Лисий город (джен)

Ее выписали спустя две недели. Может быть, Сан Саныч оказался кем-то сродни Макса из Ехо и его врожденная торопливость помогла ожогам на руках Алиски зажить быстрее, а может быть, он все-таки немного использовал магию. Как бы то ни было, факт был фактом, руки, хоть и выглядели неопрятно и некрасиво, не болели. И зарастали новой кожей.

Алиска за это время успела хорошо отдохнуть, перечитать половину Ленкиной библиотеки, нагуляться в тенистом парке за больницей и принять у себя еще одного посетители. Ее звали Наташей, и она обладала невероятной улыбкой. Еще даже не узнав имени посетительницы, Алиса почувствовала, что готова обожать эту девушку до конца своей жизни. А потом оказалось, что Наташа — секретарь ЦКМ, и ее послал к Алисе Горюн.

Тогда стоял солнечный, но не слишком жаркий день, и Алиса предложила попить чай в парке.

— Чай пить некогда, — не согласилась Наташа. — Я к тебе пришла, чтобы ты написала заявление. Горюн сказал, что тебя завтра выписывают, и нечего тратить лишнее время. В общем, давай документы и пиши.

— Куда он так торопится?

— Горюн там один работает с тех пор, как с Игорем беда случилась, ему очень нужны лишние руки, а идти к нам никто не хочет, вот и торопится. А завтра посмотрим квартиры, сказали, что ты можешь выбрать. Правда, было бы из чего.

Алиску такой напор напугал. Она могла понять его помощь с документами и деньгами, а на карточке оказалось намного больше того, что было до пожара в троллейбусе — это, вероятно, была благодарность за Игоря. Хоть Алиска и не совсем понимала, чем таким она могла помочь. Но Горюн прислал секретаря и позволил выбрать квартиру.

Это... Алиска понимала, что не бывает вот так просто — раз, и чужой человек решил все проблемы всего лишь только за согласие работать на него. И пусть бы Алиска была опытным специалистом, но нет, она всего лишь обладала каким-то мифическим талантом. Горюн наверняка понимал, что ему придется с ней еще повозиться и обучить хоть азам.

Ей вдруг показалось, что она лезет в петлю, но отступить не могла. И написала заявление, что она, такая-то такая, просит принять ее на работу ликвидатором магических всплесков. Новенькая трудовая книжка уехала вместе с улыбчивой Наташей, а Алисе предстояло попрощаться с Сан Санычем, парком и обитавшей там стаей наглых голубей.

Она сделала это новой прической. Алисины длинные волосы легко сгорели в пожаре почти наполовину, а парикмахер снял и того больше, но все равно получилось симпатичное удлиненное каре.

Потом она пила чай с Сан Санычем, потом собирала вещи, а остаток дня провела с книгой в парке. Алиске казалось, что завтра будет каким-то уже другим, и проснется уже не совсем та Алиска, а немного другая. И дышать ей будет легче, потому что сложнее пытаться решить много проблем, чем всего-навсего стараться не вылететь с работы до того, как подоспеет долгая сто сорок первая очередь.

Была в тот вечер только одна вещь, которая ее пугала — понимание, что ей придется провести наедине с Горюном много времени. Ведь когда еще Игорь вернется на работу, если он еще не пришел в себя. Да и он тоже, по словам Наташи и Горюна, обладал тяжелым характером. Алису сильно нервировало пристальное к ней внимание, а его вскоре выпадет на ее долю достаточно.

Последний день в больнице пролетел быстро, нервно и суетно. А утро заглянуло в палату ранним ярким солнцем, и Алиска осталась все та же, вопреки собственным ожиданиям.

* * *

Наташа — тоненькая и улыбчивая — встретила ее у станции, сияя ослепительно-белым платьем. Алиска на фоне ее показалась самой себе гоблином, поэтому, подходя к Наташе, все горбилась и горбилась, стараясь быть как можно незаметнее. Но в итоге умудрилась врезаться в какого-то парня, выслушать от него пару недовольных реплик, несколько раз извиниться. В общем, Наташа подошла к ней сама, немного посмеиваясь.

— Привет, Алиска, — почему-то все звали ее именно Алиской. — А где твои вещи?

— Оставила в больнице, потом заберу. Привет, Наташа, ты... такая красивая!

Она смутилась, а потом почему-то рассмеялась неуклюжему Алискиному комплименту.

