Рецепт нашей любви (гет)

Яркое весеннее солнце пробивалось сквозь полузакрытые шторы и тонкой жёлтой полоской скользило по стене, на которой висели плакаты с движущимися фигурками, и падало на головы двух влюбленных, которые спали на кровати.

Рыжие волосы юноши от падающего на них солнечного света казались золотыми. Несмотря на ранее утро и выходной день, Рональд Уизли уже не спал. Это было необычно для него. В свой выходной он мог поспать и до полудня. Но из-за того что случилось накануне, он долго не мог заснуть, а теперь ещё и проснулся раньше обычного. Причиной столь раннего пробуждения явилась Гермиона Грейнджер. Да, она часто будила его утром: в школе врывалась в его комнату, во время его учебы в Аврорате могла завести будильник, о котором Рон ничего не подозревал, а иногда и присылала письмо-громовещатель, чтобы наверняка его разбудить. Но сейчас Гермиона мирно посапывала, ее рот был немного приоткрыт, а каштановые волосы разбросаны по подушке, она укуталась в одеяло и натянула его по самую голову.

Рон не мог оторвать взгляд от своей девушки. Впервые! Да, впервые они спали вместе на одной кровати под одним одеялом. Ну, почти. Все одеяло Гермиона забрала себе и почти с головой укуталась в него. Рон заснул рядом, даже не переодеваясь. Джордж часто шутил над Роном, что он и Гермиона провели почти год в одной палатке и спали вместе. Но это не то же самое, что сейчас. Да и сейчас не совсем то, чего хотелось бы Рону.

Вспоминая вчерашнюю выходку Гермионы, Рон улыбался. Какая же она всё-таки непредсказуемая. Никто никогда бы не подумал, что Гермиона способна на такое. Хотя, если верить ее словам, она была с Джинни, а это многое объясняет.

Итак, по словам Гермионы, они с Джинни вчера с утра занялись подготовкой к экзаменам. Ну конечно, до экзаменов-то осталось всего два месяца. Что же ещё делать на пасхальных каникулах? Каждый день Гермиона планировала повторять пройденный материал, а Рону уделила всего один вечер — вчерашний был внеплановым.

Затем они с Джинни немного повздорили о чём-то — Гермиона так и не смогла объяснить, что именно послужило причиной их дискуссии. В их разговор вмешалась миссис Грейнджер: она отправила девушек проветриться и погулять. Гуляя по одному из торговых центров, девушки решили зайти в одно из многочисленных кафе и выпить, чтобы немного расслабиться. И чья это была идея? Неясно. А далее Гермиона явно начала врать Рону, пересказывая вчерашний ход событий. Она сказала, что они отправились в «Нору», где и собирались переночевать, а потом в ходе их с Джинни девичьих разговоров Гермиона призналась, что очень скучает по Рону и не может без него, а Джинни её просто заставила отправиться сейчас же к нему и до утра не возвращаться. Гермиона так и сделала, и прямо из комнаты Джинни трансгрессировала в квартиру Рона и Джорджа, которая находилась над магазином «Всевозможные волшебные вредилки». Так Гермиона в состоянии лёгкого опьянения появилась у Рона.

И если в первую половину ее рассказа Рон поверил, то со второй половиной явно было что-то не так. Чтобы мама не заметила выпивших Джинни и Гермиону и просто отправила их спать?! Никогда не поверит в это Рон. Гермиона трансгрессировала из комнаты Джинни? Нет, конечно! Трансгрессировать можно только, если выйти из зоны, защищённой от трансгрессии, а в самом доме нельзя. Тут-то и был главный прокол Гермионы. Наверное, она на ходу всё придумывала и выдала сразу, что пришло в голову — в не совсем трезвую голову — хотя Рон ее ни о чем не спрашивал, он просто был чрезмерно рад ее внезапному появлению.

Работа в аврорате приносила свои плюсы, и Рон научился делать выводы и сопоставлять всю полученную информацию. Гермиона называла это дидук…дитек… дитюк... — тьфу ты! — Рон все равно не мог запомнить, как назывался этот метод.

