Повернуть вспять (гет)

Не зная, чем бы занять себя до пробуждения Малфоя, Гермиона подумала, что он наверняка взял с собой парочку книг. Ее сейчас устроил бы даже справочник по медицинскому зельеварению, но она никак не ожидала, что на ее «Акцио» из сумки появится добрый десяток книг. Конечно, больше всего ее поразило наличие среди них Диккенса и Дюма, но, отложив их в сторону, она принялась за «Философию обыденного: почему магглы предпочитают неведение». По-видимому, это была книга с занятий по маггловедению — некоторые предложения или целые абзацы были выделены цветом, а ниже простым заклинанием разворачивался комментарий, написанный острым ровным почерком Малфоя. Некоторое время Гермиона боролась с собой, не зная, можно ли ей читать эти сноски, но пришла к выводу, что вряд ли это настолько личное — все же учебное пособие, а не переписка! Когда-то эта книга уже попадала к ней в руки, но читать ее с комментариями было в новинку. Углубившись в чтение, она не заметила, как пролетел час. Малфой по-прежнему спал. Несколько раз Гермиона бросала на него взгляд, чтобы удостовериться, что он еще не проснулся, но сразу же отводила глаза — почему-то смотреть на спящего Малфоя казалось странным и… неловким?

С неясным для нее самой чувством тайной радости, Гермиона отмечала, как проницательны и остры некоторые из комментариев Малфоя. Конечно, она всегда знала, что он относится к числу успевающих учеников. Прежде этот факт всегда носил оттенок неприязни, и пусть она не формулировала именно так, но ей казалось, что его отметки незаслуженны. Теперь же она убеждалась в том, что это отнюдь не так. Несколько его мыслей, поначалу принятые Гермионой в штыки, оказались удивительно точными. И еще совсем недавно ее это огорчило бы (если не разозлило), а теперь вызвало неопределенное приятное ощущение.

Когда с момента нахождения книги прошло больше часа, Гермиона почувствовала голод. Драко до сих пор не проснулся, и она решила не завтракать без него, но вот чашка кофе совсем не помешала бы. Открыв сумку, Гермиона чуть слышно прошептала: «Акцио, кофе». Почему-то она была уверена, что он там есть, и не ошиблась. Стараясь не шуметь, она заварила его прямо в кружке и только успела сделать глоток, как внезапно раздавшийся голос Малфоя заставил ее вздрогнуть:

— Ничего себе! Ты уже встала…

Видимо, его разбудил аромат кофе. От неожиданности Гермиона чуть не уронила кружку, от этого часть содержимого выплеснулась на стол и на руки. Чертыхнувшись, она обернулась к нарушителю ее спокойствия. Не подозревая, что стал виновником ее оплошности, Драко сидел на кровати и заспанно и как-то по-детски тер глаза. Гермиона подняла руки, без слов показывая, что испачкалась, и ответила:

— Да, вот решила кофе выпить. Нашла в сумке, как и книжки. Сейчас, я руки помыть.

Зайдя в ванную и пустив воду, она задумалась, стоит ли говорить с Малфоем о книгах. До чего трудно выбирать темы для общения, особенно, когда неясно, каким оно должно быть и должно ли быть вообще… Вытирая руки, Гермиона решила, что пора бы им уже общаться, как нормальным, а главное — взрослым людям. Здесь уже не школьные подначки и не соревнование за Кубок Школы, здесь настоящая жизнь и не менее настоящая смерть. Определившись, она твердо кивнула своему отражению в зеркале.

Вернувшись в комнату, Гермиона обнаружила, что Малфой уже не выглядит сонным, в чем помогла ему чашка кофе. Ее, уже почти пустая, чашка кофе. Решение об адекватном общении таяло на глазах. Самым своим язвительным тоном она поинтересовалась:

— Как кофе? Вкусный?

С наигранной небрежностью Малфой протянул:

— Знаешь, так себе. Кулинария — это не твое, сказать по чести. И хоть у нас тут не пикник, могла бы постараться и получше.

Гермиона вздохнула. Нет, все-таки нормальное общение возможно только с нормальным человеком, а это явно не тот случай. Разговоры с Малфоем — все равно, что прогулки по темной комнате: два шага без происшествий, а потом обязательно ударишься обо что-нибудь. Решив сменить тему, Гермиона помахала в воздухе «Тремя мушкетерами» и вопросительно взглянула на него:

— И что же? Ты это читал?

В ответ Малфой пожал плечами:

— Нам посоветовали на маггловедении.

Покачав головой, Гермиона парировала:

— Я не спрашиваю, откуда это. Я спросила, читал ли ты ее.

Хотя Драко и оказался совсем не таким уж магглоненавистником, как думала о нем Гермиона, но все же признать, что он читал маггловские книги, было нелегко. И сейчас она, сдерживая улыбку, наблюдала, как на его лице отражается внутренняя борьба. И одно это уже говорило о том, что книга им прочитана. Наконец, надеясь, что после этого она отстанет, Малфой резко ответил:

— Да, читал.

Но Гермиону было уже не остановить. Прижав книгу к груди, она мечтательно улыбнулась и произнесла:

— О, я тоже ее читала когда-то. Я так ее любила! И дружба, и романтика, и приключения… А тебе понравилось?

