Волшебников не бывает! (джен)

Городок был самым обычным. В своих странствиях он такие встречал десятками — ровные, как по линеечке, улицы, одинаковые домики с одинаковыми садиками, одинаковые символические заборчики… Край непуганых идиотов. Затеряться в таком городишке почти невозможно, все друг друга знают. Обычная отговорка «я приехал к родственникам, мистеру и миссис Браун» сработает только один раз. Нет, Брауны тут наверняка живут, равно как Смиты, Джонсы или Эвансы. Но вот второй раз её уже называть не стоит — тотчас же найдётся тот, кто знает этих чёртовых Браунов-Смитов-Джонсов, недоумевающих, какие родственники к ним могли приехать. Ну, зато и всяких отморозков здесь точно не встретить, это вам не Лондон, где проще простого затеряться и так же просто нарваться на крупные неприятности — даже со смертельным исходом. Он знает, на собственном опыте убедился. В живых тот раз остался чудом — в прямом смысле.

Мальчик лет десяти, чистенький, аккуратный и прилично одетый (залог выживания — приличному ребенку проще не привлекать к себе ненужного внимания) неторопливо шёл по тихой утренней улочке, внимательно глядя по сторонам. Интуиция, без которой на улице не выжить, подсказывала ему, что здесь может повезти. Нет, забираться в дома с целью грабежа он не будет — дурак он, что ли! Но ведь есть масса других способов… надо только не упустить свой шанс. Один из его многочисленных «приёмных родителей» всегда так говорил — больше ничем и не запомнился, в общем-то. За свою недолгую жизнь каких только приёмных семей ему не попадалось! Всякие были. И от всех он убегал, рано или поздно. «Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл» — вспомнил он дурацкую детскую сказку, которую услышал в одной из таких семей. Он тогда ещё подумал, что так этому дураку и надо. Додумался тоже, от родных бабушки и дедушки уходить. Были бы у него родные… А так — почти с самого рождения по приёмным семьям. Фостер-семьи, мать их. Уходил и будет уходить. Если выживет.

Ага, вот оно. Какой домик интересный… Соседские все как по шаблону, а этот выделяется. Краска на стенах давно не обновлялась, садик зарос сорняками, на дорожке кучи мусора и палых листьев — как будто никто здесь не живёт уже несколько лет. Странно. Надо посмотреть поближе. Мальчик сделал несколько шагов к калитке странного домика, и вдруг услышал грозное шипение, в котором явственно прослушивались слова:

— Чужак! Уходи! Пожалееш-ш-шь!

Ничего себе… Прямо перед ним, припав к земле и грозно оскалившись, стоял и шипел здоровенный котище. Не кот, а прямо карликовый леопард какой-то! Серый с чёрными пятнами, с большущими круглыми ушами, и хвост с кисточкой, как у льва. Это что же за порода такая? Он как-то от скуки рассматривал атлас кошачьих пород — и ничего похожего не видел. А память у него всегда была прекрасной — все, что видел или слышал хотя бы раз, он запоминал намертво. «Фотографическая память!» — как сказал однажды Саймон. Нет, об этом не думать, не думать!

Мальчик сделал шаг назад: с кошками связываться не стоит, у них острые когти, царапины от которых заживают долго. И тут сбоку послышалось шипение ещё одной зверюги:

— Прочь! Хуже будет!

— Уже ухожу! Успокойтесь! — ответил мальчик. И оторопел, услышав от себя такое же шипение.

Коты тоже удивились. Настолько, что прекратили шипеть и переглянулись. На усатых кошачьих мордах было написано почти человеческое удивление.

— Ч-ш-што тут у вас? — послышалось шипение от дверей домика. По дорожке шла, брезгливо переступая через кучи мусора, большая серая кошка. Кошек от котов он давно научился отличать по форме мордочки. Да и по повадкам тоже. Были в одной из его «семей» кошки, научился. Правда, их шипение было самым обычным. Кошки—мутанты здесь живут, что ли? Как черепашки-ниндзя из старых мультиков?

— Чужак говорит по-наш-ш-шему. Как старая хозяйка, даже лучш-ш-ше, — ответил первый кот.

— Чужак? Мальчиш-ш-шка? — кошка с подозрением уставилась на него. — Чуш-ш-шь!

— Скажи что-нибудь, мальчиш-ш-шка. А то укуш-ш-шу! — первый кот злобно уставился на него. И правда, укусит — у такого не заржавеет. Он давно уже научился определять, кто просто пугает, а кто сделает. Этот котище явно не пугал, а предупреждал.

— Что сказать? Я вас не трогал, просто мимо шёл! — сердито ответил он.

— И правда, — удивилась старая кошка, — говорит. Может, он родич старой хозяйки?

— Не похоже, — возразил ей первый кот, — запах у него другой. Как тебя зовут, чужак?

