Слабак (джен)

Драко Малфою три года, и ему только что подарили первую в его жизни метлу.

Матушка ласково и ободряюще улыбается, глядя на то, как Драко расправляется с блестящей упаковкой; отец стоит чуть поодаль, небрежно посматривает на них, и ему вроде бы все равно… но один раз Драко все же замечает, как он улыбается. Замечает — и не обращает внимания: метла ему намного интереснее. Пусть даже это и обычная детская метла, которая не поднимается высоко и летает не очень быстро; Драко хоть и маленький, но понимает, что настоящую, взрослую метлу ему никто не даст. Но скоро он вырастет, и тогда… тогда он будет летать на большой метле выше деревьев, даже выше солнца!

— Аккуратнее, милый, не ударься, — встревоженно предупреждает мама, когда Драко, покончив с оберткой, пытается устроиться на метле. — Люциус, ты уверен, что ему не рано? Он же еще такой маленький…

— Вздор, Нарцисса. Он не младенец, чтобы над ним причитать, — отрезает отец. — Драко, перебрось ногу через древко, да, вот так. А теперь держись крепче и…

Метла дергается с места, как только ее касаются ручки Драко — неожиданно для родителей, и для него самого. Испугавшись, Драко дергает древко вверх; прутья шаркают по полу, метла зависает почти вертикально, и Драко падает с нее на пушистый ковер. Ему не больно — ну, разве что совсем чуть-чуть — но он все равно начинает кричать и плакать от злости на то, что гадкая метелка его не послушалась и не захотела лететь так, как надо.

— Я говорила! — мама подбегает к нему, прижимает к себе, и Драко ревет еще громче — для того, чтобы мама обнимала его подольше. — Говорила же, что это может быть опасно! Драко, милый… не плачь, дорогой, перестань…

— Нарцисса, — устало тянет отец, но мама перебивает его:

— И слушать ничего не желаю! Посадить ребенка на взбесившуюся метлу — в своем ли ты уме? Драко, солнышко, не плачь, скажи, где болит?

— Что здесь происходит?!

В дверях застывает высокая, худая фигура; голос, как гром, раскатывается по всему дому — так, что Драко от неожиданности перестает плакать, только всхлипывает едва слышно. Дедушку он видит редко, но все равно боится его — как боятся все в доме, даже отец.

— Я так понимаю, мальчишка упал с метлы? — дедушка, стуча о пол длинной палкой, подходит ближе, и Драко прячет личико в складках маминого платья. — Какой идиот вообще вздумал учить его летать в доме?

— Отец, это детская метла, для нее не требуется большое пространство… — начинает отец, но умолкает и вздрагивает, когда набалдашник палки врезается ему в грудь. Дедушка тем временем подходит к ним с мамой и смотрит на Драко — сверху вниз, так, что от этого взгляда хочется спрятаться далеко-далеко.

— Упал? Со всеми бывает, но это не повод рыдать, как девчонка. Возьми метлу и попробуй еще раз.

Драко всхлипывает и только трет кулачками глаза. Не сядет он больше на эту метлу, ни за что!

— Ну? — от голоса дедушки становится очень-очень холодно, хотя на улице — жаркое лето, и в комнате открыты окна. Драко прижимается к маме так сильно, как только может, и смотрит на дедушку исподлобья — смотреть прямо ему слишком страшно.

— Понятно, — выплевывает тот и смотрит уже не на Драко, а на маму. — Похоже, дорогая невестка, вы родили слабака еще хлеще, чем мой сын.

Мама становится белой, совсем как молоко или волосы Драко; дедушка, фыркнув и стуча палкой, выходит прочь. Отец еще немного стоит на своем месте, а потом опускается на колени рядом с ними:

— Нарцисса… Цисси, послушай. Отец вовсе не хотел оскорбить тебя или Драко, просто… ты же сама знаешь, насколько у него завышенные требования.

