<"... но Тому о его семье он ничего не рассказал ни в начале знакомства ни потом.">
Я вот ещё что по этому поводу подумала. А вот как он стал бы рассказывать все это Тому? Ты знаешь, Том, я тут на досуге покопался в твоём прошлом и выяснил, кто твои родители. Дело было так и так. И я предполагаю, что ещё вот так.
Ведь были только некоторые факты и выстроенная на них цепочка рассуждений и, вполне правдоподобных догадок.
Дамблдор говорил Гарри: "...это вновь одни догадки, но я уверен, что не ошибаюсь...". И как бы на это среагировал юный Том? Догадки? Не ошибаетесь? Да вы меня не любите и врете! Конечно, со временем и сам нашёл бы подтверждающую догадки Дамблдора информацию (что, собственно, и сделал), но представляете какой стресс для подростка от таких догадок. Предположения - не самая лучшая информация, которую можно донести до подростка, тем более, до такого, который, как видит его Дамблдор, " был абсолютно самодостаточен, не любил ни с кем откровенничать".
Я в действиях, ну или в данном случае, бездействии Дамблдора в отношении того, что он ничего Тому не рассказал, не вижу ни равнодушия, ни глупости. Глупостью было бы откровенничать с подростком о своих догадках, какими бы достоверными они самому Дамблдору не казались.
И вообще-то такую информацию должны были сообщить Тому или директор Диппет (потому что директор) или Слизнорт как декан факультета, на котором учился мальчик ну и как, вроде бы, любимый и наиболее уважаемый Томом учитель. А с чего бы это делать Дамблдору? "Что вы лезете в мою жизнь? Кто вас просил?" - вполне мог бы ему высказать Том.
#мамские_будни #лирика
Доче сравнительно недавно исполнилось четыре. Тема "я уже большая" в самом разгаре.
Больше всего доче почему-то нравится спорить по поводу своей маленькости с искусственным интеллектом, то бишь с Алисой.
— Алиса, угадай сколько мне лет! — требует она от неё.
— Восемь? — спрашивает Алиса.
— Меньше! — печально отвечает дочь.
Так, отнимая по единичке, они все же добираются до цифры "четыре".
— Так ты совсем малышка! — умиляется Алиса, и тут же получает чудовищную бурю возмущений и наездов от "малышки".
— Ты уже совсем большая! — покорно соглашается потом она. Даже если ты — искусственный интеллект, ты, конечно, побаиваешься разъяренной четырёхлетки. И это очень разумно.
Дочь триумфально требует от неё музыки и песен и прыгает на диване.
...А мне грустно от того, что она периодически запрещает называть её "крошкой". А она ведь правда-правда — моя крошечка!
— Я не крошечка, я уже хлебушек! — сердито отвечает мне на это дочь.