Земли Князя (джен)

На небольшой городок в Валахии надвигались тучи. Пока еще легкие облака закрывали солнце, окрашивая дома и людей в серый, безжизненный цвет. Казалось бы, что плохого в дожде? Однако на лицах многих горожан отчетливо проступал страх. Руки дрожали, а люди были настолько бледны, что во время непогоды напоминали восставших мертвецов.

Не все боялись непогоды, но многих торговцев пугали истории о мертвецах, что стерегут покой города по ночам. Возможно, это было лишь легендой, байкой для приезжих, да и не все горожане рассказывали подобное. Если одни в страхе боялись поднять глаза на воинов князя, появлявшихся в городе в пасмурную погоду, то вот другие...

Князя Влада любили, любили и уважали. И этот контраст очень сильно настораживал приезжих, которые смотрели на людей и не могли понять, что их пугает так сильно в этом городе. Старые здания, в которых иногда видели лица мертвецов? Или огромное кладбище, которое никак не вязалось размерами с небольшим городом? Но господарь этих земель был рад торговцам и привечал многих.

И люди были благодарны ему за это. В когда-то неспокойной Валахии князь создал островок стабильности, и вот уже на протяжении четырёх сотен лет не было войн на его землях. Из поколения в поколение передавали легенды о том, как князь уходил со своим войском. Как славил Бога... Рассказывали, что немногие вернулись из того давнего похода, и князь Влад изменился. Не было больше статного воина, что радовался на пирах и восхвалял Бога, не было того, кто мог поднять за собой народ, чтоб вернуть свой трон. Князь стал холоден и бледен, и во тьме ночной у него и воинов, вернувшихся после бойни, горели красным глаза.

На город надвигались тучи, и люди спешили уйти подальше от улиц, спрятаться в домах. Улочки опустели. Лишь редкие гости города остались на улицах, и пусть они испытывали озноб, когда мимо проходил стражник, словно что-то потустороннее смотрело на них, но списывали это на начинающиеся холода и непогоду.

Среди таких гостей был и один юноша. Совсем недавно он бежал из дома в надежде на лучшую, более спокойную жизнь и сейчас ни о чем не жалел — ведь здесь, на землях князя он смог найти островок мира среди войны и смертей, что захлестнули его родину в последнее время, островок стабильности в кипящем котле Европы. Назревала война, везде чувствовалось нарастающее напряжение. И только здесь, где не было интриг и убийств в спину, он, наконец, смог вздохнуть спокойно.

Начинался дождь, капли барабанили по крышам и окнам домов. Торговцы накрывали свои товары от воды, а молодой человек просто гулял и радовался жизни. Мимо прошел стражник, привнеся в ощущения толику потустороннего холода, словно нечто иное, нечто не от мира сего взглянуло на него, но он и не подумал бояться. Ведь стража, какой бы ужасной не казалась, по словам горожан, всегда была готова прийти на помощь, если кто-то оказался в беде.

Дома сменяли друг друга, в окнах он видел людей, самых разных, веселых и грустных, бледных, как мертвецы, и тех, кто радостно улыбался ему в ответ. Город жил. Похожий на огромное существо — люди были его кровью, а улицы венами. И, казалось, все стражники, как и многие простые горожане, жили в едином ритме, словно у них было одно сердце и телом их был сам город. Но моменты, в которые это проявлялось, происходили так редко, что казались лишь наваждением, глупой фантазией, а не реальностью.

Погруженный в свои мысли, юноша не заметил, как зашел в темный переулок. Здания тут буквально давили на проходящих между ними людей: то ли застройка была такая, то ли само место не очень привлекало горожан, но тут было безлюдно. Даже по сравнению с остальным городом во время дождя.

Озираясь по сторонам, юноша пытался понять, где он оказался и как выбраться из этого мрачного места. Он уже развернулся, чтобы уйти, когда услышал крик о помощи. Звонкий голос ударил по ушам, и юноша кинулся спасать, сам не понимая, почему не позвал стражу. Что-то тянуло его все дальше по переулку, в тупик и дом, который стоял и ждал его, открыв покосившиеся двери.