— Меня зовут Мэтью. Мэтью Кинг, — обалдеть, ещё кошкам он не представлялся. И нет чтобы назваться каким-нибудь Джоном Смитом… идиот.

— Врёшь! Это не твоё имя! — зашипел первый кот.

— Может, и не моё, — пожал плечами он, — но последние лет десять меня все так зовут.

— Почему ты сказал, что это не его имя, Страж? — опять кошка. Второй кот отмалчивался, но настороженных глаз с него не сводил. Вот попал…

— У всех имен свои отпечатки. Это не его имя, хотя он считает имя своим, Старшая, — и первый кот недовольно дёрнул ухом.

— Что будем с ним делать? — задумчиво спросила кошка, внимательно посмотрев на него.

— Пусть уходит. Он опасен. Он злой.

О, вот и второй котище голос подал. Лучше бы молчал. Тоже мне, падре Себастьян из католической школы.

— Он ещё детёныш-ш-ш, — не согласилась кошка, которая явно была тут самой главной. — Детеныш-ш-ши не должны быть одни. Где твоя семья, маленький волш-ш-шебник?

— Я сирота, — глухо сказал он, — у меня нет семьи. И никогда не было.

Почему-то этим кошкам он отвечал правду. Хотя обычно говорил только то, что от него хотели услышать, или то, что ему было выгодно. Взрослые верили почти всегда, в отличие от детей. Но и тех он быстро привык убеждать. И как эта кошка его назвала?

— Так не бывает! — Кошка недоверчиво прищурила круглые жёлтые глаза.

— Так и говорящих кошек тоже не бывает! — не выдержал он.

— Мы не кош-ш-шки, — снисходительно пояснила ему эта... Старшая.

— Ага, вы секретные инопланетяне с Марса, — насмешливо предположил он. — А ещё вы мне просто снитесь.

Лучше бы снились, правда, а то в дурдом не хочется. Или как теперь он называется? Водили его как-то на беседу к психологу. Он после тех бесед чётко понял: нельзя выделяться, надо казаться таким, как все.

— Мы книззлы. — Кошка пристально и с некоторым разочарованием взглянула ему в глаза — словно ожидала увидеть какую-то реакцию, но так и не увидела. — Так нас называют другие.

— Какие ещё другие? — мрачно спросил он, чувствуя, что вляпывается в какую-то дурную историю. Будто ему и так мало неприятностей!

— Такие, как ты, — сочла нужным пояснить кошка, — но они не умеют с нами говорить. Почти не умеют. Пойдём со мной!

— Старшая! — горестно взвыл второй кот. Или книззл, как-то так.

— Зачем он тебе? — а это, значит, первый заинтересовался, который Страж. И правда, зачем? Если тебя куда-то зовут — значит, от тебя чего-то хотят. И обычно ничего хорошего тебя в таких случаях не ждёт.

— Я никуда не пойду, — сердито сказал он, делая шаг назад, — мне в школе сказали: никогда и никуда не ходить, если вас зовут незнакомые люди. Или кошки. Или книззлы.

— Я обещаю, ч-ш-што не причиню тебе вреда, — спокойно произнесла кошка.

— Пообещать можно всё, что угодно.

Один из его приёмных «папаш» всё время так говорил. И совершенно правильно — никогда он своих обещаний не выполнял и не собирался. Воспитывал так.

— Как хочешь, — голос кошки стал каким-то... отстранённым? — Иди. Тебя скоро найдут. Те, от кого ты убегаеш-ш-шь. Или другие.

Кошка отвернулась и пошла к дому.

— Подождите! Какие ещё другие?

Про тех, от кого он убегает, спросить он не рискнул. Сам не знал ответа, но очень боялся. Боялся с того момента, как за ним в школу явилась миссис Конноли из социальной службы и не сказала, что его последние приёмные родители — Саймон и Лиз — забрать его не смогут, и он пока поживёт в центре временного пребывания. А на недоуменный вопрос: почему? — ответила, потому что погибли в автокатастрофе. Он тогда заплакал (причем непритворно) и попросился в туалет. А по дороге в туалет сбежал. Все ходы и выходы он исследовал в первый же день пребывания в этой школе — привычка, которая всегда его выручала. И вот через день он очутился здесь, на другом конце страны.

— Я же сказала. Такие, как ты. Волш-ш-шебники. Странно, что тебя ещё не наш-ш-шли.

Кошка с интересом посмотрела на него и вдруг спросила:

— Ты хочешь есть, детёныш-ш-ш? Я могу принести.

— Мышку? — усмехнулся он. Есть очень хотелось, но пока не до такой степени. — Спасибо. Я не настолько голоден.

— Страж! — скомандовала кошка, — принеси последнюю добычу.

