Услышав приказ, Мартин оживился, обхватил контейнер с торца, насколько хватало рук, и, упираясь в раскисшем снегу, поволок его к стене, оставляя за собой широкую рыжую борозду. Синий, хмурясь, сошёл с дорожки и налёг плечом с противоположной стороны. По человеческим меркам он был очень сильным - и знал это. По мере того, как контейнер продвигался, раздражение Синего понемногу утихало.

Мартин понаблюдал, как меняются показатели детектора. Синий выпрямился, удовлетворенно фыркнул и продолжил толкать контейнер. Выглядело так, будто он и сам замечает эффект, и помогает киборгу не для того, чтобы ускорить уборку, а чтобы нормализовать своё состояние, стравить тяжелой работой лишний адреналин. Человеческий способ регуляции! У самого Мартина об этом позаботилась бы его система. Мартин моргнул и чуть не остановился. Многие странности человеческого поведения вдруг обрели смысл. Начиная с курения и заканчивая похабными анекдотами, которые Лия почему-то любила рассказывать в затянувшемся ожидании боя - и первая им смеялась. Не имея прямого доступа к настройкам, люди всё же пытались воздействовать на биохимию своего мозга - косвенно, теми несовершенными средствами, которыми располагали. В дело шли не только химические вещества вроде кофеина, алкоголя и никотина. Той же цели порой служили специфические реакции на смех, разрядка, которую давала ругань – особенно с использованием условно запрещённых, «матерных» слов… Или вот физическая работа. Кажется, наконец разрешилась загадка, связанная с сигаретами. Никотин действовал на нервную систему возбуждающе, а вот сам процесс курения многих успокаивал, особенно если происходил не в одиночестве, а малыми группами. Судя по всему, здесь регулятором выступало совместное действие, а не вещество.

Мысль была слишком сложной и большой, чтобы освоить её разом. Не хватало опыта, не хватало информации, не хватало навыков самостоятельного мышления. И уж точно не стоило пытаться додумать её на ходу, отвлекаясь на приказы Синего, которые не так-то легко было вычленять из потока рассказов и рассуждений, по большей части, не поддающихся интерпретации. Мартин нехотя оставил её на потом. Он чувствовал, что только что нащупал что-то очень важное.