— Спасибо, что мне еще делать, как ни красиво выглядеть на работе?

Алиса же всерьез думала, что там нужно работать.

— Знаешь, я подумала, что тебе нужно сначала посмотреть квартиры недалеко от ЦКМ. По мне, они все одинаковы, поэтому поспать линий час с утра будет для тебя приоритетом.

Наташа мельком показала Алиске направление, и они пошли сквозь шумящий город, лавируя между людьми, светофорами, пешеходными переходами. Иногда спускались в метро, чтобы проехать одну остановку.

Наташа немного рассказала ей о квартирах, упомянула, как сама выбирала, немного порасспрашивала Алису о себе самой, а потом замолчала. Они тогда как раз вышли на окраине и ждали маршрутный автобус, чтобы проехать еще две остановки. Он подошел весьма скоро — просторный и светлый, и они уселись на пустые сиденья.

Окраина медленно впускала Алиску в неспешный ритм старых девятиэтажек, чудных частных домов, бегущих за машинами дурных собак. Алиске это нравилось, она немного даже поулыбалась одной рыжей дворняжке, пока та не отстала от более быстрого автобуса.

— Там наша контора, — Наташа указала на симпатичный двухэтажный дом, обложенный кирпичом. — Тебе должно понравиться. Если Горюн сказал правду насчет тебя, ты быстро освоишься.

Алиска в этом немного сомневалась.

— Думаешь? Этот Горюн, он... не знаю. Я его боюсь, наверное. Он непонятный. И говорят, что характер Игоря...

— Ох, брось. Игорь довольно резкий человек и иногда раздражает, но в целом рамки знает. Да и ответить ты всегда можешь. Ведь можешь? Ты вообще умеешь, эм-м... орать? Тебе пригодится. А Горюна бояться не надо, он юных дев по ночам не жрет.

— Только днем за обедом?

— Исключительно за завтраком. Идем, вот наша остановка.

Остановка была увита плющом...

Алиска даже остановилась, чуть раскрыв рот. И внутри и снаружи всю металлическую будку обвивали сотни цветущих плющей.

— И что, никто не обрывает?

— Тут свой микроклимат, Алиска, скоро сама поймешь. Это никому не надо, а если и появляются залетные, то... ну не беда. Они никогда надолго не задерживаются. Идем уже, нам туда.

Дом тоже был увит плющом, правда исключительно первый этаж, второй щеголял кирпичной кладкой и остекленными балконами. Честно говоря, едва только увидев дом и двор, Алиска была уже согласна на эту квартиру. Но все-таки сдержала рвущееся наружу признание и осмотрела крохотную однокомнатную квартиру, в которой, впрочем, не было ничего особенного. Старая мебель, старая бытовая техника, запах затхлости и пыльный серый ковер.

— Я согласна на эту.

На самом-то деле Алиска даже не считала, что имеет какое-то моральное право на выбор.

— Ну, отлично, я так и знала. Условия знаешь? Свет, воду оплачиваешь сама. Не оплачиваешь — по решению суда сумма вычитается из зарплаты.

— А что... доходило до суда?

Наташа усмехнулась.

— Дошло бы, будь у нас в конторе ажиотаж.

А потом они распрощались. У Наташи ожидаемо было много работы, а Алиске предстояло перевезти свои вещи, подписать какие-то бумаги, получить счета и к вечеру прийти в ЦКМ. Горюн передал, что ждет ее к восьми, и Алиска немного побаивалась, что ее сразу возьмут в оборот. Страх был иррациональный, но, по ее мнению, естественный — ну кто не боится перемен? Все боятся. А отправлять ее в девятом часу куда-то на происшествие — неопытную и непонимающую, что делать... наверное, Горюн не настолько дурак. По крайней мере, таким не выглядел при двух их встречах.

День завертелся суетой: быстро приехал компактный грузовик, обещавший в целости и сохранности перевезти ее вещи, им даже удалось проскочить пробку, хотя Алиске казалось, что в таких окраинах их просто не бывает. Потом потянулись Большие Холмы с их основательными дачами, защебетала заспанная Ленка.

Освободилась Алиска неожиданно всего в четыре часа дня, но сил на то, чтобы привести квартиру в порядок, не осталось. Она только кое-как прибрала кухню, открутила все перекрывающие воду краны и приготовила постель на стареньком диване.

Надела чистые джинсы, футболку и отправилась в ЦКМ, потому что сил бояться у Алиски уже не было.

