Брат (гет)

Когда солнце уже начало клониться к закату, Гермиона поняла, что заблудилась.

Мрачные и величественные горные вершины молчаливо возвышались вокруг неё. Из чащи леса потихоньку наползали сумерки и пока ещё прозрачный туман. Гермиона с отчаяньем посмотрела в направлении, куда вела её тропа. Каменистая и извилистая, она петляла среди леса, поднимаясь выше и выше, и не было ей конца. Тропы этой не было на карте, она вела Гермиону в жуткий и пугающий Нэвэрленд — но ведь драконьи заповедники и должны быть спрятаны от людей! Может, она, всё же, приняла правильное решение? Через час-полтора совсем стемнеет, и тогда идти будет уже бесполезно и опасно, но прямо сейчас останавливаться нельзя ни в коем случае! Если она остановится, Рон умрет.

От тяжёлого рюкзака надсадно ныли плечи и ломило спину. Гермиона была в пути с самого раннего утра, и с каждой пройденной милей её ноша казалась всё тяжелее и тяжелее. Если бы только у неё была волшебная палочка! Одним движением руки превратить рюкзак в бездонную маленькую сумочку и удобно сложить туда все свои вещи — что может быть проще!

Вот только волшебная палочка осталась у Джинни, в доме на площади Гриммо, и добраться до неё сейчас не было ни малейшей возможности. Гермиона понимала, что всё сделала правильно, решив не рисковать, но ощущение собственной беспомощности сдавливало грудь холодным змеем.

С обеих сторон тропы сгущались тени. «Только будь осторожна, — шептала ей испуганная бледная Джинни. — Доберись до заповедника в первый день пути. В тех горах другая жизнь и другая магия, там живут древние духи — и лучше их не тревожить». Гермиона после года скитаний знала многое о жизни в полевых условиях, разжигании костров и выборе места для палатки. Однако о горах она не знала практически ничего, и сейчас, когда солнце неумолимо катилось к закату, это понимание её пугало.

Тяжелые ботинки натёрли ноги, и каждый новый шаг казался настоящей пыткой. Туго заплетенная коса растрепалась, непослушные пряди неумолимо лезли в глаза. Тропа поднималась всё выше, тени подбирались всё ближе, а цель была всё так же не видна.

Древний и хмурый лес обступал её со всех сторон. Запах прелых листьев и пряных трав кружил голову, старые деревья с разлапистыми кронами взирали на Гермиону с легкой насмешкой. Неведомые ей, чужие духи наверняка прятались где-то в самой чаще, неотрывно следя за каждым её шагом. Лес перешептывался за её спиной, вздыхал и посмеивался над наивностью и глупой смелостью человека. Здесь было столько магии, что Гермиона ощущала её почти физически, и от осознания разлитой вокруг древней мощи руки покрывались мурашками, а дыхание сбивалось. Странный и непонятный мир не принимал её, и липкий холодный страх сворачивался в груди тугим узлом. Вот только она не имела права остановиться. «Если оглянусь назад — пропаду», — стучала в висках навязчивая мысль, и Гермиона продолжала свой путь, поднимаясь по горному склону — выше и выше.

Ей хотелось плакать. Где-то в Лондоне корчился от боли Рон, капризничала без мамы маленькая Роуз, пыталась успокоить малышку измученная Джинни. Где-то там Гарри изо всех сил пытался прикрыть её, пустить Министерство по ложному следу. Где-то там Молли не отрывала тревожного взгляда от циферблата волшебных часов, где стрелка её младшего сына упорно указывала на «смертельную опасность». А что показывала сейчас стрелка с именем самой Гермионы?

Воздух стал заметно холоднее, с каждым выдохом изо рта вырывались облачка пара. Ещё полчаса спустя Гермиона поняла, что уже с трудом различает тропу. На Карпаты незаметно опустилась ночь.

Она остановилась и сбросила с плеч рюкзак. Другого выхода не было — нужно разбивать лагерь и оставаться здесь на ночь, хотя вся её натура протестовала против такого решения. Гермиона достала из карманчика небольшой налобный фонарик и включила его. Тонкий луч света осветил её немногочисленные пожитки, и тьма вокруг стала, казалось, ещё плотнее и глубже.

Когда она уже достала из рюкзака палатку и готова была приступить к её установке, вдалеке мелькнул огонёк. Гермиона тревожно всмотрелась в темноту. Кто там — друг, враг? Огонёк был тусклым, он то и дело терялся среди деревьев, но совершенно точно не был галлюцинацией или видением.

— Э-эй! — пересохшим от волнения горлом неуверенно позвала она, тревожно вглядываясь в едва уловимое мерцание.

— Э-э-эй… — словно издеваясь, тихо прошелестел в ответ лес.

Огонёк приближался. Он медленно подбирался к ней, бесшумно плыл в тишине, оставляя за собой едва видимый, словно размытый в туманном воздухе след. Сердце ошалело колотилось в груди, а дыхание стало рваным. Гермиона огляделась вокруг и вдруг поняла, что огоньков уже несколько. Они окружали её со всех сторон. Неторопливые и мягкие, подбирались всё ближе и ближе. Безотчетная дикая паника поднималась в груди, затмевая и глуша все рациональные мысли. «Чужая, чужая, чужая…» — шелестел лес, лопотал листьями, скрипел ветвями. Огни плыли к ней, следили за ней, и она ждала их, как завороженная, холодея от ужаса и не в силах оторвать взгляд. Из темноты вдруг послышался звонкий девичий смех, и от этого смеха кровь заледенела в жилах. Яркие карпатские звезды взирали с высоких небес равнодушно и снисходительно.

И когда огни были уже совсем близко, резкий и очень земной звук вывел её из оцепенения — где-то справа громко и пронзительно заблеяла коза. Гермиона резко обернулась на звук, и в глаза ей ударил свет — не призрачное мерцание потусторонних огней, а яркое и тёплое в окружающей тьме сияние керосиновой лампы.

Перед ней стояла старушка, одетая в длинную свободную юбку из плотной ткани и тёплый полушубок. Густые седые волосы были заплетены в аккуратную косу. В одной руке она держала лампу, а другой крепко сжимала верёвку, на конце которой и обнаружилась небольшая косматая коза.

Коза заблеяла ещё раз, и Гермиона почувствовала, как по щекам катятся слёзы облегчения. Она бросилась к старушке и обняла её со всех сил. Та была теплой и мягкой, пахла мятой, сеном и ещё какими-то травами, она успокаивающе гладила Гермиону по спине и говорила что-то на непонятном языке. Огни исчезли, пропал странный зловещий шепот и тонкий смех, будто весь мир вдруг сосредоточился в этой маленькой пожилой женщине, негромко приговаривавшей что-то ей на ухо.

