Набат в ушах (джен)

Кап. Кап. Кап.

Маленький, крошечный даже мальчик, выглядящий на два-три года, а не на положенные четыре, лежал в объятой тьмой комнатушке. Весь дом погрузился в сон, и даже в чулане был слышен громовой храп Вернона с верхнего этажа. Спала рядом с ним и Петуния, а Дадли в кроватке посасывал большой жирный палец, напоминающий маленькую сардельку.

Только один лишь мальчик лежал в тесной темноте и завороженно слушал, как с поднятой в воздух руки на дощатый пол падают красные капли, отмеряя свой ритм, как стрелка метронома в классе музыки. Глаза слипались. Он погружался в тяжелый сон, через полуприкрытые веки наблюдая, как быстро зарастал свежий порез.

* * *

Мисс Фигг задремала на кресле, тихо храпя, лежащий на её коленях кот, мурча, вторил старушке. Оставленный ей мальчик шести лет прошел на кухню и, встав на табуретку, открыл знакомый ящик. Дадли, наверное, справился бы и без подставки, но Гарри всегда был слишком хрупким. В ящике было несколько ножей: для хлеба, мяса, чего-то еще… Гарри выбрал один с маленьким и острым лезвием и спрятал его в большой карман свисающих с него штанов.

Вечером Гарри, чудом избежав наказания (Вернон ужасно устал и всего лишь лениво проехался кулаком по скуле — сродни подзатыльнику, право слово), сидел в своем чулане и при неверном свете лампочки изучал покрытую тонкими шрамами руку.

А затем, глупо улыбаясь, сделал глубокий надрез. Кровь толчками начала выходить из раны. Гарри сконцентрировался на ней. В конце концов, он затеял настоящий эксперимент, как… как учёный! Учёные должны быть серьезными и сосредоточенными на работе. Остановись, — думал он, двигая губами, но не рискуя шептать, — остановись, остановись, остановись… Края длинного пореза начали плавно сходиться, и вскоре единственным напоминанием об эксперименте остались небольшая лужа крови на полу и тонкий-тонкий шрам на руке. Мальчик остановил взгляд на лужице. А если?.. Исчезни! Сил сразу убавилось, и Гарри, улыбаясь, засыпает, рассчитывая, когда ещё сможет поэкспериментировать.

Дети всегда были любопытны.

* * *

Гарри сидел под кроной большого дерева на холме. Его привлекали сюда царящие здесь тишина и спокойствие. Ему нравились в жизни совсем немного вещей. Красный и синий — цвета ярко выступающих под кожей артерий и вен. Шум ветра в зеленой кроне деревьев. И мерный стук в ушах. Если приложить руку к шее, то можно почувствовать его ладонью. Такой же ритм стучал в груди, слева. Там было сердце. Гарри иногда прикладывал к нему руку, чтобы почувствовать, что оно там, всё ещё есть, несмотря на то что его в целом мире никто не любил, даже родители.

Иногда, когда его злили или когда он бегал от шайки Дадли, ритм сбивался, становился неровным, немелодичным. Гарри очень пугался, что, однажды изменившись, он больше не вернётся к тому ровному стуку. Всю жизнь жить с таким шумом!

* * *

— Отлично, ребята, вы у меня такие умные, столько цветов знаете! Так, а кто сколько имен помнит? Сейчас каждый по кругу назовет своих друзей! Эшли, начнем с тебя, давай.

— Роби, Тоби, Дэвид, Дадли, Джон, Том и Пирс! — загибая пальцы, радостно вещал светловолосый сосед Гарри.

— О, ты такой дружелюбный. Но неужели ты не дружишь ни с одной девочкой?

— Нет, одна есть! Это Кларисса, моя мама, она лучше всех остальных девчонок! — учительница рассмеялась на это и, улыбаясь, перевела взгляд на Гарри.