Наконец-то и ей удалось его достать! С радостной улыбкой она наблюдала нарастающее бешенство Малфоя, которое ему все сложнее было сдерживать. Особенно приятно было, что «Три мушкетера» по настроению гораздо ближе к Гриффиндору, чем к Слизерину. И не заметить Малфой этого не мог. Теперь, если он скажет, что ему не понравилось, то лишь подтвердит правдивость стереотипов. Если же признает, что ему понравилось, то окажется слишком близок к идеалам Гриффиндора. Едва не засмеявшись от удовольствия, Гермиона отметила, что на бледных щеках Малфоя от злости даже выступил румянец. Стараясь говорить как можно спокойнее, он ответил:

— Мне было трудно привыкнуть, что они не используют магию. После прочтения маггловских книг, я понял, что их жизнь гораздо сложнее нашей. А теперь, с твоего позволения, давай прекратим этот литературный кружок и отправимся дальше. Напоминаю еще раз: у нас не пикник.

В ответ на его чопорный тон, скрывающий раздражение, Гермиона фыркнула, спрыгивая со стула:

— Да ладно тебе, Малфой! «Один за всех, и все за одного!» Я же вижу, что тебе понравилось.

В кои-то веки чувствуя себя победительницей, она собрала посуду и книги со стола и под тяжелым взглядом Драко сложила это все в сумку. Оставалось только свернуть палатку, и можно идти дальше.

Подходя к двери, Гермиона с легким сожалением приготовилась к новым опасностям. Все же приятно было получить эту короткую передышку… Хотя, она уже так привыкла к жизни в разрушенном Хогвартсе — казалось, что прошло не несколько дней, а целая вечность. Друзья, учеба, Малфой-мэнор — все было пугающе далеко и размыто. Она сжала палочку и кивнула в ответ на вопросительный взгляд Драко. Да, она готова.

Малфой распахнул дверь и бросил флоббер-червя в проем, но вместо того, чтобы отойти в сторону, он, не сдержавшись, заглянул внутрь. По едва заметному выдоху Гермиона поняла, что все в порядке, комната сменилась. Они оба боялись и не говорили о том, что будет, если все останется по-прежнему. Сколько бы еще пришлось оставаться на балконе? Но, к счастью, их ждало новое испытание на пути к Тайной Комнате.

Взмахом руки Драко дал понять Гермионе, что все спокойно и можно заходить. Переступая порог, она чуть не вскрикнула от радости — дверь вела в Библиотеку. Шкафы, наполненные книгами, выглядели нетронутыми битвой. Непонятно откуда лившийся теплый свет открывал взгляду длинные проходы между книжными шкафами, такие уютные для Гермионы, но таящие опасность для Малфоя, судя по тому, как он напрягся. Хотя источник света где-то был, но достаточного освещения он не давал — Библиотека тонула в полумраке. По привычке стараясь говорить полушепотом, Гермиона произнесла:

— Малфой, ты не представляешь, как нам повезло! Вот уж где я как дома…

Он оборвал ее так же тихо:

— Рано радуешься, Грейнджер. Неизвестно еще, что ждет нас здесь. К тому же, я не вижу второй двери.

Гермиона хмыкнула в ответ на его подозрительность и поспешила обнадежить:

— Я же говорю, я здесь знаю все закоулки. Мало кто в курсе, но там, — она указала рукой вперед и немного влево, — есть архив работ учеников. И в него, представь себе, ведет дверь. Так что нам туда.

Чувствуя себя, по-видимому, гораздо увереннее, чем Малфой, Гермиона шагнула в один из коридоров. И в тот же момент ощутила, что что-то не так. Странное чувство, что они здесь не одни, заставило ее нервно сглотнуть и отступить назад, наткнувшись на Драко. Стоя за ее спиной, он наклонился и почти беззвучно прошептал:

— Как-то негостеприимно у тебя «дома»… Ладно, иди первой, я все равно не знаю, где этот архив.

Выставив палочку впереди себя, Гермиона осторожно начала продвигаться вглубь. Дойдя до ближайшего поворота, она замерла и заглянула в следующий коридор. Пусто. Но все то же ощущение чужого присутствия не оставляло. Оно давило со всех сторон, пока слабо, но усиливаясь по мере продвижения к центру Бибилотеки. С каждым шагом его давление становилось все более ощутимым, словно едва заметный гул. Начало слегка закладывать уши. Поворот, еще один, еще… Гермиона подскочила, когда Драко потянул ее за рукав, поворачивая к себе. Стараясь говорить как можно тише, он произнес:

— Мы ходим по кругу. Слышишь? Мы уже проходили эту секцию.

Неслышный гул забивал его слова, и Гермиона поняла смысл почти по губам. Испуганно вскинув взгляд, она прочла вывеску: «Колдомедицина и травничество». Пытаясь скрыть страх, она вспомнила, что эта секция — вторая справа, она у них совсем не по пути. А оказывается, они уже дважды прошли ее. Гермиона не сомневалась — она помнила Библиотеку как свои пять пальцев, любой отдел могла найти не хуже мадам Пинс. Значит, она не ошиблась — здесь что-то другое. Не показывая Малфою, что они заблудились, она посмотрела в обе стороны и решительно свернула вправо. Раз уж, идя все время влево, они попали в секцию, противоположную нужной им, то необходимо сделать все наоборот.

