Вторая часть Мерлезонского балета (гет)

Дорога нехотя расступалась перед нами, а я не могла сдержать раздражение перед тем, что ждало меня впереди. То, что могло бы стать отличным приключением с Гимли и Леголасом, превратилось в скучнейшую поездку с Женечкой. Мне казалось, что от злости вот-вот зачешутся зубы. Мы покинули Минас Тирит на рассвете, попрощавшись с обитателями города-крепости накануне. Арагорн и Арвен ждали нас в гости в следующем году, и я искренне обещала вернуться. Перспектива провести в Лихолесье остаток неизвестно насколько долгой жизни доводила меня до нервного тика. С Боромиром мы попрощались отдельно, когда пир еще вовсю гремел, а те, кто завтра собирался сидеть в седле, отдавали должное королевскому погребу. Луна скрылась за облаками, лишая возможности разглядеть выражение лица гондорца. Мы стояли на стене, глядя вниз на спящий город. Боромир молчал, но я слышала его тяжелое, едва сдерживаемое, дыхание.

— Ты же знаешь, что этот день все равно должен был наступить. Рано или поздно, — я посмотрела на мужчину, скрытого в тени дворца.

— Слишком быстро, — проговорил он.

— Это к лучшему, — я помолчала.

— Ну да, — послышался смешок. — «Я не люблю тебя, как Арвен любит Арагорна…»

— Ты опять начинаешь? — раздражение поднималось волнами, превращая жалость к безответно влюбленному воину в злость на его упертость.

— Прости, — впрочем, раскаяния в голосе Боромира я не услышала. — Во сколько вы завтра уезжаете?

— На рассвете, — буркнула я. — Хотя сомневаюсь, что хоть кто-то из них будет в состоянии подняться с солнцем.

— Ты вернешься? — после непродолжительного молчания робко спросил гондорец.

— Обязательно вернусь, — тихо ответила я, повернулась и, на ощупь найдя его лицо, осторожно клюнула в щеку. Внезапно смутившись, я повернулась и побежала во дворец, оставляя Боромира на площадке, которую залила луна, выныривая из облаков.

На мое удивление, на рассвете все как один лихолесцы выстроились перед дворцом, готовые к дальней дороге. Пять десятков всадников и две большие груженые телеги ожидали своего короля, замерев в лучах восходящего солнца. Я не скрывала удивления, глядя на это безупречное маленькое войско. Кто бы сказал, что еще несколько часов назад они вовсю веселились в чадящем полумраке дворца, громко распевая песни и выбивая дно у бочек с вином?! Вспоминая свое недолгое пребывание в Лихолесье, я никак не могла воскресить в памяти такие шумные попойки. Может, я не в то время там оказалась и у них пьянки тоже зависят от фаз луны? Затянув потуже видавший виды походный мешок, я отправилась в конюшню, запоздало вспомнив, что коня-то как раз у меня и нет. И на чем прикажете ехать?

— Аля? — русоволосый эльф стоял у входа в конюшню, явно поджидая кого-то. Утвердительно кивнув, я в ожидании уставилась на него. — Позволь взять твою поклажу, — он с легким полупоклоном протянул руку, принимая мой маленький мешок, названный гордым словом «поклажа». — Пойдем, — эльф поманил за собой в сторону от конюшен, и я, недоуменно оглядываясь, проследовала за ним через весь двор в авангард выстроившихся всадников, к обозам.

— Свободных лошадей пока нет, — извиняюще пожал плечами эльф, пристраивая мой мешок в телеге. — Ты не против ехать здесь?

Я даже не знала, плакать мне или смеяться! С одной стороны, езда в телеге выглядела как-то унизительно, что ли. С другой — путь предстоял неблизкий, и трястись в седле несколько недель — то еще удовольствие. Пожав плечами, я полезла в телегу, устраиваясь поудобнее среди различных тюков, аккуратно упакованных и привязанных. Наконец показался Ясно Солнышко — свет Трандуил, и воины, будто повинуясь неслышной команде, выровнялись в седлах, разом прекращая разговоры. На козлах откуда-то появился возница, беря в руки вожжи и всем своим видом показывая, что он сидит тут со вчерашнего вечера. Я озиралась в поисках Женечки: не позволю этой нахалке остаться во дворце, а меня отправить с королем эльфов! Приготовившись спрыгнуть с телеги, я вдруг разглядела ее, выводящую каурую лошадку из конюшни. Она отыскала меня и принялась тихо обходить воинов, пытаясь как можно незаметнее занять место рядом с моей телегой.

— А ты что тут сидишь? — прошептала она, бросая взгляды вперед, пытаясь разглядеть, что там происходит.

— А у меня билет первого класса! — хмыкнула я, откидываясь на тюки. В этот момент телега тронулась, и я упала, не удержавшись. Женечка прыснула, разворачивая лошадь и пуская ее вперед, к голове колонны, медленно выезжавшей со двора.

— Ты чем-то королю не угодила? — возница повернулся ко мне, глядя смеющимися глазами. — Глиннаэль, — представился он.

