Давным-давно вбоквелописец пообещал рассказать о написании старых частей «По следам», обозрел две штуки и завис. Поэтому сегодня #писательская_кухня целиком отдана в их распоряжение. #много_букв, естественно, на месте.

«Добром на добро» и «Самое трудное слово» – две мелкие пропущенные сцены (второе в особенности), о которых мало что можно рассказать. «Слово» успело помучить меня погодой: у нас на календаре двадцатое рао, а антураж получается чересчур весенний (это «канон», да, но всё же...). Да и вообще писалось тяжело – трепать нервы одной из любимых героинь оказалось больно. А в «Добром на добро» есть Камир – тот самый перманентно мёртвый товарищ, который таким и должен быть и с которым из-за этого очень сложно работать.

Поэтому, когда мне подали идею посмотреть на него глазами брата, я тут же за неё ухватилась. «Обретённые» выросли из желания посмотреть, каким был Камир «до», и сравнить две версии (забавно, но с генералом было буквально то же самое).

Камир в версии «до» вышел... довольно хулиганистым. На такой путь меня толкнули размышления Сол-Дита, которого впечатлило Камирово поведение в той лесной сцене с Ланатом, и его собственное воспоминание о разбитой банке компота, и все остальные «хулиганства» наслоились на них. А ещё почему-то захотелось сделать Камира влюблённым в небо. В исходнике ничего такого и близко не было, но на момент порабощения он вполне мог быть уже взрослым (его возраст тоже не указан, но вряд ли бы он помнил о родине так много, если бы застал её только ребёнком), а специализация таких рабов обычно связана с уже имеющейся профессией – почему бы нет?

Составлять Камирову биографию вообще оказалось нелегко. Меня очень смущала фраза из дилогии: «Всё то, что Сестра хотел рассказать, не далее как вчера поведал Камир». А в этом монологе Сор-Ана мелькало много чего: и больные дедушки, и невесты... Вот как понять – это Камир о своей семье говорил или об арзаках вообще? (Сор-Ан склонялся ко второму варианту, но это только его гипотеза). В итоге я отобрала, говоря казённым языком, только подтверждённые факты, но сам вопрос интересует меня до сих пор.

Мне субъективно нравится упомянутый в той главе «Эсарийский аэропорт имени Ханора Олири». В текст не влезло, но я абсолютно уверена, что в Эсари существует ещё какая-нибудь художественная академия или школа искусств имени принцессы Миллори. Королеву Ниери тоже, по идее, надо бы увековечить, но на ум не приходит ничего (храм можно было бы, но у рамерийцев в дилогии их нет).

А ещё в главе много арзакских идиом, потому что мне понравилось их изобретать. (Бредовый факт: даже в качестве исходной фразы «Добром на добро» у меня в заметках долгое время висели Ирлен и горы. У той же Лио-Лай была хотя бы алевия и АВ-5...) Вообще следить за тем, как те или иные выражения укладываются в менталитет, интересно. Тот же Центр восстановления семей изначально был Службой, потому что это звучит более по-арзакски, но пришлось поменять из-за ассоциаций с СКК.

Зато имена собственные меня замучили. Как, например, звучит уменьшительная форма имени «Сариа»? Женские имена с таким окончанием сокращаются без проблем, а с мужскими получается ерунда. Впрочем, это вопрос умозрительный, а вот фамилию братьям пришлось придумывать долго и мучительно – чтобы подходила к обоим именам и вписывалась в «канонную» концепцию. Инопланетные имена вообще придумывать довольно сложно. Но, внезапно, фамилия Тарли – моя гордость)

Сама Тарли – в некотором роде тоже (а «С чистого листа» вообще претендует на звание любимой главы в серии... хотя «Семейные связи» составляют неплохую конкуренцию). Эта дама появилась внезапно летом 2022 и подкинула мне сцену с визором, которой всё должно было ограничиться. Идея дать ей послушать «Безлунную ночь» пришла тогда же, но мне казалось, что её получится втиснуть в тот же эпизод. Точно не вспомню, откуда взялась сцена у подъезда, но почему-то у меня стойкое ощущение, что она мне приснилась... А к ней понадобилась какая-никакая ретроспектива. В общем, когда я приступила к воплощению замысла, оказалось, что повествование сильно растягивается и во времени, и по объёму. Просматривая дилогию ради профилактики ляпов (а то у меня Ер-Вис чуть в лётчики не подался), поймала упоминание об арзакском языке цветов, и эта деталь так красиво легла в финал, что я в процессе прописывания концовки просто влюбилась в эту пару. Единственный раз за пять первоначальных частей словила волну вдохновения и поскакала сочинять, что было дальше. Пожалуй, именно необходимость прописать им второй акт подтолкнула меня продолжить сборник. А дальше завертелось...

Думаете, после этого сладкая парочка угомонилась? Как бы не так! Мысль написать по ним что-то стихотворное крутилась в голове давно, а теперь они активно требуют себе личную поэму. И где-то на треть уже вытребовали.