— А у тебя, Гарри? У такого симпатичного мальчика, как ты, наверняка должно быть много девочек! — подмигнула она ему. Темноволосый ребенок с большими прекрасными изумрудными глазами опустил голову и помотал ей из стороны в сторону. — Что ты говоришь, Гарри?

— У меня нет друзей, мисс Карни, — молодая учительница удивленно посмотрела на него, а затем широко улыбнулась. Никто мне еще так не улыбался…

— О, ты, наверное, просто очень стеснителен! Попробуй больше говорить с другими детьми, и я уверена, ты быстро заведешь очень много друзей! — мисс Карни повернула голову к Лиззи и не увидела ни затравленный взгляд ребенка, ни переглядки ухмыляющейся компании Дадли.

* * *

В школе сейчас была большая перемена. Учителя отдыхали в тишине классов. Дети бродили по коридорам, общались с друзьями и играли. Гарри в последний момент укрылся в каком-то кабинете на первом этаже, и шайка Дадли пронеслась мимо, врезаясь в более старших ребят. Выходить было опасно. Но где он? Обернувшись, Гарри увидел небольшой светлый кабинет, заставленный полками с книгами. Их было не так много, но и не совсем уж мало, для детской библиотеки достаточно. Это школьная библиотека! Боже, хоть бы не выгнали! Гарри оглядел себя и попытался спрятать за спину свисающие рваные полы футболки, которая на нем смотрелась, как укороченная ночнушка. Хозяйка кабинета, слегка нахмурившись, смотрела на него.

— Молодой человек, вы что-то ищете? — молодой человек! Не “мальчишка”, “этот” или “ненормальный”, а “человек”! Что же он ищет?.. Нужно быстрее придумать, а то выгонит…

— Кровь! — выпалил он и тут же смутился, а затем поспешно замямлил, — я хотел сказать… Что это такое… В смысле, я знаю, что это, но хочу что-нибудь почитать, я верну книгу, обещаю… — библиотекарша вновь хмурится и оценивающим взглядом смотрит на него. Затем встаёт со своего места и, недолго побродив между шкафами, кладёт на один из столов несколько брошюр и толстую пыльную книгу.

— Будешь приходить сюда и читать здесь. Библиотека открыта до пяти, — после чего вновь села за стол и продолжила отгадывать кроссворд.

Гарри забирается на высокий стул и берет в руки буклеты. Читать он умел. Тетя пыталась научить этому Дадли, даже приводила других людей для этого. Во время уроков Гарри нужно было сидеть в чулане и не издавать ни звука. Мальчик внимательно слушал и старательно подглядывал в небольшую щелочку в двери, лезвием тренировал буквы на руке, составлял слова. Гарри оставил себе на бедре шрамы в виде букв алфавита, а на руке всё бесследно исцелял — счастливая возможность провести эксперимент. Тетушка в итоге отказалась от всех уроков, причитая, что в городе нет ни одного нормального учителя, способного обучить ее “развитого не по годам” Дадличку. Действительно, в шесть лет вести себя от силы на два…

Через день, когда он прочел брошюры от корки до корки и принялся за книгу, возникли проблемы. Какую-то важную информацию ему хотелось записать, чтобы ни за что не забыть, но вряд ли миссис Морринс позволила бы пачкать кабинет кровью. Вторая заключалась в количестве незнакомых слов — из-за этого смысл прочитанного часто ускользал от него.

На следующий день миссис Морринс молча выдала добротную толстую тетрадь с выцветшими клетками и ручку. Рядом с его книгой лежала ещё одна, найденная ею, и большой медицинский словарь. Когда мальчик горячо благодарил её, библиотекарь скупо улыбалась, всматриваясь в его сияющие глаза.

Через несколько дней Гарри захотелось поэкспериментировать с новыми знаниями. На свой страх и риск мальчик забрал тетрадку домой, прижав ее резинкой штанов к животу. Когда за целую неделю родственники ее не обнаружили, он успокоился. Как оказалось, зря.