* * *

Вход в ЦКМ тоже был увит плющом и, как и обещал яркий рекламный проспект, располагался в торце здания. Вообще вся окраина была увита плющом и вьюнами — обычным с колючими огурцами, с мелкими красными цветками, с сиреневыми... всякими разными. Алиске только и оставалось, что раскрывать рот от удивления. Это же не лень людям потом осенью его убирать везде?

Дверь поддалась без скрипа, и Алиска вступила в прохладный светлый холл. Всюду, куда ни глянь, были огромные окна, широкая лестница с двух сторон тянулась на второй этаж и куда-то вниз в подземелье. Это было понятно. Остаточная магия хорошо гасилась в подземельях, и на это иногда требовалось много времени. Наверное, там внизу располагалось что-то вроде камер для особо сильных и особо нестабильных. А интернаты, куда отправляли тех, с кем не справлялись назначенные государством наставники, тоже находились под землей. Алиска в таких никогда не бывала, но говорили, что эти здания походили на настоящие бомбоубежища.

В холле, в креслах, на диванах, на лавках сидели люди — женщины, мужчины, половина из них держали в руках чашки с чаем или кофе. На Алиску никто не обратил внимания.

Звякнул колокольчик, и перед Алисиными глазами предстала ослепительная Наташа.

— Иволгина.

Тотчас же с кресел поднялась сильно пожилая пара, а затем вместе с Наташей они скрылись за дверью. Алиска ничего не поняла, но мешать не решилась. Все же она и так отняла достаточно времени сегодня с утра.

На втором этаже было безлюдно и просторно. Алиска шла по коридору и читала таблички: «Архив», «Васильев Игорь», «Столовая», «Бухгалтерия», «Отдел кадров», а дверь под табличкой «Андрей Горюн» оказалась заперта. У Алиски закружилась голова, она действительно думала, что в ЦКМ работает три человека — Горюн, Игорь и Наташа. О сонме обслуживающих отделов она совсем не подумала. Она постучалась в отдел кадров, но и тот оказался закрыт, как и бухгалтерия. В архив Алиска даже стучать не стала.

— У них тут кто-нибудь работает, интересно?

— А я вас не устраиваю, Чернова?

Алиска вздрогнула и мысленно себя отругала — как могла не заметить Горюна? Растяпа... Он подкрался к ней за спину и теперь возвышался, глядя сверху вниз и в упор. Пришлось отступить, потому что ей стало немного не по себе. И из-за дурацкой ситуации и из-за взгляда.

— Простите, я думала вы где-то... там. Ну, на вызове. Или как это называется...

— А я и был там, да вот вернулся. Смотрю, вы двери в бухгалтерию дергаете. Решили сразу зарплату попросить?

— Нет! Я... хотела узнать, где вы, вернее, когда вернетесь. Извините.

— Ну, раз вернее, Чернова, то все не так плохо, — он скупо улыбнулся. — Пойдемте, хотя я вас к восьми вечера звал.

На это у нее ответ был, хоть и не совсем правдивый.

— Я закончила пораньше и решила, что могу вам чем-нибудь помочь.

— Сплюньте, Чернова, будет просто прекрасно, если ваша помощь сегодня не понадобится. Я, знаете, всерьез рассчитываю сегодня вечером предаться разным развратным действиям. Вроде написания отчета о тратах, например. Или автографы буду раздавать... тоже в отчетах. Их много... таких действий.

Алиска молча следовала за Горюном, гадая, в каком он настроении. То, как он говорил, могло означать и его обычную язвительность, и его злость. Да, в общем-то, все, что угодно могло означать.

— Проходите, Чернова. Ваш кабинет будет готов только завтра. Уборка, стол, компьютер и все такое, понимаете? Бухгалтерия наша расторопна только отчеты требовать. Переживете?

— А... у меня будет свой кабинет?

Он обернулся и смерил Алиску подозрительным взглядом.

— При желании здесь можно для каждого сотрудника отдельный кабинет устроить. Так что будет, тем более я не горю желанием постоянно вас видеть, уж не примите за оскорбление.

— Не приму, — прошептала Алиса, беря себя в руки. Ей нужно было вести себя с ним по-другому, уж точно не шептать и бояться. Но голос, казалось, стоит заговорить, и даст петуха.

— Я буду вам благодарен, если вы перестанете трястись, помнится, при прошлой нашей встрече вы даже пытались мне нахамить. С тех пор я только немного постарел, уверяю вас. И даже кусать вас не буду, обещаю.