Мама не отвечает ему, прижимает Драко к себе и глаза у нее блестят сильнее обычного. Сам Драко даже не всхлипывает — он еще никогда не слышал у отца такого мягкого, ласкового голоса.

— Он считает Малфоев особенными людьми, лучшими, чем прочие, — продолжает тот. — И требует, чтобы мы — я, ты, Драко — подтверждали это каждое мгновение в жизни, были чем-то вроде идеала чистокровнейшей семьи, недостижимого идеала, разумеется. Он не понимает, что Драко еще слишком мал и не может во всем вести себя так, как ему бы хотелось. Не понимает и не желает понять.

Отец целует маму в щеку, мягко треплет волосы Драко и поднимается на ноги.

— Я знаю, что наш сын — не слабак. Я знаю, что когда-нибудь он это докажет. А сейчас… не убрать ли нам метлу до завтра? Кажется, у Драко нет настроения летать.

Мама улыбается, но по ее щеке течет слеза. Драко лежит у нее на руках и широко раскрытыми глазенками смотрит на отца. Он мало понял из того, что говорил отец, но то, что Малфои — особенные и что он — не какой-то там слабак, запомнил надолго.

* * *

Драко Малфою двенадцать лет, и его только что взяли в факультетскую команду по квиддичу.

Та давняя неудача с детской метлой осталась в прошлом, и Драко не вспоминает о ней иначе, как со смехом. Теперь он летает куда лучше многих ровесников — уж точно лучше Крэбба с Гойлом или грязнокровки Томаса, или Макмиллана, или… Да он лучший в полетах на своем курсе! Кроме, разве что, Поттера, но про Поттера (и про свою прошлогоднюю неудачу с напоминалкой придурка Лонгботтома) Драко старается лишний раз не вспоминать: чертовому очкарику везет всегда и во всем, в полетах в том числе, а раз это везение, то не считается. Новичкам всегда везет, а Поттер в полетах еще новичок — всего год на метле (сам-то Драко летает с шести лет!); вот полетает года три, перестанет ему везти, и тогда Драко будет лучшим.

И потом, летай Драко плохо, взяли бы его в команду? Конечно, нет! И вовсе не при чем тут метлы, которые подарил всем его отец, что бы там ни говорили всякие отбросы вроде Грейнджер: они просто завидуют его таланту… и да, его отцу, который может обеспечить команду всем самым лучшим. Кто же виноват, что в команду Гриффиндора набились одни нищеброды, летающие на дровах позапрошлого века?

Однако все идет не так уже на первом школьном матче.

— Снитч был около твоего уха! Около! Твоего! Уха! А ты его проморгал!!

Драко вздрагивает: стены в раздевалке куда тоньше, чем в замке, так что проклятые грифферы наверняка слышат все, что происходит на слизеринской половине. Флинт же орет в голос, не стесняясь ни собственной команды, ни того, что его слышат не только гриффиндорцы за стеной, но и вся округа.

— Как можно было так протупить?! — Флинт нависает над Драко всей своей тушей; тот вжимается в стенку, лихорадочно шарит глазами по сторонам, но сочувствия ни в ком из сокомандников не находит — все явно считают, что разнос ловцу устраивается абсолютно справедливый. — Запомни раз и навсегда, мелочь: нашей команде нужен нормальный ловец, а не богатый папочка!

Флинт заносит над головой Драко кулак; тот зажмуривается, но удара не следует. Флинт со всей дури вмазывает стене, тяжело выдохнув, облизывает разбитый кулак и сплевывает кровь на ботинок Драко.

