#и_пусть_мне_будет_стыдно Для Натали Поттер
Раннее утро первого ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года в городке Литтл Уингинг ничем не отличалось от предыдущих. Ни вчерашнего нашествия сов, о котором даже в новостях сообщали, ни странно одетых людей — ничего, что могло бы нарушить покой лондонского пригорода. Только на крыльце дома номер четыре по Тисовой улице лежал странный сверток, но об этом еще никто не знал.
Петунья Дурсль проснулась необычно рано. Конечно, с маленьким ребенком долго спать не получалось — Дадли очень любил, проснувшись, выпить свежего молока, — но сегодня Петунья проснулась даже раньше молочника. На душе у молодой женщины было неспокойно: сообщения о совах и то, как Вернон с возмущением рассказывал ей о странно одетом человеке, который бросился к нему обниматься, заставили ее вспомнить детство. То время, когда ее младшая сестра поехала учиться в эту школу для ненормальных уродов.
Тогда тоже все неприятности начались с совы. Не считать же неприятностью знакомство с соседским оборвышем, который назвал сестру ведьмой? Правда, потом его россказни оказались не таким уж враньем, но это ничего не изменило — сестра погрузилась в мир ненормальных с пугающей быстротой. Остановиться было невозможно, да никто и не желал останавливаться: Лили становилась все больше чужой, а родители безумно радовались дочери-ведьме, не замечая ее уродства. И Петунье так и не удалось никому ничего доказать; оставалось только со стыдом вспоминать письмо, которое она отослала директору той странной школы, не желая оставлять сестру одну.
Что-то странное было в этом обычном утре, если миссис Дурсль, обычная молодая домохозяйка, вспомнила о том, о чем решила больше никогда не думать. Тем более ее муж относился к волшебству еще более негативно, чем она сама. И уж больше всего на свете молодые супруги желали оградить от этой ненормальности любимого сына.
Мысли и воспоминания - это, конечно, хорошо, но утренние заботы никто не отменял, и Петунья Дурсль вышла на крыльцо, чтобы выставить бутылки для молочника.
На пороге лежал странный сверток. И если это не была чья-то глупая шутка (а в Литтл Уингинге таких шутников отродясь не водилось), то в том свертке был ребенок. Спящий ребенок. Ранним утром. На крыльце у респектабельного семейства Дурсль. Было от чего впасть в ступор.
Петунья всегда считала себя сильной и волевой женщиной, поэтому не позволила себе позорно завизжать. Вместо этого она внимательно посмотрела по сторонам, стараясь увидеть не столько таинственного человека, который подкинул ребенка, сколько любопытных соседей, которые из любого происшествия могли сочинить невероятную историю, портящую репутацию семьи.
К счастью, городок спал. И Петунья вознесла благодарственную молитву – ведь именно сегодня женщина проснулась раньше местных сплетниц. А значит, был еще гипотетический шанс, что все удастся уладить малой кровью.
Наверное, молодая женщина смогла бы все решить, не ставя в известность мужа. Но она была практичной, а поэтому прекрасно понимала, что полиция не успеет забрать странную находку до того, как Вернон проснется. Кроме того, служители порядка не смогли бы это сделать тихо, значит, информировать мужа было необходимо сейчас, как можно скорее.