— Аля, — я улыбнулась в ответ, — да нет, лошади кончились.

Глиннаэль хмыкнул, поворачиваясь к дороге и цокая лошадям. Некоторое время мы ехали молча: Глиннаэль — напевая под нос очередную песенку на синдарине про «люблю», «умру», «люблю», я — щурясь на солнышко и вяло следя за огромными ивами, растущими в избытке в этой части Анориэна. Мощеная дорога легко справлялась с болотистой местностью, превращаясь в прочные мостики там, где притоки Андуина становились шире и глубже. Птичий гомон заглушал порой стук копыт. Лето вошло в самую горячую свою пору — парить начало с утра, а меж тем дело близилось к полудню. Глиннаэль не глядя протянул руку назад и достал флягу из-за одного из тюков. Раскрутив крышку, он с удовольствием приложился к сосуду, а я облизнулась, наблюдая за ним.

— Будешь? — так же не поворачиваясь, эльф протянул мне руку. Я с благодарностью приняла флягу, отпивая свежую прохладную воду. Благодаря близости бесчисленных водоемов, легкий ветерок дул не прекращая, но испарения от воды делали воздух влажным и тяжелым. Пот градом струился по лицу, и я с легкой завистью посмотрела на всадников, то и дело пускавших лошадей рысью, чтобы почувствовать прохладу. Где-то там, в нескольких десятках метров впереди, ехала Женечка, охмуряя Трандуила. Я протянула вознице флягу, но его рука сомкнулась не на ней, а на моем запястье, легко вытягивая меня вперед.

— Ты наверняка засиделась там, — утверждающим тоном проговорил он, заставляя меня сесть рядом на козлы, — за разговорами самая нудная дорога кажется интересной, — он откинул прядь каштановых волос, упавшую на лицо, и открыто улыбнулся. Я попыталась рассмотреть нового знакомого поближе, благо, он сам этого хотел. Теплые ореховые глаза смотрели на меня с легкой хитринкой, а россыпь веснушек на носу и щеках делала эльфа похожим на шебутного мальчишку. Вот только было в его облике что-то неправильное, нечто наводившее на мысль, что чего-то не хватает. Я отвернулась, не решаясь разглядывать Глиннаэля слишком пристально, преувеличенно заинтересованно глядя на вальдшнепов, суетящихся в камышах у небольшого ручья.

— Так откуда ты, может, поведаешь наконец? — как оказалось, эльф разглядывал меня с не меньшим интересом, стоило мне только отвернуться. — Не каждый раз Владыка приглашает людей в королевство. Это ведь ты его на пиру просила показать наше королевство? Тебя из-за этого в телегу посадили?

— Не-ет, — я зажмурилась, когда очередной солнечный луч попал прямо в глаз. Кажется, сейчас чихну! — Просила Женечка... — апчхи! — Она там, впереди едет.

— Она просила короля, и тот позволил ей не только пожить у нас, но еще и разрешил ехать рядом? — казалось, глаза у Глиннаэля стали еще светлее, сравнявшись по цвету с вызревшей пшеницей. А эльфы — те еще сплетники, доложу я вам! Он откинул непокорную прядь с лица, и тут я поняла, что именно смущало меня в его облике: у Глиннаэля не было ушей. Совсем. Там, где у людей и эльфов выглядывали округлые или острые хрящики, у эльфа было пусто. Будто их пригладили утюгом к голове, чтобы не высовывались. Проследив за моим взглядом, эльф беспечно отодвинул волосы, показывая давно зажившие и затянувшиеся кожей ушные раковины.

— Орки отрезали. В плену, — беззаботно проговорил он, возвращая волосы на место. — Давно это было, я уже привык, — Глиннаэль улыбнулся, помахав правой рукой перед моими глазами. На ней не хватало среднего и безымянного пальцев. — И это тоже они сделали, правда, уже в бою, не в камерах. Меня ведь принц тогда спас, — эльф отвернулся, следя за дорогой. Облачко стремительно пробежало по его лицу, и оно снова разгладилось, возвращая веселье во взгляд. — Давно это было, — тихо повторил он. Мы снова молчали, думая каждый о своем. Я пыталась разглядеть силуэты эльфийских всадников, что скрывались за столбами пыли далеко впереди. Глиннаэль снова принялся что-то напевать, не пытаясь напомнить мне о своих вопросах без ответов. Невысоко летела стая уток, предводитель крякал, облетая их, собирая вместе и проверяя, не отстал ли кто. Я оглянулась: за нами не было никого, и, потеряйся сейчас наш обоз, едва ли его предводитель станет проверять, что случилось с крайними "утками"…

— Я была в Братстве Кольца, может, слышал о таком? Вместе с принцем Леголасом, — я неспешно рассказывала Глиннаэлю о наших приключениях, стараясь ничего не упустить и всячески подчеркивая роль его принца в нашем походе. Глиннаэль слушал, не перебивая, лишь изредка в его глазах загорался азартный огонь, когда я описывала те немногие битвы, что выпали на мою долю рядом с Леголасом. Эльфы не собирались останавливаться на обед, Женечка вовсю увлеклась придворной жизнью, а мы ехали в хвосте отряда, жуя вяленое мясо и утренний гондорский хлеб, запивая водой и обсуждая прошедшую войну. Говорила в основном я, Глиннаэль слушал и изредка вставлял свои комментарии или принимался рассказывать, как поступил бы он в том или ином случае… Ближе к вечеру я задремала, и эльф откинул меня назад, на тюки, где я с удовольствием устроилась, натянув на себя какую-то попонку из соседнего мешка и проваливаясь в благодатную дрему.