* * *

Воздух был подозрительно тяжелым с самого утра воскресенья. Природа в беспокойстве ожидала грозы. Гарри угрюмо вглядывался в затянутое тучами небо. Такая погода всегда предвещала беду. Гарри хмуро вытер пот со лба, размазывая по лицу грязь, и, кутаясь в огромную футболку, чтобы защититься от колючего ветра, поплелся в дом.

Поздно вечером входная дверь распахнулась и явила красного, как рак, и сильно промокшего под дождем Вернона. Вода капала с него и собиралась в лужи на чистом полу. Казалось, кричать он начал еще на пороге. Гарри особо не вслушивался, готовя еду: очередные проблемы этого борова ему были неинтересны. Дурсль скинул пиджак и обувь еще в гостиной и попер на кухню, очевидно, в готовности съесть самого Гарри, если тот не поторопится с ужином.

— Шевелись, бесполезный ты мальчишка!

Когда Дурсли наконец спокойно ели за столом, Петуния, скривив губы, разрешила ему взять себе огурец. Мальчик быстро схватил самый длинный и шмыгнул к себе в чулан. Отогнав паука со своей тетради, он, похрустывая огурцом, принялся перечитывать её при неверном свете лампочки над головой. С чем же сегодня поэкспериментировать?..

Спустя некоторое время Петуния встала из-за стола и пошла в прихожую, чтобы аккуратно развесить одежду и поставить обувь своих мальчиков. Всё бы обошлось, если бы она не ходила по дому на каблуках. Поскользнувшись на оставленной Верноном луже, она упала и, стукнувшись головой о дверь чулана, потеряла сознание. Гарри удивленно замер с тетрадью в руках. Вернон немедленно кинулся к жене и велел Дадли вызвать скорую.

Когда Вернон вернулся один из больницы (она находилась рядом), успокоенный, что жене нужно всего лишь провести ночку-другую под присмотром медиков, его взгляд наткнулся на чулан. И им мгновенно овладело бешенство. Вот корень его проблем. Вот почему Петуния попала в больницу. Из-за треклятого неблагодарного выродка! Он распахнул дверь чулана и высунул оттуда мальчишку. В его руках была тетрадь.

— Ах ты подонок! Мало того, что хочешь вывести нашу семью, так ещё и воровать начал?! — грузный мужчина хорошенько приложил ребенка о стенку. Из прокушенной губы струйкой потекла кровь. — Ну-ка, дай сюда, поганый воришка! — Вернон выпустил мальчика из рук, и тот мешком рухнул на пол, Дурсль забрал исписанную тетрадь.

— Отдайте! Это моё! — Гарри, выведенный из себя, подскочил за своим первым и единственным подарком в жизни. Его мелкие ручонки с легкостью были откинуты большой сильной лапой Вернона.

— Какое “твоё”! Дадличка ещё писать не умеет, а тебе-то куда! Лживый гаденыш, весь в своих родителей! Я выкину это в камин, а ты будешь наказан так, что не то что сидеть — лежать не сможешь!

Какая-то холодная, ранее ему неизвестная ярость подняла в нем голову. Вернон повернулся спиной и пошел к камину. Гарри встал на ноги. Словно завороженный, протянул руку и сконцентрировался на большом теле. Под кожей и толстым слоем жира текла кровь. Красная, как у всех людей, как у него самого. Он не раз это проделывал с собой, он сможет.

Рука сжалась в кулак, мужчина замер, как вкопанный. Его ноги оторвались от земли. Тело повернулось к мальчику лицом и полетело вперед. Его безвольная конечность с тетрадью поднялась, и Гарри свободной рукой забрал принадлежащее себе. Дурсль был в ужасе. Мрачное удовлетворение танцевало внутри Гарри, подсказывая, что ещё можно сделать с бесполезным человеком, чтобы к нему самому больше не приставали. Повинуясь его подсказкам, мальчик, резко махнув рукой, швырнул мужчину о стену. Множественные фотографии Дадли упали с полок, послышался звук разбитого стекла. Вернон в страхе смотрел снизу вверх на племянника. Это отрезвило Гарри. Развернувшись, тот зашел обратно в свой чулан и закрыл дверь. Из-за спинки кресла, дрожа, выглянул Дадли, испуганные взгляды отца и сына пересеклись.