Но как бы это не называлось, Рон отлично понимал, что Джинни и Гермиона скорее всего прибыли не в «Нору», а на площадь Гриммо. Гарри точно не было дома, так как у него было позднее дежурство, и вернуться он должен был где-то за полночь. А это означало, что Гермиону, скорее всего, Кикимер доставил в квартиру к Рону, так как Гермиона была не настолько пьяна, чтобы потерять весь рассудок и самой трансгрессировать: она прекрасно знает насколько это может быть опасно.

Следовательно, Джинни осталась на ночь на площади Гриммо с Гарри. Рон уже давно знал, что периодически Кикимер «похищал» Джинни из школы, и она проводила ночи с Гарри. Гермиона тоже была в курсе и, прикрывая подругу, никому ничего не говорила, даже Рону. А вот Гарри однажды проболтался совершенно случайно, а может, ему надоело скрываться от брата возлюбленной, тем более, что это его лучший друг. Как-то Гарри все рассказал Рону — тот ещё был разговор — Гарри долго не мог подобрать слова: краснел, пыхтел и заикался. Самое смешное в том, что у них ничего не было, и Джинни просто ночевала у Гарри, а Гарри так все преподнёс, как будто Рон должен был в ближайшее время стать дядей.

Рон удивился той неправде, что наговорила Гермиона, но ничего не сказал ей об этом. Дальнейшее ее поведение удивляло не меньше. Она вела себя очень смело, слегка вызывающе и постоянно флиртовала, задавая странные — порой двусмысленные — прижималась к Рону всем телом и целовала долго и страстно. Поцелуи Гермионы становились дольше и глубже, а ласки — смелее. Практически весь вечер они с Гермионой целовались, лишь изредка останавливаясь, чтобы сказать друг другу что-нибудь ласковое или романтическое.

В тот вечер Рон планировал сразу после дежурства принять душ и пойти к Джорджу в магазин, как он обычно это делал в свободное время. Но, выйдя из душа, он обнаружил Гермиону Грейнджер, сидящую на диване в гостиной.

Гермиона не хотела слушать Рона, он говорил, что ему надо к Джорджу, а она просто набросилась на него как когда-то в Выручай-комнате и не отпускала. Когда Рон не явился в нужное время в магазине, Джордж решил его поторопить и поднялся наверх в их квартиру. Конечно, он не ожидал, что увидит Рона, сидящего на диване вместе с Гермионой. Она сидела на нем сверху и целовала его с такой страстью, что не заметила вошедшего Джорджа. Старший брат на то и старший брат, чтобы все понять и вовремя уйти, не говоря ни слова. Но ехидную улыбочку Джорджа и два больших поднятых вверх пальца Рон успел заметить перед бесшумным исчезновением брата.

После того как она пыталась стащить с Рона свитер, он несколько раз уточнил у Гермионы, осознает ли она, что делает. Гермиона отсела от Рона на другой конец дивана и начала ему рассказывать, насколько она устала, и что нервы на пределе. Постоянный страх за друзей и родителей сменился воспоминаниями, ужасными воспоминаниями о войне. Она не успела насладиться мирной жизнью и сразу же после возвращения из Австралии помогала восстанавливать школу, а после и вовсе осталась там, чтобы закончить пропущенный год. Целыми днями она ходит по местам сражений, ей мерещатся погибшие друзья, сокурсники, она видит детей пожирателей смерти и не знает, как ей правильно себя с ними вести. Поэтому она с головой ушла в учёбу, зарылась книгами как никогда раньше. И вот вчера с подачи Джинни девушки решили расслабиться, так Гермиона решила забыться в объятиях Рона.

После ее долгой исповеди Рон заметил, как Гермиону начало трясти мелкой дрожью. Он укутал ее в одеяло и отнес в спальню, положив на кровать. А сам пошел за чаем на кухню, где обнаружил лежащую на столе записку от Джорджа: «Я переночую в Норе, с тебя причитается. Удачи». Когда Рон вошёл с чаем в спальню, Гермиона уже спала. Он лег рядом и долго думал о произошедшем. Гермиона никогда не раскрывала свою душу, не рассказывала о своих переживаниях так, как сделала это сейчас. Какая же она ранимая и хрупкая, хоть и хочет всем казаться сильной и независимой.

Утром после пробуждения Рон ещё некоторое время полюбовался своей девушкой, вспоминая вчерашний вечер, и решил пойти на кухню приготовить завтрак. От его неловкого подъёма Гермиона проснулась.