Но стало только хуже. Через несколько поворотов Гермиона, не веря своим глазам, уперлась в вывеску «История магии» — секция, с которой они начинали. Неясный до того момента гул стал гораздо громче и отчетливей. Теперь стало явно слышно, что это шелест бумаги. Он звучал все громче — так, будто страницы всех книг в Библиотеке треплет ветер. Гермиона остановилась, остро ощутив потребность успокоить их, унять этот многоголосый шум. Словно со стороны она смотрела, как собственная ее рука тянется к одному из корешков. И в то же время что-то внутри дрожало, предостерегая ее от этого. Собрав все силы, она отдернула руку — и шелест взметнулся еще громче, будто разочарованный упущенной добычей. Уже не сдерживаясь, она позвала, перекрикивая шум:

— Малфой! — увидев, что он ее не слышит, она крикнула изо всех сил: — Драко! Бежим!

Уже не пытаясь ориентироваться, только лишь убраться подальше от центра Библиотеки, Гермиона схватила его за руку и, что есть силы, побежала, петляя по проходам. Как только шелест утих настолько, что можно стало говорить, она остановилась и обернулась к Малфою. Отдышавшись, сказала:

— Мы не найдем дорогу к архиву. Все коридоры перепутаны, мы в ловушке. И с книгами что-то не так…

Объясняя, она оглядывалась по сторонам в поисках вывески с названием секции, а потому не видела, как Драко, словно под заклятьем, медленно снял с полки толстую книгу в темно-синем переплете и, погладив ее по обложке, открыл на середине. Шелестящий гомон взвился так громко, что Гермиона вскрикнула и зажала уши. В то же мгновение раздался треск тысяч разрываемых страниц, и Драко выронил книгу. Резкий звук вывел его из оцепенения, и его распахнувшиеся в ужасе глаза встретили такой же испуганный взгляд Гермионы. Она снова крикнула:

— Бежим!

И они бросились по одному из проходов. Шелест и треск прекратились, но воцарившаяся звонкая тишина казалась еще страшнее. Тем более что в ней — где-то позади них — зарождался какой-то новый, еще непонятный звук. На бегу Гермиона спросила:

— Что за книгу открыл, ты помнишь?

Малфой поморщился:

— Нет… Что-то связанное с магией стихий. По-моему, какая-то водная магия.

Подтверждая его слова, раздался плеск. Понимая бессмысленность попытки убежать, и Гермиона, и Драко одновременно остановились, оборачиваясь. Уже предугадывая, что увидит, он сжал ее ладонь. Из-за поворота выкатилась гигантская волна, сносящая стеллажи с книгами и закручивающая их в бешеном круговороте. В одну секунду их захлестнуло этой волной, швыряя об углы шкафов, но каким-то чудом они еще держались друг за друга. Пытаясь подняться над поверхностью бушующей воды, Гермиона в то же время вспоминала хотя бы одно заклинание, могущее помочь им. И наконец-то ей вспомнилось что-то дельное! Ее вновь накрыло волной, но она почувствовала, как Малфой за руку притянул ее к себе. Его трепало не меньше, чем ее. Как раз в этот момент его сильно приложило об угол, и Гермиона невольно поморщилась. Вода все прибывала, а она пыталась подгадать момент, когда они оба будут над поверхностью. Вцепившись в Малфоя обеими руками, она дождалась этого и успела только выкрикнуть:

— Баббл-Хэд! Головной пузырь! — и тут же захлебнулась потоком.

К счастью, Драко мгновенно сообразил, о чем она. Гермиона почувствовала, как двигается на ее плече его рука, направляя зажатую в ней палочку, и собралась сделать то же, как вдруг в ее легкие ворвался воздух, а голову окутал прозрачный пузырь. Сквозь его пленку она увидела, как заклятье, искрясь, вырвалось из палочки Малфоя, и такой же пузырь появился на его голове. Обезумевшая водная стихия продолжала бушевать вокруг. Инстинктивно увернувшись от проплывавшей мимо книжки, Гермиона осмотрелась. Теперь, когда она могла беспрепятственно дышать, заполнившая Библиотеку вода показалась ей даже удачей — лабиринт коридоров больше не мог им помешать. Она потянула Малфоя за руку, привлекая внимание, и указала в нужном им направлении. Превозмогая вихреобразные течения и водовороты, они поплыли к двери в архив. В воде руки скользили, и чтобы не потерять друг друга в потоке, Малфой переплел свои пальцы с ее. Стараясь удержаться, она лишь сильнее сжала его руку. Приблизившись к двери, Гермиона с силой рванула ее на себя, и, вырвавшись из водного плена, они ввалились в следующее помещение.