— Знал бы, что ты такой слабак — ни за что не согласился бы в команду взять, — припечатывает он напоследок и хлопает дверью в душ. Вслед за ним мало-помалу уходят все остальные, кидая на Драко разочарованно-злые взгляды; он остается один, пытаясь осмыслить услышанное. Если бы знал… не согласился бы… а как же его, Флинта, слова о том, что он наблюдал за Драко весь прошлый год? Выходит, отец на самом деле купил ему место в команде, потому что сам он бы сюда не попал… потому, что он…

— Я не слабак! — взвизгивает Драко и бьет кулаком в стену — совсем как Флинт. — Не слабак, не слабак… слышите вы, не слабак!

Он не слабак. Отец говорил, что не слабак, отец не солгал ему. Драко — не слабак, и он всем это докажет!

Начиная со следующего дня Драко тренируется на квиддичном поле каждую свободную минуту, выпрашивает у Флинта снитч и летает за ним до темноты, до самого отбоя, в любую погоду. Этого оказывается недостаточно: Кубок Школы Слизерин все равно не берет. На следующий год они все-таки выходят в финал, но не благодаря Драко: снитч у него уводят все, от Поттера до девчонки Чанг. Гадины Уизли при виде Драко в голос обсуждают, какой же приз выдать худшему ловцу сезона, команда, казалось, свыклась с тем, какой у них ловец, еще с прошлого года, а Флинт… Флинт привычно проходит мимо него как мимо пустого места, а на тренировках обращается изредка и исключительно через «эй ты, мелкий». У Драко в какой-то момент мелькает позорная мысль попросить отца подарить команде «Молнии» — вон, Поттеру же кто-то прислал — но он тут же гонит ее от себя: даже Малфои не настолько богаты, чтобы закупать по семь дорогих метел ежегодно.

Ничего. Чанг — девчонка, которая тщится доказать, что достойна играть в одной команде с парнями, Диггори — идиот, а Поттер — все еще новичок, так что им обоим попросту везет. Драко все равно лучше их всех, и плевать на квиддич. Он — Малфой, а Малфои — особенные, так отец всегда говорил.

* * *

Драко пятнадцать, и на днях его приняли в Инспекционную дружину профессора Амбридж.

Не то, чтобы ему это было очень нужно — его вполне устраивал пост старосты — но, коль скоро профессор так явно проявляет к нему благосклонность, почему бы и нет? Отец одобряет — в последнем письме он сообщал, что им пока что необходимо выглядеть как добропорядочное и всецело лояльное Министерству семейство, и состояние в Дружине было как нельзя кстати. Кроме того, когда еще предоставится возможность содрать пару десятков баллов с заучки Грейнджер или бабуина Уизли?

О, а Уизли легки на помине. Девчонка, не ее братья, но тоже сойдет. С братьями Драко бы не решился связываться, особенно после того, что случилось с Монтегю.

— Десять баллов с Гриффиндора.

— Это за что еще? — Уизлетта оборачивается и смотрит на Драко как на таракана. Так, как он обычно смотрит на нее и ей подобных. И Драко это очень не нравится: никто не имеет права так на него смотреть.

— За то, что бродишь там, где ходят приличные чистокровные маги, — он приближается к ней медленно, неторопливо, четко давая понять, кто тут хозяин положения. — Бродишь и воняешь своим свинарником. Говорят, вы все живете в хлеву и спите со свиньями. Это правда?

— Кто еще из нас воняет, Малфой, — парирует Уизли, поправляя на плече дешевую сумку. — Фред и Джордж говорили, что ты обделался, когда Грюм в прошлом году превратил тебя в хорька, — она демонстративно принюхивается. — Фу, да ты, кажется, так и не отмылся с того раза. Свое дерьмо не пахнет, что ли?

Драко дергается за палочкой, но девчонка оказывается быстрее. Миг — и палочка Драко валяется далеко на полу, а палочка Уизли нацелена ему в солнечное сплетение. Поттер ее так натренировал, что ли?

