Поступок джентльмена, или Неприличная история (гет)

Чем все закончилось, он не помнил. Помнил только, как пытался вытащить застрявший нож, а потом — темнота. Оглушили? Темнота рассеялась резко, словно его выпнули из теплой пещеры к костру, и тут же противно заныло плечо. Ожог? Значит, Блэк его задел, все-таки?

Он лежал на койке в больничном крыле, отгороженный от остального мира ширмами. Спасибо, хоть не связанный.

— Мистер Снейп? Как вы себя чувствуете?

Это был директор Дамблдор, смотревший на него сверху вниз, сцепив пальцы в замок.

— Нормально, сэр, — едва слышно пробормотал Снейп. В голове яснело медленнее, чем перед глазами — а когда прояснело окончательно, он сжал покрепче простыню и спросил:

— Могу я узнать, что с Блэком?

В лазарете стояла такая тишина, как будто они были там одни — и в этой тишине Снейп прекрасно слышал свое собственное сердце. Оно билось глухо и тяжело.

Ответил директор не сразу, словно раздумывал — говорить или нет, но все же сказал:

— Сириус здоров, и уже вернулся к своим товарищам.

На секунду Снейп закрыл глаза. Если б не тот ловкач, что успел его оглушить, он успел бы вынуть нож, и тогда… Тогда его жизнь была бы кончена. О чем он думал — бросаться вот так на пусть и бывшего, но наследника Блэков? Должно быть, облегчение слишком явно отразилось на его лице — Дамблдор усмехнулся.

— Также вам, возможно, будет интересно узнать, — заметил он с иронией, — что дверь класса продвинутых рун развалилась на части из-за примененного кем-то неизвестного заклятья. Восстановлению она, увы, не подлежит.

По палате гулял сквозняк — наверное, мадам Помфри по своей старой привычке оставила крайнее окно открытым? Он чувствовал легкую дрожь в пальцах — но от холода ли это, понять не мог.

— И наконец, самое главное, мистер Снейп. Полчаса назад ко мне обратилась целитель Милвуд. Ваша жена рожает. Ее магия нестабильна, ей требуется ваша помощь. Однако, согласно уставу школы, я не имею права выпустить без разбирательства человека, который нанес тяжелые повреждения своему товарищу. Разбирательства, в присутствии хотя бы двух деканов.

Северус попытался подняться. Оказалось, что голова все еще кружилась.

— Возможно, если бы это было впервые… Но вы, мистер Снейп, дел уже наделали достаточно, — продолжал Дамблдор. — Понимаете проблему?

Он встал и отодвинул ширму — оказалось, что койка совсем недалеко от старого камина, где ластился к камню слабый огонек.

— Что ж. Жизнь наша — величайшая загадка, и величайшая ценность, не так ли? — слегка улыбнулся директор. — Я, разумеется, не могу позволить вам воспользоваться этим камином, который мадам Помфри так кстати забыла погасить, пройти в «Три метлы» и отправиться оттуда домой. Отдыхайте, мистер Снейп. До следующего утра вас никто не побеспокоит. Я обещаю.

Это было настолько неожиданно, что сперва Северус не знал, что ответить.

— Вы… Спасибо, — выдавил он, наконец.

— Хорошенько отдохните, — повторил директор, задвигая за собой ширмы. Шаги его удалялись, а потом тихо щелкнула дверь.

Кое-как поднявшись и набросив на плечи мантию, Снейп подошел к камину. В горле пересохло, а при мысли о том, что нужно шагнуть в пламя, плечо заныло сильнее. Но он бросил горсть летучего пороха, громко сказал «Три метлы» и исчез в вихре.

* * *

Аппарировал к самой границе чар, и до дома добежал бегом. Эйлин встретила его у двери.

— Что случилось? Почему так долго? И что это у тебя с плечом?

В доме стояла странная, тревожная тишина.

— Задело в драке, — сказал Северус. — А почему сегодня? Еще ведь неделя оставалась.

Мать покачала головой.

— Бывает и пораньше. Умойся и ступай наверх, целитель тебе все объяснит.

