За последние пятнадцать – двадцать лет за границей появились серьёзные работы по многим областям японской культуры, написанные не просто увлечёнными людьми, а хорошо обученными специалистами, обладателями высоких степеней и глубоких знаний. Это касается не только боевых искусств, но и каллиграфии, бонсая, икебаны и многого другого. В русском же секторе эта информация остаётся по прежнему достоянием немногих, потому что её не переводят, или оставляют «для себя». Или же предпочитают молчать, потому что новые сведения развенчивают идеализированный образ чудесной страны, сформированный книгами пионеров японистики, а это у любителей попиз... э-э-э... поговорить о высоком вызывает нешуточную попоболь.
Чтобы не быть голословным, приведу несколько титулов, которых я не нашёл в русском переводе, и которые написаны весьма профессионально, т.е. с ссылками на источники и пр.
Don Cunningham. Taiho-jutsu. Law and Order in the Age of the Samurai
Serge Mol. Classical Fighting Arts of Japan: A Complete Guide to Koryu Jujutsu
Fumon Tanaka. Samurai Fighting Arts: The Spirit and the Practice
John Yumoto. The Samurai Sword – a Handbook
Wieslaw Winkler. Japonska bron drzewcowa
Timon Screech. Sex and the Floating World. Erotic Images in Japan 1700-1820
Chris Uhlenbeck and Margarita Winkel. Japanese Erotic Fantasies. Sexual Imagery of the Edo Period
Patricia Graham. Japanese Design. Art, Aesthetics & Culture
Возвращаясь к разговору об оружии, процитирую первого автора:
«В 1588 году вышел декрет Taiko-no katanagari (охота за мечами), запрещающий владение мечами и огнестрельным оружием всем классам общества, кроме аристократов. Документ сообщал относительно крестьян, что наличие у них мечей «затрудняет собирание налогов и ведёт к восстаниям», и запрещал крестьянам иметь как длинные, так и короткие мечи, луки, копья, мушкеты и прочее оружие. Местные даймё, государственные чиновники и их заместители были обязаны собрать все опасные предметы на своей территории, и доставить их в место, где те будут перетоплены в огромную статую Будды (в конце концов Хидеёси приказал сделать из них статую самого себя)...
На основании этого декрета только члены класса воинов имели право носить дайшо, т.е. пару мечей. Через три года Хидеёси издал очередной декрет, чётко определивший четыре главных класса: воинов, крестьян, ремесленников и торговцев. Этот документ ограничивал также связи между классами и не позволял никаких изменений социального статуса. На его основе самураев заставили перебраться в гарнизонные города, оставив свои деревни и хозяйства...
Хотя катаны (длинные мечи) были под запретом, крестьяне и мещане могли владеть ножами танто и короткими мечами вакидзаси (от себя замечу, что крайне никудышную эффективность последних прекрасно раскрывает история 47 ронинов, где главный затейник, от которого всё и началось, пытался убить врага именно таким оружием. Сделать ему это не удалось, зато сорока семи слугам через год пришлось делать сэппуку). Несмотря на запреты, ещё много лет после окончания гражданской войны люди носили мечи. Одним из поводов было то, что единицы измерений, используемые для определения длины катаны, вакидзаси или танто были нечёткими, и даже в официальных распоряжениях их использовали хаотично. Благодаря этому в начале 17 века некоторые мещане, а особенно якудза, официально носили длинные вакидзаси, которые в реальности были запретными мечами катана...
В марте 1668 года сёгунат выпустил Muto rei (запрет использования мечей), который запрещал мещанам носить без соответствующего государственного разрешения мечи, длиннее чрезвычайно короткого ко-вакидзаси. По этому декрету длина ко-вакидзаси не могла быть больше 45 сантиметров. Чуть позже этот запрет был пересмотрен, и позволено мещанам носить вакидзаси обычной длины в случае путешествия или пожара.
Таким образом, люди могли носить вакидзаси в дороге, для защиты себя и своих ценностей от бандитов. Так как в густо заселённом Эдо часто возникали пожары, многие из тех, кто спасался от огня, выносили на улицу домашнее имущество. Новый декрет позволял им вооружаться и защищать ценные вещи в такой ситуации...
Современные популярные фильмы часто показывают самураев, как необычайно жестоких типов, которые хватаются за меч, чтобы при малейшей провокации укоротить противника на голову. Из-за строго определённой социальной иерархии, некоторые самураи действительно вели себя пренебрежительно, нахально или даже оскорбительно по отношению к низшим классам. Но убеждение в том, что большинство самураев шаталось по улицам Эдо или деревенским проулкам, дожидаясь оказии убить друг друга или лишить головы несчастных жителей городских кварталов, совершенно ошибочно. Несмотря на то, что такие случаи широко описывались в драмах и исторических повестях, правда намного более прозаична.
Обычай kirisutegomen (убить и уйти) формально признавался сёгунатом Токугава. Согласно царящих норм поведения, самурай имел право лишить жизни каждого человека низшего статуса или представителя eta (неприкасаемых), который вёл себя иначе, чем ожидалось. К неожидаемому поведению относились грубость, невежливость и несоответствующее поведение, которое временами доводило даже до жестокого tsuji-giri, т.е. проверки острия путём убийства человека.
Однако каждого самурая, совершившего такой поступок, на время расследования следовало арестовать. Сёгунат издал множество уточнений, определяя жёсткий кодекс наказаний и судебные процедуры. Самурай, обвинённый в неподобающем поведении, строго наказывался. Задачей metsuke (наблюдателей), которые служили у разных даймё, был надзор за вассалами своего работодателя. Безработные самураи, ронины, подчинялись юрисдикции мэра города, и тому же уголовному кодексу, что все другие горожане.
Обычно на действия типа «кирисутэгомэн», а особенно «тсудзи-гири», весь клан и государственные чиновники смотрели неодобрительно. Несмотря на то, что всё могло произойти совершенно легально, это всегда воспринималось, как неподобающее поведение с точки зрения принципов религиозных, моральных и этических. Власть, которая прекрасно понимала свою зависимость от простых людей как в вопросе продукции, так и налогов, не хотела рисковать ухудшением их настроений...
По тогдашним законам, каждый гражданин, не взирая на свой социальный класс, мог защищать себя от неспровоцированных атак. Простой крестьянин мог убить самурая, который на него напал первым. В этом случае он, действуя в личной обороне, должен был быть освобождён от обвинения в убийстве...»