– Начало… – наследник отставил кубок, сцепил руки. – Начало в Западном Эмнете и других землях, откуда уходят жители. Дело даже не в разбойниках, от них можно оборониться. Дело в том, что эти люди перестают верить в свою землю и ищут лучшей доли.
Все трое слушали его, затаив дыхание.
– В Анориене земля лучше, но ненамного. Нет разбойников, да. Но кто они здесь? беженцы с севера, получившие клочок из милости лорда Норвайна? Незавидный удел. А я, – он отпил и все вспомнили про свои кубки, – им предлагаю вот что.
Боромир горел нетерпением, он едва ли не впервые в жизни слушал, как отец рассказывает о своих делах.
– Мужчины уходят строить дороги. Если у семьи не остается кормильцев вовсе, она живет за счет казны. Не скажу, что у них каждый день такой ужин, но на голод и лишения пока не жаловался никто. Если кормилец есть… мои люди посмотрят и разберутся. Пока муж или старший сын, или оба строят дороги, их семья сыта, одета и имеет крышу над головой. Это я обещаю.
– Но ты действительно не платишь строителям? – спросил Таургон.
– Ни единой монеты! Никому, за все годы. И, будь уверен, не заплачу и в будущем.

– Я плачу строителям, – смилостивился Денетор. – Но не деньгами. Я им плачу годами.
– Годами?
– Да. Годами на новой земле, которую они получат. Годами без налогов. По числу отработанных на меня лет.
Таургон вспомнил, что грушу режут затем, чтобы потом съесть.
– Налоги не платит семья, – продолжал Денетор, – но если работали отец и сын, и сын после свадьбы отделился, то все свои отработанные годы он получает сполна. Вот поэтому – не больше десяти лет. Им еще хозяйство поднимать на новом месте. Ну и вообще – больше десяти лет не платить налогов это чересчур.

– Тогда, – заметил Денетор, – я добавлю. Попытайся представить, что у строителей есть деньги. Где бы они их, – он прервался на ложку десерта, – стали хранить? В поясе, чтобы они просыпались при неудачном движении? В лагере, чтобы их легко было украсть? Или отправляли семье, чтобы женщины их растратили раньше времени?

– Пойми меня правильно, – Денетор допил вино, и Форланг налил ему снова, – я не назову их жизнь легкой. Бить и возить камень, мостить дороги – всё это суровый труд. Но кормят их досыта, они одеты, спят в тепле и сухости. Не считай меня слишком добрым: я просто помню о том, что этим людям еще поднимать землю где-нибудь в Анфаласе или Андрасте, сначала – не платя налоги, но потом я рассчитываю получить от них и немало. Каждый год заботы о них сейчас вернется мне потом – десятикратно.