"To be bride" (гет)

“To be bride” — светилась над головой отвратительно золотистая вывеска, портя и без того мрачное настроение Эмили, которая недовольно поглядывала на часы. По всему выходило, что ждать ей еще как минимум двадцать минут, а то и больше, зная пагубную привычку Антуана опаздывать. Этот день вообще складывался на редкость неудачно: сначала у нее не завелась машина и пришлось брать такси, потом она в очередной раз поругалась с отцом и поехала на встречу, где оказалась в итоге на полчаса раньше назначенного времени. Телефон же, судя по всему, остался в кабинете отца, откуда она уходила, не глядя по сторонам — ругались они всегда очень громко и бурно, зато обычно быстро отходили.

Эмили подняла голову, вглядываясь в пасмурное небо — проверить, не кажется ли ей, что начал капать дождь — но провидение явно было настроено против нее. Зонта в сумке не оказалось, а погода ухудшалась с каждой минутой. “To be bride” — нагло подмигивала вывеска, так и маня зайти внутрь, будто зная то, чего не знали еще даже самые близкие друзья.

Эмили в очередной раз достала из кармана руку и посмотрела на часы. Пятнадцать минут….

— К черту, — почувствовав, как о тыльную сторону ладони разбилась крупная холодная капля, она развернулась и уверенным шагом направилась в свадебный салон.

Внутри царили полумрак и тишина — это было странно для такого места, но немного примирило Эмили с миром. Она просто не вынесла бы сейчас жизнерадостной атмосферы и щебечущих, как стая канареек, продавцов.

— Добро пожаловать, — вышедшей навстречу женщине было на вид лет сорок, а может, даже больше, и с первого взгляда Эмили испытала к ней необъяснимую симпатию. — Чем я могу вам помочь?

Эмили была благодарна за такую формулировку, за то, что женщина — Александра, как гласил бейджик — не полезла с непрошеными и никому не нужными поздравлениями или расспросами. Все было слишком неопределенно, чтобы принимать поздравления.

— Я хотела бы посмотреть платья, — Эмили осторожно осмотрелась и все-таки расслабилась. В конце концов, не мокнуть же ей на улице — а тут она совместит возможно, приятное с возможно, полезным. Все таки она имеет право почувствовать себя настоящей невестой.

Когда за ней захлопнулись двери, был уже глубокий вечер. За это время она успела отменить встречу с Антуаном, обед с подругой, да и все остальные планы на сегодня. Она успела влюбиться, разочароваться и снова влюбиться — абсолютно по-женски, в платье. И, глядя на себя в зеркало, она, наверное, впервые хоть немного, но ощутила себя невестой, впервые поверила в возможное счастье.

* * *

— Он тебя обманывает, — если бы не забытый накануне телефон, Эмили в жизни бы не поехала к отцу на работу — но выбора не было, а надежды на то, что отца не окажется на месте, были разбиты этой фразой, стоило ей переступить порог Лайтмен-групп.

Отец, судя по всему, куда-то собирался, но внезапное появление дочери изменило его планы. Эмили выругалась про себя — ну что ей стоило прийти на пять минут позже?

— И я тебя тоже рада видеть, папа, — попытка сменить тему разговора была слишком очевидной и просто не могла сработать, но она была не в состоянии придумать ничего лучшего, чтобы избежать очередной ссоры, неминуемой, судя по настрою отца.

— Он тебе врет, — продолжал настаивать отец, пока они шли по коридору в сторону его кабинета.

— Папа, я знаю твое отношение в Антуану, не надо обвинять его во всех смертных грехах, — Эмили говорила спокойно, но это было не ее заслугой, а флакончика успокоительного, который она наполовину выпила, прежде чем выходить из дому.

— Не веришь? — отец остановился и, взяв ее за плечи, медленно повторил еще раз, глядя прямо в глаза Эмили: — Он тебе врет.

Она закрыла глаза и досчитала до тридцати, пытаясь за это время привести мысли в порядок. Она верила Антуану — но и совсем не верить отцу не могла. По крайней мере, сейчас.

— Что ты знаешь? — она не узнала свой голос, он никогда еще не звучал так обреченно. Открывать глаза не хотелось, не хотелось видеть следы торжества на лице отца, не хотелось признавать свое поражение.

— Вчера он встречался с женщиной, они обедали в ресторане, потом он отвез ее в отель, — слова отца будто забивали гвозди в крышки гроба, в котором покоилась ее вера.