— Спасибо, спасибо, спасибо! — всё повторяла и повторяла Гермиона, дрожа от холода и наполнившей душу лёгкости. Старушка подняла лампу повыше, оглядела раскрытый рюкзак и не поставленную палатку, вздохнула и проговорила что-то каркающее, указывая рукой на вещи и чащу. Коза, словно помогая хозяйке, легонько боднула Гермиону рогами в направлении разбросанных вещей. «Она зовет меня с собой», — поняла та и бросилась вновь собирать рюкзак. Старушка терпеливо ждала на месте, то и дело добавляя несколько слов или бросая короткую фразу, а когда всё было упаковано, развернулась и махнула Гермионе рукой, показывая следовать за ней.

Несмотря на внешнюю хрупкость и древность, старушка оказалась на удивление ловкой и резвой. Она без видимого труда карабкалась вверх горным склоном в темноте, освещая дорогу керосиновой лампой. Следом, не отставая, прыгала коза. Гермиона изо всех сил старалась поспевать за своей спасительницей, однако сил уже не хватало, и старушке то и дело приходилось останавливаться, дожидаясь её. Поднимались они около получаса, а когда в очередной раз свернули за огромный валун, Гермиона увидела небольшой деревянный дом. В окнах горел свет, а из дымохода порой вырывались искры.

Старушка отпустила веревку, и коза радостно побежала к дому. Гермиона несмело последовала её примеру.

Внутри было тепло и светло. Там горели свечи и весело потрескивал огонь в мурованной печи. Аккуратно побеленные стены были украшены разноцветными ткаными ковриками. А почти у самого огня, на лежанке, устеленной перинами и одеялами, свернулся калачиком большой черно-белый кот, подозрительно похожий на книззла.

Старушка вошла следом и перекрестилась, запирая дверь, после чего сняла с шеи небольшой пучок каких-то трав на верёвочке и повесила ровно над порогом. И только затем развернулась и внимательно оглядела свою гостью с головы до ног.

— Гермиона. Моё имя — Гермиона, — сказала та, смущённо пытаясь хоть жестами объяснить смысл сказанных слов. Старушка понимающе улыбнулась.

— Вайолка, — представилась в ответ она и прошла к печи, доставая оттуда тяжелую кастрюлю с супом. И добавила на английском с чудовищным акцентом: — Есть.

Суп был горячий и наваристый, он обжигал горло и рот, но Гермиона жадно пережёвывала и глотала каждый кусочек. Она почти ничего не ела за весь день и вкуснейший мясной суп сейчас казался ей вершиной кулинарного искусства. Вайолка наблюдала за ней с одобрительной улыбкой, а когда с ужином было покончено, взяла Гермиону за руку и подвела к лежанке.

— Спать, — уведомила она приказным тоном, не допускающим возражений. Гермиона покорно кивнула и принялась стаскивать с себя грязную, пропитанную потом одежду. Где-то в рюкзаке были чистые футболки, но не успела она вытащить хоть одну, как Вайолка уже вручила ей огромную хлопковую мужскую рубашку.

Белоснежные простыни оказались свежими и легко царапали кожу. Гермиона укуталась теплым овечьим одеялом и уже слипающимися глазами посмотрела на старушку. Всё тело окутывало приятное тепло, а мысли туманила усталость.

— Спать, — повторила Вайолка строго, и Гермиона кивнула, закрывая глаза. «Спать, — подумала она. — Спать, а завтра будет видно».

Она безмятежно спала, почти утонув в мягких перинах и простынях.

В последний раз Чарли видел Гермиону на свадьбе. Тогда она казалась ему совсем еще ребёнком, невысокой угловатой девчонкой с копной непослушных волос и на удивление взрослыми, серьёзными глазами. Рон возле неё уже казался настоящим медведем — высокий, широкоплечий, крепко сбитый, он мог носить её на руках часами, совсем не утомляясь. Они были такие счастливые тогда, они так смеялись, словно спешили жить, целовались так жадно, словно этот день — последний. А теперь… теперь с Роном происходит какая-то чертовщина, а Гермиона почему-то спит глубоким сном в чужом доме посреди гор за тысячи миль от него.

Сова от Вайолки прилетела глубокой ночью. Старушка поняла, что одинокая англичанка могла направляться только в драконий заповедник, и сразу же отправила ему весточку. Однако отправиться в путь он смог лишь утром — только дурак сунется в горы посреди ночи за два дня до полнолуния.

Дурак или тот, у кого не осталось другого выхода.

Чарли не знал, почему она здесь. Патронус от Джинни был полон неясных намеков на беду, и из всего послания он понял лишь, что с Роном что-то случилось, а Гермионе нужна помощь. Вот только что могло случиться настолько ужасного, чтобы той пришлось покинуть страну и искать помощи у почти незнакомого родственника?

Ему не хотелось её будить. Она была удивительно красивой сейчас, несмотря на впалые щеки, тёмные круги под глазами и спутанные волосы. Чарли тихонько опустился на грубую деревянную лавку напротив лежанки и тяжело вздохнул.

От этого звука она встрепенулась, словно испуганный зверёк, резко поднялась на постели, хлопая сонными карими глазами, явно пытаясь понять, где она.

— Привет, — улыбнулся он и тут же растерянно потупил взгляд: огромная белая рубашка сползла, оголив её плечо, отчётливо выделяющуюся ключицу и впадинку у горла.

— Ох, Чарли! — Гермиона выпуталась из мягких перин, спрыгнула с постели, подбежала к нему и обняла что есть мочи, совсем не замечая его смущения. — Как ты меня нашёл?

— Вайолка сову прислала, — ответил он хрипло, неуклюже её обнимая. Гермиона отстранилась и удивлённо спросила:

— Так она волшебница?

— Маггла. Но все местные о драконах знают и с совами тоже управляются без проблем. Да и куда ещё могла идти молодая девушка, ни слова не знающая на румынском? В такую даль туристы не забираются.

— Здесь магглы знают о магии?

— Невозможно не знать, — хмыкнул он. — Тот, кто о ней не знает, здесь долго не проживет.

Скрипнула дверь, и в дом вошла Вайолка, держа в руках несколько деревянных поленьев и корзину с овощами. Чарли тут же бросился помогать ей, аккуратно отобрал дрова и по виду умело принялся растапливать печь.

— Проснулась твоя красавица, — прошелестела старушка на румынском, проходя к столу и выкладывая на столешницу овощи. — Скоро обед уже, а она всё спит и спит. Горожане, что с них взять… Выгоняй её умываться, сейчас уже кушать будете, подождите только, пока сготовится.

Чарли тепло улыбнулся ей и поблагодарил за весточку. Гермиона не сводила с него заинтересованного взгляда:

— Ты знаешь румынский?

— Румынский, украинский… венгерский ещё чуть-чуть. До границы здесь совсем близко. Пошли умываться, скоро обед будет готов.

