Грин

#поэтическое

Я не писала стихов
уже много месяцев,
много плохих, хороших,
да в общем-то разных месяцев,
мне всегда казалось забавным,
как после месяцев,
молчаливых и безголосых
упрямых месяцев
на меня снисходят рифмы,
как откровения,
зачастую с желанием
вскрыться или повеситься.
Зачастую мешают
вскрыться или повеситься
и дают мне продержаться
ещё три месяца.

Разве я их просила,
эти ещё-три-месяца?

Я пыталась — чаще,
но это ничем не лечится.
Эти рифмы приходят
когда я совсем изношена,
я их жду, а они приходят
всегда непрошено,
в немоту души,
в съедающее отчаянье,
я гоню их прочь,
случайные и нечаянные,
я гоню их прочь.

Я хочу умереть в молчании!

Прогоняю их
сквозь сердечную мясорубку —
я сегодня такая больная,
такая хрупкая.
Говорю как есть,
не могу подобрать эпитета,
вязь из слов скучна,
патетична и непростительна,
вязь из слов сочится кровью,
течет чернилами —
раз в полгода уводит меня
от моей могилы.

#поэтическое

У вас баталии, разъезды, мундиры, женщины.
У нас за хлебом насущным и черствым очередь.
Еще по месту прописки талоны обещаны
На ползунки из пеленок выросшей дочери.

У всех друзей большие проблемы с жилплощадью,
Все любят джаз, скорее всего поэтому.
Один из нас родился советским Ротшильдом,
Все остальные хотят умереть поэтами.

Вид из окна достоин пера историка,
Который пишет пособие для поступающих –
Для поступающих дурно со старыми дворниками,
Все подметающими, млекопитающими, но вымирающими.

Но ты, конечно, совсем другое хотел услышать:
О том, к примеру, что я читаю тебя в газетах,
И что мне нравится, как ты думаешь, как ты пишешь,
Что сохранила записки мальчика на манжетах.

Читаю. Нравится. Сохранила. Но, Боже Правый,
Какая пропасть легла меж этим и прошлым летом -
Как между ужасом непризнанья и зычной славой.
Но ты же понял, что не об этом я, не об этом...

Белая Гвардия

#поэтическое

Не отнимайте у женщин сигареты,
я вам серьезно говорю.
И сами подносите спичку, не ожидая просьбы.
Им нравится любой огонь, даже самый крохотный.

Не отнимайте у женщин сигареты,
они любят курить вдвоем
и смотреть на вас сквозь облачко голубоватого дыма,
чтобы знать, как вы к этому относитесь
и достаточно ли вы серьезны в темноте,
незаметно переходящей в рассвет.
Они всматриваются в вас,
освещая огоньком сигареты,
это их фонарик.

Бывает, сигарета погаснет у женщины,
и поблизости не оказывается никого,
кто бы мог ей снова дать огня.

Не отнимайте у женщин сигареты.

Людвик Ашкенази

#поэтическое

Я инженер на сотню рублей,
И больше я не получу.
Мне двадцать пять, и я до сих пор
Не знаю, чего хочу.
И мне кажется, нет никаких оснований
Гордиться своей судьбой,
Но если б я мог выбирать себя,
Я снова бы стал собой.

Мне двадцать пять, и десять из них
Я пою, не зная, о чем.
И мне так сложно бояться той,
Что стоит за левым плечом;
И пускай мои слова не ясны,
В этом мало моей вины;
Но что до той, что стоит за плечом,
Перед нею мы все равны.

Может статься, что завтра стрелки часов
Начнут вращаться назад,
И тот, кого с плачем снимали с креста,
Окажется вновь распят.
И нежные губы станут опять
Искать своего Христа;
Но я пел, что пел, и хотя бы в том
Совесть моя чиста.

Я счастлив тем, как сложилось все,
Даже тем, что было не так.
Даже тем, что ветер в моей голове,
И в храме моем бардак.
Я просто пытался растить свой сад
И не портить прекрасный вид;
И начальник заставы поймет меня,
И беспечный рыбак простит.

Аквариум

#поэтическое

Жизнь выше литературы, хотя скучнее стократ.
Все наши фиоритуры не стоят наших затрат.
Умение строить куры, искусство уличных драк —
Все выше литературы. Я правда думаю так.

Покупка вина, картошки, авоська, рубли, безмен
Важнее спящих в обложке банальностей и подмен.
Уменье свободно плавать в пахучей густой возне
Важнее уменья плавить слова на бледном огне.

