Международные отношения сводились к выработке общего законодательства и торговых стандартов для сотрудничающих стран.

Остальные законы и положения принимались либо Министерством Магии, либо Визенгамотом — судебным органом, в котором председательствовал чиновник Министерства. То есть в магическом мире отсутствовало чёткое разделение властей. Законодательная, исполнительная и судебная ветви власти срослись и перепутались настолько, что никакие «сдержки и противовесы», принятые в политике современных демократических стран не действовали. Тот же Министр Магии выбирался членами Визенгамота.

Постановления Визенгамота, принятые в полном составе — статуты и акты — были обязательны для Министерства Магии. Последнее, в свою очередь, тоже издавало различные акты, приказы и положения, но они не должны были противоречить законам Визенгамота.

Хоть и декларировалось, что Визенгамот как судебный орган в своих выводах должен был опираться не только на предыдущие свои постановления (судебные прецеденты), но и судить по справедливости и по совести (bona fide) и без гнева и пристрастия (sine ira et studio), однако, судебные решения, принимаемые в разные годы, отличались серьезными противоречиями, что лучше всех слов говорило и показывало влияние политических сил на правосудие. Например, некоторые дела десятилетней давности рассматривались без предварительного расследования, опираясь только на показания свидетелей или собственное признание, что также умаляло само понятие правосудия.

Все акты Министерства Магии и Визенгамота должны были быть опубликованы в национальной газете, но составитель сборника в своих комментариях сетовал, что журналисты в погоне за сенсацией часто искажают своими заметками текст официальных документов.

У магов существовала своя специфическая отрасль права — волшебное право или право о применении волшебства. Отсталость производства паровозом тащила за собой усеченное правовое регулирование экономической сферы общественной жизни. Законодательство было посвящено, в основном, отношениям с магглами и другими расами. Вот здесь министерские чиновники развернулись: существовало даже специальное положение, регламентирующее дресс-код мага в обычном мире и список разрешенных к применению на магглах заклинаний, а также заклинания, которые маги могли использовать только в чрезвычайных случаях или являясь уполномоченными работниками министерства.

Статут о секретности 1689 года являлся своего рода Конституцией волшебного мира, регулируя основные вопросы жизни магов и их отношения с магглами, сокрытие волшебных животных и домов.

Акт Визенгамота провозглашал принцип равенства всех волшебников и волшебных рас независимо от крови, происхождения и пола.

Некоторые идеи, например, о равенстве прав волшебников и волшебниц независимо от пола были новаторскими по сравнению с остальными устаревшими правилами из cредневековья.

Правовое положение других рас отличалось от волшебников, и на деле равенство всех, за счет многих ограничений, введенных Министерством, превращалось в фарс. Например, целая раса волшебных существ — домашние эльфы являлись вечными рабами, переходящими по наследству. Причём такое положение существовало только лет двести пятьдесят, а ранее этого срока Гарри не встречал упоминания о них как о рабах. Домашний эльф мог заключать мелкие сделки, но только от имени и к выгоде своего господина-волшебника. Другие сделки признавались недействительными. Домашние эльфы могли работать только на своего господина, но за счет своей магии иногда достигали каких-то высот, например, был процесс о признании сделки недействительной, заключенной домашним эльфом Таури, который был управляющим в поместье Краучей.

Кроме того, оборотни (вервольфы) обязаны были пройти обязательную регистрацию в Министерстве, их деятельность контролировалась специальным отделом. И всем расам (великанам, гоблинам, русалам, оборотням, кентаврам), кроме детей от смешанных браков с волшебником было запрещено учиться в Хогвартсе.

Специальные министерские указы ограничивали подделку защитных заклинаний и оберегов, применения магии к предметам, созданным магглами, использование транспорта (метел, порталов, сети летучего пороха и аппарации, на которую требовалась лицензия).

Акты Министерства устанавливали наказание волшебникам за неуместное использование магии, за колдовство в неподходящее время или с нарушением магических законов.

Мелкие дела о нарушении законов о волшебстве рассматривались Сектором по борьбе с неправомерным использованием магии Министерства, а крупные — Визенгамотом, причём круг наказаний зависел только от фантазии магов — встречались и тюремное заключение в Азкабане (за самые тяжкие преступления), изгнание в мир без магии, лишение волшебной палочки, общественные работы на общее благо, домашние аресты, штрафы и сотня других очень странных наказаний — танцы на главной площади, обязательства не покупать лягушачью икру, постановления о публичной порке вывески, посмевшей упасть на проходящего мага и другие. Что характерно, жизнь мага признавалась главной ценностью и смертная казнь не практиковалась. К почти смертной казни приравнивался поцелуй дементора, лишавший мага не жизни, но магии и разума.

Исходя из объемов судебной практики, можно было сделать вывод, что у магов активно развивалось договорное право. Им знакомы были классическое право собственности (в отличие от специфического у гоблинов), сделки купли-продажи, аренды и найма. Анализируя законодательство в этой сфере, Гарри сделал вывод о том, что британские маги очень много переняли у римских правоведов — британское частное право почти полностью копировало законодательство древнего Рима.

Гарри Поттеру всегда были близки идеи римского права. Он испытывал чувство «дежавю». Если верны теории о переселении душ, то Гарри в прошлой жизни наверняка был римским патрицием, носил тогу с пурпурной каймой, гладкий золотой перстень, ходил на Форум, присутствовал на заседаниях Сената в курии, принимал участие в управлении государством и много-много читал.

Римские корни происхождения подтверждало и заключение сделок: маги могли заключать договоры двумя способами — подписанием единого контракта или с помощью рукопожатия и произнесением специальной формулы.

Маги защищали свои обязательства в суде, туда же обращались и при нарушении прав и интересов за возмещением ущерба. Сохранились сведения, что до тысяча пятьсот пятого года маги могли разбирать свои споры самостоятельно, обращаясь к магии, но посылаемые им знаки волшебники трактовали по-своему, что вело к недопониманию и распрям, продолжавшимся много лет. Так, например, чиновник приводил «общеизвестный» всем английским магам раздор между некими Малфоями и Уизли то ли насчет земли, то ли овец — уже неизвестно, но вражда сохранилась и на момент выхода в свет издания соответствующего тома.

Но отсутствие промышленного производства влияло на ограниченность права. Так, у магов не было правил, ограничивающих недобросовестную конкуренцию или рекламу. Очень ограниченно было патентное право, которое сводилось к выдаче патента на волшебные шутки. Патент получал тот, кто первый обратится в Министерство с соответствующим заявлением.

С использованием имени и образа маги вообще так отличились: актом Визенгамота прямо было разрешено использовать любые имена и образы в жизни магов в соответствии с древними обычаями магии, когда прятали настоящее имя или лицо от темных сил. Существовал судебный прецедент, разрешающий сменить магу имя — для защиты своего — в любое время, стоило только произнести формулу «pro tutela nomine»[1], и маг мог назваться как угодно — хоть лордом, хоть королевой.

Но для Гарри понять то, что обе правовые системы имеют много общего, было самым главным. И в этом мире с головой и хорошей подготовкой можно будет развернуться! Выучиться и перевернуть правовую систему магического мира!

— И не будет в мире человека, который не будет знать имени «Гарри Поттер»[2], — торжественно заключил мальчик.

— Гарри, — раздался снизу голос тёти, — забери её, — Петуния продолжала бояться сов и звала племянника в те редкие разы, когда к ним прилетали птицы. — Мой руки и садись обедать!

— Да иду я, иду! — будущего переворачивателя мира ждали тушеный шпинат и подшивка газет десятилетней давности.

1 — для защиты имени

2 — фраза из кинона

Отъезда день давно просрочен,

Проходит и последний срок.

Осмотрен, вновь обит, упрочен

Забвенью брошенный возок.

Обоз обычный, три кибитки

Везут домашние пожитки,

Кастрюльки, стулья, сундуки,

Варенье в банках, тюфяки,

Перины, клетки с петухами,

Горшки, тазы et cetera,

Ну, много всякого добра.

А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

Выписки из газет десятилетней давности ввергли в недоумение.

Родителей убил преступник, организовавший группу под названием «Пожиратели смерти». Неблагозвучное название компенсировалось паникой, которой захлёбывалась пресса восемьдесят первого года.

Из анализа прессы и отсутствия решения суда по данному делу получалось следующее: родителей убил волшебник, называемый в газетах «Сами-знаете-кто» или «Тот-кого-нельзя-называть». Причём выходило примерно так: неустановленное лицо по неустановленным мотивам проникло в дом потерпевших и совершило убийство двух лиц. При попытке убийства третьего малолетнего потерпевшего, заклинание от него отскочило, и неустановленное лицо исчезло в неустановленном направлении. И расследование на этом объявили законченным! Мотивы, причины, обстоятельства совершённого преступления более не выяснялись.

Результаты и выводы следствия можно было смело публиковать в учебнике для полицейских в качестве хрестоматийного примера как не надо проводить и оформлять эти процедуры.

Доказательствами того, что это был именно Тот-Самый-Преступник являлись только так называемая «метка» в виде черепа со змеёй, рдеющая над домами, где побывали последователи Сами-знаете-кого, и слухи о том, что Сам охотится за семьёй Поттеров. То есть все доказательства были не прямыми, а косвенными. Наивные маги, видимо, нечасто сталкиваются с инсценировками вот таких вот исчезновений.

Зато в газетах было упомянуто имя неизвестного ранее Сириуса Блэка. По завещательному распоряжению родителей он был назначен частным опекуном[2], а в статьях писали, что он являлся лучшим другом четы Поттеров, но «дурное влияние крови темнейшего семейства Блэк» взяло своё и Сириус предал своих друзей «в угоду своему хозяину» и стал последователем Того-Самого-Неизвестного-Лица. Сириус Блэк в 1981 году был осуждён за убийство одного волшебника и двенадцати магглов.

Так что родители погибли, а опекун находится в тюрьме за убийства. Может и права Петуния, всеми силами держась подальше от ненормального мира?

Но пока Петуния только паковала чемоданы Дадли и Гарри, собирая их в колледжи-интернаты. Что находилось в чемоданах Дадлипусечки Гарри боялся даже предположить, но в его новом купленном на Косой аллее сундуке лежали аккуратные шеренги консервированных фасоли, томатов и тушёной говядины, батареи крекеров и галет и несколько плиток шоколада. Тётка вооружила его даже микроволновой печью!

— В «Обзоре» указано, что в школе трёхразовое питание, и электричество в тех местах не работает, — пытался сопротивляться племянник. Но под напором Петунии не устоял бы даже отряд констеблей:

— Трёхразовое? Трёхразовое! — всплеснула руками, в которых были зажаты болотные сапоги Вернона и его же прорезиненный плащ (Вернон единожды побывал на ночной рыбалке близ маяка, и с тех пор эти атрибуты спортивной рыбалки вместе со спиннингом и надувной лодкой пылились в гараже). — Может они там лягушачьей икрой питаются! И вообще, не задавай вопросов![1] Аккуратней складывай! — и сгрузила опешившему мальчику веллингтоны [3] и плащ.