После того случая, даже когда вернулась тетя Петуния, Дурсли перестали обращать на него внимание. Гарри перевели в расчищенную вторую комнату Дадли, в которой раньше хранились сломанные игрушки. Не загружали никакой работой. Давали немного еды. Мальчик свободно вздохнул.

В тот день он потерял спокойствие. Сначала взбесился, а затем вообще впал в ярость. Так нельзя. Чтобы всю жизнь слушать только тот размеренный стук в ушах, нужно оставаться спокойным. Во что бы то ни стало.

* * *

С того самого дня минуло несколько лет. Гарри больше не нужно было держаться позади Дадли в классе, и учителя только поражались внезапно проявившемуся уму ребенка, а суровая библиотекарь лишь только загадочно улыбалась в учительской и начала давать мальчику книги на дом. Банда кузена обходила его стороной. Тем не менее, остальные дети помнили их угрозы, если они рискнут подружиться с Гарри, и продолжали держаться от него подальше. К девяти годам он понял, что стоит прекратить искать друзей. У него всё равно это никогда не получится. Мальчик ещё глубже ушел в книги.

Гарри рос очень замкнутым ребенком. Говорил только в ответ учителю в классе и изредка с библиотекарями. А больше и не с кем. Мальчик продолжил улучшать свои способности. С девяти лет он начал отправляться в лес в поиске диких животных. Поначалу держался ближе к окраине, тренируясь контролировать разных мышек и ящерок, но всё глубже заходил внутрь. Он перестал бояться за себя, когда смог подчинить стаю случайно найденных лис, и после этого даже стал сбегать читать на природу в поисках тишины и спокойствия.

Приближался его одиннадцатый день рождения. На празднике Дадли он говорил со змеей в зоопарке. Это навело его на внезапную мысль. Змеи ядовиты. Сможет ли он удалить попавший в кровь яд? Стоило поискать в лесу змей и поэкспериментировать над мелкими животными. И, конечно, почитать.

* * *

Петуния и Вернон Дурсли паниковали. Начали приходить письма из проклятой школы. Слава Богу, первое перехватил Вернон, а мальчишка летом на целый день уходит из дома на час раньше прибытия почты. Даже когда письма десятками стали появляться из камина, того не было дома, а Дадли был обещан новый велосипед за молчание. Вернон паниковал больше всех. Он прекрасно помнил случай трехлетней давности, когда мальчишка ещё ничему не был обучен, а что он сможет сделать, приехав из проклятой школы… Поганый неблагодарный выродок рушил его семью, его жизнь.

Вытерпев так несколько дней, Вернон собрал свою семью и ублюдка и поехал в другой город, надеясь, что их там не найдут. Они были вполне обеспеченными людьми, и денег хватило бы на много недель проживания в лучшем отеле этого Коукворта. Правда, он не знал, куда, если что, двигаться дальше. Он знал только Литтл Уингинг, а Петуния росла там, куда они сейчас направлялись.

С утра мальчишка снова ушел рано утром, самостоятельно покушав за включенным в стоимость шведским столом. Когда на завтрак спустились Дурсли, Вернону передали одно письмо для его племянника. Он рассвирепел. Уже в номере Петуния его успокаивала.

— Давай подождем, Вернон. Может, если они долго не будут получать ответ, то перестанут вмешиваться в нашу жизнь.

— Я надеюсь, Туни, я надеюсь… — тяжело вздохнул ее муж.