Лежа на спине, Гермиона глубоко дышала, еще боясь поверить в то, что может делать это и без головного пузыря. Направив на себя палочку, она шепнула: «Фините Инкантатем», — и повернулась к Малфою. Он так же не мог отдышаться. Взмахом палочки она убрала липкую пленку пузыря с его лица тем же заклинанием. Ощутив, что теперь больше действительно ничего не мешает ему дышать, Драко повернул к ней голову и улыбнулся — такой улыбкой, которой Гермиона еще у него не видела. Это была не ехидная усмешка, не продуманная гримаса, даже не внезапное проявление веселья — это была улыбка, предназначенная именно ей. Она говорила о том, как он счастлив, что они живы, и о том, что она молодец. Еще о большем эта улыбка молчала — так же, как и их по-прежнему переплетенные пальцы.

Неизвестно, сколько времени они так пролежали — насквозь мокрые на холодном каменном полу. Гермиона поняла, что прошло много времени, когда почувствовала, как дрожит рука Малфоя, и сразу же ощутила пробирающий до костей холод. Отведя взгляд, она села, впрочем, так и не убирая руки. Нахмурившись, Малфой поднялся тоже.

— Нам нужно… Нужно высохнуть, — голос Малфоя был немного хриплым после того, как он нахлебался воды.

Гермиона нехотя выпустила его руку, ее якорь спокойствия в недавнем буйстве стихии. Молча кивнула — действительно нужно, особенно учитывая, что в этом помещении было холоднее, чем в большинстве предыдущих. Она огляделась, и ее внимание сразу же привлек дверной проем, соединявший их с Библиотекой. Когда они влетели в комнату, дверь так и осталась открытой, и теперь казалось, что от затопленного помещения их отделяет прозрачная стена. Не веря своим глазам, Гермиона подошла ближе. Это было похоже на аквариум — за проемом по-прежнему была толща воды, но ни единая капля не пересекала порога. Она помахала головой, будто отгоняя наваждение, и перешла к более насущным проблемам. Малфой, уже успевший привести себя в сухое состояние, настороженно оглядывался. Успокоительное тепло быстро высохшего свитера приятно согрело кожу, и Гермиона тоже посмотрела по сторонам и не сдержала возгласа удивления. Сегодня был явно ее день. Сначала Библиотека, а теперь — гриффиндорская гостиная. Малфой осматривал помещение, выставив перед собой палочку, и не выказывал никаких признаков узнавания. Неудивительно — в годы учебы ему не доводилось здесь бывать, а потому Гермиона поспешила дать пояснение:

— Это наша гостиная… Была, вернее.

Бросив на нее косой взгляд, Драко молча кивнул. Была. По-другому и не скажешь. Красно-золотого в комнате почти не осталось; изорванные, почерневшие от пламени шторы, бывшие прежде теплого цвета киновари, ожесточенно трепал ветер. Он врывался через большой пролом в стене, частью разрушивший и потолок. Мебель была переломана и разбросана так, словно гриффиндорскую башню несколько раз хорошенько встряхнули.

Стало трудно вдохнуть, казалось, что от каждого движения сердце саднит, как разодранную рану. Гермиона с трудом сделала несколько шагов и оперлась о перевернутое кресло. Как она шла до этого по Хогвартсу и всего этого не замечала? Это же ее дом, он роднее ей, чем тот, в котором она росла! Почему только сейчас до нее дошло это осознание?

Еще недавно, когда война закончилась, а рядом был Рон (и думалось, что всегда теперь будет), Гермиона часто представляла себе их будущее. Оно сверкало перед ней так ярко, и сейчас эта яркость казалась лихорадочной. Гермиона мечтала, как когда-нибудь, через восемнадцать или, может, девятнадцать лет она и Рон приведут на платформу девять и три четверти своих детей — таких же солнечно-рыжих, как все Уизли. Девочка, слишком серьезная для своих одиннадцати лет, будет волноваться перед первой поездкой в Хогвартс и распределением, а мальчик (помладше на пару лет) будет провожать сестру, заранее по ней скучая. И рядом будут счастливые Гарри и Джинни, у которых уже наверняка будет минимум трое детей. И неизменный алый паровоз в клубах густого, белого, как облака, дыма увезет маленьких волшебников в самую прекрасную школу на свете.

Яркость этой мечты померкла довольно быстро: с каждым днем, с каждой минутой Гермиона все яснее осознавала, что не Рон должен быть рядом с ней. К счастью, как прежде была взаимна их дружба, позже — взаимна внезапная симпатия, так же взаимно было и понимание того, что они не созданы друг для друга. Будущая жизнь становилась вовсе не такой, какой нафантазировала ее себе Гермиона. Но только сейчас, стоя в разрушенной Башне Гриффиндора, она вдруг поняла, что теперь все кончено. Не будет больше Хогвартс-экспресса, прогулок у Черного озера, сводящих с ума летающих лестниц. Не будет Зельеварения в стылых подземельях, оледеневшей зимним утром дорожки к совятне, уютной хижины Хагрида. Карта мародеров больше ничего не покажет, а Распределяющая Шляпа не споет ежегодную песню… Вернувшиеся доучиваться даже не застали Распределение, и сейчас Гермиона не имела представления, как оно теперь происходит. Саднящая боль в сердце не унималась, принося ощущение пустоты.

Все сильнее впиваясь ногтями в выцветшую обивку кресла, Гермиона думала, что вместе с войной кончилась целая эпоха. Впереди будет что-то новое, возможно, лучшее, но все же чужое. И никогда уже ее дети не поедут в Хогвартс. Если, конечно, они вообще у нее будут, что при сложившихся обстоятельствах маловероятно…

— Грейнджер, ты в порядке?

