Взгляд грязнокровки (джен)

В зале для пресс-конференций в Министерстве Магии не продохнуть. Шутка ли — возвращение из мертвых целого семейства! Лили Поттер проводит пальцами по гладко зачесанным в хвост волосам и волнуется. Воскресать для мира тяжело. А спустя много лет затворничества — еще тяжелей. Вот Гарри и Джеймс сидят и зубоскалят о чем-то, им не страшно, а ей — ей предстоит выдерживать гнет вопросов по её магическим изысканиям и непременно — атаку приверженцев классических теорий. Гарри и Джеймс всего лишь помогали ей, всю свою теорию она разрабатывала сама.

— Миссис Поттер, почему вы скрывались столь долгое время? Даже когда Темный Лорд считался мертвым.

Лили сжимает в пальцах перо. Дело было не в Темном Лорде. Дело было в том, что волшебный мир не был готов ознакомиться с плодами её исследований — слишком сырыми они были. Ну, скажите на милость, кто готов узнать, что ежедневно многократно использует при колдовстве предмет, который, хоть и систематизирует действия владельца, но существенно снижает магические возможности?

Журналисты шумят, непрестанно громыхают магниевые вспышки.

— Миссис Поттер, с чего вообще вы пришли к столь смелой гипотезе? — насмешливый голос Риты Скитер доносится с задних рядов. Лили не боится таких вопросов — она готова к ним уже несколько лет кряду.

Она помнит, как в детстве умела летать. Ей не нужна была волшебная палочка, достаточно было просто подпрыгнуть и взмахнуть руками. А спустя всего год обучения в Хогвартсе воздух отказался принимать её в свои объятия без метлы. Конечно же, Лили тогда ни о чем не задумалась, она задумалась много позже — уже после выпуска. Когда приглядывалась к детям окружающих её волшебников и домовым эльфам, которые колдуют без волшебных палочек, — их магия иного сорта. Она регулярно замечала, что чем чаще в доме волшебников применяют колдовство, тем реже случаются вспышки спонтанной магии у их детей. Смелая гипотеза. Ничем не обоснованная. Кто поверит в то, что волшебная палочка впитывает не только магию своего владельца, но и магию всех, кто его окружает? И так, капля по капле, магия иссякает в волшебных семьях. А потом рождаются сквибы. Лили говорит не голословно — сейчас нет. У неё на руках долгие исследования самых известных британских волшебных семейств. Сколько труда стоило собрать и изучить воспоминания о нескольких поколениях магов, составить статистику иссушения их волшебства в связи с количеством колдовства.

Лили видит пронзительный взгляд Гаррика Олливандера, что устроился в углу зала и сжимает в пальцах трость. Лили знает, что он сейчас чувствует. Гнев или ярость от того, что она говорит. О, ему она приготовила еще больший сюрприз.

— И вы решили отказаться от волшебных палочек? — недоверчиво уточняет мисс Лавгуд — корреспондент "Придиры". Как-то Лили отправляла в этот журнал статью о паразитировании волшебных палочек на магии волшебников, и её даже напечатали. Статья была довольно вольной — Лили знала, куда писала, поэтому утверждала, что поглотители магии — пухлые заглоты — обитают в волшебных палочках каждого волшебника и отогнать их можно с помощью лирного корня.

Лирный корень действительно ослаблял поглощающие возможности волшебных палочек, но этого было недостаточно. Когда она пришла к этому выводу, у них в доме уже обитал малыш Гарри, а профессор Дамблдор уже сообщил о пророчестве, согласно которому Гарри мог оказаться Избранным. Лили и сама понимала, что увидеть в том пророчестве знак того, что она на верном пути, и отказаться от волшебных палочек в принципе — заставив Джеймса сжечь и его и её палочки — было довольно смело и глупо, в общем, по-гриффиндорски. Профессор Дамблдор на эту гипотезу отреагировал терпеливо: он посоветовал Поттерам защититься Фиделиусом, обеспечив им год спокойной жизни. А год спустя Питер предал их, и к их дому пришел Темный Лорд. Пришло время для получения первых результатов.