Вернон не переживал ни за собственные вещи, ни за питание племянника. Гарри уезжал к лягушатникам (это минус), зато в бесплатную школу (а это уже несомненный плюс)! Дурсля очень коробил тот факт, что маги водили их все эти годы за нос, отправив Гарри на воспитание в семью, но «позабыв» выделить ему мало-мальское содержание.

— Может, всё-таки, Воннингс, Гарри? Там и финансы дают, и основы управления. — Вернон пытался оставить в Британии недорогого юрисконсульта для своей фирмы. — Со временем будешь замещать меня в Граннингсе!

Но Гарри одного Граннингса уже было мало. Он решительно был настроен выучиться на континенте и стать лучшим специалистом по магическому праву!

Из французской школы прислали маленький белый камешек, напоминающий выпавший молочный зуб, в котором тетя опознала настоящий жемчуг. В пояснительной записке содержалась информация, что в назначенное время это приспособление перенесёт ученика в место сбора. Мелким шрифтом напоминали о том, что порт-ключ выдаётся только после обязательной регистрации в Транспортном отделе Министерства и пользоваться им можно только по назначению, оповещали о соблюдении правил при пользовании международными порт-ключами, направленных на сохранение целостности столь ценного артефакта, и уведомляли о необходимости возврата порт-ключа в Транспортный отдел Министерства той страны, где этот ключ был выдан.

В назначенное время жемчужина засияла синим светом и перенесла в несколько бесконечных мгновений и Гарри, и набитый доверху сундук.

Гарри в коротком полёте успел заметить огромный матово-белый город в дымке, оставшийся где-то справа. Тяжёлый сундук норовил вырваться из рук и отправиться в самостоятельный полёт. Наконец, грандиозные планы предмета мебели по обретению свободы осуществились, и Гарри наблюдал, как в пепельном небе Франции плавно фланировало творение английских мастеров.

А Гарри в буквальном смысле выбросило на поляну, где находилось уже несколько молодых людей в голубых форменных мантиях Шармбатона.

— Лертайрьен![4] — непонятно закричали мальчишки.

С неба метнулась тень, оказавшаяся сундуком Гарри. Вещь была явно волшебного происхождения, потому что от падения с высоты она не только не разбилась, но и даже не поцарапалась.

Гарри нацепил отлетевшие от неудачного приземления очки и подошёл к группе учеников, сгрудившихся вокруг высокого темноволосого мужчины, волосы которого были заплетены в тоненькую косичку.

— Профессор Фуэрте, — обратила на себя его внимание блодинка в голубой мантии, — вот мой порт-ключ.

— Так, все вновь прибывшие, отдаём мне и старостам порт-ключи, отмечаем своё прибытие. Те, кто уже отметился, вслед за Флёр идут в карету, — профессор указал на ту же девушку и продолжил раздавать указания. — Флёр, проводи новеньких.

Гарри отдал жемчужину, назвал своё имя профессору, полюбовался на прибывающих учеников. Старшекурсники, а особенно старшекурсницы, опускались неторопливо и изящно, легко касаясь земли, как первые снежинки, укрывающие землю. Младшекурсники же падали с грациозностью кирпича, пнутого для ускорения.

Это был не конечный пункт прибытия, а всего лишь пересадочная станция. Дальше учеников ждала карета, запряжённая огромными белыми лошадьми. С виду карета не превышала по размерам американский почтовый дилижанс, и, казалось, могла вместить не больше двенадцати человек. Но за дверцей, украшенной изящной ковкой, оказался уходящий вдаль длинный коридор со множеством дверей по обеим сторонам. Холл освещался свечами и был украшен не только тихонько перешептывающимися портретами, но и мраморной статуей то ли Афины, то ли Минервы с копьем в руках.

— Бонжур. Месье, — величественно приветствовала Поттера статуя, склонив свою мраморную голову в шлеме. — Поступаете. В коллеж[5]? Назовите. Ваше. Имя!

Статуя говорила размеренно, делая паузы перед каждым словом.

— Меня зовут Гарри Поттер. Я…

На картинах заволновались и зашептались:

— Это что, англичанин?

— Джон Буль![6]

— Это точно англичанин, посмотрите на его брезгливое выражение лица и бледную кожу.

— Что? Что он говорит? — перекрикивая гул, вещала с верхнего портрета старушка в чепце и с моноклем в руках. Она щурилась и пыталась приложить ухо к раме картины.

— Молодой человек, вы давно с острова? — осведомился пухлый человечек в парике с буклями.

— Бонжур, мадам, месье, — почтительно кланялся Поттер. При ожившей статуе — то ли древнеримской Минервы, то ли древнегреческой Афины — богини мудрости, наук, ремёсел и справедливой войны следовало вести себя почтительно. — Только сегодня прилетел.

— Поттер. Гарри. Прибыл, — сообщила статуя сидящим у её ног сове и змее. У ног завозилась каменная змея, а сова встрепенулась, вскинула крылья и замерла как настоящая скульптура.

— Проходите в комнату для поступающих, молодой человек. Третья дверь слева, — объяснил тот же портрет в старинном парике.

— Мерси, — поблагодарил Поттер.

— Да что он говорит? — надрывалась волшебница в чепце с верхней картины. — Пусть говорит громче! — волновалась она, — Кто-нибудь скажет мне, кто это?

—Это Поттер, Гарри Поттер, мадам.

— Бордо? А, Поттер! Из английских Поттеров? Я была как-то представлена одному англичанину, так представьте себе, он абсолютно, совершенно, не разбирался в винах. И так смешно говорил — гнусавил всегда в нос, будто был вечно простужен! Хотя, что с них… — продолжала вещать она звенящим на весь коридор голосом, пока Гарри тащил свой сундук.

Гарри зашел в указанную дверь, за которой уже находились мальчишки примерно того же возраста.

— Её зовут Флёр Делакур! У неё такие глаза! И волосы! Она такая… — на небольшом диванчике расположились двое с виду одинаковых мальчика — оба с тёмными кудрявыми волосами и идентичными стеклянно-мечтательными глазами.

— Эй, если что, с ней мы все сюда пришли! — отвечал худенький мальчик, возмущённо тряся своими почти белыми волосами. — У неё бабушка — вейла, поэтому она так на вас действует.

— Потрясающая…

— Самая красивая…

— А у меня прабабушка была вейлой, — повысив голос, продолжал он, — Вы ещё других не видели! И покрасивее есть, на меня их магия не действует. Ничего, пообщайтесь с вейлами с годик, и привыкнете. Я — Винс, — протянул он руку Поттеру. И обменявшись рукопожатием, кивнул на своих собеседников, — эти от вейловских чар отходят, через полчаса можно будет и с ними нормально поговорить. Да что вейлы! Я этим летом жирафа видел. Настоящего!

— Да ну, и какой он — жираф? — уже начал отходить один из близнецов.

— Пятнистая, большая, огромная просто, змея на четырех тонких ножках. Она стоит на земле, а ест листья с самых верхушек деревьев.

На это утверждение Поттер только закатил глаза, и вышел в коридор, который ощутимо дёрнуло, и от скорости сразу же заложило уши.

Портреты разбрелись по своим рамам, и большинство дремало или делало вид. Зато озабоченная (алебастровый лоб пересекли две упрямые складки) Афина-Минерва склонилась над изваянием своей змеи, чьё мраморное тело сводило в спазмах. Змея открывала рот, будто пыталась что-то сказать. А сова только косила глазом на недостойное поведение символа мудрости самой богини.

— Похоже, её укачивает.

На это замечание Афина подняла голову и резким голосом скомандовала:

— В каюту! — её суровое копье удлинилось и открыло дверь, за которой Гарри оказался в тот же миг.

И как предъявлять претензии богине?! А её статуе?

— Не-а, я артефакты буду придумывать.

— Какой смысл идти в Бобатон, если ты не хочешь целительством заниматься?

Жаркий спор не прервался даже из-за эпического появления Поттера. И оказывается, мальчишки, что показались ему одинаковыми, на самом деле, сильно отличаются. Один темнее и поплотнее, со смуглым лицом с резкими скулами, другой выше и тоньше, черты лица его были более тонкие, а острый нос — обсыпан веснушками. Только волосы у обоих были каштаново-тёмные и кудрявились как у пуделя миссис Полкисс.

— Все знают, что лучшая школа целительства мира находится в Бобатоне. Сюда съезжаются со всего мира и студенты, и учёные, чтобы не просто стать целителем, а первоклассным целителем! Ты тоже на целителя собираешься учиться?

— Я на юридический буду поступать.

— Ага, года через четыре.

Гарри уже из «Обзора магического образования» знал, что распределение по «профессиям» в Шармбатоне проходит после четвертого курса при переходе в лицей, а всего обучение длилось восемь лет и делилось на две ступени: коллеж и лицей.

Система образования в магической Европе была устроена по-своему и совсем не похожа на обучение в Британии. Начнём с того, что вновь прибывшие поступали в коллеж в седьмой класс, который был общим для всех и назывался циклом адаптации, направленным на сведение воедино полученных до школы знаний, изучение языков и подготовку учеников к самостоятельному обучению. Со второго года обучения, соответствующего шестому классу, начиналось углублённое изучение всех обязательных предметов. А в четвёртом классе ученики готовились к выбору лицея, происходила профессиональная ориентация. После четвёртого класса ученики сдавали экзамены, получали соответствующий диплом и могли поступить в лицей, где продолжали уже профессиональное образование. А дальше ждала правовая академия.

Пока летели Винс Вильтре — тот самый белобрысый мальчишка, чья прабабка была вейлой — рассказывал легенды о создании Бобатона — так называли школу сами французы. В школе учились не только французы, но и бельгийцы, испанцы, португальцы, голландцы. Поттер с удивлением узнал, что Бобатон создавался вовсе не как школа. В начале десятого века каталонцы, населявшие тогда Пиренеи, построили каструм — укрепление на возвышенности для стратегического наблюдения. Вокруг укрепления создалась деревня, где часто находили приют колдуны и волшебницы, изгнанные из своих земель. Постепенно небольшая крепость разрослась в замок, способный отразить не только набеги соседних племён, но и нападение хорошо вооружённых войск. В период повсеместной охоты на ведьм замок принимал ведьм даже из далёких Лотарингии и Германии. Многие приезжали целыми семьями с детьми.

Так повелось, что к ведовству привлекали первое время только девочек, а мальчиков готовили для защиты крепости. Соответственно, когда юные ведьмы постигали премудрости различия активности крови козы от положения солнца и луны, мальчики обучались искусству боя и защитным заклинаниям. И вот в крепости посреди неприступных гор возникла школа, но прославилась она в магическом мире именно как школа для девочек-волшебниц.

