Февральский ветер (гет)

За чашкой какао, в дыму сигарет,

С извечным вопросом: да или нет?

— Пойдем выпьем по чашке какао, — это был даже не вопрос, а брошенное между прочим утверждение.

Алина задумчиво посмотрела в окно: падал последний зимний снег, серый, уставший, но всё ещё сверкавший подобно перламутровым жемчужинам на солнце.

— Да, почему бы и нет, как-нибудь надо собраться, но у меня отчёт.

— Аля, именно поэтому мы идём сегодня — ты уже все уши прожужжала мне своим отчётом, пора бы уже выползти из своей берлоги и поболтать о чём-нибудь серьёзном. Сегодня в семь, в «Ла Мадо» напротив Дворца правосудия, — послышалось в ответ из телефона.

— Ну-у-у...

— Никаких «ну»! Живём в двух шагах, а такое чувство, что не виделись вечность. В семь. Буду ждать.

Отчёт всё не хотел заканчиваться, сил на него уже почти не оставалось, однако казалось, что отвлекись хоть на мгновение — и никогда не успеешь доделать его в срок. Кирилл был прав — один вечер ничего не изменит. Она медленно выключила ноутбук, подняла с пола кипу бумаг — их ещё стоило перебрать позже, попутно закинула в стиральную машину вещи и где-то из-под полного хаоса раскопала любимый свитер и джинсы. «Мадо» находилось за поворотом, в трёхстах метрах от её дома, и несмотря на то что Кирилл позвонил чуть ли не в половине седьмого, времени было буквально безграничное количество — можно было бы успеть ещё абзац написать или даже целый параграф, если бы было вдохновение.

Выскочив без десяти семь, Алина направилась в кафе. Вечер был хмурый, темнело рано, но от городской подсветки небо было залито тусклым светом, подобно убежавшему молоку на чёрной индукционной плите. И звёзд не было видно. С неба падали угрюмые жемчужины, а потом разбивались в слёзы об асфальт — южный город превращал их в растаявший снег, ещё до того, как они собирались в тонкий слой белой полосы.

Кирилл уже ждал её на террасе, прикурив сигарету и развалившись на диване. Он сидел спиной ко входу, так что не видел, как она приближалась. Она приветственно поцеловала его в щёку, невольно вдохнув горький запах дыма, и, подвинув его, присела рядом.

— Рассказывай давай, как последний месяц жил? — радостно начала она.

— Ха-ха, да всё так же, все скучные и грустные истории по работе я тебе в мессенджере писал. — Он передал ей тёмно-коричневый плед. — Лови, твой любимый плед из «Мадо». Мне иногда кажется, что мы приходим сюда только ради пледа.

Они одновременно рассмеялись. И в этот момент к ним вышел официант.

— Бонсуар, мадам Алина, мсье Сириль, вас давно не было! Вам как обычно?

— Бонсуар-бонсуар, Людо, да, как обычно — горячий шоколад.

— Что поделать, если Алина ушла в работу, то её уже только силой вытаскивать. Да, шоколад, а потом — бокал розэ, будьте добры.

Людо исчез где-то в глубине кафешки, а Кирилл обратился к ней:

— Вот видишь, даже в «Мадо» заметили, что «мадам Алина» не приходит за бокалом розэ и пледом!

— Эй, — она толкнула его в бок. — Ты-то тоже, мсье Сириль, давно тут не был.

— Но-но, у меня есть веские причины — шеф на меня столько всего вывалил, да ещё эта крупная сделка с «Наваль» на носу, только бы не угробить.

Тем временем принесли горячий шоколад — пар от него светлыми клубами поднимался вверх, согревая в февральский вечер. Хотя вроде бы зима в этот год выдалась тёплой, да и климат мягкий, но всё же сидеть на террасе было холодно. А не помёрзнуть с пледом в обнимку — это почти кощунство! Тем более внутри кафе плед был и вовсе бесполезен.

— Как ты себя чувствуешь? Лучше? Ну, после... — неуверенно начал Кирилл, было видно, что он обеспокоен.

— Да, всё норм. — А потом помедлив немного: — Знаешь, мне иногда кажется, что эти французы говорят совсем на другом языке. В смысле, это действительно так, но... отношения с французом похожи на гугл-переводчик чувств — получается набор несвязных фраз и жестов. Даже хорошо, что мы расстались с Давидом — не знаю, почему я пыталась сохранить всё как было, его удержать. Зато почти дописала отчёт!

— О, нет! Только не отчёт! Аля, сегодня всё, что угодно, но не работа, — он попытался её подбодрить, но не стал настаивать на разговоре о Давиде — она хотела сменить тему. — Да ты права, они какие-то другие — другая страна, другие люди, другие мысли.

— Тем более, диалог трудно поддерживать долго, когда одни — ветреные люди искусства, а другие, как мы с тобой, — скучные клерки в костюме.

— Так, нам надо выпить за наши скучные офисные дни в костюмах. — Он попросил жестом принести розовое вино.

— Ха-ха, за работу тогда что ли, — Алина пригубила вино и между прочим сказала: — У нас как раз все заняты дроблением бизнеса клиента из-за, видите ли, подрыва свободной конкуренции. Ладно, не будем о скучном. Почему мы вообще всегда с тобой говорим о работе?

Алина, замёрзнув, попыталась ещё теплее укутаться в плед, алкоголь стал потихоньку бежать по венам, разогревая, но зимний вечер оставался зимним вечером.

— Не знаю, как-то так само выходит, — вздохнул Кирилл, вспоминая, как в прошлые вечера они то жаловались друг другу на налоговую, то на бюрократию, то на весь этот механизм под названием жизнь.

Заметив, что подруге холодно, он поделился своим пледом, укрывая теперь их двоих обоими одеялами, так, что они сидели очень близко друг к другу.

— А ты как сам? Захомутала ли тебя какая-нибудь француженка? — на что он только отрицательно потряс головой. — А итальянка? Хэй, да что ж такое, Кирилл?!

— Свободен как птица. И пока никому не нужен, — иронично усмехнулся он.

И в его глазах промелькнуло: «А почему мы за столько лет знакомства никогда не переступали черту?» И на том же языке ответом ему был звон бокала: «Может, нам лучше пока подождать?»

И снова неопределенность: да или нет?

Ночь затихала в объятьях луны,

И всяк о своём досматривал сны.