Лили помнила, как Джеймс ринулся наперерез Темному Лорду, помнила насмешливый голос самого Волдеморта, удивлявшегося, как грязнокровка испортила чистокровного волшебника настолько, что он даже вышел навстречу врагу без волшебной палочки, помнила зеленую вспышку и жуткую мигрень, начавшуюся, как только она пришла в себя. Помнила, как Джеймс тряс её за плечо и они смотрели в ужасе на пустую кроватку, в которой не было Гарри. Как они ринулись к Дамблдору, как у того едва не случился сердечный приступ при виде бывших учеников, которых он еще прошлой ночью видел мертвыми, и как много они с директором выпили огневиски, осознавая, что выкинув волшебные палочки год назад, Поттеры не только обеспечили себе спасение — потому что их магия восстановилась настолько, что выдержала удар Авады, сведя эффект только к кратковременной коме, — но и спасли собственного сына, который не только не умер после смертельного проклятия, но и отразил собственным волшебством чары обратно в Волдеморта. Дитя чистого волшебства, не испорченное колдовством волшебных палочек, оказалось сильнее самого Темного Лорда.

Однако доказать это Лили не могла. И она действительно сомневалась, что она или Джеймс сейчас настолько окрепли, чтобы выдержать повторное покушение на их жизни. Тем не менее, нужно было что-то делать.

— И вы решили уйти в маггловский мир? — вновь интересуется Скитер.

Да, тогда это решение показалось максимально верным — исчезнуть из волшебного мира, чтобы не пришлось защищать свою семью еще и от ценителей волшебных палочек. В мире людей жить не только легче, но и спокойней. Лили с Петунией договорились о том, что Джеймс перекупит у них дом и бизнес, сестра с семьей уехала жить в Ирландию с новыми документами, Лили перекрасила волосы, сменила имя себе и Джеймсу, и они стали жить в Литл-Уингинге как семейство Дурслей, а всем желающим усыновить Гарри Поттера волшебникам Дамблдор рассказывал про кровную защиту, которую поставила Лили, — и где он только выкопал этот термин, до сих пор не ясно. Рядом с ними поселилась Арабелла Фигг, старая знакомая Дамблдора. Лили хотела проверить, как скажется регулярное применение чистой магии рядом со сквибом. Тщетно. Арабелла так и не смогла колдовать. Хотя некоторые позитивные эффекты все-таки были: например, она начала видеть дементоров, чего раньше за сквибами не замечали.

— Но как же вы решились отправить своего сына в Хогвартс, ведь в нем колдуют только волшебными палочками?

О да, это было тяжелое время, к которому Лили готовилась с шестилетия Гарри. Джеймс тогда много времени посвящал изучению древней семейной магии — магии гончаров. И ни один из родителей не хотел, чтобы их ребенку вложили в руку волшебный костыль, который начнет отнимать у него его магию.

Голема лепили долго. Нарочно сделали его тщедушным, чтобы никто не замечал, что в течение года Гарри Поттер почти не растет, а потом за лето очень резко "меняется". Гарри любил играть с големом, часто колдовал в его присутствии, и эхо от этой чистой магии запечаталось внутри голема, скопившись в количестве достаточном для того, чтобы голем мог колдовать. Именно поэтому "Гарри Поттер" должен был возвращаться каждое лето домой хотя бы на месяц, — чтобы скопить запас магии на следующий год. Голем прекрасно играл роль Избранного-сироты с замашками героя, а Гарри Поттер в это время ходил в Вонингс, занимался боксом и очень много колдовал, когда находился дома. Гарри рос, и Лили видела, что он действительно способен на очень многое, и её радовало лишь, что Гарри, первый за долгое время ребенок, не соприкасающийся с "заглотами", слишком добр, чтобы злоупотреблять своим могуществом.

— А как вы прокомментируете события последнего года? — с напором тараторит Скитер. Лили не хочется комментировать. После смерти старого директора стало совсем сложно скрываться, потому что из поверенных в их тайну остался в живых только Ремус, а гоблины не особенно жалуют оборотней. А задач стало больше. Нужно было защитить "друзей Гарри Поттера" — потому что дети попадали под удар за одно только появление в компании голема. Нужно было найти столь многочисленные крестражи Волдеморта, в то время как это не удалось сделать даже Альбусу, а потом еще и выманить Волдеморта навстречу настоящему Гарри. Лили бы с радостью послала на встречу с Риддлом голема, но в нем не было крестража, а сыну Лили, к сожалению, не повезло: ему пришлось умереть снова ради того, чтобы его враг перестал перерождаться. Так страшно, как в день последней битвы с Волан-де-Мортом, Лили не бывало никогда раньше. Джеймс убил Нагайну, выпив оборотки, Лили взломала для Гермионы Тайную Комнату, а после этого несчастные родители сидели в лесу, и ждали. Они даже не могли проверить заранее, защитит ли чистая магия Гарри от Авады. Потому что нельзя было истощать запасы энергии и потому что ни один член семейства Поттер уже много лет не держал в руках волшебных палочек, и Авада Кедавра из их уст звучала безобидней, чем название стирального порошка.