На дворе ярко светило солнце. Они вышли из дому и спустились немного вниз, к ручью, где Гермиона умыла лицо холодной водой. И только после этого Чарли собрался с духом и выдохнул:

— Что у вас случилось? Джинни прислала Патронус, но я ни Мордреда не понял…

Щёки Гермионы, ещё мгновение назад пылавшие от ледяной воды, моментально побледнели.

— Это всё моя вина. Это я во всем виновата, — выдохнула она едва слышно, вперев в него полный боли и отчаянья взгляд. — Всё началось, когда я забеременела. Рон был так счастлив, едва не на руках меня носил… и постоянно думал о деньгах. Магазин сейчас приносит не так много прибыли, ты же знаешь, в каком состоянии Джордж…

В каком состоянии Джордж сейчас, он не знал. Мать старательно обходила эту тему в письмах, и лишь Билл время от времени проговаривался о каких-то проблемах с алкоголем. Но если брат не мог заниматься любимым делом, выходит, проблемы были по-настоящему серьёзными.

— …а тут ещё Гарри предложил ему что-то вроде подработки в Аврорате — полуофициально, сказал, Рону пойдут навстречу, как герою войны. Мол, ты же боёвку и так знаешь отлично, я тебя лично в бою видел — тебе никакие тёмные маги не страшны. Я была против… ну, правда, навоевались мы уже, до конца жизни впечатлений хватит, сколько можно?! Но Рон согласился и меня уговорил — Аврорат предлагал неплохие деньги, я ждала ребенка, и Рон нырнул в новую работу с головой.

Ему не очень-то нравилось. Но вот на свет появилась Роуз, и мы переехали в дом побольше. Я была по уши закопана в пеленки, выйти на работу не было никакой возможности. Всякий раз, когда Рон уходил на ночное дежурство, я сходила с ума и не могла уснуть. Но каждый раз он возвращался целым и невредимым! Каждый раз… до того дня.

Он ввалился домой около пяти утра. Роуз еще спала, а я всё мучилась бессонницей и, услышав хлопок аппарации, сразу же спустилась в прихожую. Он был весь в крови, Чарли! Лицо и руки исполосованы глубокими порезами, на животе — рваная рана, нога перебита, Рон едва стоял. Я бросилась к нему, словно сумасшедшая, а он тяжело опёрся на меня, посмотрел в глаза и прошептал: «Они придут за мной, Гермиона… только не отдавай меня им…»

Я подумала, он бредит. Кто придёт? Зачем? Отлеветировала его в нашу спальню, хотела срочно послать Патронус в больницу святого Мунго, но он не дал. Вцепился в руку мёртвой хваткой, выбил палочку и всё просил, требовал его не отдавать. Я бросилась к своим запасам лечебных настоек, наспех перевязала раны, влила в него обезболивающее и кровоостанавливающие зелья, а он все повторял и повторял то же самое… и в дверь постучали.

В детской заплакала Роуз. Я подхватила её на руки и пошла открывать, держа наготове волшебную палочку. На пороге стояли шестеро авроров… старший представился мистером Коулзом. Деловитым и сухим голосом он сообщил, что в ходе сегодняшней операции в Уэльских горах Рону Уизли были нанесены тяжёлые травмы. Более того, он смертельно ранен во время борьбы с призванным на помощь тёмными магами духом крови — мороем, а значит, умирать будет долго и мучительно, и после смерти тёмная сила прорастёт в нем, так что его нужно срочно изолировать от людей, а после смерти — уничтожить тело посредством специального ритуала.

Я слушала его, вообще толком не понимая, что он говорит — как он вообще может такое говорить! Роуз у меня на руках снова начала хныкать. Мистер Коулз говорил ещё долго, приводил какие-то аргументы, а у меня в голове стучало только одно: «Рон ещё жив! Они хотят его убить, несмотря на то, что он еще жив!» Я сказала, что не знаю, где он, что он не приходил домой после дежурства, что… Мистер Коулз устало вздохнул и грустно посмотрел на меня. «У вас руки в крови, миссис Уизли. Пожалуйста, проведите нас к нему добровольно».

Я поднималась по лестнице, словно на плаху, а все шестеро следовали за мной. Роуз ревела уже в полный голос, я как-то механически качала ее на руках — все мысли о другом... у меня было очень мало времени на принятие решения, Чарли, и я сделала то, что считала нужным! Когда мы вошли в спальню, я подошла к Рону, словно желая попрощаться, сжала его руку и аппарировала на Гриммо.

Джинни уже не спала, когда мы появились на кухне — я, заплаканная Роуз и окровавленный Рон без сознания. Я знала, что Гриммо укрыт Фиделиусом — единственное безопасное место, которое пришло мне в голову. Мы разбудили Гарри, уложили Рона в одной из гостевых спален, вновь накачали его зельями и ещё раз, уже не второпях, перевязали раны. Он выглядел ужасно, но дышал более-менее ровно.

А после стали думать.

Мы изучали духов-мороев на седьмом курсе. Обитатели гор, древняя тёмная сила, которая питается кровью людей и магией волшебников. Побеждённый в битве с таким духом действительно умирал долгой и мучительной смертью, а после превращался в мороя… но в истории было несколько волшебников, которые смогли выкупить у мороя жизнь.

Гермиона замолчала, задумчиво глядя на бурный горный поток. Чарли, ошарашенный рассказанным, не мог оторвать от неё испуганного взгляда:

— Ты понимаешь, какой ценой можно выкупить жизнь у мороя?! Да за всю историю было всего трое безумцев, которые на это пошли!

— Было трое, станет четверо, — она, наконец, взглянула на него, и Чарли содрогнулся от того, как холодно и решительно прозвучал её ответ. — Рон должен жить и я спасу его, но… мне нужна твоя помощь. Меня разыскивает Министерство. Свою волшебную палочку я оставила в Лондоне, чтобы они не могли вычислить меня по магическому следу. Гарри достал для меня международный портал, который не отследить, а по горам я шла просто пешком. Мне нужно найти волшебника, который сможет вызвать мороя, Чарли! Ты живешь здесь уже почти пятнадцать лет и знаешь их магию. Ты знаешь местные языки и знаком с жителями здешних селений.

Она решительно шагнула к нему и взяла за руку. Её пальцы были тонкими и очень холодными, от её прикосновения горела кожа, и он не мог пошевелиться, никак не мог оторвать взгляда от её огромных карих глаз, в которых сейчас плескались безумная боль и какая-то отчаянная надежда.

— Ты поможешь мне, Чарли. Ты приведёшь меня к такому волшебнику. Ты спасёшь брата, — прошептала Гермиона, и он завороженно, не помня себя, кивнул.

Вайолка перекрестила её и тут же повесила ей на шею небольшой пучок каких-то трав, добавив что-то на румынском.