Он сполоснул ладони и лицо, спиной чувствуя тяжелый взгляд матери. Тишина вдруг нарушилась — истошным, низким ревом. Как будто кто-то изо всех сил пытался сдвинуть с места приросший к рельсам паровоз. Весь дом тряхнуло магией — с потолка посыпалась побелка, а зеркало в гостиной печально зашипело: похоже, периметр уже сдавал.

— Иди! Чего ждешь?

— У меня нет палочки. Она сломана.

Эйлин сунула ему в руки свою, детскую, с которой почти никогда не расставалась, пряча ее на поясе.

— Потом объяснишь.

* * *

В комнате было светло, как никогда раньше: пять золотистых люмосов плясали под потолком. Книги просыпались с полок, на столе стоял таз с водой, а кровать вместе с полулежавшей на ней Эми закрывала своей спиной целитель Милвуд. На Снейпа она, вспотевшая и усталая, с запавшими глазами, оглянулась только на секунду.

— Муж? — спросила она.

Северус кивнул.

— Где ж тебя столько носило? Подбавь света, я свои погашу. Эми говорила, ты уже делился с ней магией, и это работало? Как только я скажу, начинай то же самое. И да, лучше отвернись.

Он все равно ничего не видел — разве что из-за её могучего плеча, бледный лоб да волосы на подушке. И кровь, маленькое пятно на новой простыне. Откуда там вообще взялась кровь? А еще он слышал, как Эми дышит.

— Опять… — то ли шепнула, то ли выдохнула она. — Не могу больше.

— Можешь! Давай, дуреха, — рявкнула целительница ей прямо в ухо, наклоняясь поближе. — Не время тебе отдыхать. И ты, Снейп, тоже начинай, пошел!

Палочка слушалась туго, через раз, но он заставил ее подчиниться — читая старый катрен, вслух, глухим шепотом, в его ушах казавшимся громче, чем вопли Эми. Остатки сил хлынули прочь, словно плотину открыли.

* * *

— Другое дело, — целительница улыбнулась — и эта улыбка преобразила ее суровое лицо. — Еще разик или два, и все. Скоро уже.

Сколько времени прошло до этих ее слов, Северус не считал, но казалось — не часы, а годы. Он давно уже не стоял на ногах, сидел у стены, медленно вдыхая и выдыхая, и слушал такие же медленные вдохи с кровати, оттуда, где и происходило все самое важное.

Из носа текло, перед глазами танцевали цветные огни. Куда шла вся эта прорва магии, было непонятно, но передышка показалась ему слишком короткой.

— Поехали! Напрягись там, папаша, а то у нас уж свет гаснет! Еще-еще!

Свет и вправду моргнул, но Северус потряс головой, отгоняя подкравшуюся к глазам темноту, закусил губу и поднял палочку повыше. Губы пересохли и плохо слушались, и сто раз уже сказанные строки вышли не сразу.

— Еще! Давай!

Целительница рванулась вперед.

— Еще! Теперь стой! Подышала? Давай, последний, и-и!

На секунду он перестал видеть, и похоже, потерял сознание, а потом словно удержался на грани и заставил себя вернуться, вдавил в ладонь рукоять… Целительница что-то делала у стола, над тазом с водой. Под потолком снова кружились не его люмосы, другие, помягче, как маленькие желтые солнца.

Но даже в их свете лицо Эми казалось не просто бледным, а каким-то совершенно бумажным. Она лежала, откинувшись на подушках. Вся кровать была в крови. Тошнота подкатила к горлу, и он уже почти скользнул в спасительную темноту, когда услышал новый, обиженный вопль, совсем не похожий на голос его жены.

— Мальчик, — объявила целительница. — Ну-ка, папаша, держите, а мы тут пока разберемся с последом.

* * *

Появилась мать, со стопкой простыней, и они копошились там, у кровати. Эми охнула, а потом даже засмеялась, так слабо, что лучше бы она этого не делала.

У него же в виске билась одна-единственная мысль: «Держать. Не уронить. Не уронить. Держать!»

Человек в его руках был крошечный, с большой, вытянутой головой, черными волосами, сплющенным носом и какими-то припухшими глазами-щелками, которые он едва открывал. Он казался ужасно слабым и хрупким, и в то же время… Да как он вообще там помещался, внутри?!