Но вне зависимости от сложившегося мнения в замке сформировался свой мощный могущественный Ковен, в который входили и маги-боевики, и зельевары, и артефакторы. Во время борьбы с колдовством было решено скрыть школу сильнейшими защитными и отталкивающими чарами. Эти чары позволили обучать детей также во времена европейских революций и войн.

Очень долгое время замок внешне напоминал крепость, лишь в семнадцатом веке был перестроен на средства семьи Фламель. В благодарность именем меценатов даже назвали фонтан при входе в школу. Теперь Бобатон — это красивейший замок, полный изящных архитектурных форм и произведений искусства.

Из окон кареты открывался потрясающий вид на сказочный замок, притаившийся в ущелье посреди Пиренеев. На недоступной туристам высоте раскинулись зелёные луга, на которых пасся табун белых лошадей.

Карету тряхнуло.

— Прибыли!

1 — фраза из канона

2 — частный опекун — в Британии родители могут сами назначить опекуна для своих детей, например, в завещании. Такие опекуны называются частными.

3 — Веллингтоны — резиновые сапоги

4 — Аlerte a'rienne! — буквально с фр. «опасность с воздуха», военная команда «Воздух!»

5 — Именно "коллеж", а не более привычная нам форма слова "колледж". Французы)))

6 — Джон Буль — пренебрежительное название англичан во времена морского могущества Британской империи

Все шлют Онегина к врачам,

Те хором шлют его к водам.

А.С. Пушкин "Евгений Онегин"

Прибывших студентов встречала многочисленная делегация нимф, своим томным взглядом с поволокой в толпе учеников и безошибочно и деловито отбирающая первогодок. Остальные ученики незаметно исчезали, а притихшую толпу первогодок-семикурсников нимфы провели через узкую щель в скалах. Доступ в школу был только с воздуха, но к школе от "вертолетной" площадки для кареты вела узкая горная тропа через ущелье.

— Ух ты, вот это да!

— Видели?! Красота какая!

Когда будущие семикурсники ступили через узкую трещину в горной породе, то очутились в длинном и извилистом коридоре. В узких местах стены сходились настолько, что сложно было разминуться двум людям. Вокруг высились стены необычного рыже-красного цвета. Солнце, стоявшее высоко, но невидимое из-за высоких стен, окрашивало причудливые формы скал магическим светом, создавая рыжими и розовыми бликами изящные узоры. Первогодки пробирались по загадочному коридору, то и дело задевая стены в тесном проходе. От прикосновения рисунки на стенах расплывались, и в незамысловатом калейдоскопе проявлялись новые образы.

— Смотрите, тигр!

— Не-а, это просто кошка!

— Твоя кошка на птицу больше похожа!

Тропа привела к огромной темной пещере, в центре которой серебрилось подземное озеро. Когда будущие школьники собрались вокруг него, озеро вдруг забурлило, заиграло красками, и в глубине Поттеру привиделось какое-то движение, оказавшееся прекрасными девами, плавающими и ныряющими в озере. Приглядевшись, Гарри понял, что нимфы не просто плавают и ныряют, а движения их подчинены какому-то рисунку и ритму музыки.

Музыка! Гарри мог поклясться, что в темную пещеру семикурсники проходили в полной тишине, но сейчас играла музыка и слышался глухой напев. Странную песню исполняли тоже нимфы, а точнее, хор нимф. Под вокальное сопровождение ребята прошли через огненную арку и поднялись на площадку, обдуваемую ветрами, откуда открывался поражающий своим великолепием вид на горы и луга вокруг замка.

Теперь, видимо, студентов ожидало финальное шоу, завершающее символическую презентацию четырех стихий. И ожидания не были обмануты: нимфы довели учеников до огромного зала, освещенного тысячами свечей. Столы в зале были расположены в виде непрерывной исполинской спирали, и за ними уже сидели преподаватели и ученики старших курсов.

Когда последний ученик зашел в зал, хор прекратил свое прекрасное пение. Если бы Гарри хоть немного обладал музыкальным слухом, то поразился богато окрашенным руладам и переливам. Но Гарри, сидя за общим столом, размышлял только о том, насколько может быть богата здешняя библиотека букинистическими редкостями, если обычный книжный магазин в Косом переулке поразил продававшимися там книгами. А школа, возникшая в начале средних веков и почти всегда противостоящая официальной власти, наверняка сохранила древние первые издания, считающиеся уничтоженными во всем мире.

Директор — мадам Максим — очень крупная и высокая женщина, на пару метров возвышавшаяся над столом так, что ее было отлично видно даже близорукому Поттеру, познакомила седьмой курс с кураторами, которые будут отвечать на вопросы и по мере возможностей решать возникающие проблемы.

Впечатлений хватило и на остаток дня, когда куратор Луиза Изабелла Миранда Алонсия Гонзалез-Хермоза провела первую экскурсию по замку. Библиотека — огромное и светлое помещение с огромными окнами в читальном зале и целые сокровищницы книжных раритетов, спрятанные за закрытыми дверями. Ожидания от библиотеки оправдались, когда Гарри увидел в библиотечном каталоге рукописи Плутарха и Тацита. Гарри даже не сразу услышал вопрос, адресованный ему куратором:

— Простите?

— Гарри Поттер, у вас не совсем полный, как это по-английски, пакет документов, не хватает некоторых документов.

— Но я с письмом отправил все необходимые документы, указанные в перечне в письме мадам директора.

— Да, все верно. Но медицинские документы не совсем соответствуют стандартам нашей школы. О святой хамон, не волнуйтесь вы так, — сказала она, оглядев нахмурившегося Поттера, — вам нужно будет только пройти осмотр у наших целителей — это обычная, но необходимая формальность. Завтра утром они будут проводить осмотр у тех учеников, которые по тем или иным причинам не смогли пройти медосмотр в своей стране. Тем более, что в Бобатоне работают самые известные европейские профессора-целители.

На медицинский осмотр явилась почти треть тех учеников, которых Поттер уже видел в изменчивом свете подземного озера. В кабинет заходило по четыре студента, лишь изредка задерживаясь больше, чем на несколько минут, так что очередь проходила достаточно быстро. Мальчишек раздели, осмотрели, взяли кровь из пальца, проводили над ними различными амулетами и давали в руки хрустальный шар, который в руках волшебника мутнел. Через несколько секунд соседей Гарри отправили одеваться, а его самого попросили задержаться. Все присутствующие целители собрались вокруг мальчика, долго водили палочками вокруг головы, оттягивали веки, заглядывали в уши и тихо переговаривались друг с другом.

В руках одного из целителей оказалось небольшое зеркальце. Он в него посмотрелся и проговорил:

— Профессор, извините за беспокойство, но у нас тут интересный случай.

Гарри был так возмущён, что его назвали «случаем», что прослушал ответ некоего профессора. Он сразу принялся протестовать:

— Я подданный королевы Великобритании, и согласно международным нормам имею право получить информацию о состоянии своего здоровья! Ее утаивание является грубым нарушением Европейской Конвенции по правам человека, и если вы продолжите держать меня в неведении, я подам жалобу…

— Кто тут жалобы собирается подавать? Ну-ка-с, голубчик, поворачивайтесь к свету, будем вас осматривать. От Севильи до Гренады… — то и дело рассеянно запевал профессор, вертя голову Гарри в разные стороны.

— И давно у вас этот шрам, голубчик?

— Не знаю, он у меня всегда был, — ответил Гарри.

— Профессор, позволите? — вдруг вмешался один из целителей, осматривавших Гарри ранее. — Этот шрам оставил мальчику английский маг, увлекавшийся темной магией. Он терроризировал Британию, и ни аврорат, ни правительство не могли найти на него управу. Помните, об этом писали газеты десятилетней давности.

— А я, признаться, газет уже давно не читаю, и вам не советую. Видите ли, в мои времена существовала одна теория, что чтение газет неудовлетворительно сказывается на пищеварении. Ну-с, голубчик, расскажите, были ли у вас головные боли, теряли ли сознание или, может быть, делали что-то, о чём позже не помнили? А очки давно носите? Так, значит-с, он себя десять лет не проявлял? Есть у меня одна мысль, что это может быть такое, но точно можно будет сказать после магической резонансной томографии.

Светило хирургии профессор Сергей Воронов, и как называли его в этой стране, профессор Серж Корбу[1], поначалу решил, что в шраме находится отсроченное проклятие, наложенное темным волшебником, когда повреждение не только не заживает, но со временем воспаляется, принося немыслимые страдания от огня, пожирающего изнутри. В этой агонии человек сам стремится к смерти, как освобождению от изнуряющей борьбы с недугом.

Но результаты магической магнитной резонансной томографии показали, что в шраме находится что-то другое. Он бы даже сказал, что что-то живое, обладающее зачатками сознания.

Когда-то давно, на заре своей карьеры, профессор увлекался пересадкой тканей от животных к человеку, и сейчас готов был поклясться, что перед ним результат некоего эксперимента по пересадке и приживанию чужеродного организма в теле человека. Но почему лоб? Не самое подходящее место для удачного эксперимента. И еще кое-что не давало покоя не только самому профессору, но и его помощникам. Диагностический кристалл показал, что эти чужие «ткани» (назовем их так, пока точный диагноз не определен) несут в себе очень темную магию, и для мальчика это соседство не самое приятное. Анализ показал, что эти «ткани» скорее напоминали темные сущности, паразитирующие на здоровье и благополучии мага, но огненная арка при входе в школу очищает детей от всех существ-паразитов. Здесь нужен был специалист особого профиля, умеющий работать с душами и сущностями, чтобы изгнать из мальчонки мерзкого подселенца.

Такой знакомый специалист у профессора был, и по счастью, должен был скоро приехать в Бобатон читать лекции по своему профилю.

Алексей Иосифович Балитин, лысоватый, толстенький, невысокого роста старичок с потертым кожаным саквояжем в руках, первым делом прибывший доктор с характерным акцентом поинтересовался:

— Ну и хде наш пациент?

Врач-иностранец, попросив Гарри снять очки и успокоиться, принялся изучать шрам, попутно задавая юному магу вопросы на жуткой смеси английского и французского. Когда у него ухудшилось зрение, не мучают ли его головные боли, не возникают ли странные желания. Доктора очень заинтересовал приступ мигрени при встрече с Квирреллом, также его привела в восторг информация о том, что очки мальчик носил, сколько себя помнит.

Напоследок тщательно осмотрев голову героя с помощью артефакта, напоминающего обычный офтальмоскоп, Балитин заявил:

— Таки диагноз предельно ясен! У вас, голубчик, mnogodushie.

Последнее слово доктор произнес не по-английски и даже не по-французски, однако Гарри его понял. И удивился — термин был явно не латинским. Он даже не обратил внимание, что эти два русских доктора-профессора называли его «голубчиком».

— Поясните, пожалуйста, во имя всех святых, что это означает? — поинтересовалась куратор седьмого курса Луиза Изабелла Миранда Алонсия Гонзалез-Хермоза, просившая, чтобы к ней обращались просто сеньорита Лу.