— Это от нявок, чтобы не заманили тебя снова в чащу, — ответил на её вопросительный взгляд Чарли. Гермиона благодарно улыбнулась и обняла старушку. Попрощавшись, они вышли из дома.

— Ты хорошо летаешь? — спросил Чарли, передавая ей метлу.

— Не очень, — честно призналась она, тут же продолжила: — Но я справлюсь.

Чарли сосредоточенно кивнул, и они взмыли в воздух. Залитые солнцем горные вершины совсем не напоминали то угрюмое и мрачное место, в котором она заблудилась прошедшей ночью. Тёплый ветер пел свои песни в кронах вековых деревьев, щебетали птицы, шумела внизу река. Сейчас, при свете дня, тут не было даже намёка на призрачные тени и потусторонний смех, все казалось таким ярким, величественным, почти сказочным! Они набирали высоту, и небо принимало их в свои объятия. От ветра и скорости слезились глаза, но Гермиона крепко сжимала древко метлы, старательно преодолевая воздушные ямы. Впереди, задавая направление, летел напряжённый Чарли.

— Куда мы летим? — спросила она, стараясь перекричать ветер. От высоты и свежего воздуха слегка кружилась голова.

— В заповедник. Там немного передохнем, я соберу необходимые вещи, и отправимся дальше, за границу.

Остаток пути они провели в тишине. Поднимались и опускались, лавировали меж деревьев и огибали горные вершины. Ветер шумел в её ушах, выдувая из головы все тревожные мысли. Гермиона строго-настрого запретила себе думать о том, что в Лондоне сейчас умирает Рон. Она не имела права на слабость или боль, сейчас нужно было сосредоточиться на намного более важных вещах.

Когда руки уже начали болеть от постоянного напряжения, а пальцы, стискивающие древко, совсем занемели, неподалеку в небо взмыл яркий столб пламени и послышался приглушенный рёв. «Драконы, — промелькнуло в голове. — Мы уже близко».

И правда, Чарли уверенно направил метлу в ту сторону. С каждой минутой рев становился все громче, к нему примешивались новые и новые «голоса», а пламя и дым показывались над деревьями то тут, то там. Ещё через несколько минут они приземлились на просторной поляне перед высокими коваными воротами, которые украшали изображения двух огромных металлических драконов.

— Добро пожаловать в Карпатский драконий заповедник, — промолвил Чарли, слезая с метлы и протягивая ей руку. Только сейчас Гермиона заметила, что его руки были покрыты шрамами и следами от ожогов. — Хватайся, иначе врата тебя не пропустят.

У него были большие жёсткие ладони, сильные мозолистые пальцы уверенно стиснули её узкую ладошку. Они пошли прямо к вратам, и грубые железные прутья на миг растаяли в воздухе, пропуская их внутрь.

На территории царили суета и неразбериха. Вокруг вольеров бегало несколько мужчин, которые громко переговаривались на разных языках (Гермиона точно услышала обрывки английских и румынских фраз, но кроме них звучало множество других, совсем незнакомых слов), а в загонах… на мгновение у неё перехватило дыхание.

Драконы. Она смутно помнила их по Турниру, но столько… Угольно-чёрные, изумрудно-зелёные, кремово-белые. Коричневые, словно кора деревьев, ярко-жёлтые, как солнце, серебристо-голубые, будто непокорные горные реки. Около десятка драконов разных пород и размеров — и это только вокруг неё! Их чешуя блестела на солнце, а мощные острые рога порой вспыхивали в его лучах. То и дело драконы выпускали из ноздрей черный дым или выдыхали в воздух пламя.

— Завораживает, правда? — негромко спросил Чарли, и она вздрогнула от неожиданности. Драконы пугали и притягивали одновременно. Они расправляли огромные мощные крылья и взмывали в воздух так легко и плавно, словно были совсем невесомы. Их глаза сверкали хищно и жадно, улавливая каждую мелочь вокруг. — Если хочешь, могу прокатить тебя на одном из них.

— На это нет времени, — покачала головой Гермиона, вздыхая. Её единственный полет на драконе был совершён при довольно тревожных обстоятельствах и закончился не слишком хорошо, но сейчас так захотелось повторить его ещё раз! — Может, потом. Когда всё завершится.

Они направились к одной из хижин, стоящих поодаль. Небольшие и аккуратные, домики располагались на широкой поляне в стороне от вольеров. Как только они перешагнули порог одного из них, перед Гермионой открылось типичное холостяцкое жилище. Спартанская обстановка, узкая кровать, небольшой шкаф, книжная полка, рабочий стол. Вещи разбросаны по всей комнате, и вокруг царил какой-то невообразимо упорядоченный хаос.

Гермиона улыбнулась. Рон тоже был неряхой. Лучшим шкафом для его одежды всегда служило кресло, перья и пергаменты он сваливал прямо на рабочем столе. Как же она злилась на него за это! Сердце тревожно сжалось: ну как можно было размениваться на такие глупости, ссориться из-за таких мелочей?..

Чарли сосредоточенно ходил по комнате, собирая вещи в небольшой кожаный рюкзак. Она вдруг подумала, что они с Роном очень похожи, наверное, даже больше, нежели с другими братьями. Те же непослушные рыжие волосы, торчащие во все стороны, те же широкие плечи и плавные движения, та же линия губ и голубые глаза. Даже голоса у них похожи: низкие, немного хриплые, глубокие…

— Тебе ничего не нужно? Следующий день и, скорее всего, ночь мы проведем в дороге, так что если тебе нужны какие-то лекарства или вещи — самое время об этом вспомнить.

— Волшебная палочка! — выпалила она мгновенно. — Моя осталась в Лондоне, а без магии очень сложно… Здесь есть какой-нибудь мастер, который смог бы продать мне новую?

Чарли нахмурился и грустно покачал головой.

— Местные маги не пользуются волшебными палочками. Они контролируют магию руками и амулетами, зельями или заговорами. Они здесь другие, и магия у них другая. Более своенравная, более… дикая, если хочешь. Но им не нужен посредник для того, чтобы общаться с ней.

Гермиона поникла. Без своей палочки она чувствовала себя совсем беспомощной, совсем слабой. А ещё — знала, чем для неё закончится ритуал, и так хотелось, пока возможно, хоть раз почувствовать, как магия струится по жилам, собирается на кончиках пальцев, как из волшебной палочки бьет яркий луч и прямо на глазах творится настоящее волшебство.

— Кроме палочки — ничего?

— Разве что горячий душ, — смущённо пожала плечами она. После суток в дороге Гермиона чувствовала себя невыносимо грязной.

— Такие блага цивилизации к нам не добрались, — усмехнулся Чарли. — Но душ я тебе могу обеспечить. Своеобразный. Готова?

Она кивнула и послушно последовала за ним, взвалив на плечи свой рюкзак. По дороге Чарли перекинулся несколькими фразами с коллегами, отдал какие-то указания на непонятном языке и направился к мётлам.