Вопрос Малфоя выдернул Гермиону из безрадостных размышлений. Поворачиваясь к нему, она угрожающе тихо переспросила:

— В порядке? Нет, Малфой, я ни разу не в порядке. — Ее голос стремительно взлетел до крика. — Какого черта мы делаем здесь? Я сойду с ума, думая об этом! Ты просто обязан мне сказать, иначе я… Я никуда не пойду. Я вообще никуда не пойду. Я сяду вот здесь и буду сидеть. И все.

Взмахом палочки Гермиона перевернула кресло и уселась в него, сложив на груди руки. Сжатые в ниточку губы и взгляд исподлобья указывали на серьезность ее намерений. Казалось, на этот раз Малфою не отвертеться, как вдруг раздался голос, заставивший обоих едва ли не подпрыгнуть от неожиданности:

— Кто здесь? Это что же?.. Гермиона, это ты?

В углу гостиной, где тени сгустились чернее, чем в других, появилась и на глазах начала обретать форму голубоватая светящаяся дымка. Прошло полминуты, полных ошеломленного молчания, и на середину комнаты шагнул призрак. Худощавый парнишка с широко распахнутыми глазами и взъерошенными волосами — видно, будучи живым, он выглядел младше своего возраста. На то, как он умер, указывал круглый обгоревший след от заклятья на груди. Малфой напряженно вглядывался в него, силясь вспомнить, как же его звали. Призрак, в свою очередь, не отрывал взгляда от Гермионы. Вскрикнув, она прижала ладонь ко рту, и почти прошептала:

— Колин! Боже мой, Колин!.. Как ты здесь?.. Почему?

Бессвязные вопросы сыпались чередой. Призрак рассмеялся и ответил:

— Я-то здесь живу, ну, если можно так выразиться. А вот ты как сюда попала? В Хогвартс невозможно проникнуть снаружи, и нельзя его покинуть. Я и не ожидал когда-нибудь увидеть кого-то. Из живых, конечно.

Теперь Гермиона не могла сказать и слова. Она часто-часто заморгала, прогоняя слезы, и с трудом спросила:

— Что значит «из живых»? Колин, здесь есть еще… еще другие призраки?

— Конечно! Мы все здесь, то есть — все, кто защищал Хогвартс. После Битвы с ним что-то такое случилось, что мы все остались здесь.

Вскочившая из кресла при появлении Колина Гермиона пошатнулась и почти упала обратно. Она и сама стала похожа на привидение, так бледно было ее лицо. Слезы, которые она пыталась сдержать до этого, уже беспрепятственно текли по щекам. Врывавшийся в пролом в стене бешеный ветер теперь утих, и стояла тишина, иначе слов Гермионы было бы не расслышать. Отчаянным, умоляющим взглядом она впилась в Колина:

— Все? И Римус, Тонкс? И Фред?.. Неужели и Фред?

Призрака, казалось, забавляло ее потрясение. Пожав плечами, он неопределенно махнул рукой:

— Ну да, и они тоже. Хочешь, позову их. Тебя все будут так рады видеть!

Ответом был только кивок — Гермиона изо всех сил старалась взять себя в руки перед встречей с друзьями. Как только Колин исчез из комнаты, Малфой напомнил о своем присутствии.

— Грейнджер, нужно быть осторожнее. Мы не знаем, кто это…

— Ты спятил, это же Колин Криви!

— Я имел в виду, неизвестно, кто это на самом деле. Здесь можно ждать чего угодно, любого подвоха.

Былое раздражение в один миг вернулось к Гермионе. Со злостью в голосе она произнесла:

— Вот и жди. Это мои друзья, мы были на одной стороне. Это от тебя я должна ждать чего угодно!

И тут же она осеклась. Как будто и не ее были эти слова. Сказав, выплюнув их, она почувствовала, что вовсе не думает так, и уж точно не должна была так говорить. Стараясь, чтобы это прозвучало примирительно, она извинилась:

— Прости, Малфой. Я просто очень удивлена. Да я просто в шоке! Я лишь поговорю с ними, может быть, они смогут помочь нам. Ты, главное, не вмешивайся, хорошо?

В ответ Драко напряженно кивнул и отступил к стене. И вовремя, потому что в комнате появились трое призраков. Смертельный отпечаток Битвы на них так же не бросался в глаза, как и на Колине, разве что разорванная и обгоревшая кое-где одежда. Увидев их, Гермиона порывисто поднялась на встречу, желая заключить их в объятья и не зная к кому первому броситься. Но радость от встречи сразу же сменилась замешательством, а затем омрачилась болью от их гибели. Переводя взгляд с одного призрачного лица на другое, она старалась улыбнуться, но улыбка выходила горькой.

— Гермиона, неужто ты нас и не обнимешь? — спросил Фред, и голос его звучал едва ли не веселее, чем прежде.

— Прекрати, Фред! Вечно ты со своими шуточками, — Тонкс пихнула его локтем в бок и радостно улыбнулась Гермионе. — Счастлива тебя видеть, Гермиона.