Когда Гарри вернулся домой, он долго сидел молча. Ему не понравилось умирать, но ему понравился волшебный мир, он захотел по-настоящему подружиться с Роном, с Гермионой и кем-нибудь еще и хотел помочь друзьям, с которыми еще не был знаком. Для Гарри волшебный мир был новым и заманчивым, а для Лили и Джеймса уже давно стал чужим. Но спустя столько лет миссис Поттер уже имела на руках слишком много информации, чтобы уйти из битвы с палочковыми волшебниками побежденной. Конечно же, сейчас любой из репортеров может встать и заавадить её. Наверное, у Лили даже снова будет мигрень. Правда, потом репортерам предстоит ознакомиться с парой магических приемов из обширного арсенала мужчин семьи Поттер, и отправление противника в краткий полет при помощи взмаха ресниц — самая скромная из тех возможностей.

— Это все, конечно, блестяще, — смеется Рита Скитер, — но даже если палочки крадут наше волшебство, разве для нас не лучше, что наши дети не выдают нас магглам стихийными выплесками? Да и нам самим без магии, зависящей от эмоций, лучше.

Рита не нравится Лили, во многом из-за той мерзкой книжонки об Альбусе, которую накорябала эта дива пера. Рита не нравится Лили и в связи с её позицией, потому что дело совсем не в стихийных выплесках. Дело в том, что в семье, в которой много волшебников, будут сквибы. Говоря об этом, Лили видит, как бледнеет и переглядывается с женой Артур Уизли, видит, как насмешливо приподнимает уголки губ Люциус Малфой. Да, Малфои знают — в этом Лили уверена, потому что слишком долго изучала генеалогию Люциуса, чтоб понять: больше одного ребенка в этой семье не было довольно давно. С той поры, как родились сразу двое сквибов-Малфоев у двух из трех сыновей одного поколения. Волшебные палочки крадут магию, ослабляют не одного своего носителя, а всех его родных.

— Вы так говорите, будто кто-то на этом наживается, — смеется Скитер, а Лили смотрит немигающим взглядом в глаза Гаррику Олливандеру. Не шевелит и мускулом, старый лис. Конечно, изобличить его было довольно сложно, но помог Альбус, поднявший архивы Хогварста вплоть до тех времен, когда архивы не велись, потому что волшебники не умели писать. Не удивительно ли, что Гаррик Олливандер никогда не учился в Хогвартсе? Не удивительно ли, что ему подчиняются все волшебные палочки, в то время как волшебники должны добывать себе палочки исключительно боем — иначе даже пера с помощью Акцио не притянут? Не удивительно ли, что за много лет мистер Олливандер не был ни разу замечен в компании женщин и без устали отказывался от учеников? А кто вспомнит отца мистера Олливандера, тому семейство Поттер готово выплатить тысячу галлеонов прямо сейчас.

Гаррик выпрямляется, но Лили готова к этому. Она изначально знала, что старый змей будет бороться за свое бессмертие и могущество до конца. Она знала и то, что несмотря на то что Гаррик тратит очень много магии на бессмертие, он все равно остался могущесвенным соперником, и ей — с её семнадцатью годами восстановления, придется нелегко, несмотря на то, что она изобрела не единый препарат для усиления эффекта отказа. Ему ничего не стоит после победы над Лили стереть память всем, кто сейчас находится в этом зале, вот только победы ему не видать. Журналисты разлетаются с пути старого мастера волшебных палочек, как осы от мухобойки. Лили встает из-за стола, поправляя манжеты, и на вопросы мужа и сына качает головой. Она справится сама, она шла к этому очень долго и сегодня пришел её черед сражаться за себя, за свою семью и за весь волшебный мир.