В следующий день пришло два письма. Потом четыре. Затем восемь. Их становилось всё больше и больше. Персонал отеля, однако, не задавал вопросов: за те деньги, что платили их жильцы, они были готовы, сохраняя непоколебимое спокойствие, принести на завтрак хоть тысячу этих проклятых писем.

Ближе к вечеру Вернон сидел в баре и напивался. Эти ненормальные никогда не оставят его, Туни и Дадли в покое. Их будут преследовать всю жизнь. К восьми часам он кое-как вернулся в номер и сел в гостиной. Петуния была у новой знакомой этажом выше. Дадли гостил у приятеля со двора. Вскоре в номер, держа в руке книгу, зашел Гарри. На него опустился полный ненависти взгляд. Вернон неуклюже поднялся с кресла и двинулся к замершему мальчишке.

— Это ты… ик!.. ты во всем винова-а-а-ат! — Дурсль сдавил огромными пальцами его грудь, а затем сжал руки на хрупкой шее мальчонки. Как он его ненавидел… Как бы было хорошо, если бы того никогда не было…

Гарри отошел от удивления и, вскинув руку, отбросил от себя мужчину. Тот вновь попал в стену. Кажется, удар его отрезвил, и он в ужасе уставился на мальчика, как и три года назад. Гарри молча ушел в свою комнату.

Двадцать девятого июля случилось то, чего Дурсли больше всего опасались. Гарри получил в руки свое письмо, а затем где-то нашел ненормальную сову и написал ответ.

* * *

Лето, пришедшее в Коукворт, жители почти и не заметили, так как которую неделю с неба лили дожди. Ещё более хмурый, чем обычно, Северус Снейп смотрел на ненавистный ему дом. Он бы с радостью расстался с ним и купил другой. Но за эту развалюху едва ли можно сейчас прилично выручить денег, чтобы хватило на новый. Сколько лет он работает профессором в Хогвартсе, столько грезит, что получится отложить от зарплаты, но в итоге всё равно тратит большую часть на ингредиенты для личных зелий и исследований, а остаток — на продукты, ежемесячный налог на жильё, в котором бывает только два месяца в году, да разную мелочевку вроде новых котлов (а приемлемого уровня они стоят отнюдь не мелочь!), перьев, чернил и пергамента. Следовало бы учитывать гранты от патентов, но они едва ли окупали деньги, потраченные в них. Он профессор Хогвартса, бывший Пожиратель, откупленный от Азкабана только словом Дамблдора, заботиться о себе должен сам, никаких лабораторий и спонсоров над головой нет.

В итоге, прибывая из замка, он ежегодно вынужден хмуро смотреть на ненавистный отчий дом. Северус тяжело вздохнул и вошел внутрь.

До десятых чисел июля он приводил в порядок заброшенное жилье, разбирал записи исследований, экспериментировал. Так вышло, что ни разу ему не понадобилось выйти наружу. Зелью в лаборатории требовалось настояться два часа, прежде чем к нему можно будет вернуться. Снейп решил прогуляться. Городок, конечно, не блистал красивыми видами. Солнце и большую часть неба заволокли то ли тучи, то ли дым ближайших фабрик. Ветер к вечеру грозил набрать силу, но сейчас был вполне терпим. Магглы, проходя мимо него, удивлялись старомодной одежде. Ну и пусть. Решив передохнуть, Северус стал искать ближайшую лавочку. Она оказалась не так далеко от детской площадки, но шум детворы каким-то образом был почти не слышен. Присев, мужчина достал замаскированный под обычную газету “Пророк” и начал читать. Прошло несколько минут, и вдруг через боковое зрение он увидел то, что несказанно его удивило.

Рядом с ним сидел ребенок и читал книгу. Нет, сам вид читающего мальчика, по сути, был обычным. Но Снейп не мог перестать вопрошать себя, как он, бывший шпион, умудрился его не заметить. Сидел ли уже мальчик тут, когда пришел Северус, или присел после? В обоих случаях он каким-то непостижимым образом умудрился его не заметить. В книге, которую весьма быстро читал ребенок, иногда попадались картинки и схемы человеческого тела, сам текст напоминал маггловский медицинский трактат или учебник. Кажется, это была довольно углубленная книга по анатомии. Интересную литературу в эти дни читают дети. Через какое-то время Северус, решив, что нагулялся, ушел к зелью, мальчик так и остался сидеть один на лавочке.