Римус только усмехнулся краешком губ и покачал головой, как бы говоря: «Ты уж их извини, никакого с ними сладу». После чего сказал:

— Здравствуй, Гермиона. Я, как и остальные, рад видеть тебя, но все же тебе нельзя быть здесь, это чертовски опасно. Как ты вообще сюда попала?

Как много раз Гермиона представляла себе подобную встречу! И всегда у нее было столько слов для них — ее погибших друзей, соратников, так многое нужно было им рассказать. А сейчас, когда такой шанс выдался, она потеряла все эти слова, и ничего не осталось. Она ведь так любит их, их гибель так несправедлива, так ужасно несправедлива, но выразить это никак не получается. И она попыталась хотя бы ответить на вопрос Римуса:

— Это такая долгая история. Но в целом — нам нужно пройти в Тайную Комнату. Мы уже прошли множество комнат, но пока не приблизились к цели. Может, вы знаете, как туда попасть?

Люпин нахмурился:

— «Мы»? Ты здесь с Гарри и Роном?

— Нет, нет, я с Малфоем, с Драко Малфоем.

Пронзительно свистнул ураганный ветер, совершенно утихший до этого момента. Гермиону пробрало стужей, какой не бывает ни от одного ветра на свете. Призраки, заметив наконец Малфоя, застывшего у стены, ринулись к нему. Палочка, которую он даже не успел занести для защиты, выпала из его руки. Зыбкая призрачная материя, из которой состояли привидения, сгустилась вокруг его рук и шеи, не давая не только пошевелиться, но даже издать хотя бы звук. Удерживая его, Тонкс и Фред остались от него по обе стороны, а Римус преградил дорогу Гермионе, рванувшейся было на выручку. Он, казалось, стал выше. Приблизившись, он склонился к самому ее лицу и покачал головой. Тихим, вкрадчивым голосом он заговорил:

— Ну-ну, Гермиона, как же ты связалась с ним? Он же Пожиратель Смерти. Ведь его руки по локоть в нашей крови, — жестом он прервал начавшую возражать Гермиону и продолжил: — Пусть он и не убивал сам, но виновен не менее, чем самые отъявленные Пожиратели. Ты же и сама это знаешь. Фамилия Малфоев черна и пропитана тьмой, из этого правила нет исключений. Он затащил тебя сюда, чтобы ты помогла в осуществлении его мерзких целей, а потом умерла в мучениях. Ведь Малфой ненавидит магглорожденных, ты и не человек для него вовсе.

Гермиона уже не возражала. Где-то внутри нее пробуждался отклик на эти слова. Она никогда не верила Малфою до конца, она знает все, что говорит Римус. Она лишь пыталась обмануть саму себя, пряча это знание как можно глубже. А мягкий голос Люпина продолжал:

— Он был бы рад убить тебя — и прежде, во время войны, и сейчас. Даже на втором курсе, когда Тайная Комната была открыта, он желал твоей смерти. И только она ждет тебя рядом с ним. Но мы поможем тебе.

Гермиона зачарованно смотрела в глубокие темные глаза призрака, и его мягкий голос заставлял ее взгляд вязнуть все глубже в этой густой темноте. Но сильный и твердый голос Тонкс прервал это погружение, и Гермиона перевела взгляд на нее. Черты лица призрака заострились, а глаза пылали черным пламенем. Нахмурив брови, она заговорила:

— И что же? Ты позволишь ему сделать это? Ты, героиня войны против Пожирателей! Он использует тебя в своей жестокой и бесчестной игре! Ни слова правды не услышать от слизеринца, а уж от Малфоя и подавно! Хочешь стать призраком Хогвартса рядом с нами? Ведь однажды он убьет тебя, пока ты спишь, по-змеиному подло! Ты этого ждешь?

Пляска черных языков пламени в глазах Тонкс завораживала, но насмешливый голос Фреда перетянул внимание Гермионы на его обладателя. Боковым зрением она заметила, как пытается вырваться из призрачных оков Малфой, но безуспешно. Тем временем Фред, горько усмехаясь заговорил:

— Гермиона, вспомни, это ведь он принес так много боли и страданий. Если бы только тем, кто погиб, если бы только нам! Нет же. Сколько близких нам людей испытали боль потери, и она вовсе не прошла, и не пройдет никогда. Она будет терзать вечно — эта тоска по покинувшим любимым. Подумай, вспомни! Представь страдания моей семьи, страдания Джорджа, — голос Фреда дрогнул.

Тьма в его глазах не затягивала и не воспламеняла, она затапливала бескрайним океаном боли, тоски, отчаянья, из водоворота которых нет выхода, нет способа спастись.

— Гермиона, ты должна это остановить. Не позволяй ему принести новые страданья тебе, твоим близким, да мало ли кому еще! Пожиратели несут только страдания! Ты знаешь, что должна сделать.

— Убей его, — мягко подтолкнул голос Римуса.

— Убей его, — воинственно призвал голос Тонкс.

— Убей его, — справедливо подсказал голос Фреда.

— Убей его! Убей! — голоса начали множиться, звенеть в ушах Гермионы, в ее голове, она начала различать и множество других, среди которых ей померещился и ее собственный. Голоса кричали, умоляли, требовали, убеждали… Они правы, конечно, они правы. Гермиона могла бы прийти к этому и сама.