Там, в темноте, он увидел движение, словно кто-то боролся, и бросился на помощь, снова услышав крик. В доме было темно, запах забивал ноздри, как будто кто-то умер здесь, недавно, но разложение уже успело коснуться тела. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел силуэт. Девушка сидела на полу, прижавшись к стене, и плакала, а рядом с ней множество тел двигались, что-то стонали и гнили, гнили…

— Вы в порядке? Пойдемте, здесь не стоит находиться девушке, — он сам удивился, каким хриплым оказался его голос. Да и слова его звучали глупо, но слишком силен оказался шок. В ответ раздались лишь всхлипы, и когда он дотронулся до нее, вздрогнули оба — была она холодная, как мертвец. Она подняла на него взгляд, и он отшатнулся, ведь глаза девушки светились в темноте красным.

Бежать, бежать и не оглядываться! Первобытный ужас овладел им, ноги дрожали, но он, казалось, прирос к полу этого страшного дома, а когда все же смог сделать шаг назад, то чуть не упал. Один из мертвецов держал его за ногу и смотрел на него пустыми глазницами. Крик ужаса, сорвавшийся с губ, был так громок, что, казалось, не принадлежал храбрецу, который совсем недавно бесстрашно бросился на помощь девушке. Он рухнул на пол и лежал, не в силах пошевелиться, только смотрел, как вампир подбирается все ближе. Девушка склонилась над ним. Упыри, копошащиеся на полу, ее не интересовали, но вот живой, дышащий и полный крови молодой человек...

— Пища, какая храбрая была пища, — голос ее скорее принадлежал монстру, чудовищу, что натянуло на себя личину красавицы. — И как она приятно пахнет страхом теперь...

Гибкое тело словно перетекло из одного положения в другое. Нависнув над своей жертвой, вампирша посмотрела юноше в глаза, а потом... Последнее, что он запомнил, была боль. Яркая, туманящая. Крик в последний раз сорвался с его губ, и затих, так же резко, как и начался. И в тишине было слышно лишь, как вампирша выпивает свою жертву.

Темный проулок хранил в себе множество тайн, у вампирши был шанс и в этот раз остаться безнаказанной. Но не повезло. Тучи скрыли солнце, и на город опустилась тень. По улицам ходили воины князя. Многие из них чувствовали, знали, видели... И отголосок смерти, что только что произошла, ощутили все.

Немногочисленные горожане в страхе расступались, видя, как пылают алым сквозь забрала глаза воинов господаря. Стражники, оказавшиеся ближе всего к месту смерти, ворвались в дом и атаковали. Множество упырей, прятавшихся в темноте, напали на стражу, но все их атаки оказались бессмысленны.

Пальцы живых мертвецов скользили по латам, и пусть мертвецы не знали страха, но что они могли противопоставить воинам… Взмах мечом, один, другой, отрубленные конечности падали на пол, каждый из солдат прекрасно знал, что это уже не люди, лишь куски мяса, покорные воле вампира, выпившего их.

— Бужор, проверь наверху! — прозвучали короткие и четкие команды. Петр, командир небольшого отряда, был готов к любым ситуациям и сейчас просчитывал, куда могла спрятаться тварь, что выпивала горожан на протяжении нескольких недель. В голосе Петра все сильнее чувствовалась ярость. — Гел, Раду. Осмотрите здание снаружи, помните, что тварь не должна уйти. Кем бы она ни была, но она посмела пить поданных нашего господаря. И это не прощается. Не упустите ее! Я проверю все внизу.

Отрубив ползающему без рук упырю голову, Петр направился в комнаты, готовый встретить вампира, который обосновался здесь. Настороженно двигаясь, воин осматривал комнаты одну за другой — где-то было совершенно пусто, в других стоял запах разложившихся тел. Как никто из соседей не почувствовал? Отметив про себя эту странность, Петр двинулся к последней комнате на этаже.

Но едва он приблизился к проему, навстречу ему прыгнул один из упырей. Буквально насадившись телом на меч, оживший мертвец тянулся к горлу Петра. Одновременно с этим со спины на него напал восставший упырем юноша, что был выпит совсем недавно.

Выругавшись, Петр ударом кулака в латной перчатке буквально пробил ему грудь, выдрав оттуда уже остановившееся сердце. Второго упыря он просто разрубил мечом, а после отбросил клинок и проник в комнату. Двигаясь быстро, он наносил удар за ударом, с лат капала густая кровь. Тела упырей легко разрушались. Единственное, что они могли — это завалить его числом, но Петр был неумолим. Со скоростью, неподвластной человеку, он разрывал мертвецов на части.