— Куда теперь?

— На украинскую сторону. Есть там один древний дед… в селении его не слишком-то жалуют, боятся. Говорят, он управляет молниями и ветрами. Если кто и сможет вызвать мороя, то это он.

За спиной взревели очередной раз драконы. Гермиона оглянулась через плечо, бросив прощальный взгляд на огромных, величественных змиев. «Я вернусь, — мысленно пообещала она им. — Не одна, с Роном. Уже совсем скоро. Ждите». А после села на метлу и взмыла в небо, оставляя позади пламя, дым и низкий мелодичный рёв.

К её удивлению, Чарли скомандовал посадку уже через полчаса. Они приземлились на небольшой поляне посреди леса. Где-то недалеко шумел горный поток.

— Почему мы остановились? — спросила она, слезая с метлы. Чарли улыбнулся в ответ — ласково, словно ребёнку:

— Ты же хотела в душ. Пошли.

Оставив метлы возле ближайшего дерева, они углубились в чащу. Едва заметная тропинка вела вверх, петляя меж деревьями. С каждым шагом звуки реки становились все громче и громче, и вскоре они вынырнули из леса возле бурлящего водопада.

— Вода здесь холодная, но лучшего «душа» не придумаешь. Я буду ждать тебя на перелесье.

Он скрылся среди деревьев, и шумный поток поглотил звуки его шагов. Гермиона несмело оглянулась, затем быстро стянула одежду, оставив на себе только верёвочку с пучком сушеных трав, сделала первый шаг к водопаду. Ледяная вода обожгла кожу, соски моментально затвердели, а руки покрылись мурашками. Поток обрушивался на неё, смывая с кожи пыль и грязь, усталость и боль. Гермиона закрыла глаза, подставляя лицо, позволяя текучей воде очистить себя, опустошить душу и мысли. И горячие слезы вдруг потекли по её щекам, она заплакала — горько, надрывно, отчаянно. Острая жалость к себе поднялась в груди, сдавила горло холодными руками, выбивая воздух из легких. Вода клокотала в ушах, бурлила вокруг, создавая настоящую стену, заглушая все звуки внешнего мира и словно стирая его, растворяя в себе. Гермиона плакала, и ей казалось, что мир замер, что не существует больше ничего — только вода, стремительно рушащаяся с неба, смывающая её страх, весь, без остатка.

И когда тело занемело от холода, когда острые камни под ногами начали ощутимо колоть босые ступни, когда в её сердце закончились слезы, Гермиона выбралась из-под водопада.

Готовой к бою. Бесстрашной. Обновленной.

Он обещал себе не подглядывать, но сдержаться не было сил.

Затаившись за широким мшистым дубом, Чарли застыл, не сводя с неё горящих от возбуждения и восхищения глаз.

Хрупкое изящное тело омывали струи воды, и посреди этой бушующей стихии Гермиона казалась нявкой. Тяжёлые мокрые волосы струились по спине, ниспадая до бёдер. Гермиона вытянула руки навстречу воде, подставила лицо потоку, растворяясь в нем. Красивая, гибкая, соблазнительная, она стояла под водопадом, и капли танцевали вокруг неё свой дивный танец. Тонкая шея и плавная линия плеч, красивая небольшая грудь с тёмными торчащими сосками, деликатные кисти рук. Чарли смотрел на неё, и не мог поверить, что эта безупречно красивая женщина — та самая маленькая нескладная девчушка, которая два года тому назад вышла замуж за его брата.

Терпкие чувства вины и стыда за свое поведение ещё больше разгоняли по крови адреналин и возбуждение. Гермиона стояла перед ним, нагая и мокрая, струи воды стекали по её телу и так захотелось дотронуться до груди, обвести пальцами твердые соски, прижать её к себе и целовать долго и сладко, взять её руку и положить себе на член, чтобы она поняла, чтобы она почувствовала, как сильно ему хочется её сейчас.

Чарли резко развернулся и пошел к поляне, где они оставили свои вещи. Щёки предательски горели, а в паху все ныло от возбуждения и желания, но он не мог, не мог, не мог позволить себе дальше фантазировать о ней. Иначе не сдержится. Иначе вернется туда, к водопаду, приблизится к ней, прижмет со всей силы к себе, мокрую и замерзшую, и будет целовать жёстко и жадно.

Он стиснул кулаки и что есть мочи ударил ближайшее дерево. Кисть обожгло резкой болью, но в голове немного прояснилось. Нельзя допустить, чтобы она заметила. Нельзя выдать себя. Нельзя, потому что она жена твоего брата, чёрт возьми, она мать его дочери, и он умирает сейчас — а ты должен вообще-то думать о том, как его спасти!

Брат… Чарли устало опустился на землю, скрестив ноги по-турецки и обхватив голову руками. Что он знал о нём? Когда уезжал в Румынию, Рон был совсем маленьким. Полный восторга от квиддича и маминого печенья, он путался под ногами у Билла и постоянно оказывался целью розыгрышей Фреда и Джорджа. Они никогда не были особо дружны — слишком большая разница в возрасте и тысячи миль сделали свое дело. Рон был его братом, в то же время оставаясь незнакомцем.

Где-то за деревьями треснула ветка, а через минуту на поляну вышла Гермиона. Её мокрые волосы снова были заплетены в косу, а в немного покрасневших глазах читалась решимость. Чарли собрал в кулак всю свою волю, чтобы открыто взглянуть на неё.

— Нам нужно пролететь ещё миль сорок, потом войдем в приграничную зону, и придется идти пешком. До полуночи мы должны дойти до границы, а к рассвету — до самого селения. Гулять по горам ночью — почти самоубийство, но ведь другого выхода у нас все равно нет? — грустно улыбнулся он. Гермиона кивнула и уверенно подняла метлу.

— Полетели, — коротко бросила она, взмывая в воздух. Ему не оставалось ничего, кроме как последовать её примеру.

Что-то в ней изменилось, думал Чарли, пока они стремительно летели над Карпатами, набирая высоту и скорость. Она глядела на него так отчаянно и решительно, словно совсем не боялась. Еще утром зыбкая тень страха ни на минуту не покидала её лицо, а сейчас Гермиона выглядела такой целеустремленной, такой спокойной, такой холодно-собранной… Он раздражённо тряхнул головой. «Тебе следует взять с неё пример и сосредоточиться на действительно важных вещах», — досадливо сказал себе Чарли. Ветер трепал его волосы, и ощущение скорости и высоты окрыляло, но выбросить из головы образ Гермионы, стоящей нагой под водопадом, было просто невозможно.