— Многодушие, — перейдя на английский, принялся объяснять Балитин, — крайне редкое в целительской практике явление, подразумевающее наличие в одном теле нескольких душ. Оно очень похоже на одержимость, но имеет несколько характерных черт — лишняя душа находится в состоянии анабиоза и никак себя не проявляет, лишь тянет магическую силу у своего носителя. Но если спровоцировать паразитирующую душу, либо повредить носитель, то чужая пробуждается и занимает освободившееся место. И происходит то, что некоторые называют раздвоением личности или диссоциативным расстройством идентичности. Могу вас обрадовать, молодой человек, у вас не острая форма многодушия. Согласно же результатам томографии, чужая душа в вашем шраме не цельная. Именно поэтому у вас есть надежда на излечение.

— О святой помпон на вязаной шапочке Морганы! — промолвила впечатленная сеньорита Лу.

— И что теперь мне делать? — озадачился Поттер. — Вы меня сможете вылечить?

— Почему не вылечу? Мы таки что, с вами в ссоре? — усмехнулся Балитин. — Не переживайте, голубчик, многодушие не смертельно! Мы с вами полечимся, выпишем вам справочку, и все у вас будет хорошо! Только для лечения необходимо ваше категорическое согласие.

Доктор достал из саквояжа бланк, черкнул на нем пару фраз, вытащил из кармана штамп, подышал на него, поставил на бумагу большую синюю печать и протянул листок Гарри:

— Подписывайте, молодой человек!

«Обследован: Г.Дж.Поттер, 1980 г.р.

Диагноз: Многодушие. Синдром яйца Кащея.

Лечение: Удаление РВМ.

Подпись — проф. А.И.Балитин»,

— прочитал мальчик и подумал, что такой документ Европейская Конвенция по правам человека точно бы не одобрила. Но деваться некуда. Жить дальше с куском души убийцы своих родителей Гарри не собирался, и решительно вывел чуть ниже:

«На лечение согласен, Г.Дж.Поттер».

— Вот и славно! — заулыбался доктор, спрятав листок. — А теперь, голубчик, умеренные нагрузки, не волноваться, больше гулять и дышать свежим воздухом.

А где-то в далеких северных горах в одном из кабинетов красивого древнего замка, украшенного зубчатыми стенами и изящными башенками, среди крутящихся, звенящих и жжужащих приборов из неприметной зажигалки, предназначенной не только зажигать свет, но и гасить его, вдруг вылетели несколько искр. Над полками завис небольшой сверкающий шар.

1 — Корбу — с французского — ворон

Мечтам невольная преда?нность,

Неподражательная странность

И резкий, охлажденный ум.

Я был озлоблен, он угрюм…

А.С. Пушкин "Евгений Онегин"

— Ну, что скажете-с, Алексей Иосифович? — спросил профессор Воронов, сквозь прозрачное стекло банки рассматривая темную субстанцию, которую несколько дней назад сам же выкачал из маленького пациента с помощью новейшего радиоволнового метода. Вещество, казалось, жило собственной жизнью: черный туман носился от стенки до стенки тесного пространства, то тут, то там вспыхивая небольшими смерчами, отчаянно бился в закупоренную сургучом крышку, пытаясь выбраться наружу.

— Что сказать, Сергей Сергеевич? Сегодня пришло экспертное заключение. Хоть я просил провести исследование по своим каналам, частно, не привлекая официальные власти, но выводами заинтересовались и у нас. Дело в том, что это, — и он с отвращением ткнул в банку, — крестраж. Ничего не напоминает?

— Да уж, штука пренеприятная.

— Угу, и её просят вернуть для дальнейшего исследования. Есть основания подозревать, что у новоявленного Кащея игла-то не одна!

— Мальчику будем сообщать?

— Сергей Сергеевич, помилуйте. Ему всего одиннадцать! Думаю, не стоит. Но опекунам мы сообщить обязаны.

— Один его опекун — маггл, другой — в тюрьме, в Азкабане. Сейчас за него ответственность несет школа. Да и после того, как он запросил у меня «диплом о получении надлежащего медицинского образования и сертификаты, позволяющие проводить хирургическое вмешательство», то, думаю, его стоит известить.

— Тогда мы должны подготовить мальчика и сказать ему о его диагнозе. Он десять лет носил это в себе! Тем более, что хирургическое вмешательство требует медицинского наблюдения. Нам нужно будет знать, полностью ли вычищена эта гадость, и не будет ли случаев рецидива в случае неполного удаления крестража из носителя, а это возможно только при постоянном наблюдении за пациентом. Вам ли, как лучшему хирургу, об этом ли не знать?

Профессор Корбу хоть и был лучшим хирургом по словам своего собеседника, но и его собеседник являлся личностью не менее легендарной.

Когда-то Алексей Иосифович Балитин учился в Дурмстранге на боевого мага, и даже бы закончил ученичество, но на его родину пришла война. Пришла, откуда и не ждали — из Германии. Немцы с русскими вроде всегда дружно жили — в России к немцам относились хорошо, и в царские времена целые немецкие магические поселения появились на Волге. И в Дурмстранге немцы и русские традиционно были соседями.

Балитины был потомственными целителями, но Алёша в юности поступил на боевой факультет, хотя ему прочили блестящее будущее в качестве травника-зельевара. Боевое обучение пригодилось во время войны — в первом бою молодой недоучившийся волшебник сначала растерялся, когда вокруг летали и пули, и заклятия, но потом собрался, как учили на тренировках, и повел за собой солдат. Высоту в тот раз они удержали, даже продвинулись немного вперёд. Для самого начала войны это было геройство и достижение. Геройство, которое совершалось на каждом шагу — и люди, и маги, не жалея живота, бросались под пули и заклятия, лишь бы только не пустить врага дальше — вглубь своей страны. Достижение отметили, и стал молодой маг сержантом.

Наверное, вскоре и Алексей бы погиб, но его ранило. После госпиталя Алексей напросился в элитные магические войска. Так и прошел войну от помощника до командира боевого подразделения, заканчивал уже капитаном.

После войны подался в путешественники-натуралисты, изучал флору и фауну союзных республик и братских стран. Вот тогда, в семидесятые, когда спешил на выручку к редким магическим животным Африки, гибнущим от гражданских войн в Сомали, его захватила в плен именитая на весь Индийский океан банда Бармы и Лея. Вооруженные до зубов молодчики захватили гражданский борт, оборудованный приборами по последнему слову науки, и закрыли в трюме экипаж судна, состоявший, в основном, из научных сотрудников и лаборантов. Из бывших военных среди гражданского населения пароходика был только бывший капитан Балитин, а ныне — доктор-зоолог в мирском мире и целитель редких магических животных в магическом. Так что с таким личным составом оказывать сопротивление в условиях ограниченного пространства было неэффективно.

Неизвестно, чем бы кончилась эта печальная история, если бы один из главарей, Лей, не прострелил случайно себе ногу. Дело в том, что по обычаям своего племени, воин, рана которого не заживает, приносился в жертву тотемному животному племени — крокодилу. Огнестрельная рана сама бы не зажила, да и Лей занес туда грязь, так что через три дня валялся уже в горячке, изредка выныривая из полузабытья, понимал, что ему одна дорога — в пасть крокодилу — или к настоящему, или к небесному, который встретит его, когда Лей отправится через реку в последний поход. А умирать Лею не хотелось. Из последних сил приказав привести белого доктора, жестами объяснил, что требуется.

Балитин рану прочистил, вколол антибиотики, чудом оставшиеся после разграбления судна, и для лечения потребовал свои инструменты, среди которых и лежал заряженный на всякий случай посох. Полупьяные пираты сопротивления практически не оказывали, и команда ученых не сплоховала, надежно связав своих мучителей. Пиратов сдали правительственным войскам, а Лей напоследок подарил свой защитный амулет из зуба небесного крокодила, передающийся в их племени только шаманам-воинам. Только вернувшись из своей экспедиции Балитин выяснил, что это не зуб огромного крокодила, а василиска. Этот зуб Балитин носил теперь всегда с собой — на удачу.

Африканские приключения натуралиста описали в книгах — так Балитин и стал известен на половину мира.

Когда явился семикурсник Поттер в сопровождении своего школьного куратора сеньориты Лу, доктор Балитин рассказал внимательно слушающей паре о начинке шрама.

— Но каким образом кусок души вообще оказался у меня в голове? — воскликнул Гарри. — Это же невозможно!

— Как оказалось, возможно! Насколько мне известно, в детстве вы пережили встречу с одним черным магом, орудующим в Англии. Ходили слухи, что вы выжили после применения смертоносного заклинания — «Авады», и хотя я этому удивлён, но чудеса случаются и в мире магии. Есть одна любопытная теория, и ваш случай её только подтверждает. Видите ли, сейчас в науке обсуждается такое явление, как материнская магия. Кто-то считает, что это чушь собачья, да-да, Сергей Сергеевич, читали мы вашу разгромную статью о родовой магии, — сказал Балитин, обращаясь к Корбу, который после этих слов насупился и был готов возражать, но молчал, остановленный движением руки Балитина, — но я склонен думать, что в этом есть рациональное зерно. А кто-то, напротив, признает материнскую магию самой мощной в мире. Даже маглы говорят о родительском благословении и о материнском проклятии. Ваша мать, умирая, вложила в вас очень мощную защиту, которая не только сохранила вашу жизнь в момент нападения, но и, предположительно, будет с вами до конца ваших дней. Когда-нибудь вам покажется, что вы невероятный везунчик, что обстоятельства складываются по большей части благоприятно, и вы спасаетесь из безвыходных ситуаций. Конечно, после отражения смертельного заклинания такой силы, она ослабла, но после проведения операции моим уважаемым коллегой, будет со временем восстанавливаться.

Доктор замолчал, отпивая воду. Зато остальные участники беседы активно вклинились в разговор:

— Но позвольте-с, это всё славянские предрассудки…

— О, у нас в Испании очень многие знают о силе материнского проклятия, буйабес его подери. Даже церковники в него верят…

— Доктор, но как же душа Волдеморта попала в меня?

— Так вот, я отвлекся. Когда материнская защита отразила непростительное заклятие, оно попало в самого нападающего. Тело было уничтожено, а душонка задержалась. Произошло это из-за крестражей.

— Крестраж? — хором переспросили куратор и её подопечный.

— Да-да, именно крестраж. Якорь, держащий мага на нашем свете. Создается путем раскалывания собственной души в процессе совершения темного ритуала, завязанного на человеческом жертвоприношении. Отколотый кусок помещается в какой-нибудь предмет и прячется в укромном месте. Таким образом, достигается иллюзия бессмертия.

— О тортилья и её яйца. Почему иллюзия?