— Сколько же ты успел выпить, тварь, что они все лезут? Сколько поданных господаря сожрал? — сжав последнему упырю лопнувшую, как переспелая тыква, голову руками, Петр отбросил ставшее окончательно мертвым тело и, подхватив меч, хотел уже направиться на второй этаж.

Но тут раздался грохот, женский хохот и звон разбившегося стекла. Тварь собиралась уйти, и Петр очень надеялся, что Гел и Раду задержат ее на улице. На мгновение став нематериальным, он просто швырнул себя сквозь стену. Оказавшись на улице, он быстро нашел свою цель. Девушка в лохмотьях, сверкая алыми глазами, сражалась против двух его воинов. Отрубленные кисти рук быстро регенерировали, все же совсем недавно выпитый юноша придавал ей сил.

— Шавки князя! Как вы смеете атаковать меня, вы ведь точно такие же, как и я! — увернувшись от меча, она резко ударила Раду ногой, отчего латы промялись, а самого воина швырнуло в ближайшую стену. — Люди созданы для того, чтобы их пили, они лишь пища. Вы вампиры, а служите для их защиты!

Полностью восстановив руку, девушка схватила огромный меч и принялась отбиваться от оставшегося воина, огромный полуторный меч в ее руках казался легким, как пушинка. Вампиру доступны грация хищника, скорость и сила, но вместе с ними приходит и голод.

Отбив выпад Гела, девушка поднырнула под его руку и уже собиралась ударить снизу, буквально насадив его на меч, словно бабочку на иглу. Но Гел успел отпрыгнуть, и Петр вступил в бой.

— Тот, кто не способен сдерживать собственные инстинкты — лишь животное, недостойное жизни, — фехтование их было подобно танцу, смертоносному и опасному, где одна ошибка могла стоить жизни. Чудовища сошлись в битве, и ни один из них не пал бы, даже лишившись руки. Они сражались не только за свою жизнь, но и за свои принципы.

— Чушь! Господарь этих земель — чудовище, я чувствую его силу. Скольких он выпил? Сколько душ пожрал? — девушка смотрела с вызовом и презрением. — Они боятся вас, страх пропитал стены этого города. Они знают, что вы чудовища, так почему он продолжает считать их подданными, а не скотом? Почему?

Последний вопрос она буквально прорычала, взвинтив темп еще сильнее. Удар, блок, укол и уход от меча. Клинки сталкивались снова и снова, защищая и атакуя, каждый хотел во что бы то ни стало лишить противника жизни.

Перехватив меч обратным хватом, девушка нанесла рубящий удар снизу вверх, словно собираясь разрубить Петра на две части. Но тот явно превосходил ее в скорости и мастерстве. Приняв удар на блок, он продавил меч, сблизившись. Резкий удар ногой — и девушка отлетела к стене.

Меч вошел в ее тело, словно нож в масло. Пришпиленная, она не могла сбежать, глаза ее пылали ненавистью. Кровь текла из пробитого живота, сердце не было задето, но она понимала, что вампир, стоящий напротив, убьет ее и без меча.

— Я не знаю, как тебя зовут, мне все равно. Ты не шла в бой во имя Господа. Ты не шла за своим князем, неся смерть врагам. Ты всего лишь труп, посмевший пить тех, за кого множество из нас стали чудовищами, а остальные так и остались гнить на том поле.

Закончив говорить, Петр подошел к ней и ударил, резко пробив грудь и достав оттуда еще бьющееся сердце. Чуть сильнее сжал, и на землю упали лишь куски мяса. А вампирша, ставшая окончательно мертвой, рассыпалась в прах. Лишь пятна крови и меч в стене напоминали о том, что произошло здесь недавно.

— Приберите здесь. Мне не нужны чужие упыри в черте города, — бросил Петр подошедшим воинам. — Я отправлюсь к господарю. Скоро эти улицы зальет солнце, проследите, чтобы все трупы сгорели.

Жизнь в городе входила в привычное русло. Множество смертей, вновь пополнится кладбище — пустые могилы, лишь кресты будут напоминать ему и людям, что воины князя не всегда могут защитить от чудовищ тех, кто доверил им свою жизнь.