— Опусти руку, дура, глаз кому-нибудь выткнешь, — шипит Драко, оглядываясь по сторонам, но коридор, как назло, пуст — до отбоя осталось меньше получаса, и большинство студентов уже в спальнях. Дернул же его Мордред пойти патрулировать без Крэбба и Гойла…

— Что, дружков своих ищешь? — ехидно спрашивает Уизли и больно тычет палочкой ему в грудь. — Без них не можешь даже от девчонки отбиться? Ты жалок, Малфой, ты просто жалок… я всяких слабаков видела, но ты — это нечто. Даже связываться с тобой неохота, — она аккуратно убирает палочку в сумку. — Надо будет отполировать перед сном, все же в редкую дрянь ею тыкала. Вдруг работать перестанет.

Уизли убирается прочь, а Драко еще долго стоит в коридоре, шепча проклятия в бессильной злобе. Потом подбирает палочку и бредет в подземелья; по пути натыкается на парочку второкурсников-рейвенкловцев и отводит на них душу, содрав с каждого баллов по двадцать за разные мелочи. Он — Малфой, он лучший во всем, среди старост, в учебе и квиддиче — даже Поттер ему теперь не соперник, спасибо все той же Амбридж. С Уизли он не стал связываться потому, что… потому, что связываться с отбросами недостойно его и его семьи.

А вовсе не потому, что эта девка, которая даже сопли вытереть не в состоянии, могла его победить. Конечно же, нет.

* * *

Драко шестнадцать, и он все еще не верит в происходящее.

Темный Лорд удостоил его своей аудиенции! Темный Лорд соизволил поставить ему Метку! Темный Лорд дал ему настоящее задание! Важное и ответственное… от Драко сейчас зависит судьба его семьи, судьба всех чистокровных магов Британии! Если… нет, не если, а когда Драко выполнит это задание, Темный Лорд вознаградит его превыше всех мечтаний, он сам так сказал… у Драко аж дух захватывает при мысли об этом.

Наконец-то! Наконец он покажет им всем, чего он стоит! Плевать на квиддич, плевать на школу — Темного Лорда не интересуют оценки за СОВ или места в школьной турнирной таблице, ему важна лишь верность и исполнительность, которые Драко непременно покажет. Иначе и быть не может — он же особенный, лучший во всем.

Тетка Белла говорила, что Драко должен гордиться оказанной ему честью, и Драко гордится. Точнее, гордился. Еще четверть часа назад. До скандала за стеной.

— Почему он?! Моргана милосердная, мама… почему он?

Дверь в соседнюю комнату прикрыта, и Драко не может видеть то, что там происходит, зато прекрасно все слышит и может представить. Сигнус мечется по комнате, сворачивая и швыряя о стены все, что попадается ему на пути; тетка стоит в стороне, поджав губы, но не вмешивается — вероятно, полагает, что проще дать сыну выплеснуть гнев, чем успокаивать. Подобные вспышки случаются у Сигнуса редко, но здесь особый случай: Драко слышал, что близнецы Лестрейндж чуть не с самого приезда в Англию выполняли различные поручения Темного Лорда — как мелкие, так и не очень. Отец незадолго перед арестом обмолвился, что Сигнуса с сестрой могут забрать в Азкабан хоть сейчас, даром что несовершеннолетние оба; на вопрос Драко, что же такого они успели натворить за девять месяцев в Англии, ответа не последовало — отец отчего-то сменил тему. Большего Драко не знал — из разговоров родителей нельзя было ничего выцепить, а с кузенами он не ладил, особенно с Сигнусом. Так что не удивительно, что тот был вдвойне в бешенстве, когда узнал, что задание Темного Лорда получил не он, а Драко.

Впрочем, в бешенстве, кажется, был не только Сигнус.

