Красота, мой друг, не вечна (джен)

В кабинете зельеварения было мертвенно тихо. Только жужжала муха на окне под потолком да скрипели перья. Профессор обвел взглядом склоненные над партами головы учеников. М-да, не все так радужно, как кажется. Кто-то честно пишет проверочную работу, а кто-то лишь изображает активность… Жалкие уловки. Смотреть противно! А ведь давно уже не первогодки… Могли бы с уважением относиться если не к педагогу, то к предмету!

Тупица Браун, накручивая локон на палец, таращится вверх, на окно — видимо, привлеченная жужжанием мухи. Ну разумеется, чем же еще заниматься во время проверочной работы!

Медленно царапает пергамент перо Уизли. То ли письменные принадлежности у парня дрянные, то ли в мозгах у него изрядные пробелы по части зельеварения… И то и другое, скорее всего.

Лихо летает перо в руке Грейнджер. Ложатся на пергамент ровные четкие строчки. Кто бы сомневался! Вот бы все ученики так истово усваивали новые знания… Хотя нет. Избави нас Мерлин от класса, где все ученики — сплошь такие самонадеянные зануды, как Грейнджер! Пусть уж лучше пялятся на мух, как Браун, и не отличают стиракс от сардоникса, как Уизли.

Небрежно скользнув взглядом по усердно выводящему абзац за абзацем Гарри Поттеру, профессор некоторое время задумчиво наблюдал за тем, как Гойл, беспрестанно жующий сухарики, украдкой переписывает ответы с пергамента Малфоя. Крэбб сидел с серьезным видом, отложив перо и пергамент на край парты. Он уже переписал эти ответы — благо, Малфой хотя и закончил свою работу раньше всех в классе, но не сдал ее досрочно.

Крэбб и Гойл знали, что профессор видит их жульничество. Знали и то, что он не станет отбирать у них работы и снимать баллы с родного факультета. А также то, что Снейп ни за что не выставит им такую же высокую оценку, как Малфою. Но им было достаточно и самых скромных баллов. Без списывания они не заработали бы и этого.

Малфой рассеянно, почти не глядя на пергамент, чертил что-то, задумчиво косясь на Грейнджер, сидевшую через проход от него. Нашел на кого смотреть… А может, эпиграмму сочиняет?

Улыбнувшись уголком рта, профессор Снейп перевел взгляд на другие парты. Вот Томас вытянул шею, пытаясь подглядеть ответы у сидящей слева Патил. Нашел на кого смотреть (дубль два). Патил пишет торопливо, словно испуганно… Наверняка льет воду, как обычно. Эта девица никак не усвоит разницу между прорицанием и зельями, между болтологией и конкретикой. Она безнадежна. Как, впрочем, и Томас, который не в состоянии запомнить наизусть даже простейшие рецепты зелий.

К слову, отчего бы Томасу не вытянуть шею вправо? Там ведь сидит Паркинсон, а она очень прилежна в зельеварении, хотя талантом к этому искусству совершенно не обладает — в отличие от того же Малфоя, которого она боготворит… Ах, вот оно что! Паркинсон отгородилась от соседа стопкой учебников. Ну и правильно. Не стоит старательному, хотя и бездарному ученику тянуть на буксире еще худшего бездаря — ленивого.

А кто это у нас забился в уголок? Неужели Финниган? А чего такой тихий? Списать не у кого, да? Ну что ж поделать, во время проверочных работ пустая задняя парта перестает быть королевством свободы и ничегонеделания. Хотя, если приглядеться, то Финнигана, в общем-то, не в чем упрекнуть: он бодро черкает что-то на своем пергаменте. Да, пусть не так резво, как Грейнджер, не говоря уже о Малфое. Но по крайней мере, не хуже той же Паркинсон. И даже не хуже Гарри Поттера, если на то пошло. Но с чего бы вдруг? Откуда такое озарение?

Профессор бесшумно подошел к задней парте и навис над Финниганом. Тот отложил перо и навалился грудью на лист пергамента, чем едва ли не вызвал у Снейпа приступ гомерического хохота. Он прячет от педагога свою проверочную работу. От педагога. Свою работу. Которую педагог обязан будет прочесть. М-да…

Профессор отвернулся от Финнигана и посмотрел, как там дела у Паркинсон. Упорства и трудолюбия ей не занимать — любой пуффендуец позавидует! И шпаргалками эта девушка принципиально не балуется. В отличие от некоторых. Может, хоть в этот раз она сумеет набрать больше баллов, чем тот же Поттер? Вот был бы праздник…

Но тут раздался громкий звук школьного колокола. И профессор Снейп, отвернувшись от Паркинсон, резко вытянул руку ладонью вверх по направлению к Финнигану. Тот, насупившись и покраснев, медленно, с неохотой подал ему свой пергамент.

Краем глаза профессор увидел строчку: «Лаванды свет во мраке подземелья» и брезгливо поморщился. Похоже на цитату из средневекового трактата… И откуда только Финниган выкопал подобное старье? Да, лаванда входит в состав зелья от ревматизма, который был ответом на последний, самый трудный вопрос. И ее для этого действительно требуется настаивать в абсолютной темноте. Но к чему отвечать в такой старомодной манере? Неужели нельзя было выписать для шпаргалки что-нибудь посовременнее?

Профессор терпеть не мог лирических цитат из трудов зельеваров древности. Любили, ох как любили в те времена и стихотворные мнемонические правила, и поэтические описания сложнейших химических процессов, и прочую цветистую словесную муть! Но зачем щеголять этими ненужными красивостями в наши дни? И кстати, если уж на то пошло — не «свет лаванды» (лаванда — это же не саламандра какая-нибудь!), а «цвет лаванды», то есть высушенные или свежие соцветия.

Но тут к профессору Снейпу протянулась рука Паркинсон с листом пергамента, и он позабыл о глупом Финнигане с его старомодной шпаргалкой. Пора было собирать работы.

Вот лист Томаса — исписанный только с одной стороны, да и то едва ли наполовину… Впрочем, большего от него Снейп и не ждал.

Патил протянула два листа — ну конечно, в один ее разглагольствования не уместить! А толку-то… Все равно как была по успеваемости чуть лучше Крэбба и Гойла, так и осталась.

Грейнджер тоже протянула два листа. Да что ж такое! Но заглянув в них, профессор понял, что один — это ее работа, а второй — Поттера. Ну, ладно…

Когда Крэбб вручил педагогу два листа — свой и Гойла — Снейп и бровью не повел. Но когда и Малфой сдал два листа, профессор не выдержал и иронично кашлянул. Малфой вздрогнул и торопливо забрал один лист обратно. Профессор недоуменно нахмурился и хотел было наскоро проглядеть текст Малфоя, но тут ему бросился в глаза Уизли, который, скорчившись за партой, торопливо дописывал работу. После колокола. Каков наглец! Преподаватель кинулся к нему, как коршун, и Уизли, отбросив перо, дрожащей рукой протянул ему свой лист…