Гой еси, добрый молодец! (джен)

— Ой ты гой еси, добрый молодец!

Ветер гнул растущие вдоль дороги деревья, рвал листья с ветвей. От нескончаемой вереницы туч небо казалось низким и тёмно-сизым — создавалось впечатление, будто кто-то разлил по нему чернила. Потом, правда, попытался стереть, но сделал это настолько небрежно, что цвет лёг невнятными потёками и разводами.

Дорога, по которой ветер гнал клубы пыли, уверенно тянулась куда-то за горизонт, но в одном месте распадалась на три неровных рукава: один вёл куда-то за холм с поблескивавшей за ним большой водой, второй, немного петляя, подбирался к росшему в отдалении лесу, за которым виднелись крыши какого-то города, третий вроде бы шёл прямо, но почти сразу заканчивался. Ибо не было дальше никакого пути — лишь поросшее рогозом болото, на которое были брошены хлипкие доски, такие же серые и пыльные на вид, как и сама дорога.

Развилку венчал вросший в неё валун: массивный, в рост взрослого человека, облепленный ярко-зелёным мхом, — а на его верхушке примостился большой кот.

А больше здесь никого и не было.

Никого, кроме полулежащего возле валуна мужчины в грязном, рваном и, кажется, даже прожжённом кое-где чёрном балахоне. Сейчас этот мужчина со встрёпанными жёсткими волосами, кажущимися из-за обилия седины такими же серыми, как летящая с земли пыль, пытался подняться, опираясь на окровавленные и чумазые руки и невнятно ругаясь себе под нос.

— Гой ты еси, добрый молодец! — раздалось вновь. Мужчина, вздрогнув, нервно заозирался, но так никого и не обнаружил — только пыли в глаза нахватал и, невнятно буркнув «…твою мать!», попытался было протереть их, но сделал только хуже. Плюнув — и образно, и вполне реально, на пальцы, он кое-как обтёр их о внутреннюю часть разодранного рукава, неловко протёр слезящиеся глаза, встал и, пошатываясь и щурясь, сделал шаг к камню. — Будь здоров, говорю! — раздражённо повторил голос, и мужчина, с некоторым трудом фокусируя взгляд и щурясь ещё сильнее, вновь начал оглядываться. — Тебя не Иваном кличут? — поинтересовался голос, и мужчина недоверчиво уставился на глядящего на него с откровенной насмешкой кота. — Зовут тебя как, говорю? — повторил тот.

— Антонин, — хрипло выговорил мужчина, закашлявшись. — Я не… Я где?

— Странно, что не Иван, — сказал кот. — Там написано, — он махнул лапой, и когда та коснулась камня, отчётливо послышался металлический звон. — Читать-то умеешь? — спросил он, вставая и выгибая мощную спину. Жёлтые глаза сверкнули, и мужчина вдруг понял, что никак не может разглядеть цвет его шерсти — хотя, вроде бы, вот он, зверь, шагни да протяни руку.

— Почему странно? — хмурясь, спросил мужчина и повторил: — Где я? Что за место такое?

— Похож потому что, — хмыкнул кот. — Сказано же — там всё написано. Вон, гляди, — он нетерпеливо дёрнул хвостом, кончик которого легонько поглаживал смутно различимые под наросшим мхом буквы.

— Не видно ж ни драккла, — скривился мужчина, но всё же подошёл вплотную, достал из кармана нож и принялся счищать мох.

А когда закончил — замер, потрясённо глядя на неровные строчки: «Направу грясти — коня теряти, себя спасати, налеву грясти — себя теряти, коня спасати, прямо грясти — и себя, и коня теряти».

— Не понял, — медленно проговорил мужчина, поднимая голову и глядя прямо в жёлтые котовьи глазищи. — Ты кто?

— Кот, — сказал тот, медленно вытягивая правую переднюю лапу и демонстрируя длинные когти. Металлические и очень острые.

— Какой кот? — склонив голову набок, спросил мужчина.

— Баюн, — отозвался тот и нетерпеливо добавил: — А это — Вещий камень. Решай поскорей — вот ветер утихнет, я тебе и спою.

— Споёшь? — тупо переспросил мужчина.

— И съем, — почти сердито ответил кот. — Поспеши, говорю, — видишь, там над лесом светлеет?

— Вижу. Но я… я же был… я не понимаю, — обреченно проговорил мужчина.

— Ну убили тебя, — равнодушно сообщил ему кот и добавил нетерпеливо: — Выбирай скорей.

— Убили, — ещё медленней повторил мужчина. — Так что ж теперь выбирать?

— Что дальше делать будешь, — фыркнул кот. — Решай — а то хуже будет! — он нетерпеливо дёрнул хвостом.

— Куда уж хуже-то? — невесело хмыкнул мужчина.

— Съем тебя, — с укоризной повторил кот. — И совсем умрёшь. Попадёшь потом в пичугу какую — начинай всё с начала. А так, может, человеком останешься. Если, — усмехнулся он, — выберешь верно.

— Верно, говоришь? — сощурился мужчина — и медленно перевёл взгляд на надпись.

— Ну, вру, — признался вдруг кот. — Человеком быть тебе в любом случае — если выбрать успеешь да убраться с глаз моих до затишья. Вопрос только, где и каким, — он оскалился, и мужчина увидел, что клыки у него ничем не отличаются от когтей. — По сердцу выбирай, — подсказал он.

— Выберу, — твёрдо сказал мужчина, вдруг выпрямляясь и расправляя плечи. — Ну, — произнёс он после короткой паузы, — себя я уже терял. Хватит. Прощай, кот Баюн, — он поклонился и, развернувшись, легко и быстро зашагал по правой дороге.

— Бабке привет передай! — крикнул ему вслед кот и промурлыкал себе под нос: — Встретимся ещё.

А потом опустился на камень, уютно свернулся на нём клубком и затянул негромко:

— Ой ты гой еси, добрый молодец…