— Так потому, что крестраж разрушает тело и душу мага! — заявил Балитин. — И лучший пример — Кащей по прозвищу Бессмертный. Он «смерть» свою спрятал в игле, а потом перерезал половину Европы и почти всю Русь. Отделив часть своей души, он стал малодушным — трусливым параноиком, страдающим беспочвенным страхом, неадекватностью суждений и действий, впадающим иногда в неистовство, убивая и пытая направо и налево. Ваш Волдеморт, как его называли в Британии, стал таким же. От собственного проклятия его не убило, но по привычке частичка его отделилась и прицепилась к телу ребенка, находящегося рядом, а скорее всего, на другой вершине ритуального треугольника.

— Не убило? То есть, вы хотите сказать, что преступник, убивший моих родителей, технически жив?

— Да, но это полбеды. У Волдеморта, судя по результатам экспертизы, таких крестражей несколько.

— Доктор, я думаю, вам следует повторить всё вышесказанное под протокол. Так как дело касается меня и моей семьи, то настаиваю на вызове полиции, — и на удивленные взгляды собеседников продолжил: — Поиском преступника или его частей должна заниматься полиция. Вы, доктор, должны лечить, сеньорита Лу — учить, я — учиться, полиция — ловить правонарушителей. Каждый должен заниматься своим делом.

Довольный профессор Корбу протянул мальчику ладонь для рукопожатия:

— Вот я об этом уже много лет твержу!

* * *

Теплым сентябрьским вечером на уровне департамента магического правопорядка британского Министерства магии царила обычная суета, записки журавлиными косяками летали из кабинета в кабинет, громко хлопали двери, провожая дневную смену мракоборцев, предвкушающих выходные дни. Авроры вечерней смены только приступили к работе, тихо делясь последними новостями. Сотрудник этого отдела, Аластор Грюм как раз покидал место своей работы после очередной выволочки руководителя Руфуса Скримджера, когда в дверь пыталась влететь сова. Хотя летающими записками никого не удивишь, но прилет совы в Министерство всегда был неожиданен. Сова позволила отвязать сложенный в несколько раз пергамент, прежде чем улететь.

— Эх, никакой бдительности… — произнес разочарованный Грюм и развернул пергамент.

Прочитав небольшую записку, он предельно быстро прохромал к каминам в Атриуме, чтобы немедленно исчезнуть в зеленом пламени, а потом аппарировать снова и снова.

* * *

Аластор Грюм, в узких кругах известный как «Грозный Глаз», всегда гордился тем, что половина узников Азкабана поймана лично им. Зато война с Волдемортом больше не принесла поводов для гордости: сам он потерял не только глаз, кончик носа, ногу, вместо которой сейчас был протез — когтистая лапа, но и многих своих соратников: Лонгботтомы, Прюетты, Поттеры. Но сейчас многие забыли, цензурно выражаясь, об опасности, возможности предательства и осторожности: «мирное время уже десять лет», «перегибаете палку», «слишком жесткие методы», «мания бдительности», «шизоглаз», «параноик»…

Но сейчас в процессе весьма мирного (но под обетом о неразглашении третьим лицам) разговора с докторами и работниками французской школы магии он понимал, что та война еще не закончена. Совсем не закончена!

— Так вот, на основе выкачанного из пациента осколка можно создать артефакт по поиску остальных крестражей. Действует по принципу притяжения частей одной души друг к другу.

— Слышали о притяжении двух половинок одного целого? — наперебой продолжали два необычных доктора.

— Однако найти крестражи — только полдела. И еще необходимо составить психологический портрет, чтобы подобрать к ним пароль и выяснить, как они защищены. И остается надеяться, что крестражами не стали только живые существа.

— Есть у меня кое-что, что позволяет заглядывать внутрь скрытого, видеть сквозь стены и двери, — отвечал Грюм, протирая свой Волшебный глаз.

— И вот эти книги вам в помощь, — усатый доктор передал несколько томов, озаглавленных «Полный сборник сказок и былин».

— А сказки-то мне зачем?

— Для уничтожения крестражей вам понадобится меч-кладенец. Крестраж Кащея смог уничтожить только он.

— Меч-кладенец? Это что еще такое?

— Волшебный меч, который не берет ни время, ни ржавчина. По преданию, даётся в руки лишь такому герою, который может им владеть. Остальное можете узнать из книги.

— Кажется, я знаю, где взять один такой… кладенец…

Там соловей, весны любовник,

Всю ночь поет; цветет шиповник,

И слышен говор ключевой, —

Там виден камень гробовой...

А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, профессор трансфигурации, директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс, кавалер ордена Мерлина первой степени, Верховный чародей Визенгамота, Президент Международной конфедерации магов и Великий волшебник по своему обыкновению мерил шагами свой директорский кабинет. Признаться, он был сильно удивлён, когда на распределении не увидел отпрыска Поттеров. Арабелла Фигг своевременно прислала сообщение, оповещающее о том, что Гарри на Тисовой отсутствует. Хагриду не доверять оснований не было (он бы доверил Хагриду собственную жизнь), а тот доложил, что мальчик очень похож на Джеймса, но очень строгий и любит читать и учиться «совсем как Лили», — и на этих словах Хранитель ключей не удержался и высморкался в свой большой желто-красный платок. То есть поход на Косую аллею прошел точно по намеченному плану: дверь в волшебную сказку мальчику открыл преданный человек, друг погибших родителей, который должен был впоследствии превратиться в верного товарища, способного подсказать и дать совет в нужную минуту. Но не зря Альбус носил имя Великого волшебника — они, как известно, стали таковыми не только на основании своих знаний и умений, но и благодаря способности предусматривать дальнейший ход действий. А эта способность рассчитывать и подстраивать свои планы не только под объективные обстоятельства, но и сообразно характерам своих подчиненных и людей, которые доверились и пошли за тобой, приходит, к величайшему сожалению, только с опытом, ошибками и потерями. Горько, но ничего не поделаешь. Иногда цель оправдывает средства, как говорят магглы [1], а Цель у бывшего профессора трансфигурации самая что ни на есть Та-Самая!

Но Великие планы, как правило, рушатся из-за, казалось бы, самых несущественных мелочей. И вот очередной Великий план во имя Цели претерпевал существенные изменения ввиду того, что главное действующее лицо упорхнуло из-под заботливого крыла Хогвартса. На такой случай (Дурсли могли испугаться и переехать или отдать кому-нибудь подкидыша, Поттера могли банально украсть враги или доброжелатели) у Дамблдора имелся чудесный артефакт, способный не только включать и выключать свет. И когда деиллюминатор, настроенный на поиск Гарри, показал, что мальчик находится не на другом краю света, как того опасался Верховный чародей, а всего лишь во Франции, Дамблдор не удержался и, подзвучивая своё пение колокольчиками, во всю мощь своих легких исполнял гимн Хогвартса, пока от спячки не очнулись портреты и не стали требовать тишины и хотя бы мало-мальского уважения к их музыкальному слуху.

Как говорила мама, кабана даром в Англию не везут [2].

Все ставки преподавателей были закрыты (директору пришлось побегать почти до начала учебного года, отложив все остальные дела и планы), вещь, одолженная у Фламеля, находилась под надежной защитой и дожидалась своего часа. С Дамблдором хотел встретиться Грюм, но и это могло подождать его возвращения. Пришло время навестить международную конфедерацию и упрочить международное сотрудничество в рамках дружеских связей между колдовской молодёжью разных национальностей [3].

* * *

А в Бобатоне учеба шла своим чередом.

Обучение чарам сменялось уроками истории, Защита от темных тварей [4] — математикой, латынь — занятиями по этикету.

Бобатон позиционировал себя как школу с выпускниками as еt noblesse [5] и отличался от других школ своим подходом к магии как к искусству, которое непременно должно восхищать и быть зрелищным. Мадам директор неоднократно подчеркивала, что магия — прежде всего не наука, а тонкое искусство, полное красоты и грации. Наверное, поэтому для всех учеников обязательными были уроки по этикету, танцам, рисованию и музицированию. Считалось, что помимо эстетического вкуса, занятия прекрасным развивают твердость и точность руки, а также ловкость и координацию движений. Более того, занятия танцами для мальчиков предполагали и физическую подготовку силы и выносливости, и поэтому трижды в неделю мальчишки по часу бегали или занимались в спортивном зале или на стадионе.

Некоторые однокурсники мечтали о том, что станут аврорами. Да и сам Гарри с иронией вспоминал, как хотел стать полицейским, чтобы носить черный блестящий шлем и охранять порядок. Тогда бы ему несомненно пригодились бы эти уроки и занятия по ЗОТТ, проводимые профессором Фуэрте.

На сегодняшний день Гарри Поттер считал занятия физической подготовкой лишними для того, кто уже определился с выбором своей профессии, и даже пытался выторговать эти драгоценные часы для занятий в библиотеке, но мадам директор, жесткой рукой наложив вето на заявление младшекурсника, свела все попытки переговоров на нет.

А потом Гарри втянулся и понял, что под бег по пересечённой местности — и чаще всего в гору — думалось как-то особенно чётко, словно природные препятствия отсекали из мыслей всё лишнее. А подумать было о чём. Впереди будущего юриста ждало непаханое поле коллизий магического права, на чём можно было сделать не только карьеру, но и имя. Настоящую славу лучшего специалиста по магическому праву!

Как-то Гарри по старой памяти на уроке истории заикнулся о юридической трактовке действий Мери Поппинс в отношении мисс Эндрю и прегрешений Мерлина, но отработанный до этого на многих учителях приём не прошёл. В этот же день его куратор сеньорита Лу отправила его на занятия Дуэльного клуба.

Деятельность Дуэльного клуба подразделялась на три совершенно несвязанных направления: традиционные сражения на палочках, танцевальные соревнования и судебные заседания. Последнее направление выбирали любители истории и права. Куратор выбирал какую-нибудь историческую личность — царя Ирода, давшего приказ об уничтожении младенцев при рождении Христа, Эванджелину Орпингтон, переломившую ход Крымской войны магическим способом, или печально известного румынского министра магии Дракулу. Жребием определялись защитники и обвинители, и действо начиналось.

В качестве доказательств приводились письменные свидетельства очевидцев. Поговаривали, что раньше разрешалось вызывать портреты в качестве свидетелей, но после того, как портрет Диогена в разные годы дал диаметрально противоположные показания по одному и тому же случаю, их словам перестали доверять. И о сомнительных доказательствах участники порой говорили: «Бабушка Диогена надвое сказала!»

На заседаниях этого клуба Поттер стал завсегдатаем, поначалу кропотливо изучая манеру нападения и защиты каждого оппонента, а позже принимая самое активное участие в баталиях и быстро заработав уважение коллег своей эрудированностью, умением трактовать законы и пользоваться их лазейками.

Иногда вместо разбора деяний исторической личности слушался полноценный доклад о той или иной проблеме права, философской теории или историческом факте. Но суть была в том же: назначались оппоненты и защитники. И начинался диспут между божьим адвокатом и адвокатом дьявола.[6]

Гарри, первые два триместра пропадая в обширной библиотеке Бобатона, писал доклад на тему «Конфискация имущества как один из видов наказаний по уголовным преступлениям в Великобритании». Простая и незатейливая тема оборачивалась очень интересными выводами.