Глиннаэль разбудил меня, когда яркие средиземские звезды уже сияли вовсю, насколько это возможно разгоняя ночную темноту. Звездное небо раскинулось во всей своей красе и величии над обширной равниной — роскошь, не доступная многим городским жителям, и даже, осознала я в этот момент, обитателям Минас Тирита, хотя те, впрочем, и не осознавали, каким преимуществом в данном случае служила неэлектрифицированность могучей крепости. Я едва успела начать любоваться, как меня бесцеремонно стряхнули с тюка, на котором я лежала, отбирая мою уютную попонку! Несколько эльфов, все это время ехавших впереди, поспешно распаковывали вещи, разворачивали тюки и мешки. Перед моими изумленными глазами появлялся шикарный шатер, внутрь заносили столики и кресла, кровать и перину (!), сундуки, обрезы тканей, ширмы…

— Это что, все королю? — прошептала я, восхищенно наблюдая за приготовлениями.

— Наш Владыка всегда путешествует с подобающим его рангу комфортом, — гордость звучала в каждом слове моего попутчика. Сказать, что я была в шоке, — значит не сказать ничего. Я смотрела на эту роскошь, вспоминая наши походные костры и ночевку под деревьями или на камнях. Хотя я уверена, что король немало таких ночей перевидал, пресытился уже. Невесть откуда взялась раскрасневшаяся Женечка, расталкивая всех вокруг.

— Уф, пока Мусю пристроила, совсем упарилась, — она пыталась отдышаться, наклонившись и положив руки на колени.

— Мусю?! — скажите мне, что это не…

— Ну да, мою лошадку! Мы с ней еще с битвы под Минас Тиритом вместе, — она недовольно окинула меня взглядом. — А ты чего это такая пыльная?! Нас Трандуил в шатер зовет, на ужин!

— Может, я тут останусь? — я вяло отнекивалась, понимая, что даже Глиннаэль не поймет отказа королю.

— Идем, тут ручей совсем рядышком, — тянула меня Женечка, — умоемся и сразу за стол. Ты проголодалась? Я — очень! За весь день ни кусочка не съела…

Под сбивчивое бормотание я позволила увлечь себя к воде, отмывая пыль и пот с лица, обтерев тело влажной тканью, но не рискуя окунаться в темную незнакомую воду. В конце концов, Его Величество тоже в походе, должен понимать все тяготы и лишения походной жизни…

Я поняла, что так жестоко еще никогда не ошибалась, когда переступила порог прекрасного дворца, будто выплывшего из «Тысяча и одной ночи». Высокие напольные канделябры держали десятки восковых свечей, горевших тихо и без чада. Толстые ковры устилали пол, и я с удивлением (и со смущением) узнала среди них свою удобную попонку. Стол был накрыт на несколько персон: фарфор, золото, хрусталь — мы точно в поле посреди Анориэна?! Высокая ширма, расшитая ярко-зелеными виноградными листьями и тяжелыми фиолетовыми плодами, скрывала за собой кровать, ножки которой выглядывали из-за ткани. Повинуясь жесту замершего у стола слуги, мы присели за стол, и я тихо порадовалась, что додумалась умыться и помыть руки. Он выплыл из-за ширмы такой чистый и свежий, что у меня закралось подозрение о наличии бадьи с горячей водой, прячущейся у кровати. Такой замарашкой я в последний раз себя чувствовала, стоя у трона Трандуила в свой первый день в Средиземье.

— Надеюсь, путешествие не вызывает трудностей? — он чуть приподнял бровь, ожидая нашего ответа.

— Ну что ты, — расплылась в улыбке Женечка, заставляя меня изумленно посмотреть на нее, оторопев от этого фамильярного «ты», — все просто отлично!

Если Трандуила и покоробила форма обращения, то он никоим образом этого не показал. Зато перевел взгляд на меня.

— Спасибо, большего комфорта Вы и придумать для меня не могли, — я сладко улыбнулась, глядя на нос короля. Только на нос. Ему тогда покажется, что я смотрю ему в глаза, а мне не придется встречаться с ним взглядом…

— Что-то не так с моим носом? — учтиво поинтересовался Трандуил, садясь во главе стола и выжидающе глядя на меня. Я опустила глаза в тарелку, чувствуя, как краснею. М-да, путешествие обещает стать незабываемым…