Жизнь выше любой удачи в познании ремесла,
Поскольку она богаче названия и числа.
Жизнь выше паскудной страсти ее загонять в строку,
Как целое больше части, кипящей в своем соку.

Искусство — род сухофрукта, ужатый вес и объем,
Потребный только тому, кто не видел фрукта живьем.
Страдальцу, увы, не внове забвенья искать в труде,
Но что до бессмертия в слове — бессмертия нет нигде.

И ежели в нашей братье найдется один из ста,
Который пошлет проклятье войне пера и листа,
И выскочит вон из круга в разомкнутый мир живой —
Его обниму, как друга, к плечу припав головой.

Скорее туда, товарищ, где сплавлены рай и ад
В огне веселых пожарищ, — а я побреду назад,
Где светит тепло и нежаще убогий настольный свет —
Единственное прибежище для всех, кому жизни нет.

Дмитрий Быков

#поэтическое

Долгое единение с природой не в моей натуре —
Слишком много беспорядка и всяческих зарослей,
шмыгают какие-то существа.
Я люблю цитадели, построенные в лазури,
Мне нужна вечность — или уверенность в ней сперва.

Внимательный осмотр земляного покрова в сосновом бору позволяет выявить глубокую дисгармонию среди образующих его веточек, иголок и сучьев. Эта дисгармония, как показывает наблюдение, порождает целый особый мир, она же определяет судьбу насекомых. Насекомые скрещиваются, озабоченные выживанием, полностью зависящим от случайностей. Их общественная жизнь представляется ограниченной.

Я так и не смог принять до конца кантаты Иоганна-Себастьяна Баха —
Слишком правильное в них соотношение звучанья и тишины,
А мне нужен вопль, поток разъедающей магмы,
ощущение натиска и размаха,
Чтобы пробить безмолвие тьмы.

Мое поколение, похоже, открыло заново секрет музыки идеально ритмичной и, следовательно, идеально скучной. От музыки до жизни — один шаг. Не по заказу и не корысти ради, просто служа человечеству, я одну за другой зажигаю упрямо спички поэзии.
К счастью, вирус СПИДа не дремлет.

Мишель Уэльбек

#поэтическое

Оказывается, мой близкий родственник среди поэтов — это Ахмадулина. Такой же фанат множественных тире, как и я.

Люблю, Марина, что тебя, как всех,
что, — как меня, —
озябшею гортанью
не говорю: тебя — как свет! как снег! —
усильем шеи, будто лед глотаю,
стараюсь вымолвить: тебя, как всех,
учили музыке. (О крах ученья!
Как если бы, под богов плач и смех,
свече внушали правила свеченья.)

Не ладили две равных темноты:
рояль и ты — два совершенных круга,
в тоске взаимной глухонемоты
терпя иноязычие друг друга.

Два мрачных исподлобья сведены
в неразрешимой и враждебной встрече:
рояль и ты — две сильных тишины,
два слабых горла музыки и речи.

Но твоего сиротства перевес
решает дело. Что рояль? Он узник
безгласности, покуда в до диез
мизинец свой не окунет союзник.

А ты — одна. Тебе — подмоги нет.
И музыке трудна твоя наука —
не утруждая ранящий предмет,
открыть в себе кровотеченье звука.

Марина, до! До — детства, до — судьбы,
до — ре, до — речи, до — всего, что после,
равно, как вместе мы склоняли лбы
в той общедетской предрояльной позе,
как ты, как ты, вцепившись в табурет, —
о карусель и Гедике ненужность! —
раскручивать сорвавшую берет,
свистящую вкруг головы окружность.

Марина, это все — для красоты
придумано, в расчете на удачу
раз накричаться: я — как ты, как ты!
И с радостью бы крикнула, да — плачу.

Белла Ахмадулина

#поэтическое

У берега следами легких стоп,
Стремительных и быстрых, словно ветер,
Оставлен путь, который только дети,
Познавшие впервые автостоп,
Могли с любовью выходить. И вот,
Мы – молодые, светлые, живые,
Отбросив прочь мосты и мостовые,
Вбегаем под пустой небесный свод.

Ты помнишь запах мокрого песка?
Прибоя шум и крики белых чаек?
Мы – молоды, прекрасны и случайны.
Когда весь мир опутала тоска,
И люди нервно думают о том,
Что море в октябре уходит в спячку,
Мы, просыпаясь в бешеной горячке,
Бросаем на неделю тесный дом
И уезжаем. К черту тишину!
Нам слышен зов покинутого мыса,
Где по ночам маяк, теряясь в мыслях,
Целует покрасневшую луну.