Эми что-то сказала, и Эйлин взяла младенца, отнесла к ней.

Северус вывалился в коридор, держась за стену. В коридоре было куда холоднее — и, нахватавшись воздуха, он слегка пришел в себя. Услышал, как щелкнула входная дверь. Спустился вниз, спотыкаясь через ступеньку.

— И ты здесь, — прохрипел Тобиас, стаскивая потертую шинель. — Ну как там? Долго еще?

— Уже все, — ответил Северус, сам удивляясь своим словам. — Мальчик.

Лицо его отца перекосила усмешка — какая-то даже добрая, и, вытащив бутылку эля, он протянул ее сыну.

— Это еще быстро, — сказал он, ножом открывая себе такую же. — Эйлин-то с тобой весь день и всю ночь промучилась.

* * *

Через какой-то час, когда ребенок спал, устроенный в люльке, и Эми спала — совершенно обессиленная, в четыре руки напоенная укрепляющим, целитель Милвуд выхлебала свою кружку чая в кухне, и ничуть не церемонясь, там же бросила в Северуса диагностическим.

— А силен у тебя сынок-то, Эйлин. Я уж думала, потеряем девчонку. Хотя, не был бы он так силен, и шло бы полегче. Сколько я уж насмотрелась на этих дур. Выходят за чистокровок, а сами, прости Моргана… Ну ладно, не будем о грустном. Пора мне, — она махнула рукой. — Завтра загляну, да ты и так знаешь, что пока делать.

Тобиас подал ей темный плащ, которым она от магглов прикрывала мантию, и открыл ей дверь.

Эйлин исподлобья смотрела на сына. Он протянул ей ее палочку — но она покачала головой.

— Останешься?

— Я обещал директору вернуться, — сглотнув, ответил он.

— Так пол третьего же, — заметил с дивана Тобиас. — Вернешься утром.

— Лучше сейчас.

— Надеюсь, тебя там не исключили? — спросила мать.

— Не знаю, — Северус поискал глазами свою зимнюю мантию. Нашел, на стуле у плиты. — Я вогнал нож одному придурку в легкое.

— За то, что он тебе плечо обжег?

— Нет, мама. За другое.

Он шагнул на улицу — где не было ничего, только холод и темнота, и почти наощупь добрался до периметра. Вокруг было так тихо, что он слышал собственное сердце. Весной ещё только пахло, и он, повернувшись на восток, закрыл глаза и вдыхал этот запах, пока окончательно не опьянел.

«Идиот. Расщепишься же…»

Но он не расщепился, а с тихим хлопком исчез — и появился у закрытых на ночь дверей «Трех метел». Звать хозяйку не стал, а побрел потихоньку по направлению к замку.

* * *

Стены больничного крыла уже сияли от солнца, хотя до завтрака было еще далеко. Где-то там, над озером изредка появлялись круглые облака, и тут же скрывались за горизонтом. До больничного крыла, как выяснилось, довел его Хагрид — об этом рассказала мадам Помфри, поднося утром укрепляющее:

— Понял он, что сам-то ты не дойдешь. Как ты с таким истощением аппарировал еще, дурачок? Без головы же мог остаться.

Она заставила его позавтракать — и выдала мазь для плеча.

По соседству отдыхал, хмурясь в потолок, Рональд Селвин, с повязкой на глазу. Глаз восстановился, но проверить зрение пока не могли.

День был выходной, без уроков, и Северус не стал ждать, пока кто-нибудь придет и прикажет ему явиться к директору. Он нанёс мазь, задержал вдох, застегивая рубашку, расправил галстук и надел мантию.

Пока шел к кабинету, почти не видел лиц — они все смазывались, похожие одно на другое.

* * *

Удача это была или нет, но разбирательство оказалось отложено до пяти часов. С директором он даже и не встретился — только с выходившей из кабинета МакГонагалл, которая, скорбно глядя сквозь очечки, осведомилась, не считает ли он, Снейп, что его теперь должны пускать к профессору Дамблдору по первому свисту?

Снейп ничего такого не считал, и вообще об этом не думал. Он просто вернулся в подземелья, почти сразу уснул, и спал до самого обеда. А мог бы и дольше, не разбуди его Мальсибер.