Они летели долго. Как для новичка без тренировок, она неплохо держалась, но со временем Чарли начал замечать, что её плечи неестественно напряжены, а руки то и дело соскальзывают с древка. Солнце клонилось к закату, лес внизу наполнялся шорохами и звуками, с наступлением сумерек выползали из глубины утёсов и ущелий лесные жители. Чарли скомандовал посадку. До приграничной зоны оставалось совсем ничего, а здесь строго следили за правилами передвижения.

Когда их ноги коснулись земли, Гермиона обессилено свалилась на мягкую траву, растирая затекшие запястья и щиколотки. Он достал из рюкзака большой сэндвич и передал ей — с самого утра они ничего не ели и сейчас Чарли с удовольствием бы слопал даже огромного запеченного тура.

Ели в полной тишине. Красные лучи закатного солнца окрасили её волосы медью, а в глазах заплясал огонь.

— Расскажи о своей дочери, — вдруг попросил Чарли, подняв на неё взгляд. Он изо всех сил цеплялся за здравый смысл, ему нужно было физически ощутить: Гермиона — жена Рона, у них ребенок, а ему, Чарли, в этой картине места нет.

— Роуз чудо, — улыбнулась она так светло и искренне, что лицо её словно осветилось изнутри. — На меня похожа, только рыжая-рыжая такая. Как солнышко.

— Сколько ей уже?

— Полгода. Но орет по ночам точно так же, как и в первые месяцы, — Гермиона рассмеялась, и её смех прокатился эхом среди горных вершин. — Знаешь, она иногда на меня так строго смотрит, словно я домашнее задание не выполнила или последний экзамен какой провалила. Рон говорит, я так же на них с Гарри в Хогвартсе смотрела…

Он слушал ее, но его всё не покидало ощущение нереальности происходящего. Солнце спряталось за вершины, небо начинало понемногу сереть. Пора было отправляться в путь.

— Тебе, наверное, совсем не интересны все эти младенческие истории, — сказала Гермиона после того, как они начали свой путь по горному хребту.

— Да нет, почему же. У меня ведь детей нет и, наверное, не будет, а о чужих слушать всегда забавно.

— Расскажи лучше о своей жизни. О здешних порядках и магии. О людях.

Они шли, не останавливаясь, и перед ними расстилались горные просторы. Гермиона смотрела вперед, не отрывая взгляда от тропинки. Чарли смотрел вперед, не отрывая взгляда от неё.

— Люди… да что о них рассказать? Люди разные бывают, вот и всё.

— Здесь магглы знают о магии.

— А по-другому никак. В каждом селении живет волшебник, бывает, даже не один. Здешние жители же совсем цивилизацией не испорчены: ближайший городок за несколько десятков миль, ближайшая больница ещё дальше, и к ней добираться горными тропками надо — непростое, знаешь ли, путешествие, тем более для больного человека. Так что чуть что — сразу к ведьмам бегут.

— Ведьмы разбираются в целительстве?

— И в целительстве, и в зельях, и в защите от темных сил и в искусстве с этими силами общаться. Люди здесь молятся старым богам и прислушиваются к природе. Магглы часто изучают толкование знаков и науку трав… Вайолка вот — сильная знахарка, она каждую травинку в своем лесу знает, умеет излечить отварами даже магические раны, книззл ее своей хозяйкой признал, а она — маггла. В здешних горах стираются грани. В горах всё — волшебство.

Он замолчал, и она не сразу нарушила тишину. С каждым шагом воздух становился ощутимо холоднее, а небо — темнее. Чарли достал из рюкзака тёплые вещи и наколдовал небольшой светящийся шар, который плыл в воздухе, освещая им путь. Всё вокруг казалось удивительно спокойным, но прятать волшебную палочку он не спешил.

— А как же правительство? — спросила Гермиона, наконец, бросив на него взгляд через плечо.

— А что правительство? — искренне не понял он.

— Как же Международный статут секретности? Эти люди видели волшебников, они каждый день сталкиваются с магией. Они же могут рассказать всем вокруг и выдать наш мир!

Чарли весело хохотнул.

— Конечно, могут. И даже рассказывают. Но им никто не верит.

Гермиона остановилась и развернулась к нему, недоверчиво всматриваясь в его глаза:

— Действительно?

— Горцы — закрытое сообщество, но время от времени они спускаются со своих вершин, чтобы продать горожанам овечью шерсть, мясо и травы. И часто рассказывают на базарах о ведьмах, излечивающих хвори и драконах, крадущих овец. Их с удовольствием слушают зеваки, но в большинстве случаев просто смеются и называют блаженными.

— И никто ни разу не попытался убедиться в том, что магия существует, ну, на собственном опыте?

— Почему же? Пробовали, и не раз. Вот только места здесь своенравные и гордые, слабакам в горах не место, и большинство «разведчиков» возвращались ни с чем уже после нескольких дней путешествия.

Внезапно где-то впереди, в почти непроглядной темноте — послышался звук охотничьего рожка. Гермиона резко обернулась на звук, сжав в левой руке подаренный Вайолкой пучок трав. Чарли выхватил волшебную палочку, но уже через несколько мгновений на тропинку выскочил огромный серый волк, на спине которого сидел поразительно худой и высокий мужчина. Он был странно одет, на голове у него красовалась небольшая шляпа, украшенная пером, а широкая льняная рубашка, расшитая яркими нитками, явно не могла спасти от холода — но замёрзшим он не выглядел. Мужчина внимательно осмотрел их с головы до ног, а потом расхохотался:

— Уизли, тебе что, жить надоело? Чего лазишь по горам в ночь перед полнолунием?

Чарли улыбнулся и спрятал волшебную палочку. Яджека он знал уже несколько лет, и этот никогда не унывающий волшебник, служащий в пограничной страже, всегда был с ним приветлив и вежлив. Он неплохо говорил по-английски, что поначалу здорово упрощало коммуникацию. И как же хорошо, что на их пути встретился именно он!

— Привет, старина, — вымолвил Чарли, крепко пожимая пограничнику руку. Гермиона стояла возле него, не двигаясь и не сводя немигающего взгляда с волка.

— А подружка твоя, я посмотрю, язык проглотила, — улыбнулся Яджек ещё шире.

— Простите, — смутилась она, — я просто никогда не видела таких огромных волков. Да еще и приручённых.

— Пустяки, — ему явно очень льстило такое внимание к его зверю. — Так чего ты у границы ошиваешься, Уизли?

— Нам нужно к Яну Ветреборцу, и чем скорее, тем лучше.

Добродушный настрой Яджека словно ветром сдуло. Он нахмурился и почесал подбородок, раздумывая.

— Если к деду Яну, то, ведомо, дело дрянь. Кто в беде?

— Брат, — негромко вымолвил Чарли, и вдруг почувствовал то, что пытался ощутить весь сегодняшний день. Острая боль осознания пронзила его, и Рон предстал перед глазами — истерзанный, истекающий кровью, мучающийся в агонии. Брат, его брат сейчас боролся с духом крови, цеплялся за жизнь, но с каждым мгновением силы покидали его.