Твоё пальто в дыму от сигарет.
Ты пахнешь ноткой яблочного сидра.
Мы молоды, безумны и всесильны,
Покуда оживаем на заре.
Вдави педаль сильнее, в самый пол,
Включи погромче музыку, а после
Рванем туда, откуда ночь на вёслах
Отчаливает в звёздное депо.

Как описать октябрь, если я
Который год на время становлюсь им,
Но только миллион дождливых бусин,
Нанизанных на нитку бытия,
Отчаянно застыв на ветровом,
Об этом знают, ведают и верят
В законы тайн. И пуст осенний берег,
Уснувший под ноктюрн печальных волн.
Как тяжело нам будет уезжать!
Но мы пока не думаем об этом,
Прикуривая слаженным дуэтом
В лучах медово-лунного коржа.
И время переливчато течёт
Песком сквозь пальцы, каплями из крана.
Мы чокаемся вермутом в стаканах,
Не в силах отдавать себе отчёт.
Мир скоро станет старше и мудрей,
Года его изрядно утомили.
А мы навек останемся такими
Прекрасными, как море в октябре!

Владимир Листомиров

#поэтическое

Иди домой, мое солнце, уже темнеет. Оставь мне куртку.

Никто из близких давно не спрашивает о теме
моих стихов, громовом молчаньи моих истерик.
Никто не видел меня, на крыше курящей трубку.

Оттуда город такой безжалостный и прекрасный,
И по сравнению с ним печалить лицо - пустое,
И по сравнению с ним вообще ничего не стоит
Любая боль. На карнизе это предельно ясно.

Мне не хватает пера и шпаги. Точнее роли, дающей это.
Мне не хватает причин размахивать пистолетом.
И прав размахивать пистолетом, конечно, тоже.
На небе облачный маршал неспешно седлает лошадь.
Товарищ маршал, я оказалась плохим поэтом.

Мне так хотелось подняться к вам по холодным комьям
Клубов, летящих из раскаленных печей мартена.
Мы с вами встретимся. Идеально и непременно.
Возможно, даже на небе. Если, конечно, вспомним.

Я вас любила, как повод думать, что я воюю.
Как повод верить, что есть причина не быть убитой.
Не отвечайте. Ваш конь по небу стучит копытом.
Он увезет вас, туда, где почва разит июлем

И этот запах настолько сильный, что четко слышен
На высоте даже в сотню чертовых километров.
А здесь война для меня - копание в документах,
Бывает страшно, но слишком много осталось лишним.

Я так устала, что если любишь - то это глупо,
Я так устала, что если больно - за это стыдно.
Товарищ маршал, я никудышный работник тыла,
Патологически не умеющий жить сквозь зубы.

Знаменосец Ира

#поэтическое

Настоящее одиночество узнаешь по его шагам,
Где в тебе недавно были хохот, вино и гам
Остается только шорох, и уж его вот
Не пожелаешь ни завистникам, ни врагам,
Как оно тебя хватает за мятый ворот,
Словно сонный охранник в баре по четвергам.

Мы не так представляли это — не холодный пепел, зарево и слюда,
Не далёкое море, уносящее без следа,
Наши шутки и песни со скоростью параплана.
У моего одиночества мой взгляд, мой наряд и голос — и это уже беда.
Мы сидим на кухне, оно смеётся — «Иди сюда,
У тебя всё равно ни черта на сегодня планов».

Я бывалый ниндзя: я умею бежать от него по свету и темноте,
Не вскрывать шифровки и не прятаться не за тех,
Не палить свои пароли, менять обличья.

Оно хмыкает вечером, пока я вожусь в ключах,
Говорит — «Как прошла работа?.. Не отвечай».
Говорит — «Отдыхай, я вот-вот заварило чай,
И постель уже холодная, как обычно».

Джек-с-Фонарём

#поэтическое

Волна увлечения слэм-поэзией прошла, но оставила по себе много любимых воспоминаний. Sarah Kay & Phil Kaye — When love arrives.

#поэтическое

Дорогая общая лента, а не могли бы вы насоветовать мне самых трогательных (печальных) стихов, что вам доводилось читать? В оригинале могу читать только английские, остальное — в переводе. Заранее бескрайне благодарна.

#поэтическое

Джек-с-Фонарём нужен мне, чтобы выбираться из депрессии и уныния, а Аля Кудряшова — чтобы окунать себя в состояние задумчивой меланхолии. Изумительная поэтесса.

Спускаюсь с лестницы - думаю о тебе,
Сижу на работе - и думаю о тебе,
Потом надеваю варежки, выхожу,
Небо глядит на меня, говорит: "Бонжур",
Отвечу ему: "Добрый вечер", иду, дрожу,
Вхожу в метро и думаю о тебе.