— Cлыхал, на допросы к мозголомам лучше являться не с пустым желудком, — начал Рэйнард издалека.

— Вранье, — из-под одеяла буркнул Снейп. — Являться надо с пустой головой, предварительно слив все свои тайны в какой-нибудь неразбиваемый флакон.

— О, так герой дня жив, — фыркнул Трэверс, заглядывая в спальню. — А мы еще даже не знаем, сколько снимут баллов.

— Сколько бы не сняли, с гриффов столько же должны будут скинуть, — серьезно заявил Эйвери. — Если не больше. Блэк и Селвина задел, и вообще… в башне давно. И залечили его за час, до ужина полежал, кроветворного поглотал, и все. А ты вон с каким истощением! Чем это он тебя приложил?

— Он только плечо обжег, — признался Северус. — Остальное я сам.

— В больничном крыле? — не поверил Рэйнард.

— Я уходил домой.

Тут уж даже Трэверс сложил два и два. Остальные сразу заулыбались.

— И кто родился? Не томи!

— Сын, — сказал кто-то чужой губами Северуса.

Эйвери высунулся из спальни и заорал на весь коридор.

— Слыхали? У Снейпа сын! Этой ночью!

Зачем он орал, было совершенно непонятно. Весь факультет, кроме них, уже ушел обедать.

* * *

За столом новость разошлась быстро, и Северус то и дело принимал поздравления — сухие, и не очень. Особенно старался Торвейн, настрочивший к тому же целый доклад про то, сколько и каких стазисов он смог обновить, а каких — не смог или не успел, над пятью котлами.

— Знаешь, кто тебя тогда разоружил-то? — возник вдруг Рэйнард, давно, в отличие от вяло ковырявшего в тарелке Снейпа, покончивший с едой. — Эванс. Представь?

— От Азкабана, наверное, спасала, — ответил Северус, совсем не изменившись в лице.

Лили о чем-то говорила со старостой-пятикурсницей, и в его сторону даже не смотрела.

— Меня куда больше интересует, кто успел с оглушителем.

— А, это… — замялся Рэйнард. — У тебя ведь осложнений никаких?

— Нет, — усмехнулся Северус, читая ответ в его глазах. — Спасибо.

— Поттер-то как всегда, примчал под самый конец, весь в праведном гневе, староста хренов. А там дружок его над твоей палочкой пузыри кровавые пускает.

Декан Слизерина отложил тем временем приборы, промокнул губы салфеткой. Потом торжественно встал. Так же царственно он прошествовал вдоль факультетского стола, и остановился рядом с ними.

— Мистер Мальсибер, — кивнул он, а потом его лицо разом потеряло все благодушие. — Мистер Снейп. Надеюсь, вы помните. Сегодня, у директора, в пять, и извольте не опаздывать.

* * *

Слабый вечерний свет сквозь стрельчатое окно едва доползал до стола, за которым расположились Альбус Дамблдор, деканы Слизерина и Гриффиндора — и, похоже, один из попечителей.

Впрочем, нет. Для попечителя он был староват, да и МакГонагалл назвала его «мистер Поттер». Это был вихрастый седой старик с цепкими, как у орла, серовато-карими глазами, в мантии стоимостью в годовое обучение в Гильдии зельеваров. Остальные участники «разбирательства» — а именно, сам Снейп и Сириус Блэк, стояли перед старшими волшебниками, стараясь придать себе невозмутимый и в то же время достаточно почтительный вид.

— И все же. Альбус, я плохо понимаю, зачем мы здесь собрались, — заметил мистер Поттер. — Оба джентльмена живы, и, похоже, здоровы. Я сам явился сюда прояснить ситуацию с молодым мистером Селвином, и, честно говоря, предпочту отужинать у себя, а не в вашем Большом зале. Всыпьте им обоим и дело с концом.

— Мы более не применяем… — затянула профессор МакГонагалл.

— И напрасно, — покачал головой Слагхорн. — Да, напрасно!

— Точно. Флимонт что-то такое говорил, — нехорошо ухмыльнулся мистер Поттер. — Прогресс, права личности. Считайте мое предложение метафорой в таком случае, господин директор.