— Сай прав. В самом деле, почему? — судя по голосу, Гвен спокойна, как дохлый фестрал, но Драко догадывается, чего ей стоит это спокойствие: она не орала и не швырялась в стены чем попало только потому, что так уже делал ее брат, а Гвен не любила повторять за кем-либо. — Почему не Поль, не Селвины, не Долоховы… почему не мы, в конце концов? Почему…

— Почему этот слабак?! — в последнее слово Сигнус умудряется вложить все то, что думал, думает и когда-либо будет думать о двоюродном брате. Тетка отвечает им — быстро и тихо, так, что слов не разобрать, но, судя по редким вспышкам Репаро, что-то успокаивающее. Некоторое время Драко пытается вслушиваться, но вскоре машет на это рукой: Лестрейнджи перешли на немецкий. С другой стороны — не все ли равно, что наплетет им тетка, лишь бы они не мешали Драко?

Грохот двери вырывает его из мыслей: Сигнус — высокий, худощавый, проворный, как пантера, и злющий, как цепная собака — стоит на пороге и разглядывает Драко в упор; затем, криво ухмыльнувшись и став еще уродливее из-за исказивших лицо шрамов, быстрым шагом отходит к окну. Гвен выходит следом; у стола она притормаживает и разворачивается к Драко.

— Ты все слышал. Мать забыла запереть дверь, и ты все слышал.

Драко коротко кивает — глупо отрицать очевидное.

— Что ж, тогда ты все знаешь, — резюмирует Гвен. — Не нам одним не нравится эта ситуация. Поль, Ричи Селвин, Стас Долохов, Торгвальд Роули… все они считают, что могут справиться с этим лучше тебя. В твоих же интересах убедить их в обратном.

— Их? — Драко забрасывает ноги на подлокотник кресла. — «Их», а не «нас», сестрица? Или вы верите в то, что я справлюсь?

— Мы? Верим? — Сигнус скалится так, как будто слышит самую идиотскую, но в то же время самую смешную вещь в своей жизни. — Верить можно в человека, который имеет хоть малейший шанс справиться с тем, что ему поручено… а ты провалил дело, как только узнал о нем. Ну, или в лучшем случае провалишь на начальной стадии.

Драко стискивает кулаки. Он знает, что кузен его терпеть не может, ненавидит с самой первой встречи… но это даже для Сигнуса перебор.

— Да я тебя…

— Хватит! — Гвен черной молнией вклинивается между братьями. — Сай, прошу, успокойся. Иди вниз, я сейчас спущусь.

— Ты не меня, ты его проси успокоиться, — Сигнус стряхивает руки сестры со своих плеч. — И не говори мне, что делать, сам как-нибудь определюсь, — он выдыхает и, будто опомнившись, целует ее в лоб. — Извини. Мы с мамой ждем тебя в холле.

— Я только на минуту, — Гвен задерживает его руку в своей чуть дольше, чем это было необходимо, и у Драко на краю сознания мелькает одна мысль — мерзкая, неправильная, но не невозможная. — Скажу Драко кое-что.

Сигнус стискивает зубы и, задев Драко плечом, со всей силы хлопает дверью в коридор. Гвен дергает себя за рукав — так, что он трещит — поворачивается к кузену и, чуть прищурившись, смотрит на него так, как будто никогда не видела… или как будто он — вещь, в необходимости покупки которой она сильно сомневается. Драко машинально скользит взглядом по ее темным волосам, по узким, немного острым плечам, по тонким ключицам, не прикрытым платьем, и отмечает, что за то время, что они не виделись, кузина стала больше походить на девушку, а не огородное пугало. К Рождеству, когда он выполнит задание, она станет красавицей… девчонкам ведь нравятся победители, так?

Звонкая оплеуха приводит его в чувство.

— Я здесь торчу не для того, чтобы ты пялился на мою грудь, — шипит Гвен. — Хотя не удивлюсь, что это единственное, что ты умеешь делать, кроме как ныть и бахвалиться.

— Не пялюсь я на тебя, — огрызается Драко, растирая пострадавшую щеку. — Ты тоже считаешь, что я провалю все с самого начала?

— Нет, — отвечает Гвен после короткой паузы. — Не считаю.

— Правда?