Во-первых, штрафы и конфискации как имущественные наказания были известны магическому миру уже тысячи лет. Еще кельты за убийство назначали не «кровопролитие», а денежную или имущественную компенсацию — галениты или эрикфене [7]. Причем размер зависел не только от статуса жертвы (что для древних времен было нормой), но и от обстоятельств преступления, например, убийство из засады или ядом означало оплату двойных галенитов. А общая конфискация всего имущества преступника очень широко применялась в Древнем Риме периода империи и в средневековой Европе.

Во-вторых, подавляющее большинство современных государств давно отказалось от конфискации всего имущества преступника в пользу конфискации лишь орудий и средств преступления и различного рода обогащений за счёт совершения преступления. И что показательно, в магической Британии, несмотря на отсталость законодательства (по экспертному мнению юного правоведа), в предыдущие полсотни лет общая конфискация имущества практически не применялась. И даже не использовалась в последних громких процессах против Пожирателей смерти, которых обвиняли не только в убийствах, но и в создании террористической организации. И это лучше всех деклараций доказывало неприкосновенность частной собственности в Великобритании и её путь развития как любого современного государства.

Сокращенную версию доклада Гарри опубликовали в ежегодном «Вестнике Бобатона». Хоть в багаже Гарри уже имелись статьи в специализированных журналах в Англии, но эта публикация была первой за рубежом и пока единственной в магическом мире. Гарри не только сохранил себе экземпляр Вестника, но и выслал один (нет, конечно, не похвастаться, а просто на память) Дурслям.

Но письма и периодика из Британии в Бобатон приходили не только Поттеру. Как однажды отметил преподаватель чар Примус Примесье, мадам Максим начала вести переписку, причем очень активно, с неким таинственным адресатом оттуда.

* * *

Гарри, хоть ему и нравились занятия в клубе и учёба в Бобатоне (за исключением уроков музыки и танцев), немного скучал по Лондону и Дурслям. Он никогда и представить не мог, что ему будет не хватать материнской заботы, и поэтому, вернувшись в Лондон на каникулы, отправился с Петунией на могилы родителей. Кладбище, где были похоронены и волшебники, было старинным — встречались даже камни, заросшие мхом, почти полностью ушедшие в землю, но могильные плиты родителей были чистые и ухоженные. Видно было, что могилы навещают, хотя Гарри точно знал, что в волшебном мире у него и его родителей нет больше близких.

Гарри и раньше, обдумывая какую-либо проблему, мысленно обращался к своей маме за советом, чтобы она подсказала в той или иной ситуации. И сейчас Гарри рассказывал о том, что он старается быть хорошим волшебником, и что он лучший по предметам истории и общества. Рассказывал, как его ругала преподавательница танцев Корделия Дебаллет за неуклюжесть, зато хвалил преподаватель защиты профессор Фуэрте, рассказывал о сеньорите Лу и её крепких словечках, о диване в общей гостиной, которое традиционно все называют человеческим именем Питер, о девочках-вейлах и своих друзьях. Говорил до тех пор, пока что-то горячее не капнуло ему на макушку — за спиной тихо плакала Петуния.

Петуния не видела ни белые плиты, ни сами могилы сестры и зятя — они были скрыты под чарами, видела только небольшой букет лилий, который принёс с собой Гарри.

— В следующий раз с собой цветы для посадки возьму, — сказала ему всё ещё бледная Петуния, когда они уже возвращались в Лондон на поезде. — Хоть буду знать, где она…

* * *

А Гарри на каникулах ждали дела. Дело в том, что в английском «Ежедневном пророке», который выписывала школьная библиотека, на протяжении всего года смаковали подробности скандала, разгорающегося в Хогвартсе — школе волшебства в Шотландии. За попытку ограбления банка Гринготтс, совершенную в сентябре 1991 года, авроратом был задержан преподаватель Хогвартса. Так как доказательства были только косвенные, из банка ничего не пропало — за него вступился сам директор Дамблдор, являющийся одновременно председателем суда Визенгамота, — то Квиринуса Квиррелла отпустили под поручительство. Газеты долго копались в белье всех участников скандала, поднимали вопрос о нравственности учителей нового поколения волшебников и в новых красках преподносили публике общеизвестный факт, что Дамблдор одиннадцать лет назад так же своим авторитетом поручился за Пожирателя Смерти Северуса Снейпа, который на сегодняшний день тоже является преподавателем Хогвартса.

На этом красочные детали не закончились: Квиринус Квиррелл, отпущенный на поруки, чуть больше, чем через полгода, был задержан на месте преступления над убитым им единорогом. Причём, судя по журнальным публикациям, преступник оказался двуликим: на затылке Квиррелл носил другое лицо. Но этому на континенте никто не верил — слишком уж отдавала желтизной эта газетная утка. Даже воспитанные в обычных семьях первогодки Бобатона знали, ЧТО несет в себе причинение вреда, и, тем более, убийство единорога — проклятие на всю оставшуюся уже недолгую жизнь, полное безумие и нелепейшую смерть от самого безобидного заклятия типа Люмоса или Агуаменти.

Каждый волшебник в Бобатоне от семикурсника до портретов в коридорах понимал, что и Квирреллу, и его «Янусу» жить осталось недолго и очень мучительно. И поцелуй дементора (а он не назначался ни за имущественные преступления, к которым относилось покушение на грабеж банка, ни за преступления против волшебных существ) в данном случае был бы самой гуманной мерой.

В любом случае, правда эта была напечатана или журналистский вымысел в погоне за сенсацией, Поттер мог бы выяснить в самой Англии. Он надеялся, что суд над Квирреллом не затянется и закончится за лето, и подробности громкого дела будут публиковать в прессе, а может, ему повезет, и он сможет пройти на заседание Визенгамота, чтобы лично поприсутствовать на первом в истории подобном заседании.

Наверняка в банке Гринготтс неоднократно совершались попытки кражи. Об этом свидетельствовали уникальная система безопасности банка и слова-девиз на серебряных дверях при входе:

«Вор, трепещи! И знай, что кроме клада

Найдешь там то, чего тебе совсем не надо».

Но за всю историю существования волшебного банка впервые попытка ограбления завершилась удачно — грабителям удалось уйти из здания. Гоблины так свято чтили свои принципы, что ещё в недавнем прошлом это запросто могло повлечь новую войну между гоблинами и волшебниками. Но, видимо, в этот раз гоблины решили перевести инцидент в цивилизованное русло и разобрать его в суде. Поэтому данное дело Поттер, да и остальные юристы, считали переломным и готовились к прениям.

Всё только начиналось.

1 — эта фраза приписывается Никколо Макиавелли, но вроде ее впервые написал иезуит Антонио Эскобар-Мендоза.

2 — креольская пословица, аналог «В лес дрова не возят, в колодезь воду не льют». Мать у Дамблдора из американских индейцев.

3 — фраза из канона.

4 — ЗОТТ — аналог ЗОТИ.

5 — фр. as — ас, мастер своего дела noblesse — благородный.

6 — католический обычай, когда церковь решает канонизировать нового святого, устраивается диспут между двумя монахами. Один всячески восхваляет умершего — это адвокат Божий, другому поручается доказать, что канонизируемый немало грешил и недостоин такого высокого звания, это — адвокат дьявола.

7 — galanas, eraic (или eric) — штрафы и имущественная конфискация за убийство у кельтов, наподобие древнерусской виры или германского вергельда.

Как он умел казаться новым,

Шутя невинность изумлять,

Пугать отчаяньем готовым,

Приятной лестью забавлять...

А.С. Пушкин "Евгений Онегин"

Корнелиус Освальд Фадж, министр магии Великобритании, всегда гордился двумя своими достижениями — стремительной карьерой и здравым природным умом. Собственно, одно вытекало из другого: именно благодаря своим мыслительным способностям он и продвинулся так высоко по карьерной лестнице. И умения произвести наивыгоднейшее впечатление на тех, от кого зависит твоё продвижение, и действовать с оглядкой на тех, кто стоит в основании пирамиды, считал наиглавнейшими для карьеры. Только тот, кто далёк от политики, может думать, что обладание властью подразумевает возможность навязывать свою волю, возможность действовать только по собственному усмотрению. Нет, власть всегда зависит от тех, кто рядом, вокруг, от их способностей, чувств и желаний. Власть — это искусство соблазнять, объединять и делить, учитывать интересы, создавать Баланс.

Этот Баланс чуть было не был нарушен, когда гоблины узнали о попытке ограбления банка Гринготтс, что могло привести к очередному восстанию и затяжному конфликту, но слава гибкости Фаджа, напряжения отношений с гоблинами удалось избежать, преступник был найден и обезврежен.

И видит Мерлин, не его, Фаджа, вина, что Баланс весь следующий год колебался из стороны в сторону. А с чего всё началось?

Во-первых, ещё летом в одной из камер предварительного заключения, находившихся под залом заседания Визенгамота, умер Квиринус Квиррелл, задержанный за ограбление банка Гринготтс. Причину смерти установить не удалось — тело было испепелено. Вдруг выяснилось, что Квирелл, несмотря на заикание и вечный запах чеснока, был очень сильным магом и в совершенстве владел невербальными заклинаниями. Полный Хогвартс свидетелей утверждал, что Квирелл почти не пользовался своей волшебной палочкой, обходясь лишь щелчком пальцев[1]. В придачу газеты трубили о том, что якобы под фиолетовым тюрбаном, который Квиррелл никогда не снимал, пряталось еще одно лицо. Кто первый ляпнул эту чушь, осталось невыясненным, но пресса подхватила жутковатую сплетню и смаковала её из выпуска в выпуск. И для чего понадобилось настолько сильному магу убивать и пить кровь единорога, будто он был на волосок от смерти, осталось загадкой. Но версию, что преступник, посмевший незаконно влезть в Гринготтс и убивавший единорогов в Запретном лесу, просто сошёл с ума, признали официальной, тем более в рамки данной гипотезы очень удобно вписывалось самоубийство волшебника.

Прессу, во избежание подобных недоразумений, пришлось срочно взять под надзор. Конечно, контроль в данном случае не означал полное управление редакцией «Ежедневного пророка» или тотальную цензуру. Но в интересах издателя было сохранить тиражи, и главный редактор «Ежедневного пророка» понял, как важны для современного общества статьи с правильным посылом, не противоречащие политике Министерства.

Во-вторых, в аврорате начались брожения. С одной стороны авроры старой гвардии, прошедшие суровую школу Бартемиуса Крауча, считали, что стали активизироваться недобитые, по их словам, пожиратели. С другой им противостояли некоторые либерально настроенные работники департамента магического правопорядка. Авроры настаивали на возобновлении обысков в домах приспешников Того-кого-нельзя-называть. Сотрудники ДМП, как, впрочем, и волшебники Соединенного королевства, ещё помнили аннулированые после отставки Барти Крауча законы, разрешающие мракоборцам применять к подозреваемым непростительные заклятия, и возвращения тех времен абсолютных полномочий аврората не желали.