«Убей», — она подходит ближе. «Убей», — достает палочку. «Убей», — прямым взглядом смотрит на обездвиженного Малфоя. «Убей», — направляет на него палочку. «Убей!..»

Гермиона медленно перевела взгляд с кончика своей палочки на лицо Малфоя. Он уже не пытался вырваться, поняв бессмысленность подобных попыток, и даже не старался что-то сказать — призрачная рука Тонкс мертвой хваткой сжала его горло, не позволяя вымолвить ни слова. Гермиона внимательно посмотрела в его глаза, прежде чем произнести заклинание. Наконец, ее лицо выразило твердую уверенность, она взмахнула палочкой, словно закручивая крошечное торнадо, и выкрикнула:

— Депеллендис!

В последнее мгновение на лицах призраков отразилось замешательство, после чего у них не осталось ни лиц, ни тел. Все они разлетелись в разные стороны прозрачно-голубыми клочками. Малфой же, внезапно лишившийся опоры, с трудом удержался на ногах и быстрым движением подхватил свою палочку. Подбежавшая к нему Гермиона со всех сил вцепилась в его плечо и закричала:

— Бежим! Быстрее, бежим! Двери есть только там, — она махнула рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где располагались спальни учеников.

Перескакивая через поваленную мебель, они понеслись в нужном направлении. Оглянувшись через плечо, Гермиона увидела, как призрачная материя, разорванная ее заклинанием, теперь соединяется в единое целое. Лже-призраки объединялись в одно, пока еще неизвестно, что именно, но теперь стало видно, как в светящемся веществе разбегаются прожилки тьмы, сияющей ярче, чем любое привидение. И ничего хорошего это существо не желало.

Добежав до лестницы, Драко подтолкнул Гермиону вперед, а сам, на секунду обернувшись, выстрелил заклинанием. Существо, принявшее к тому времени вид черно-голубого облака, от этого совершенно уподобилось грозовой туче, покрывшись сеточкой молний. Было непохоже, чтобы это сильно ему повредило.

Оступаясь на осыпающихся ступеньках и едва не свалившись вниз, Гермиона и Драко добрались до первой двери. Уже потянув за ручку и распахивая спасительную дверь, Гермиона оглянулась и похолодела от ужаса, обнаружив, что призрачное облако уже совсем близко. Даже не заглянув в следующую комнату, она проскочила внутрь. За ней влетел Малфой и с силой захлопнул дверь. До смертоносного облака оставалась пара футов.

* * *

Утро было безрадостным, более того, оно было таким ранним, что еще даже не начало светать. В неверных предрассветных сумерках шестеро сонных учеников казались смутными тенями. Никем не замеченные, они выскользнули из здания и быстро затерялись в темноте парковой дорожки. Шли в полной тишине — кто-то еще толком не проснулся, кого-то терзали продолжающиеся ночные сомнения, а у кого-то настроения по утрам не бывало никогда. Дойдя до заброшенного домика в глубине парка и собравшись внутри, они наконец перешли к обсуждению. Первым заговорил Гарри:

— Так, народ, сейчас трансгрессируем в поместье Забини. Там ждем домовика Паркинсон, берем все необходимое и идем в лес. Я думаю, что мы заметим, когда пересечем границу с Запретным лесом.

Все сосредоточенно покивали. Рон с трудом держал глаза открытыми и едва сдерживал зевоту — казалось, что ночью он поспал всего пару часов. Элайза выглядела более или менее отдохнувшей, но ее привычные косички были заплетены на разной высоте и явно наспех. Джинни внимательно слушала Гарри и вроде бы была совсем не сонной, но когда заправила прядь волос за ухо, стал четко виден след от подушки, отпечатавшийся на ее щеке. Блейз не зевал, но создавалось впечатление, будто он спит с открытыми глазами — его застывший взгляд был устремлен куда-то мимо Гарри. Панси пятый раз поправляла волосы, по-видимому, даже этого не замечая.

Гарри вздохнул. Пока маленький отряд был небоеспособен. Оставалась надежда, что трансгрессия и скорый рассвет всех взбодрит. Элайза вновь открыла проход в потайную комнатку, и, оказавшись внизу, все образовали круг и взялись за руки. Рывок трансгрессии выдернул их из тесного пространства, и сразу же их волосы растрепал холодный ветер.

Поместье Уолфорд-хаус оказалось довольно унылым и неуклюжим. Растянувшееся в ширину приземистое здание из серого камня гармонировало с угрюмым зимним пейзажем. Маячивший за ним лес казался идеальным дополнением — черные стволы деревьев с частично опавшей бурой листвой. Когда ребята прибыли в поместье, домовик Панси уже ждал их там со всем необходимым в их предприятии.

Теперь, стоя на опушке неприветливого леса, они нерешительно переглянулись. У каждого за плечами был рюкзак внушительного размера. Хотя на их поклажу и было наложено заклятие расширения, но вещей на шестерых путников пришлось взять немало. Лицо Панси выражало крайнюю степень недовольства — оказалось, что большую семейную палатку забрал ее отец, отправившийся с друзьями на сафари. Домовик же принес малую палатку. В ней было всего две комнаты, а это значило, что разместиться с комфортом снова не удастся. Кроме Панси это, кажется, никого не огорчило.