Господин директор как раз закончил протирать очки и водрузил их обратно на нос.

— Боюсь, вы не понимаете всей серьезности ситуации, мистер Поттер, — снова вступила МакГонгагалл. — Мистер Снейп и протеже вашей семьи, Сириус Блэк, устроив драку, дошли до применения темных заклятий. Мистер Снейп также использовал нож, чтобы нанести своему противнику опасное ранение. Они могли убить друг друга. Или тех, кто, по несчастью, оказался поблизости.

— Нож, да. Совершенно маггловский подход, — вздохнул Слагхорн. — Уже за одно это…

— Их проступки достойны исключения!

— Ну, с ножом-то все понятно. Я слышал, Сириус ухитрился сломать мистеру Снейпу палочку? — спросил старик Поттер, в упор разглядывая незадачливого «протеже семьи». — Он хотя бы догадался возместить ее стоимость?

Сириус покрылся красными пятнами.

— Он при всем желании не сможет ее возместить, — сказал Снейп, глядя в пол. — Это была семейная палочка.

Пару секунд в кабинете висела удушающая тишина. Потом мистер Поттер медленно улыбнулся.

— Права личности и прогресс. Смотрю, Гораций, даже у вас студенты говорят, когда им не дали слова.

— Мистер Снейп не поддается воспитанию, — процедил Слагхорн. — Я бился с ним все семь лет.

— Господа, мы отвлекаемся от сути, — напомнил директор. В шкафу в этот же миг что-то зашуршало и звякнуло, а потом потянуло дымом, но никто из собравшихся даже не посмотрел в ту сторону.

— И правда, — кивнул мистер Поттер. — Мне вот интересно, каким же это образом у мистера Снейпа оказалась семейная палочка? Просветите нас, юноша.

— Она была подарена моей матери ее дедом, Сертором Принцем.

— Но ваша мать не имела никаких прав на нее с тех пор, как покинула семью своих родителей.

— Это был подарок, сэр, а не наследуемое имущество.

Слагхорн закатил глаза и покачал головой. Директор задумчиво поглаживал бороду. Мистер Поттер кивнул, как будто соглашаясь.

— Что ж. Исправим несправедливость. Сириус — отдай мне палочку.

Блэк мгновенно побелел, но шагнул к столу, вынул из футляра на поясе палочку и положил перед мистером Поттером.

— Генри, — вмешался директор, — вряд ли это необходимо. Достаточно, чтобы Сириус возместил стоимость новой…

— Это, Альбус, одна из семейных палочек Поттеров. Из лучших, и к нему еще не привыкла, так сказать. Я выделил ее Сириусу на совершеннолетие, раз уж Флимонт пожелал принять его в семью. Но теперь я лично передам ее Августу Принцу, с извинениями. Возможно, он найдет ей лучшее применение. Спасибо, Сириус.

Блэк шагнул обратно, бросив на Снейпа косой взгляд. Все, что он мог заметить — это разве что злую бледность и сжатые в нитку губы.

— У вас есть возражения, мистер Снейп? — спросил Поттер.

— Нет, сэр.

— Отлично. В конце концов, вы сами виноваты в том, что… лишили себя такого преимущества.

Северус посмотрел под ноги, на вытертые каменные плиты. У той, что справа, был отколот уголок, но уже сглажен веками. По левой шла трещина.

— Если этот вопрос улажен, перейдем к дисциплинарным мерам, — Дамблдор подвинул к себе тяжелый журнал. — Я так полагаю, молодые люди раскаиваются в содеянном?

— Но Альбус, — прошептала МакГонгалл. — Темная магия! Неужели мы ничего…

— К счастью, ничего непоправимого не произошло, — тяжело вздохнув, продолжил директор. — Назначим взыскания. По четыре часа в неделю, до конца семестра.

— Восемь, — вступил Слагхорн. — Или хотя бы шесть. У них слишком много свободного времени.

Судя по всему, некий мистер Снейп должен был сварить за оставшиеся недели полный комплект для лазарета на следующий год.

— Четыре, — Дамблдор посмотрел на Северуса из-под очков. — Но я оставляю за деканами право увеличивать количество часов, если поведение мистера Снейпа или мистера Блэка не станет образцовым.