И мрак, и тень, и нет границ,
И нет руки из тёмной тишины.
И ты идёшь один, и нет знакомых лиц,
Касаний, что не будут временны.
Лишь тени скользь да скользь вокруг тебя:
То отголоски собственных мечтаний,
То умирает жажда жить, крича
О паре позабытых уж свиданий.
Твои иллюзии сплетаются дворцом –
И тьмы, и света полны те покои.
Ты ощущаешь там себя творцом,
И некому позвать тебя на волю.
Порой ты пишешь слабые стихи.
Забывшись, ты заглядываешь в реальность.
И в чёрных стенах – иллюзорные грехи.
И в белых стенах – бесполезная формальность.
Горит, вихрясь под ветром, твой огонь.
В нём исчезают лица, рассыпаясь прахом.
Сжиганье ты бессмысленно ускорь,
Обнявшись со своим любимым страхом.
И все поступки, все попытки изменить –
Они рассыпались всё тем же пеплом.
И истончилась тоненькая нить,
Что связывала с реальности просветом.
И после третьего сожжённого лица,
Ушедшего, предавшего желанья,
Ты веришь только в античудеса,
Отталкиваешь за неверное касанье.
А что один – так то привычно с детства.
Судьба, не изменимая совсем.
Какие бы не применил ты средства.
И сколько раз не спрашивал б «зачем?»
Твой путь – внутри.
Твоя поддержка – личное виденье.
И в пламя без сомнений ты войди.
Всю жизнь на вспышки разменяв мгновенье.
#мамские_будни #лирика
Доче сравнительно недавно исполнилось четыре. Тема "я уже большая" в самом разгаре.
Больше всего доче почему-то нравится спорить по поводу своей маленькости с искусственным интеллектом, то бишь с Алисой.
— Алиса, угадай сколько мне лет! — требует она от неё.
— Восемь? — спрашивает Алиса.
— Меньше! — печально отвечает дочь.
Так, отнимая по единичке, они все же добираются до цифры "четыре".
— Так ты совсем малышка! — умиляется Алиса, и тут же получает чудовищную бурю возмущений и наездов от "малышки".
— Ты уже совсем большая! — покорно соглашается потом она. Даже если ты — искусственный интеллект, ты, конечно, побаиваешься разъяренной четырёхлетки. И это очень разумно.
Дочь триумфально требует от неё музыки и песен и прыгает на диване.
...А мне грустно от того, что она периодически запрещает называть её "крошкой". А она ведь правда-правда — моя крошечка!
— Я не крошечка, я уже хлебушек! — сердито отвечает мне на это дочь.