Чарли вдруг стало очень тяжело дышать.

— Брата надо спасать, — твёрдо вымолвил Яджек, спрыгивая с волка и нашептывая зверю что-то на ухо. — Залезайте. Мой Серый отвезет вас, куда надо.

Старик сидел на пороге своего дома, медленно перетирая в руках какие-то травы. У него на плече удобно расположился чёрный, как смоль, филин, а у ног вальяжно разлегся рыжий книззл. Косматые брови старика хмурились, он не отрывал глаз от своей работы, не удостоив гостей даже взглядом. Длинные седые волосы его были спутаны, а одежда — крайне неопрятной, но выглядел он очень солидно.

У Гермионы сердце колотилось в груди, будто стараясь проломить рёбра, а в горле застрял колючий ком. Она обернулась к Чарли, тот посмотрел на неё долгим и каким-то отчаянно-тоскливым взглядом, после чего медленно, явно подбирая слова, обратился к старику на странном незнакомом языке.

Дед чему-то улыбнулся, но так и не поднял головы и ничего не ответил.

— Почему он молчит? — тихонько прошептала Гермиона, боясь потревожить сурового мага.

— Пока не закончит работу — на нас и не взглянет, уж будь уверена, — так же прошептал Чарли в ответ.

Солнце ещё только-только поднялось над горизонтом, но в селении уже кипела жизнь. Дом Яна Ветроборца стоял немного в стороне, на возвышении, и отсюда было прекрасно видно все дома и их жителей. Люди уже давно суетились по своим делам, переговариваясь и посмеиваясь каким-то только им понятным шуткам. Горы обрамляли селение со всех сторон, будто служили своеобразными стенами, защищающими людей от внешнего мира.

Наконец-то старик поднял голову и смерил своих гостей долгим пронзительным взглядом. У него оказались синие-синие глаза, такие яркие, что, казалось, затмевали собой небо. Гермионе стало не по себе.

— Чего вам? — проскрипел дед, и Гермиона с удивлением осознала, что понимает его. Он говорил на английском с ужасным акцентом, вставляя слова на гэлике, но его речь в то же время была предельно ясна.

— Мы пришли за помощью, — выпалила она, порывисто шагнув к нему.

— Ко мне редко приходят с другой целью, — усмехнулся он. — Звёзды и облака говорили мне, что придут чужестранцы, души их будут тонуть в слезах, а мысли — в тени, что будут думать они о крови, и магия её сыграет с ними злую шутку. Но звёзды переменчивы, а облака — тем более, они также говорили мне, что придут чужестранцы из-за любви. Так почему вы здесь?

Гермиона ошарашено смотрела на старика. Она никогда не верила в предсказания, но сказать об том прямо не хватало духу.

— Мы здесь из-за любви, — несмело промолвила она. — Я хочу спасти своего мужа.

И она рассказала ему всё. Всё, с самого начала, подробнее и внимательнее к деталям, нежели рассказывала вчера Чарли. Она рассказывала о своей любви и о духе-морое, о боли и тревоге, о глубоких ранах, оставленных на теле Рона тёмной силой. Она рассказывала о своем путешествии и о том, как заблудилась в горах. Она говорила, как летела сквозь карпатские леса, изо всех сил вцепившись в древко метлы, а после — в мягкую шерсть огромного серого волка. И только страха в её рассказе не было. Страха в ней уже совсем не осталось.

Ян Ветроборец молчал, не задавая вопросов, но слушал её внимательно, не сводя с Гермионы своих пронзительных глаз. А когда она замолчала, потянулся, достал из-под порога длинную курительную трубку и спички да закурил.

— Ты хочешь, чтобы я вызвал мороя, — он не спрашивал, а утверждал. С каждым словом изо рта его вырывались клубы густого серого дыма.

Гермиона только кивнула. За её спиной слышалось тяжёлое дыхание Чарли.

— Знаешь ли, чем тебе это грозит? В обмен придётся не только кровью соглашение скрепить. Магию свою тебе нужно ему отдать.

Она знала. С самого начала знала, что единственное, чего может потребовать морой в обмен на пленника — волшебная сила. Но сейчас на кону стояла жизнь Рона, и она готова была отдать её, не задумываясь.

— Знаю.

— Слишком сильно ты его любишь, — покачал головой старик сокрушённо. — Так сильно любить людей нельзя. Идите спать. Я разбужу вас, когда всё будет готово.

Он поднялся с порога, филин недовольно забил крыльями и взлетел куда-то под крышу. Ян Ветроборец прошёл в дом, приглашая их за собой. Внутри царили сумерки и пахло терпкими травами, а стены были увешаны амулетами и иконами. Широкая лежанка около печи не была застелена.

— Я не смогу уснуть, — пролепетала неуверенно Гермиона, но дед только улыбнулся:

— Сможешь-сможешь, — проскрипел он, выдергивая из пучка трав несколько листьев и обводя ими её лицо, глаза и губы.

Тут же ужасная слабость накатила на неё, и она почувствовала, как тяжелеют веки и подкашиваются ноги. Чарли подхватил её на руки, бережно опустив на лежанку. «Сон-трава», — успела подумать Гермиона, а затем провалилась в глубокий сон без сновидений.

* * *

Она пробудилась, словно по волшебству, резко, почти мгновенно. Голова была ясной, без единого намека на сонливость. За окном уже темнело, а прямо посреди просторной комнаты возвышался большой котёл. Дверь скрипнула, и внутрь зашли Ян Ветроборец с Чарли.

— Пора, — негромко оповестил старик, и Гермиона послушно кивнула.

— Что мне нужно делать?

— Пока — не мешать.

Он принёс с собой несколько поленьев, и сейчас подошел к котлу, начав разводить огонь. Чарли наглухо закрыл дверь и занавесил окна.

— Сегодня здесь будут плясать тени. Совсем не обязательно пугать этим людей в селении, — негромко объяснил он.

Первые языки пламени облизали котёл. Ян Ветроборец бросил в огонь какие-то травы, и он мигом сменил цвет на зеленый. Дыма почему-то совсем не было.

В котле пузырилось вязкое болотно-коричневое вещество. Оно отвратно пахло, но дед порхал вокруг него, будто совсем не замечая запаха. Через несколько минут варево начало кипеть.

— Давай руку, — буркнул Ян. Гермиона протянула ладонь, и он одним точным и резким движением сделал надрез. Яркая вспышка боли пронзила руку, а в котёл тонким ручейком потекла горячая кровь. В комнате не было другого источника света, кроме пылающего зеленого костра, в его свете лица мужчин казались какими-то резко вычерченными, словно вырезанными в камне. Зеленый свет плясал в синих глазах Чарли, пока он не сводил завороженного взгляда с котла.