Ещё и Поттер, Мальчик-который-выжил, написал статью о конфискации во французский журнал. И авроры, которые были свидетелями бесчинств пожирателей, задавались вопросом, а почему, собственно, не осуществлялось принудительное изъятие тёмных артефактов, да и обыски проводились не у всех арестованных. Например, не трогали сейфы преступников в Гринготтсе и не обыскивали дом Блеков, да и другие обители приспешников Волдеморта. Грюм, воодушевленнее, чем обычно, тряс журнальчик перед каждым своим оппонентом и громким голосом рассуждал, что покуда «младенец не ткнул нас, мы бы не опомнились». При этом Грюм грозился лично присутствовать при каждом вскрытии сейфа преступников.

Здесь баланс удалось соблюсти, разрешив провести обыски в домах лиц, в своё время приближённых к Тому-кого-нельзя-называть. А разрешение на допуск в фамильные хранилища в Гринготтсе нужно было сначала согласовать с руководством банка, а пока беспокоить их не следовало — надо бы подождать, чтобы улеглась та неприятная история.

В-третьих, тревожные события в Хогвартсе. Кто-то на протяжении учебного года нападал на учеников школы прямо внутри замка, и преподаватели подозревали некое таинственное чудовище, которое скрывалось в легендарной Тайной комнате. Хотя мифическую комнату искали многие поколения директоров, привлекали специалистов, изучали предания, но так ничего и не нашли[1].

В ноябре от заклятия оцепенения пострадал один маглорождённый первокурсник. В это же время в школе в качестве преподавателя Защиты от тёмных искусств находился известный путешественник и почётный член Лиги защиты от тёмных сил Гилдерой Локхарт. Пока в Хогвартсе работал молодой борец с тёмными силами мирового класса, награждённый Орденом Мерлина третьей степени, Министерство могло быть спокойно за безопасность школы.

Но затем в декабре было совершено двойное нападение на второкурсника и Почти Безголового Ника, что обратило страхи жителей магического мира в настоящую панику. Все билеты на экспресс «Хогвартс — Лондон», уходящий накануне Рождества, были мгновенно раскуплены: из школы массово бежали ученики[1]. Министерство уже не могло остаться в стороне, а особенно — после визитов Люциуса Малфоя, использующего по полной программе своё положение главы Попечительского совета Хогвартса.

Молодого Люциуса Малфоя, которого многие за глаза называли «павлином» (в том числе и сам Фадж, только он никогда не признался бы в этом никому, кроме миссис Фадж), вообще следовало вынести в отдельный пункт. Если кто и активизировался в этот момент, то именно он. Малфой, казалось, был везде: крутился чуть ли ни в каждом отделе Министерства, красовался на газетных колдографиях с членами Визенгамота, призывал, требовал и давал интервью как попечитель Хогвартса.

Первым делом Малфой в конце 1992 года потребовал через «Ежедневный пророк» отставки мистера Уизли за магические манипуляции с маггловским автомобилем, хотя комиссия назначила за это правонарушение только штраф в пятьдесят галеонов [1]. Впрочем, распри Малфоев и Уизли всегда были притчей во языцех — каков отец, таков и сын.

Затем заговорили об аресте Хагрида, и за этими разговорами чувствовалось влияние Малфоя. Слухи об ужасном чудище из открытой Тайной комнаты ходили ещё пятьдесят лет назад: тогда при странных обстоятельствах погибла ученица, и был отчислен Рубеус Хагрид. Хагрида не только отчислили из школы, но он был поражён в правах — ему не только не позволили получать образование в какой-либо школе волшебства, но запретили колдовать и сломали волшебную палочку. Сейчас Хагрид работал под началом Дамблдора привратником Хогвартса.

Ещё при Миллисенте Багнолд Дамблдор поручился за Пожирателя Смерти Снейпа, в прошлом году за Квиррелла, теперь ещё и Хагрида.

Общество требовало мер, Малфой лоббировал арест Хагрида. Когда пострадали еще две девочки, ситуация обострилась до такого накала, что министру пришлось лично прибыть в Хогвартс, чтобы объяснить директору Дамблдору подлинные мотивы ареста, что, на самом деле, его вынудили так поступить, и пояснить, что если будет доказано, что Хагрид не виноват, его привезут обратно. Всё-таки Альбус обладает здравомыслием и уравновешенностью — он даже не раз давал полезные советы в самом начале карьеры министра, будучи способным взглянуть на случившееся с точки зрения управленца, а значит, сможет понять и принять.

Но в присутствии министра, экая жалость, в Хогвартс явился Малфой, будь он неладен, и предъявил Дамблдору приказ о временном отстранении от исполнения обязанностей директора. Причём Люциусу удалось собрать все двенадцать подписей членов Попечительского совета. Хотя назначение и отстранение директора всегда являлось прерогативой Попечительского совета, но доходить до такой крайности всё-таки не следовало.

Когда из Тайной комнаты, где обитало убитое чудище, стараниями авроров вытащили половину факультета Гриффиндор и потерявшего рассудок Локхарта, пришлось не только приносить извинения Хагриду, но и закрыть глаза надо то, что со следующего года он будет преподавать предмет Ухода за магическими существами. Ничего не поделаешь — Баланс.

Зато и на Малфоя нашлась управа. Артур Уизли, работающий в Отделе по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов, сообщил, что по сведениям из его источников (хм, источник — сын-второкурсник Хогвартса, одноклассник младшего Малфоя), Люциус под полом большой гостиной своего поместья прячет принадлежности для ритуалов чёрной магии. После проведённых аврорами обысков информация подтвердилась. Под павлиньим хвостом скрывалась обычная куриная жо, и Малфою стало не до интриг в Министерстве — требовалось спасать собственную за собственное благополучие.

Недовольство общества «вялыми действиями Министерства по защите магического будущего — детей» (и это пишет подконтрольная пресса!) вынудило идти на популистские меры — навестить с инспекцией Азкабан, где содержались «самые уязвимые члены нашего сообщества».

Миссис Фадж уже планировала на одну из июльских недель отпуск на фешенебельном магическом курорте посреди Карибского моря. Море, коктейли и никаких сов из Британии. Миссис Фадж шутила, что наконец-то увидит мужа без привычного светло-зеленого котелка.

Но как будто было мало всех колебаний на протяжении года, так ещё из Азкабана впервые за всю историю его существования сбежал осуждённый преступник — Сириус Блэк!

Теперь не только Баланс, но и вся так стремительно развивающаяся карьера была под угрозой! Для её ликвидации требовалось привлечь все ресурсы.

Ну кто бы в такой ситуации не воспользовался возможностью наградить самого себя Орденом первой степени?

1 — канон

Врагов имеет в мире всяк,

Но от друзей спаси нас, Боже!

А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

Пока будущий лучший специалист по магическому праву сетовал на то, что «процесс века» не состоялся, и прилежно занимался в Дуэльном клубе, где регулярно въедливому препарированию подвергались реальные исторические деятели, а его одноклассник Лео Лоренцо старательно изучал руны и трансфигурацию и пытался создать классификацию всех известных и потерянных артефактов, другой однокурсник Венсан Вильтре, который еще в карете перед поступлением в Бобатон расхваливал последний как лучшую альма-матер для целителя, тайком посещал лекции профессора Корбу и доктора Балитина.

Профессор Корбу несколько раз публиковал статьи, развенчивающие мифы о родовой магии. Что обиднее всего, его постоянным оппонентом выступал уважаемый им доктор Балитин, который в последние десятилетия увлекался тонкими ментальными материями, всё больше углублялся в изучение такого стихийного явления как «материнская магия». Он старательно изучал известные случаи материнского проклятия не только в волшебном мире, но и в обычном.

И одним из ярких примеров его коллекции (если Балитин был бы в курсе) была бы история Сириуса Блэка. Первенец и наследник «древнейшего и благороднейшего» семейства Блэк, талантливый артефактор и трансфигуратор, а по совместительству величайший балбес, бабник и хулиган. Жизнь его складывалась вполне удачно: красивый породистый представитель золотой молодежи, один из лучших учеников Хогвартса, любимец преподавателей, девиц и изменчивой Фортуны.

Так продолжалось ровно до того момента, как он, не оправдав материнских надежд и отказавшись от семейных идеалов, в шестнадцать лет тайком сбежал из родного дома на площади Гриммо, а родная мать выжгла его изображение с родового гобелена, тем самым наложив материнское проклятие, погубившее его дальнейшую жизнь.

Началось всё с мелочей: Филч отобрал карту Мародеров; как-то чуть не загрыз Лунатик, оставив раны, которые потом рубцевались несколько месяцев лечения в Больничном крыле; из-за собственной глупости чуть не совершил непоправимое.

Потом началась война. Постоянные схватки с Пожирателями хоть и будоражили молодую кровь, но приносили гибель соратников. В их окружении завёлся предатель, пропал без вести младший брат Регулус, умер при странных обстоятельствах отец, а в двадцать один рухнул и его мир — погиб Сохатый — друг и названный брат, и он своими собственными руками поспособствовал его гибели, когда хранителем Фиделиуса выбрал незаметную крысу — предателя.

Но самого Сириуса Блэка, незарегистрированного анимага, умеющего превращаться в собаку, бывшего члена Ордена Феникса, а ныне заключенного Азкабана, мало волновали особенности и нюансы материнского проклятия. Если бы кто-то спросил Сириуса, что занимало его мысли на протяжении всех тех нескончаемых лет в Азкабане, он бы не сказал ничего определённого. Лишь обрывки мыслей о невиновности и приступы самообвинения в убийстве двух своих друзей. Воспоминания о самых счастливых годах жизни — учёбе в Хогвартсе — дементоры высосали в первые дни пребывания в этом сером месте. Воспоминания поблёкли, покрылись сухой омертвевшей коркой. На место ярких красок в мыслях пришла серость и тоска. Тоска.

Сириус, в очередной раз в попытке забыться из-за пронизывающего холода, надоедливых блох и дементоров, сосущих последние кровь и силы, подвывал, обернувшись собакой, в сырой и клочковатый, как его роба, туман:

— У-у-у… У-у-у… Как же хочется на охоту! Полжизни бы отдал за возможность снова побегать по лесу… Эх, жизнь моя собачья! И ведь какая ирония судьбы: всю жизнь кошек терпеть не мог, на дух их не переносил, а оказалось, что надо было крысы опасаться! Вот ведь сучье создание — крыса!

— Блэк, прекрати выть! — камеры в тюрьме для волшебников располагались таким образом, что сидельцы не видели друг друга, но из-за решётчатой стены прекрасно слышали, что творят соседи. — Я знаю, что это ты. Долохов тоже заунывно стонет, но, по крайней мере, не так тоскливо.

— То ржет, то воет! — раздалось откуда-то сверху.