Еще несколько дней Снейп в конце своей прогулки приходил на то же место. В этот раз мальчишке, правда, не удавалось скрыться от его взгляда. Каждый раз, когда Северус подходил к лавочке в любое время дня, мальчик уже сидел там и читал другую медицинскую или ветеринарную книгу. Значит, и в первый раз он сел уже на занятую лавку.

Сам мальчик, пожалуй, выглядел весьма обычно. Черные ровно лежащие короткие волосы, правильные черты лица… Однако некоторые вещи весьма выделялись. Например, необычайно яркие зеленые глаза, оттенком слишком похожие на вспышку Убивающего проклятия. Поношенная и явно большая ему одежда. Испещренные почти незаметными шрамами тонкие руки… Мальчик вдруг стал загадкой.

Однажды мяч прилетел в их сторону и выбил из рук ребенка книгу. Он потянулся за ней и игрушкой к земле, и ворот большой кофты открыл возможность мельком увидеть грудь мальчика. Покрытую синяками. А ближе к шее были видны заметные следы удушья. Не видно, чтобы он играл с друзьями, так что на следы детских драк это не похоже. Домашнее насилие? Один из играющих на площадке ребят с заметной осторожностью приблизился к ним. У него были светлые волосы и хорошая одежда, но больше всего его выделял большой вес. Кажется, родители совсем не смотрят за ребенком. Его юный сосед протянул мальчику мяч. С дрожащими руками и выражением ужаса на лице тот его чуть ли не выхватил и резво убежал обратно к друзьям. Мальчик вернулся к чтению. Северус, во власти своего странного любопытства, не удержался и первый заговорил:

— Почему вы не играете с остальными? — мальчик перевел взгляд от книги на него. Северус добавил еще пункт в список странностей. Взгляд его был каким-то пустым, и на ничего не выражающем лице казался немного жутким.

— Они боятся меня, а я не заинтересован в них. Чтение я нахожу более полезным, чем беготню и толкотню за мячом, сэр, — и вернулся к своей книге.

— Чтение книг по анатомии? — приподнял бровь Северус. — Дети твоего возраста больше предпочитают книги о магии.

— Магии не существует. Чем мечтать о несбыточном, лучше реально смотреть на мир. Анатомия интересная.

Мальчик действительно был странным. Всегда ничего не выражающее лицо, которое нечасто можно встретить и у слизеринцев-старшекурсников, вероятное домашнее насилие, страх детей перед ним, книги по анатомии, слишком сложные речи для ребенка лет восьми… Северус, возможно, смог бы разгадать эту загадку, если бы она не исчезла.

Приближался конец июля. Северус давно взял себе за привычку каждый день сидеть на той лавочке и читать газету, пока в доме настаивались зелья. Как-то раз после бессонной ночи Снейп пришел сюда даже в шестом часу утра, и мальчик в такую рань уже был там. Как он ответил, тот сидел на улице с пяти утра до восьми вечера, кажется, не испытывая ни малейшего голода — хотя, может, его не кормили дома? В последние дни в обед, неожиданно для себя, Северус даже стал покупать в киоске пару пирожков и делился ими со своим юным соседом. Это стоило сделать, даже чтобы просто увидеть просочившееся сквозь маску искреннее удивление.

Тридцатого июля у лавочки остановилась машина. Окно опустилось, и из него выглянул… боров. Иначе Снейп не мог описать толстого лысеющего мужчину с маленькими заплывшими глазками на покрасневшем лице.

— Мальчишка! Мы наконец уезжаем из этого городишки, прямо сейчас! Садись в машину немедля!