Первый кот быстро шмыгнул за угол дома и сразу же вернулся, таща в зубах упаковку с мясной нарезкой. Ничего себе добыча у котиков… В животе предательски заурчало. Он не ел второй день.

— Еш-ш-шь! Раздели с нами пищу, детеныш-ш-ш.

Он всё ещё колебался. Но есть хотелось просто зверски… ну и не отравят же его эти кошки, в конце-то концов? Это люди горазды на всякие пакости, звери всяко лучше. Ну укусят, исцарапают… сожрут, если голодные. И он торопливо схватил упаковку.

— Спасибо!

Кончилась еда как-то сразу. И сразу же захотелось пить — мясо было вкусным, но очень солёным.

— Идём! — кошка поднялась с места и неторопливо пошла вглубь участка, — там есть вода!

За углом дома нашёлся крошечный фонтанчик. Низкий, у самой земли — специально для кошек. Красота! Вот только одно непонятно…

— Вы тут что, одни живёте? — Спросил он, когда вдоволь напился вкусной прохладной воды.

— Да. С тех пор, как не стало старой хозяйки.

В голосе кошки явно слышалось сожаление. Ну да, в одиночку никому не сладко...

— А соседи до сих пор не вызвали ветеринаров или полицию? — удивился он.

— Соседи нас не замечают, — кошка презрительно дёрнула длинным хвостом. — Так сделали другие.

— Да что же это за другие такие, — не выдержал он, — и правда, что ли,инопланетяне?

— Детёныш-ш-ш, ты совсем глупый? Другие. Волш-ш-шебники, как и ты.

— Волшебников не бывает, — недовольно ответил он. — Бывают фокусники и мошенники. И я никакой не волшебник, я нормальный!

— Нормальные не разговаривают с кош-ш-шками, — вполне резонно заметила его собеседница, — и не сбегают из дома. Где твой дом, детёныш-ш-ш?

— Хотел бы я это знать, — устало сказал он. — Меня годовалого на вокзале нашли. Имя дали от фонаря. Я в приёмных семьях жил, в разных. А потом… последние мои приёмные родители погибли. Вот только я подумал, что наконец-то нормальные люди попались… нет, другие тоже были ничего… не все. Но я ни с кем жить не мог, убегал все время. Меня ловили — и отправляли в новую семью. Даже лечить пытались: думали, что я псих.

Господи, вот зачем он это всё говорит! Хотя… надо же хоть кому-то рассказать, а то ведь он точно с ума сойдёт! Хоть с кошкой поговорить, кошка точно никому и ничего не расскажет…

— И ты опять убежал?

— Ага. Я испугался, что Саймона с Лиз убили. Это мои приёмные родители. И что меня тоже убьют.

— Почему тебя должны убить? — удивилась кошка. — Кому ты нужен?

— Видимо, нужен кому-то, — вздохнул он, зябко поёжившись — осень всё же. — Саймон решил узнать, есть ли у меня родственники. Искать стал — и нашёл, видимо. На свою беду… я разговор подслушал. Он Лиз говорил, что в мае 1998 года, когда меня нашли, даже целое дело завели. Ему один бывший полицейский рассказал. Тогда, оказывается, не одного меня подбросили. Нас ещё несколько человек было — кого на вокзале нашли, кого в парке, кого просто на улице… И никого из нас не искали, а ещё... прививок ни у кого не было. Ну и документов никаких… Тот полицейский говорил, что когда дети пропадают — это понятно. Но когда дети появляются неизвестно откуда и в одно время — такого ещё не было. Он сказал, что между собой они нас назвали «Дети Бельтайна». Я потом ещё слово это искал… Вот они и решили, что была какая-то секта. А потом дети им стали не нужны. А я вот сейчас думаю, что это не секта была. А секретная лаборатория, чтобы из людей всяких монстров делать. Из меня монстра не получилось, вот меня и выбросили. Ну и других тоже... хотя убить было бы проще. А Саймона убили, чтобы он про них не узнал. Вот.

Кошка пристально смотрела на него.

— Понятно, почему тебя не наш-ш-шли. Ты умееш-ш-шь закрываться, и тебя не видят. Так же, как нас. И не увидят. Если ты сам не захочеш-ш-шь.

— Конечно, не захочу! — Он даже обрадовался. Закрываться, значит? Вот и ладно!

— Ты ведь не сможеш-ш-шь всю жизнь убегать и прятаться, — наставительно сказала кошка. — Тебе надо учиться.

— Я и так хорошо учусь! — фыркнул он.

— Не так. Ты волшебник. И учиться тебе надо у волшебников.

— Если... — он вдруг понял, что с ним случилось, и страшно разозлился, — если это волшебники меня выбросили, а Саймона убили… то я вырасту и поубиваю их всех!

Фигурку мальчика вдруг окутало золотистое сияние.

— Ну вот тебя и услышали, — печально сказала старая кошка.