Она молчала и просто слушала, вспоминала голос Антуана, когда он говорил ей, что он до ночи будет на работе, пыталась понять, что она упустила — и упустила ли на самом деле?

Они вошли в кабинет. Отец сел за стол, а она осталась стоять — ей сейчас было слишком больно тут находиться, слишком больно слышать все это, и единственное, чего она на самом деле хотела — это разобраться во всем сама.

— Я тебе не верю, — руки машинально схватили лежащий на столе телефон. Под внимательным взглядом отца ей было очень неуютно, будто они вернулись почти на двадцать лет назад, когда она, маленькая и наивная, пыталась скрыть от него свои детские шалости. Казалось, она уже выросла, но сейчас снова чувствовала себя той шестилетней девчонкой, на спор с друзьями вытащивший у него из кармана доллар. Вот только в этот раз повод был куда серьезней. — Не верю!

Она вышла из кабинета, затылком ощущая его немигающий взгляд, она знала, что он ее не окликнет, а будет ждать, когда она придет сама, признавая, что он был прав. Вот только Эмили всеми силами души надеялась, что в этот раз он ошибается.

Стоило ей оказаться на улице, как возле входа остановилось такси — будто стояло за углом и ждало, когда она выйдет. Секунду поколебавшись, она села на заднее сидение и назвала адрес. Свадебный салон “To be bride”. Суждено ли ей на самом деле стать невестой?

* * *

— Прости, дорогая, не могу, у меня встреча с клиентом, — голос Антуана звучал так, как всегда, и сколько Эмили ни прислушивалась — она не могла различить ни единого намека на ложь, да и вообще ни единой эмоции.

Но слова отца не шли из головы. Что, если он прав? Впервые фраза “все лгут” обретала новый смысл. Все действительно лгут — в том числе и тебе, в том числе и твои близкие. Из упрямства ей хотелось дать всему идти своим чередом, ничего не делать, плыть по течению. Но правду знать все равно хотелось.

На то, чтобы набрать знакомый номер, ушло меньше минуты, а гудки не хотели давать отсрочку, будто догадываясь, что она в любой момент может бросить трубку, так и не узнав то, что хотела.

— Откуда ты знаешь? — не утруждая себя приветствиями, спросила она.

Отец молчал, что было так на него не похоже, и Эмили заранее знала, что ей не понравится ответ.

— Откуда ты знаешь? — повторила она настойчивее.

— Локер по моей просьбе следил за Антуаном, он все видел своими глазами, — он помолчал. — И даже сделал фотографии, если ты все еще не веришь.

Кого в тот момент она ненавидела больше — отца, Антуана, ни в чем не повинного Локера или себя, не сумевшую распознать ложь в устах близкого человека?

— Спасибо, — все-таки выдавила она, хотя и не чувствовала пока никакой благодарности. — Увидимся, — и повесила трубку.

Она могла сделать вид, что ничего не происходит, смириться с ложью и продолжать жить дальше. Выйти замуж, родить детей — и всю жизнь искать ложь…

Вот только она не могла ответить на один простой вопрос — зачем? Зачем обрекать себя на жизнь, в которой ей всегда придется искать ложь, на жизнь с человеком, которому она не сможет доверять?

Люди лгут… Даже самые близкие, те, от кого не ждешь, кому просто хочешь верить.

Можно закрыть глаза и ничего не делать, ведь, с одной стороны, так проще: ты уже знаешь, что нельзя верить, что тебе лгут, по сути, ты даже знаешь правду. Можно надеть заказанное платье и через три месяца сказать “да” — будто не было последних двух дней. Можно продолжать слушать ложь Антуана. И врать самой…

В дверь позвонили. “Доставка”, — раздался грубый мужской голос, нарушая одиночество и тишину ее дома. Постаравшись улыбнуться, Эмили приняла посылку и, снова оставшись одна, вскрыла упаковку. В коробке с золотой надписью “To be bride” лежало белое платье.

Эмили вспомнила свое отражение в зеркале, которое видела только вчера. Вспомнила надежду на счастье, которая заставляла сиять ее глаза — и поняла, что надежда была ложной. Она не будет счастлива с Антуаном, не будет счастлива с человеком, которому не может верить.

Она решительно закрыла коробку и убрала ее на антресоли. Ничего, она еще когда-нибудь станет невестой. Возможно.