Заложив пальцы за лямки рюкзака, Рон покачался на пятках и протянул:

— Сколько, говоришь, до границы? День пути? Невеселая прогулочка будет…

По неприметной тропинке ребята углубились в Буролиственный лес. Внутри он оказался еще более мрачным, чем казался снаружи, а потому шли вперед без лишних привалов и разговоров — никому не хотелось задерживаться дольше необходимого. Компания позавтракала еще в поместье, так что еще до первой остановки — на обед — успели пройти больше половины пути. На правах хозяина Блейз шел впереди, сверяя путь с зачарованной картой. Может быть, этот факт сыграл свою роль, а может, разыгравшийся голод и поход на свежем воздухе, но во время обеда все были более оживленны, чем в начале пути, и вторая половина дня прошла гораздо веселее.

Когда солнце еще не село, но клонилось к горизонту, в лесу, под сенью деревьев, сумерки стали уже такими густыми, что тропинку нельзя было различить. Решено было останавливаться на ночлег. В воцарившейся темноте с трудом выбрали место для палатки. Как только она была установлена, ребята принялись за ее осмотр. Из-за небольшого размера она быстро прогрелась, да и вообще была уютной и очень всем понравилась.

Разложив на столе карту, все собрались вокруг. Блейз дал разъяснения о том, что за день они прошли больше, чем он рассчитывал. Так как четкой границы между Буролиственным и Запретным лесом не было, то на карте была выделена широкая полоса, в пределах которой и располагалась эта граница. И сейчас они были как раз в самом начале этой полосы.

— И что же, выходит, мы уже, возможно, в Запретном лесу? — спросила Джинни.

— Это вряд ли. Хоть как-то граница будет заметна, раз уж в Хогвартс никто не может попасть, — возразил Блейз.

Воцарилось молчание. Элайза нерешительно озвучила мысль, которая мучила всех:

— А что, если мы не сможем преодолеть ее?

Гарри вскочил со своего места и несколько раз прошел из стороны в сторону, после чего ответил:

— Придумаем что-то еще. Мы не можем их там оставить — Гермиону и… И Малфоя. Вдруг им нужна помощь!

Хотя голос Гарри звучал твердо, вопрос Элайзы зародил нерешительность. Гарри обвел компанию взглядом. Постепенно и он терял уверенность, а под конец устало вздохнул:

— Ладно, будем откровенны. Если у кого-то есть хоть какой-нибудь план — выкладывайте. У меня — нет.

С этими словами он опустился на свой стул. На выручку пришла Джинни. Стараясь, чтобы голос звучал бодро, она заговорила:

— Послушайте, ну что это обсуждать, если мы еще не дошли до границы! Завтра и узнаем, получится или нет. И неважно, есть ли у нас план, все равно ничего и никогда не идет по плану. Будем смотреть по обстоятельствам, и все получится!

Гриффиндорцы заулыбались и согласно закивали, а Панси закатила глаза и выразительно покосилась на Блейза:

— Ох уж эти гриффы, никакой организованности!..

Это замечание вызвало дружный смех, а предложение Рона перейти, наконец, к ужину только усилило веселье. Но прежде решено было установить защитные заклинания вокруг палатки — все-таки непосредственная близость Запретного леса внушала опасения.

Подождав, пока остальные покинут палатку, Блейз потянул Панси за рукав мантии и чуть слышно шепнул: «Задержись». Удивленно вскинув брови, она все же промолчала и осталась в палатке. На ее вопросительный взгляд Забини ответил:

— Я не успел тебе рассказать. Когда я искал Малфоя, мне пришлось немного порыться в его вещах. Так вот, он готовил это все уже очень давно.

— Насколько давно?

Блейз помешкал:

— Трудно сказать, но похоже, что с того момента, как вынесли приговор его родителям. Я нашел у него кучу записей по самым разным темам, книги, свитки… О чем он никогда нам не говорил.

Панси слушала молча, лишь кивнула — мол, продолжай. Но Блейз не торопился.

— Там... Там разные книги, есть очень темные, не знаю, где он их взял. Точно одно — Грейнджер не стала бы ему помогать.

Паркинсон пожала плечами. Она не понимала, к чему он клонит, поэтому резко ответила:

— Значит, это просто случайность.

— А что, если не случайность? Вдруг она ему… черт! — Блейз разозлился сам на себя за нерешительность. — Она могла понадобиться ему в качестве жертвы, например. Ты и сама видела, какой он стал странный в последнее время. Я не знаю, что у него за цель в Хогвартсе, но раз он так долго и усиленно готовился, то, может, он способен пожертвовать жизнью грязнокровки, тем более — Грейнджер.

Панси не отвечала. Пока Блейз говорил, она смотрела в пол, но теперь подняла на него взгляд — глаза черно выделялись на побледневшем лице. Она собралась было поспорить, сказать, что он не мог, но нужно быть честной: Малфой мог. Поэтому она тихо и уверенно сказала:

— Больше об этом ни слова. Остальные не должны знать об этом.

Глядя ей в глаза, Блейз твердо кивнул; она с точностью отражения повторила это движение. Они не видели, как чуть заметно качнулся полог палатки — наверное, сквозняк.