Включаю плеер - думаю о тебе,
Билет пробиваю - думаю о тебе,
Сегодня теплый ветер, зима, декабрь,
Декабрь, отраженье сентябрьского денька,
Живу, значит, думаю, нам говорит Декарт,
Живу, значит думаю, думаю о тебе.

Не надо, ты скажешь, разве что так, слегка,
Как дождь по траве, как скользит по руке рука
Как теплый сидр из прирученного ларька.
Тебя зовут как ветер, как дождь, как клен,
Тебя зовут как каждого, кто влюблен,
Зовут протяжно и нежно издалека.

Но сидр покупая, думаю о тебе,
И чайник ставя, думаю о тебе,
И мне двадцать пять, ни минуты, увы, долой,
Мне много случилось и мало что удалось,
Но если считать по-гамбургски, то золой
Летит уходящее. Думаю о тебе.

Вот новый мой город, и парк в нем, и я в листве
И лайнер отчетливо чертит по синеве,
Как в проседи черной чертило тогда в Неве
Не верю. Ладони теплые опусти
В горячую воду, в льдинки на пропасти,
Не знала тебя. Но что уж теперь - прости.

Прости, если можешь, теперь я все время жду
И чайник ставлю, и шкаф открываю, жду,
В пижаме с медведями, в теплых больших носках,
В неведомых снах, что днями дрожат в висках,
Потом сажают меня в глухой батискаф
И тащат на дно, где я вечно всё время жду.

Пиши мне почаще, я между рабочих строк
Ловлю парашют, в паутине нечетких строп,
Лечу на огонь разожженных внизу костров.
И верю моей удаче - она теперь,
Одна моя Мекка, Иерусалим, Тибет,
Лечу на огонь - и думаю о тебе.

Лечу на огонь - и думаю о тебе,
Лечу царапины - думаю о тебе,
Декабрьский свет кончается где-то в пять
На небе самолета седая прядь.
Мне нужно придумать, где мне тебя обнять,
Но мне не придумать, я думаю о тебе.

#поэтическое

И ведь хотелось же
каких-то Трокадеро и Марсовых полей -
Бог знает, что это за места,
но там должны были быть летние ночи,
теплые и ветреные,
когда воздух омывает тело,
как последняя вода;
должны были быть звезды,
дальняя музыка,
тревога,
опьянение,
белый шум в черных кронах,
глаза, что безуспешно, с усилием,
смотрят сквозь темноту.
И запах,
такой густой и острый запах деревьев,
сейчас не делают такого, всё разбавляют, -
и, может, кто-то трогал бы даже,
трогал между чулком и поясом,
между бретелькой и выемкой,
между каре и чёлкой,
и прикладывал палец к губам,
запрещая говорить глупое.
Хотелось, чтобы это было
где-то в будущем,
чтобы на это обязательно нашлось время,
на секс в безмолвной траве Марсовых полей,
за полыхающими каруселями,
километры легких шагов на шпильках
от мокрой площади с обелиском,
от выкрашенной в синий двери парадного,
от узкой лестницы,
от распахнутого окна,
сквозь которое улетает сигаретный дым
и всякая тоска
по чужой, непрожитой жизни.

Анна Ривелотэ

А вообще я публикую свои любимые стихи в телеграм-канале, к которому можно присоединиться: https://t.me/poeticerotic

#поэтическое

Как здорово, что даже в случае самой горькой грусти под рукой всегда имеются стихи доброго сказочника Джека-с-Фонарём.

Читайте и не грустите.

В двадцать не жизнь, а сплошные схемы: куча намёток и чертежей. Вот ты плетешься домой со смены — вырастешь в Джеймса, пока что Джей. Куртка, наушник с плохим контактом, рваные кеды, огонь в глазах — осень на два отбивает такты и залезает к тебе в рюкзак. Кончилось лето — волшебный бисер, туго сплети, сбереги навек, память ступает проворной рысью, ждёт темноты в городской траве. Вроде не то чтобы зол и загнан — нервы стальные, пока щадят... но накрывает всегда внезапно — бомбой на скверах и площадях.

Мы научились различным трюкам — так, что не снилось и циркачам. Стерпим уход и врага и друга, небо попрём на своих плечах. Если ты сильный, пока ты молод — что тебе горе и нищета?
Только когда настигает холод — Бог упаси не иметь щита. Это в кино всё легко и колко — помощь друзей, волшебство, гроза... Здесь на окне ледяная корка, и у метели твои глаза. Если бесцветно, темно и страшно, выход не виден и за версту... те, кто однажды вступил на стражу, будут стоять на своем посту.