Через окна было заметно сидящую на переднем сидении смутно знакомую тощую женщину с лошадиным лицом, а на заднем виднелся тот самый ребенок, в страхе бежавший с мячом.

— Мы уезжаем, сэр, — сосед закрыл свою книгу и поднял свой взгляд на него.

— Хорошей дороги, — мальчик кивнул и отправился к машине. Что еще можно было сказать? Не то чтобы они много общались: Северус иногда спрашивал его о медицине, а он — о новостях. Разве что… — Как тебя зовут?

Мальчик уже почти сел в машину. Он ответил, это было видно по шевелению губ, но слова заглушил протяжный гудок автомобиля. Как только дверь захлопнулась, семья умчалась в неизвестные дали. Северус встал с насиженного места и неспешно двинулся обратно.

Следовало бы подыскать лавочку поближе к дому.

* * *

Профессор Вектор пришла тридцать первого июля в десять утра в четвертый дом по Тисовой улице, как и было обещано заместителем директора МакГонагалл в письме. Дурсли заблаговременно отправились в кафе, чтобы не сталкиваться с другими “ненормальными”. Учитель арифмантики доказала существование магии, заставив стулья на кухне танцевать. Они аппарировали на Косую аллею и после посещения банка неспешно двинулись за покупками. Профессор сопровождала его везде, сказав, что крайне редко открывает первокурсникам дверь в мир магии и поход за школьными предметами будет для неё ностальгией по собственным годам учебы. По пути она рассказывала о факультетах, предметах и преподавателях, о самом замке и его легендах, об арифмантике, которую можно посещать только с третьего курса, и многом другом.

Привычно скрываясь за прилипшей к лицу маской, Гарри был очень удивлен открывшемуся ему миром. Профессор ещё в Литтл Уингинге просветила его насчет печальной славы. И она сказала, что родители его любили. Вектор была слегка удивлена, не заметив знаменитого шрама-молнии, оставшегося, по заявлению Дамблдора, после отскочившей Авады Кедавры. Гарри в детстве бессчетное количество раз пытался зарастить его, как и остальные свои раны, но все попытки увенчались прахом. Шрам лишь слегка потускнел и сузился, но исчезать отказывался. Скрывать его получалось с помощью косметики, подозрительно любезно одолженной тетей, которая ещё и научила ей пользоваться. Профессор, узнав об этом, показала ему специальные косметические чары, которые продержатся неделю. По секрету она так же рассказала, что закон о магии несовершеннолетних не будет действовать до первого сентября, и он сможет осторожно потренироваться.

Профессор помогла ему выбрать интересующую его литературу в книжном магазине, а также купить каталоги, подобрать школьные мантии и несколько комплектов ингредиентов для зелий. Она даже сидела вместе с ним целый час в лавке Олливандера, когда тот пытался найти подходящую ему палочку, пока выбор не остановился на остролистовой с пером феникса.

Расстались они ближе к вечеру. Гарри выразил желание пожить в Дырявом котле, и профессор взяла с бармена Тома слово, что тот присмотрит за ним до конца лета. Оставшийся месяц пролетел за чтением учебников, магических и маггловских книг по анатомии и крови, осторожными успешными попытками сварить зелья первого курса и практикой несложных заклинаний. Первым делом он овладел теми косметическими чарами, что показывала профессор, а также купил “Тысячу бытовых чар на все случаи жизни”. Гарри нигде не мог найти упоминания его способностей и решил молчать о них во избежании чего. Вопреки сказанному тому незнакомцу из Коукворта, мальчик читал в детстве несколько фентези-книг, в основном потому что миссис Морринс, библиотекарь начальной школы, в шутку их ему подкинула. Во всех них встречалась магия крови и представлялась читателям чем-то злым и ужасным. Мало ли какие стереотипы имеют жители магического мира. Возможно, они не так уж и отличаются от обычных людей.

Первое сентября приближалось с неумолимой скоростью.