Алиса, не спрашивая разрешения, села на стул у стены, попыталась вспомнить, когда это она попыталась ему нахамить, не смогла и решилась. Ну ведь он сам попросил, да? Горюн смотрел на нее с... непонятным выражением лица. Возможно, он уже жалел, что позвал ее сюда.

— Послушайте... Ну, скажите мне, как вас называть? А то я... а можно, я буду с вами честной? Вообще.

Это был ход ва-банк, но на некоторых он действовал так, как нужно было Алиске. Правда, эти некоторые ей обычно нравились.

— Вообще, Чернова? — Горюн уселся на подоконник. — Вообще не надо, а вот в частностях даже нужно. А называют меня все по фамилии, от вас я жду того же.

— И вы сами тоже...

— Тоже, вы правы. Итак, Чернова, я весь трепещу в ожидании.

— Я вас боюсь, вот что. Вы странный и непонятный, я, конечно, потом разберусь. Но может быть, вы мне расскажете, в чем заключается моя работа, чтобы как-нибудь неожиданно не оказалось, что я... накосячила. Я ничего не знаю про ЦКМ. И вы говорили, что... перепроверяли... мне же тоже нужно будет?

Горюн неожиданно рассмеялся — зло и резко, но со своего места не сдвинулся.

— Ваша честность оказалась очень предсказуемой, Чернова. Я обо всем догадался и сам. Бояться меня не нужно, я вас, если помните, сам сюда пригласил. Были бы вы мне не нужны, поверьте, одной встречей все дело и ограничилось бы. Во-вторых, хотя я не помню, чтобы говорил «во-первых», работа наша заключается в основном в обстоятельствах. Идем-ка...

Алиска соскочила со стула и поспешила за Горюном. Шаги у него были просто огромные. Они вышли вновь в заполненный светом коридор, и Горюн подозвал ее к огромному окну как раз напротив лестниц. Там уже слышался гул голосов внизу.

— Видите машины во дворе? Все просто, Чернова — нам звонят с криками, что там-то сейчас рванет, там ребенок светится, будто нажрался урана, в интернате детишки поссорились и прочее, прочее. Вы садитесь в машину, если не умеете водить — зовете специально предназначенного для этого человека и едете на место происшествия. Ну, а там по обстоятельствам. Все, что угодно, кроме человеческих жертв. Первую неделю будете ездить со мной.

Внизу действительно стояли две машины, по виду иномарки, но Алиска в транспорте совсем ничего не понимала, поэтому марку назвать ни за что не смогла бы.

Надо сказать, она уже успела оценить щедрость государства — машины не самые худшие, водители, отдельное здание в хорошем состоянии, кабинеты для всех сотрудников.

— По вашим словам выходит, что основной источник проблем — это дети.

— И подростки, Чернова. Вы правы, взрослые обычно достаточно уравновешены, чтобы устраивать представления. Но бывают и такие случаи. Несчастная любовь, неожиданная смерть близких, известие о неизлечимой смертельной болезни. Все то, с чем человек не может справиться сразу. Но таких, опять же, успокоить легче.

— То есть нужно переработать остаточную магию и убедиться, что после моего ухода все не начнется снова?

Горюн усмехнулся.

— Я все жду, когда вы спросите, что за люди сидят внизу. Нет, вам нужно забрать нестабильного человека, привезти его сюда, запереть в подвале в комнате. Потом сообщить Наташе и дальше уже будет ее работа.

— Так это... это родственники внизу, да? А что потом с этими людьми происходит?

— Потом с ними работают психологи, выясняют, насколько психически стабилен человек, и выносят рекомендации — кого-то отправляют в интернат, кого-то припугивают наказанием — это редко, кому-то прописывают курс походов к психиатру. Делают все, чтобы человек стал более стабилен. Но в основном, Чернова, отправляют в интернаты. Там оболтусов занимают учебой, работами, умело стравливают на безопасной территории.

— Так, значит... Игорь ехал вот с одним из таких, да? Ну, я про Расприна говорю.

— Верно. Потом, когда вы сдаете человека на руки Наташе, пишете отчет, там типовая форма, это не сложно. И ждете следующего вызова. Раз в квартал проходите обязательную беседу с психологом и медосмотр. Вот и все.