Старый трамвай тормозит со стоном, ярко искрятся во тьме рога. Сумку хватай и беги из дома, кто будет вправе тебя ругать? Мысли по ветру — легко и быстро, будто вовек не прибавят лет... Значит, шли к чёрту своих Магистров, быстро садись и бери билет. Небо — чужое, свои кумиры, кружит волшебной каймою стих... Даже пусть где-то ты центр Мира — сможет ли это тебя спасти? В Ехо дела не бывают плохи, беды — нестрашные мотыльки. Вот мне пятнадцать, и я в лоохи — кто еще помнит меня таким? Гибель моя обитает в птице, жизнь обращается к нам на "вы" — эй, а не хочешь ли прокатиться вниз по мерцающим мостовым? Орден за Орден, и брат за брата, только звенит в глубине струна — мысль о том, что пора обратно — и есть твоя Тёмная Сторона. Мантию снять, и стянуть корону, скабой завесить дверной глазок; бросить монетку на дно Хурона, чтобы приснился еще разок. В мире другом зацветает вереск, как не тасуй — наверху валет. Где бы ты ни был, я здесь надеюсь, что ты умеешь вставать на след.

Поезд летит, заедают дверцы, в Лондоне холодно в ноябре. Если еще не разбито сердце, так ли уж важно, кто здесь храбрей? Гул заголовков — "волна террора", "происки Лорда", "борьба за трон"... Только какая судьба, авроры, если семнадцать, и ты влюблен? Хитрость, мозги, доброта, отвага, страшно ли, мальчик? Ничуть, ничуть... Можно не быть с гриффиндорским флагом, чтобы сражаться плечом к плечу. Старая песня, тебе не знать ли: дружба — и воин, и проводник; самого сильного из заклятий нет ни в одной из запретных книг. Палочка, клетка, за плечи лямка, чуточку пороха брось в камин — глупо всю жизнь ждать письма из замка, нужно садиться писать самим. Здесь не заклятья — скорей патроны, маггловский кодекс, извечный рок... Где-то вдали стережёт Патронус зыбкие грани твоих миров. Старые сны накрывают шалью, чьи-то глаза сберегут от пуль — я замышляю одну лишь шалость, карта, скорей, укажи мне путь.

Раз уж пришёл — никуда не деться, строчки на стенах укажут путь. Волчья тропа охраняет детство — значит, мы справимся как-нибудь. Струйка из крана — заместо речки, зубы порою острей меча; ночь старых Сказок продлится вечно — или пока не решишь смолчать. Кто выделяется — тот опасен, лучше не знать ни о чём лихом... Но почему в надоевшем классе пахнет корою и влажным мхом? Но почему всё сильнее знаки, руки — прозрачнее и светлей? Странные песни поёт Табаки, древние травы бурлят в котле, пальцы Седого скользят небрежно, вяжет холщовый мешок тесьма... Если сумеешь найти надежду, то соберёшь её в талисман. Но почему всё сильнее знаки, ветер за окнами сер и тих; все коридоры ведут к Изнанке — хватит ли духа туда пойти? Пусть нелегко и пусты пороги, истина, вообщем, совсем проста — здесь ты становишься тем в итоге, кем ты нашёл в себе силы стать.

Строчки из книги - тоска, потеха, пусть тебе скажут, мол, что на том?..
Дом никогда не бросает тех, кто взял, и однажды поверил в Дом.

Знаю, ты скажешь — «всего лишь книги», я не дурак, отдаю отчет. Будут любимых родные лики, будет опорой в беде плечо. Будет несметная сотня плюсов, что в своё время пришлёт судьба; полную цену своих иллюзий я отложил в кладовые лба. Знаю, что скоро добью все цели, смело решится любой вопрос...

Ну а пока — кружит домик Элли, трубку в дыму набивает Холмс. Чай наливает, смеясь, Алиса, Хаку летит — за верстой верста, тихо шагают за дудкой крысы, робко подходит к звезде Тристан, Мортимер вслух оживляет строчки — эй, Сажерук, вот и твой черед!... Бильбо сбегает от эльфов в бочке, Герда бежит через колкий лёд.

В детстве бежать при любой погоде с книжкой во двор — и пойди найди... Вот вспоминаешь, и так выходит — ты никогда не бывал один.

Путь до окраин довольно долог; Джей задремал, опустив лицо.
Войско выходит из книжных полок и окружает его кольцом.