Старик закрыл глаза и начала читать какие-то непонятные магические формулы, которых Гермиона никогда прежде не слышала. Она наблюдала за всем, словно со стороны. Страх покинул её ещё вчера, он больше не сковывал сердце и душу — она свободна от него. Варево пузырилось в котле, странный дед раскачивался перед ним, шепча заклинания, а с её руки капала в зелье кровь — и это единственное, что существовало и имело значение в тот момент.

Ветроборец внезапно погрузил руку в котёл, потом двумя пальцами зачерпнул немного вещества и провел линию по её лицу, от лба до подбородка. Несмотря на дышащий жаром огонь, варево оказалось холодным. Гермиона даже не удивилась. Сейчас её мало что могло удивить.

Голос старика становился всё выше и выше, он уже не шептал, он пел заклинания, и голос его звучал с силой совсем не старческой. Вдруг из котла начали подниматься тени. Чёрные, словно ночь, они взмывали в воздух и медленно заполняли комнату, расползаясь по углам и скользя вокруг ног. Их было много, очень много, бесформенных, пугающих, от их присутствия в комнате стало безумно холодно, а оконное стекло покрылось изморозью.

«Да это же дементоры! — поняла вдруг Гермиона. — Настоящие дементоры, вот только без старых плащей с капюшонами!» Но уже через мгновенье присутствие в комнате нескольких десятков дементоров перестало её беспокоить.

Прямо над котлом возвысился он. Огромная, мрачная, совершенно непроглядная тень с красными пылающими глазами смотрела просто на неё, и призрачные руки, сотканные из черного дыма, тянулись к её лицу. И когда дух коснулся её, всё тело прошила такая жгучая боль, что почернело в глазах. Гермиона вскрикнула и упала на колени.

Ян Ветроборец раскачивался в трансе и распевал свои магические слова.

— Он уже почти со мной, — прогремел голос в её голове, и от этого звука Гермиона вновь закричала, не в силах сдержать себя. — Он уже почти со мной. Я не отдам его тебе.

— Я отдам тебе магию, я отдам тебе свою волшебную силу! — вскричала в ответ она, срывая голос. Она не видела уже ничего, кроме огненных глаз мороя, не слышала ничего, кроме его грохочущего голоса, не ощущала ничего, кроме всепоглощающей боли. — Возьми её, возьми всю, только отпусти его!

— С-с-си-и-ила-а, — прошипел дух, словно пробуя это слово на вкус. — Но кро-о-овь. Я не отдам его тебе. Мне нужна кровь.

— Возьми мою! Возьми мою, всю, если понадобится!!

Слёзы застилали глаза, а боль пронизывала каждую клеточку тела. Там, где её касались призрачные руки, кожа горела огнем.

— Не твоя кровь, — злобно шипела тень. — Его кровь. Отдай мне его кровь, и я верну его тебе.

И вдруг Гермиона увидела — бледная и измученная Джинни укачивала на руках маленькую Роуз, а малышка улыбалась ей, тянула маленькие ручки к её волосам, смеялась голубыми отцовскими глазами.

Холодное осознание прошибло её всю, и слова вдруг потеряли всякий смысл. В ней нет его крови. Но она есть в Роуз.

— Нет, умоляю, только не это! — закричала она, протягивая руки к духу. — Только не Роуз, только не Роуз!! Возьми меня, я умоляю тебя, только меня!

— Мне нужна его кровь, — повторяла тень, и глаза мороя вспыхнули ещё ярче: — Я заберу её, хочешь ты этого или нет!

И вдруг что-то изменилось. Гермиона почувствовала прикосновение горячих мозолистых рук, и чужая вязкая кровь потекла по её руке. Тень вбирала её в себя, и из непроглядной темноты перед Гермионой возник Чарли.

— Я его кровь. Бери меня, — прошептал он.

Руки, сотканные из черного дыма, отпустили Гермиону и потянулись к Чарли, обвивая его, душа в своих объятиях.

— Нет… — прошептала она из последних сил. — Он ни в чем не виноват, это была моя идея, моя вина, моя, моя, моя…

Дух не слушал её, он получил, что хотел, он пил кровь Чарли, и вместе с кровью из раны вытекала волшебная сила. Чарли смотрел на Гермиону, и по щекам его текли слезы, но ни одного слова, ни возгласа боли не слетело с его губ. И только когда у него не осталось сил стоять на ногах, Чарли упал на землю и прошептал:

— Он мой брат…

Он потерял сознание, и чёрная тень отпустила его.

И всё завершилось.

Рон стоял перед ним, тяжело опираясь правой рукой на трость. Высокий, статный, широкоплечий. Знакомый незнакомец. Брат.

Гермиона стояла рядом. Лёгкое летнее платье нещадно трепал ветер, роскошные волосы были распущены. Она держала малышку Роуз, и та все время вертелась на руках у мамы, с любопытством разглядывая всё вокруг.

Они были целостными. Они были одним.

Чарли неуклюже переступил с ноги на ногу.

— Я даже не знаю, как тебя благодарить, — начал Рон, но тут же умолк, не находя подходящих слов. — Ты спас меня. Ты…

— Не хочешь прокатиться на драконе? — перебил его Чарли, не желая вспоминать о той страшной ночи, когда смерть была так близко. Когда любовь взяла верх. Когда он понял, что у него есть брат.

Рон растерянно оглянулся на Гермиону, и она едва заметно кивнула. Роуз играла её волосами.

Прошло уже почти два месяца с тех пор, как он очнулся на полу деревенского дома в украинских Карпатах, и над ним рыдала навзрыд Гермиона, и Ян Ветроборец отпаивал его горьким отваром лечебных трав. Почти два месяца с тех пор, как волшебная палочка в его руках стала просто бесполезным куском дерева.

Рон выжил. Он пошел на поправку сразу после того, как последние капли волшебной силы покинули тело Чарли. Морой сдержал обещание. Почему же сейчас Чарли было так горько смотреть на их счастье?..

Они подошли к дракону вместе. Блестела на солнце чешуя, и огромный змей взирал на них сурово и заинтересовано. Рон отбросил свою трость в сторону и легко взобрался дракону на спину, подтянувшись на локтях. Чарли последовал его примеру.

— Я действительно тебе благодарен. Ты даже не представляешь, как, — промолвил Рон, пока дракон, потягиваясь, расправлял крылья.

— Я знаю, — просто ответил Чарли. — Я знаю.

Дракон взмыл в небеса, изрыгая пламя. Горячий воздух омыл их с головы до ног, и небеса раскрыли объятия им навстречу.

Гермиона и Роуз с каждым мгновением отдалялись всё больше и больше, и в скором времени он уже не мог различить её белое развевающееся платье, она превратилась лишь в крохотную точку на склоне горы.

Шёл второй месяц без магии.

Все были счастливы.