— Зато ты со своими проповедями уже всем надоела!

Жизнь в Азкабане, когда не прерывалась поползновениями дементоров, вытесняющими окружающие звуки тягучим беспросветным оцепенением, никогда не была тихой.

Редким развлечением за долгие годы явился визит нынешнего министра магии. Но когда на колдографии в газете Сириус увидел живого и практически невредимого предателя Хвоста, он словно раздвоился: одна половина продолжала сходить с ума от боли и отчаяния, другая окаменела и холодно просчитывала, что нужно сделать, чтобы выбраться из Азкабана и отомстить предателю.

Хоть семейство Уизли приходилось ему дальними родственниками, достать Питера сподручнее всего было в Хогвартсе, где тот бывает десять месяцев в году и где самому Бродяге известна каждая тропка. А во время небольшой отсрочки исполнения плана мести можно и на жизнь Сохатика посмотреть...

Редкий гость — тонкий солнечный луч — проник в камеру, осветил чёрные ледяные потёки и бурые пятна плесени на одной из стен и поманил солнечным зайчиком за собой. Тощее тело собаки почти без труда протиснулось сквозь решётчатую стену и ринулось за смутьяном — поймать, покусать и закопать.

* * *

А на Тисовой улице ждали с недельным визитом тётушку Мардж.

Когда в доме находилась Мардж, уютный и тихий коттедж переставал быть таковым. Мардж Дурсль влезала со своими замечаниями по правильному рациону на кухню и давала Петунии советы по воспитанию ребёнка и племянника, периодически цитируя подаренное ею же пособие по воспитанию собак и детей; её бульдоги шумно лакали из блюдец, норовя забрызгать слюнями всё, что им попадалось на пути, в общем, как вы понимаете, читать книги не было практически никакой возможности, кроме как ночью под одеялом.

Дадли терпел визиты тётки только лишь потому, что она ему платила, и по успешному окончанию всех пунктов обязательной программы по встрече тёти, кузены с чувством выполненного долга сваливали к Полкиссам, где вдоволь играли на новой игровой приставке.

И вот, в долгожданный день отъезда Мардж, мальчишки на пути от Полкиссов домой уже предвкушали тихий семейный вечер — кто с боевиком по телевизору, кто с новым пахнущим свежей типографской краской изданием Дигестов Юстиниана [1] — в проулке возле улицы Магнолий им встретился огромный чёрный пёс.

— О, Гарри, глянь, какой огромный пес, а худой-то какой, одни кости, — сказал он, уже тиская пса за бока со свалявшейся шерстью. — Мардж бы такой точно не понравился. «Это бракованный помёт», — Дадли надулся и очень похоже изобразил голос своей «любимой» тетушки.

Пёс угрожающе показал зубы и зарычал.

— Потише, приятель. Гарри-и, — обратился он к кузену, — давай возьмём его себе. Вот Мардж удавится.

— Сначала твоя мама тебя убьёт, — покачал головой Гарри, — она сову-то еле терпит за перья и пух.

— Приятель, надеюсь, ты не блохастый? И не любишь бульдогов с приплюснутой мордой, похожей на экскаватор?

— Но хорошая ванна ему бы точно не помешала, и, если что, скажешь, что это твой тридцать седьмой подарок на День Рождения, — не удержался от шпильки Гарри, припоминая ежегодные стенания кузена по поводу уменьшающегося количества подарков.

Петуния брать огромного шелудивого пса в дом отказалась категорически, не помогли даже плач и просьбы Дадли. Даже сердце Вернона дрогнуло, но Петуния осталась непоколебимой. В качестве компромисса решено было пса помыть из садового шланга и оставить на заднем дворе «до выяснения».

Зато Гарри и Дадли впервые открыли книгу «Воспитание детей и собак» и с азартом принялись воспитывать «щенка», пытаясь дать ему понять, кто в их стае главный вожак. Пёс хвостом ходил за Гарри, но игнорировал даже самые простые команды вроде «сидеть» и «апорт», демонстративно отворачивая свою чёрную морду, и оскаливался, словно ухмыляясь. Правда, изредка выказывал служебное рвение, отгоняя бесчисленных соседских котов, повадившихся точить когти о кусты петуниных гортензий.

Петуния больше всего переживала, что пёс заразит домочадцев блохами, лишаем, бешенством или всем сразу. Она частенько выгоняла пса, но тот возвращался снова и снова. Петунии пришлось взять с Гарри слово, что он увезёт пса с собой в школу, благо в учебном заведении «для ненормальных» было разрешено держать домашних и не очень животных.

* * *

Магический мир усиленно искал сбежавшего преступника Сириуса Блэка. Волшебники занимались розыском и в обычном мире, периодически сообщая об опасности Блэка в новостях, и даже организовали специальную телефонную линию.

Гарри не рассказывал Дурслям о том, что Блэк приходится ему ещё одним опекуном. Да никому такого и не расскажешь, что родители доверили свою жизнь и благополучие единственного ребенка человеку, предавшему их. Достаточно уже обсасывали эту ситуацию в газетах двенадцатилетней давности.

Обстоятельствам задержания Сириуса Блэка и истории его жизни были посвящены несколько старых репортажей. Журналисты поражались циничности преступника: взорвав бомбардой дюжину человек, Сириус не испытывал муки совести, а просто хохотал.

Но, в отличие от прессы прошлых лет, нынешние газеты, как Поттер сам смог убедиться в свой визит на Косую аллею, о происходящих событиях прошлого десятилетия молчали. При пересечении «Дырявого котла» здешний бармен Том просил Поттера задержаться и дождаться официального представителя министерства и выпустил из палочки сгусток тумана, переливающегося серебристым светом.

В прибывшем волшебнике в светло-зелёном котелке Гарри без труда узнал Министра магии Фаджа — он нередко появлялся на газетных передовицах. После знакомства и обмена мнениями о погоде министр провёл мальчика в отдельную комнату в пабе для серьёзного разговора, начавшегося с громкого шёпота:

— Следует соблюдать правила безопасности, мистер Поттер. Авроры и отдел магических происшествий и катастроф с ног сбиваются, разыскивая опасного преступника. Вам не следует разгуливать без сопровождения.

— Благодарю за оказанное внимание, — всё-таки два года вбивания правил этикета давали свои плоды. — Признаться, мне льстит, что сам министр магии лично явился, чтобы предупредить меня, тринадцатилетнего волшебника. Но на основании чего все сделали вывод, что опасность от Блэка угрожает прежде всего мне?

— Вы как символ Британии в борьбе с Тем-кого-нельзя-называть. А Блэк — его верный последователь, который...

— Мог убить меня ещё в годовалом возрасте, когда передавал Хагриду. Это общеизвестный факт, который был растиражирован во всех газетах того времени. Но глава Министерства магии, по-моему, более желаемая цель для преступника. И так же без охраны. Тогда получается, более доступная, — внезапно прошедшую дрожь министра оба волшебника постарались не заметить.

— Мистер Поттер... Гарри... Вы слишком напуганы и запутались. Вы многого не знаете и не понимаете...

— Господин министр, вы правы, я, впрочем, как большинство жителей Британии, совершенно не знаю, что действительно произошло двенадцать лет назад в Годриковой впадине.

— Не понимаю вас, мистер Поттер, что в имеете в виду, говоря, что не знаете? Ваши родители погибли героической смертью, защищая вас от Того-кого-нельзя-называть. Но они и вы спасли всю Британию, весь мир от тёмной угрозы!

— Расследование было проведено, но выводы, особенно о роли Сириуса Блэка, самые противоречивые. Например, с какой целью Блэк погнался за Питером Петтигрю? Каковы его мотивы? И он отдал ребенка, то есть меня, нашему общему знакомому — Хагриду, который вообще неизвестно как оказался около дома раньше авроров. Фиделиус ведь на Блэка был завязан. А сигнальные заклятия срабатывают в тот момент, когда нарушаются границы. Почему маги, владеющие мгновенной аппарацией, авроры, не переместились сразу же, как поступил сигнал? Ведь на место ареста Блэка маги аппарировали практически сразу после взрыва. Почему в дом явились только Сириус и Хагрид, а не те, кто действительно должен бороться с преступностью? Эти факты и вопросы не увязываются в нарисованную выводами следствия картину преступления.

— Видите ли, мистер Поттер, в то время кресло министра занимала...

— Миллисента Багнолд, я знаю. Господин министр, ещё раз благодарю за оказанное внимание. Не каждый министр, да и не каждый маг снизойдет до серьёзной беседы с несовершеннолетним волшебником. Но, как вы понимаете, смерть моих родителей не даёт мне покоя. Предатель Блэк должен быть пойман и наказан. Но в любом случае, мне и, думаю, вам хотелось бы знать, что тогда в действительности произошло. Господин министр, раз уж мы с вами встретились хоть и при таком случайном стечении обстоятельств, не могли бы вы рассказать мне подробнее о своем профессиональном пути? — Гарри догадывался о слабом месте министра и не удержался на практике опробовать теорию из сомнительной психологической книжки Петунии о том, что к человеку, способному слушать, проявляют гораздо больше симпатии, чем к человеку, способному только говорить. А доверие министра Гарри сейчас было очень нужно...

Что-что, а говорить Гарри любил! Точнее, вещать, изрекать и приводить доводы. Вот когда он станет министром…

Странно, что в обязанности Министра магии входит функция по предупреждению и обеспечению безопасности магов. Не руководство действиями, а самоличное исполнение! Да, совсем не так представлял себе Гарри работу Министра магии.

В министры теперь он точно не пойдет.

Передумал!

... И не забывать поддакивать и кивать головой в ритме беседы.

— И я, как заместитель главы отдела магических происшествий и катастроф, одним из первых прибыл на место, где Сириус Блэк убил Петтигрю и двенадцать магглов.

— Господин министр, это же может быть мотивом для Блэка сейчас. Ведь, по сути, благодаря вашим усилиям Блэк был арестован. Он может затаиться и отомстить.

— Но я лишь делал свою работу, — вымолвил удивлённый Фадж.

— Блэк — сумасшедший, ни для кого не секрет. Когда его арестовывали, он только смеялся, мы не можем знать, что у него в голове.

Ну, всё: дело сделано, удочка заброшена. Теперь Блэк для министра не только головная боль в виде мифического сбежавшего преступника, но и угроза собственной безопасности. Теперь Фадж перевернёт весь остров, но не успокоится, пока не найдет предателя и убийцу родителей. Без личной заинтересованности поиск преступника грозил пойти по пути расследования двойного убийства Поттеров, то есть от общего ажиотажа плавно перейти к затуханию и забвению.

1 — Дигесты Юстиниана — систематизированный сборник трудов римских юристов, являющийся важнейшей частью свода римского гражданского права Corpus iuris civilis. Полное название сборника — «Господина нашего священнейшего принцепса Юстиниана права очищенного и собранного из всей древней юриспруденции Дигесты, или Пандекты».