Алиска рассматривала Горюна. Он расположился на подоконнике, подогнул под себя ногу и теперь морщился от припекающих спину солнечных лучей.

— А... знаете, а если этот нестабильный маг откажется ехать? Я должна буду как-то его... да?

— Вы не могли выражаться внятнее? Мы вроде договорились, что меня бояться не нужно.

— Я должна буду силой привести сопротивляющегося, да? А если я не смогу?

— Велика вероятность, что такие случаи я возьму на себя, а потом ими займется Игорь. Но теоретически, Чернова, вам нужно будет, не доводя человека до ручки, вызвать силовую группу у Искателей. Все, что связано с силой — это к ним. Если сможете сами — прекрасно, но напрасно не рискуйте. Как у вас, кстати, с боевой магией?

С ней у Алиски было на удивление все в порядке, но как бы то ни было, то, что у нее выходило, вовсе не увлекало. Боевая магия состояла из контроля силы, импульса заклинания, контроля своих эмоций. В общем, вместо веселья один сплошной контроль и сосредоточенность.

Горюн уперся руками о подоконник и пытливо сверлил Алиску взглядом. Впрочем, этот его взгляд можно было истолковать и как подозрительный, и злой тоже. Она вообще любила гадать и определять настроения собеседников.

— Если вы смогли так быстро выяснить телефон моей подруги, то уж точно знаете, как я училась...

— Знаю, Чернова, — вот теперь он точно злобно прищурился. — Еще и нашел время с вашим деканом поговорить. Но мне интересна ваша собственная оценка, а не преподавателей.

— Ну... нормально у меня с боевой магией. Опыта у меня нет и знаний больших нет, но способности... есть. Вы довольны?

— Пока не слишком. Впрочем, ладно. Не вижу, чем могу вас занять сегодня. Если у вас больше нет ко мне вопросов, идите домой. А завтра приходите к восьми... утра, разумеется.

А разве...

— Сегодня вызовов не будет?

Хотя Горюн уже отвечал этот вопрос: надеется, что нет. Помнится, еще витиевато так выразился. Или нет... но, по крайней мере, очень изящно. А на ее вопрос он поморщился.

— Я откуда знаю, Чернова? Но будьте уверены, сидеть вам у меня над душой не позволю. Я справлюсь сам. А уж на крайний случай продиктуйте-ка мне ваш телефон.

Она продиктовала, и вскоре телефон затренькал входящим вызовом.

— И не вздумайте подражать Наташе и надевать все эти ваши милые платья. Иначе надолго их не хватит.

Горюн запустил пятерню в волосы и взлохматил их этим еще больше, хот, казалось бы, что дальше и некуда — и так достаточно растрепан. Но он вроде бы и не особо заботился о своем внешнем виде, не только волосы — чистые, впрочем, — но и широкая рубашка явно давно бывала в стиральной машине.

Алиска немного устыдилась, вспомнив, как Наташа говорила, что все оперативные работы лежат сейчас на нем. Ну конечно, рубашка тогда выходит совсем ерундой, ничего не значащей. А вот сама Алиска на миг показалась себе мелочной.

— Ничего мне не скажете?

— А... не стану надевать платья. Так а... вы тогда так и не сказали, как себя чувствует Игорь.

Она вовсе не беспокоилась о нем, ведь и знать до той встречи в троллейбусе не знала, но иногда все же закрадывалась в голову мысль — ощущение: каково ему было в этом пламени.

— Поправляется он, Чернова, — Горюн ответил сухо. — Идите теперь уже, если не хотите еще задать вопросов. А если они будет по делу...

Он не договорил, но зато сделал многозначительное лицо и спрыгнул с подоконника — видимо, солнце допекло его совсем. Алиска обняла себя за плечи и ссутулилась. Вопросы у нее были, но задавать их Горюну не очень хотелось. Он был... слишком высокомерным. Сначала заявил, что она ему нужна, а потом продолжил, как ни в чем не бывало, то ли насмехаться, то ли просто иронизировать по поводу ее, Алискиной, неопытности. Но Горюн, к несчастью, был единственным человеком, который мог дать ей нужные ответы.

И если он предлагает задать вопросы сейчас — не говорит ли это о том, что больше на них он отвечать не будет?

Солнце за окном медленно приближалось к горизонту.

— Хочу! Хочу знать, не бывает ли такого, что... ну... нестабильные маги захотят навредить мне? И что тогда делать...

