Во времена камней (джен)

Действие происходит во время эпизода 4х05 «Долгая ночь», после гибели Картажье, но до того, как Вир начал пить.

Когда большинство центавриан выбежало из зала, скрывшись за пестрыми драпировками дворцовых дверей, гвардейцы ушли. Г'Кар мысленно поблагодарил Моллари за то, что тот сдержал слово и позволил всем нарнам, которые присутствовали при казни, остаться на свободе. По крайней мере, хоть в чем-то ему можно было доверять. Г'Кар сложил руки рупором у рта и крикнул:

— Нам надо уходить сейчас, пока центавриане не вернулись!

— Мы загнали их в угол! — сказал кто-то. — Давайте убьем их всех!

— Нет! — Г'Кар не видел, кто это сказал, поэтому просто посмотрел на толпу. — Скоро придет подкрепление, ведь здесь император! Если мы останемся, то погибнем!

— Тогда мы умрем, сражаясь за Нарн!

— И вы хотите, чтобы все здесь погибли?!

Все замолчали.

— Хорошо, — сказал Г'Кар. — Мы никого не позволим им казнить сегодня! Кто знает план здания?

Несколько рук взметнулось вверх. Г'Кар назначил их лидерами групп и отослал всех в разных направлениях. Он не знал, сколько времени смог выиграть для них Моллари, так что надо было вывести отсюда всех, пока была возможность.

Он провел свою группу через кухни, сказал, чтобы они шли дальше без него, а он останется перехватить тех, кто отстал. А потом сел и стал ждать Вира.

Казалось, прошло несколько часов. Или, может быть, меньше. Он провел много времени на этих кухнях в юности. Здесь обычно было шумно, жарилось мясо, кричали повара, иногда советники и их помощники целовались по углам. Теперь же здесь пахло пылью, и единственными звуками были чьи-то отдаленные шаги и стук его собственного сердца. Единственным источником света было далекое окно.

Г'Кар беззвучно молился. Его народ был полон света, свечи среди пустых фонарей центавриан. Теперь у него была надежда на то, что они не погаснут, как и тот одинокий центаврианин, со светом внутри.

Когда, открываясь, заскрипела дверь, Г'Кар вскочил на ноги. Он увидел в свете, идущем снаружи, силуэт центаврианина: гребень волос, нож в руке, и потянулся к валявшейся рядом разделочной доске. С ее помощью можно было отбить нож и сделать в башке центаврианина приличную дыру…

— Погодите, нет, стойте! Это я, Г'Кар!

Г'Кар расслабился.

— Вир!

Он бросил доску и, спотыкаясь, ринулся к Виру, который закрыл за собой дверь.

— Ты не ранен?

— Нет, — ответил Вир.

Он не был ранен. Вир был слишком плохим лжецом, чтобы скрыть это. Но все же что-то в нем было не так. Его осанка, лицо — в них что-то изменилось.

— Что случилось? — спросил Г'Кар и дотронулся до подбородка Вира так, как делал Лондо. Поднял его лицо вверх, но Вир избегал его взгляда. — Что не так?

— Ничего, — ответил Вир. — Нам не нужно никуда бежать.

— Не нужно?

Вир поднял мокрые глаза.

— Император мертв.

— Разве ты не рад этому? — Г'Кар взял Вира за плечи. — Что случилось? С Моллари все в порядке? Он не ранен? Почему ты здесь?

— Я знал, что вы будете ждать здесь. И боялся, что если вы останетесь, и вас найдут, то могут убить. Центавриане все в замешательстве из-за смерти Картажье, некоторые из них считают, что в этом виноваты вы. Якобы вы напугали его до смерти. Если они вас обнаружат, — протараторил Вир, а потом сделал паузу, чтобы вздохнуть. — Если они обнаружат вас, то не расчленят, но вы все равно умрете.

— Но это не объясняет, почему ты так расстроен. Не из-за того же, что меня могут казнить, тем более сейчас, когда все это можно исправить.

Г'Кар сжал плечи Вира и мягко добавил:

— Скажи же мне.

— Я… я… — прошептал Вир, — я убил его.

Сердце Г'Кара замерло.

— Что? Моллари заставил тебя… он заставил тебя убить Картажье?! — зарычал он.

— Нет, нет, — прошептал Вир. — Все было не так! Тише! Нас могут услышать! — И он прижал палец к губам Г'Кара. — Картажье сбил Лондо с ног и собирался убить его, так что я подхватил иглу и сделал это вместо него. Иначе он убил бы Лондо.

Г'Кар почувствовал, что Вир что-то сжимает в руке, и посмотрел туда. Он все еще держал маленькую палочку — отравленную иглу, догадался Г'Кар, которая теперь была спрятана в своих ножнах. Г'Кар никогда не пользовался подобным оружием раньше, но он знал, что Виру пришлось вонзить ее в грудь Картажье, почувствовать, как жизнь вытекает из него…

И это его опустошило.

Где же тот свет, что был в его лице? Он светился еще несколько дней назад, на корабле. Теперь его лицо потемнело, глаза погасли. Он был пустым, оболочкой, шелухой, как и все остальные центавриане.

— Что же они с тобой сделали? — прошептал Г'Кар.

Вир поднял глаза, нахмурившись.

— Что?

— Они, — сказал Г'Кар и почувствовал, что у него перехватило дыхание, — они погубили тебя. Твой свет погас.

— О чем вы говорите, Г'Кар?

Он не хотел, чтобы Вир стал таким, как остальные. Не хотел, чтобы он закончил, как Моллари, играющий чужими жизнями ради своей власти, или как Картажье, убивавший ради забавы. Он не хотел, чтобы Вир стал таким же, как те, с кем он сражался в войне, или присоединился к королевским придворным, которые развлекались, наблюдая за казнями. Он не хотел, чтобы Вир стал похож на Мэриел, которая убивала, чтобы защитить себя, так долго, что это стало привычкой, а любовь исчезла из ее души.

Г'Кар понял, что не хотел потерять Вира. Не хотел, чтобы тот превратился в еще одного центаврианина. И все еще был шанс, что он не станет таким, ведь он был весь в слезах после этого убийства, он не хотел совершать его, не хотел пасть так же низко, как Моллари, как Картажье, как Мэриел, как Г'Кар…

— Ты пустой, — выдохнул Г'Кар и прижал Вира к груди в крепком объятии.

Вир смущенно засопел и позволил Г'Кару удерживать его одно, два, три мгновения. А потом отстранился от него.

— Мне надо идти, — сказал он, — и вам тоже. Нам обоим грозит опасность. Пожалуйста, уходите. Я не хочу, чтобы еще кто-то умер.

Г'Кар кивнул, сглотнув.

— Постараюсь не умереть, — ответил он. — И ты будь осторожен.

— Буду, — ответил Вир и улыбнулся ему, но глаза его остались мрачными.

Г'Кар кивнул. Вир вышел за дверь, свет охватил его на мгновение, перед тем как дверь закрылась, погрузив его сверкающий силуэт во мрак.

Г'Кар ушел. Он больше ничего не мог сделать для Вира. Его судьба теперь была в руках Моллари, как и судьба Нарна.

Г'Кар не знал, радоваться или печалиться оттого, что он доверил их ему.