— Правда, — пожимает плечами Гвен и, не успевает Драко изумиться, тут же припечатывает, — с середины. Или ближе к финалу. В любом случае, сделай все возможное, чтобы этого не произошло, слишком многое зависит от того, получится у тебя или нет.

Тем вечером привычная мантра «я Малфой, я особенный, мне нет дела до того, что обо мне говорят» впервые не помогает Драко: с мнением тетки и ее семьи приходилось считаться. А за завтраком приходит новость: несколько молодых Пожирателей устроили незапланированный налет на деревушку в Уэльсе, сожгли четыре дома и перебили двадцать человек. По тому, как притворно-стыдливо опускала глаза тетка и как наигранно она рассуждала о «слишком молодой и горячей крови», легко было догадаться, кто возглавлял нападение, и Драко впервые задумывается о том, что другим тоже могло быть все равно, что о них говорят.

Только вот тому же Сигнусу для этого отчего-то вовсе не требовалось убеждать себя, что он — особенный.

* * *

Драко семнадцать, и это самый худший день в его жизни.

Не успел он аппарировать к крыльцу, как его тут же вырвало и продолжало выворачивать наизнанку до тех пор, пока в желудке ничего не осталось; только тогда он позволил себе рухнуть рядом с вонючей лужей. Он не смог, не сумел… был в шаге и все равно опустил палочку… что же теперь будет с родителями и… о, Мерлин, он же почти своими руками провел Сивого в школу, где учатся его друзья… что, если прямо сейчас там…

— Вот ты где! — из темноты выныривает Снейп — потрепанный, но вроде невредимый; выныривает, рывком поднимает Драко на ноги и встряхивает, как тряпичную куклу. — Слушай меня внимательно, если не хочешь навредить родителям еще больше! Ты почти убил Дамблдора, держал его на прицеле, но я тебя оттолкнул и убил его сам! Когда будешь отвечать Темному Лорду, не думай о том, что было на башне до моего прихода — только о том, как я убиваю Дамблдора, ясно?

— Держал на прицеле. Оттолкнули. Не думать о том, что было, пока вы не пришли, — заплетающимся языком повторяет Драко. — Спасибо, профессор, я понял.

— Будем надеяться, нам удастся удержать внимание Темного Лорда на факте убийства, а не на личности убийцы, — Снейп слегка бьет его по щекам. — Приди в себя, соберись, не будь слабаком хоть сейчас! Твоя жизнь зависит от этого, в конце концов!

— Я… со мной все в порядке, — выдавливает Драко. — Я постою немного здесь, хорошо?

Снейп брезгливо кривит губы, но оставляет его в покое. Один за одним раздаются хлопки аппарации — Пожиратели возвращаются из Хогвартса; все они идут в дом и все проходят мимо Драко, как мимо пустого места — так же, как когда-то проходил Флинт, как часто проходила Грейнджер с дружками… как проходили кузены последние несколько месяцев. Малфой — больше не значит лучший, неожиданно ясно понимает Драко, Малфой теперь — неудачник, не способный справиться с простейшими поручениями, гарант того, что дело будет провалено до его начала, ноль без палочки… И мы сами в этом виноваты, я и отец…

— О, Драко-слабако, — из-за угла выскакивает один из сыновей Долохова — Мордред знает, какой, Драко их не различал. Теперь, видимо, придется — высших по положению нужно знать в лицо. — А чего ты здесь торчишь? Собрание вот-вот начнется.

— Я сейчас, — шепчет Драко. — Я уже иду.

Долохов пожимает плечами и, беспечно насвистывая, заскакивает в дом. Драко откидывается на стену и несколько раз стукается об нее затылком.

— Я слабак. Сла-бак. С.Л.А.Б.А.К, — побуквенно произносит он мерзкое слово. Слово, от которого бежал, сколько себя помнит.

И чувствует, как оно каленым железом выжигается у него на лбу.