Горюн кивнул, перенес тяжесть тела на другую ногу и прислонился к стене — небрежно и изящно. Склонил голову, словно сова. Алиска даже испугалась, что он шею свернет. Разве она спросила что-то неправильное?

— Тогда вы имеете право на любую самооборону, Чернова. А сценарий все тот же: проблемы — вызываете силовую группу. Не знаю, порадуют ли вас мои новости, но ваша жизнь теперь стоит выше жизни и пострадавших, и виновного. Теоретически, при возникновении ситуации, когда вы не будете способны с ней справиться, вы должны уйти без промедления. Сколько бы там ни оставалось людей... потому что людей много, но редко кто среди них может перерабатывать магию. Вижу, вы побледнели, Чернова, не стоит. Я таких ситуаций не помню сроду. Но вы должны это знать. Тем более, что сами завели речь.

Больше Алиска вопросов задавать не хотела. Да и видеть Горюна тоже не хотела. Ей нужно было выйти на солнце, немного согреться — а когда она успела замерзнуть? В любом случае — оказаться подальше от этих стен и от пристального взгляда слишком светлых глаз. Слишком светлых, слишком прищуренных.

— Мне жаль, что я вас напугал, — из его голоса вдруг исчезли все ироничные интонации. — Завтра вы убедитесь, что страхи здесь бессмысленны и опасны.

— Тогда я пойду. Всего вам... доброго. И знаете... спасибо, ну, за то, что вы мне так помогли.

Горюн кивнул в ответ, и всю лестницу Алиска ощущала на спине его взгляд. Но обернувшись у самого подножия ступенек, поняла, что стала жертвой самообмана. Горюн давно скрылся.

Пока они беседовали, народ особо не разошелся, но терпеливо ждал на диванах и креслах. Алиска украдкой разглядывала лица пожилой пары — осунувшиеся, пустые. Кого они пришли навестить? Внука — внучку? Сына-дочь? И что они сделали, или выражения лиц всего лишь следствие усталости? Все же она не знала, сколько они тут сидят.

Алиска схватилась за тяжелую ручку и толкнула дверь, поддавшуюся тут же, будто она того и ждала.

— Ну, наверное, оно так и есть. Чего еще ждать дверям?

Улица снова поглотила Алиску неспешностью жаркого вечера, городского радио, откуда звучала песня из старого кинофильма. Песня разбивалась о каменные дома мощным и красивым голосом, и Алиска на пару мгновений замерла, прислушиваясь к звукам.

«Ты разбудишь меня на рассвете,

Не сказав о мертвых мыслях...»

Она решила, что стоит пройтись по окрестностям, чтобы более-менее в следующий раз ориентироваться. Все окраины городов казались одинаковыми — типовые здания, люди, утопающие в зелени — кто добровольно, отказавшись от городской грязи, кто вынужденно, не накопив денег на другой район. А кто-то жил здесь поколениями, передавая единственную квартиру по наследству.

Вечер еще только-только начинался, поэтому прогулка затянулась. Алиска обошла несколько кварталов, поела мороженого на детской площадке под неодобрительные взгляды бабушек, познакомилась со стаей подросших и невоспитанных щенят. Они выбежали на нее неожиданно из-за угла и тут же окружили так, что даже шагу невозможно было сделать. Иначе обязательно наступила бы на чью-нибудь лапу, а лапы щенят Алиска весьма ценила, как и весь остальной щенячий организм. Она с удовольствием погладила шесть мохнатых, лобастых голов, несколько раз отцепила от края футболки двух самых любопытных. И, разумеется, в пылу счастья была множество раз покусана острыми зубками. В общем, щенки оказали на Алиску самое положительное влияние, и она до самой ночи не вспоминала о Горюне.

К тому же позвонила Ленка и поинтересовалась, как Алиска устроилась.

Вернулась домой она, перед этим хорошо поплутав, уже к темноте. Часы на телефоне показывали половину двенадцатого ночи, в квартире пахло неприятным нежилым духом, было пусто и темно. И к тому же тихо, звуки доносились только из-за стенки, там соседи смотрели что-то шумное, что-то вроде боевика или чего-то такого. Иначе звуки взрывов было никак не объяснить.

Она наскоро помылась, сделала вечерний красный чай и улеглась с ним на старенький диван. В ее книге оставалось прочесть едва ли не половину, но хватило Алиски на две главы, после чего она уснула, закутавшись в подаренный Ленкой плед.

Снились ей зеленые слоны.