— Доброе утро, любимая! — Рон сел рядом и хотел обнять девушку.

Гермиона некоторое время приходила в себя, не понимая, где она. Озарение произошло очень быстро, и девушка резко села в кровати.

— Рон, — каждое слово давалось с трудом, в горле пересохло. — Доброе… кхе… утро. — Она помолчала с минуту, глядя в глаза Рону, а потом уткнулась носом в его плечо. — Мне так стыдно за вчерашнее, что я наделала?

— Ничего, абсолютно ничего. Ну, то есть, что было до того, как ты сюда пришла, я с уверенностью сказать не могу, но…

— Ох, Рон!

— Да, я умею успокаивать, — Рон гладил девушку по спутанным волосам и говорил, — всё хорошо, всё хорошо! Ты так и будешь сидеть, уткнувшись в меня?

— М-г… — Гермиона явно не хотела поднимать голову.

— И даже не посмотришь на меня?

— М-м-м, мне всё ещё стыдно.

— Из-за чего? Из-за того что это когда-нибудь должно было случиться? Да, Гермиона Грейнджер, поздравляю! Вчера вы напились! Зато ты открылась с новой стороны, сняв с себя маску пай-девочки.

— И что теперь?

— Теперь я люблю тебя ещё больше!

— Лучше бы я ничего не помнила о том, что вчера произошло.

— Но вчера ничего страшного не произошло. И, в конце концов, ты собираешься меня поцеловать?

— Нет. Мне сначала надо в ванную комнату. — Всё ещё не поднимая головы, говорила Гермиона, потом она резко отпрянула от плеча Рона, как будто вспомнила что-то важное, и запричитала. — О, нет! Джордж! Что он подумал обо мне? Теперь мне стало ещё хуже.

— Он тебя не видел, — солгал Рон. — Джордж вчера собирался в «Нору» сразу после закрытия магазина, — пытался успокоить Гермиону Рон.

Гермиона тяжело вздохнула и покачала головой из стороны в сторону, словно не одобряя свой вчерашний поступок.

— Это все Джинни, да и я хороша, согласилась. Учили бы спокойно уроки, готовились бы к экзаменам, но нет! Потянуло нас на разговоры.

— Давай ты перестанешь думать о том, что было вчера, — перебил подругу Рон. — И пойдешь в ванную, как и хотела, а я тем временем отправлю сову Гарри и Джинни, что мы явимся сразу после завтрака.

— Откуда ты узнал? — удивилась Гермиона. — Что Джинни у Гарри?

— Долго рассказывать, — отмахнулся Рон.

После того как Рон отправил сову Гарри, он хотел начать готовить завтрак, но в комнату вошёл Джордж.

— Ну, и как всё прошло? — Джордж подмигнул Рону и улыбнулся.

— И тебе доброе утро, брат. Слушай, Джордж, Гермиона думает, что ты ничего не знаешь, и сейчас она в ванной, будь добр, не смущай ее и свали.

— Ну вот! Ты им квартиру на ночь предоставляешь, а тебе — свали! Ты в курсе, что твоя младшая сестрёнка прошлую ночь провела у Гермионы. Так что боюсь, какая-то из этих Гермион ненастоящая.

— Я знаю, где была Джинни, я уже отправил сову Гарри.

В ванной перестала шуметь вода, а значит, Гермиона вот-вот должна была выйти.

— Всё, я убегаю. Все подробности потом, — уже на бегу сказал Джордж.

Как только Рон принялся доставать необходимые продукты для приготовления завтрака, в дверях появилась Гермиона. Душ однозначно повлиял на нее положительно. Волосы не торчали во все стороны, а аккуратно лежали на плечах, лицо посветлело и приобрело свежесть и главное — глаза улыбались. Одета она была в пижаму Рона: длинные штаны закатаны на два больших отворота, а майка была настолько широкой, что туда могли поместиться две Гермионы, и настолько длиной, что доходила до середины бедра.

— А тебе идёт, — промолвил Рон.

— Спасибо, но тебе она должна подходить больше. Я для тебя ее выбирала. Рада, что ты её носишь.

Эту пижаму Гермиона увидела в одном из магазинов летом, когда они вдвоем с мамой искали подарок отцу на день рождения. Майка пижамы была нежно-голубого цвета, только рукава были в тон штанам — темно-синие. Большая цифра семь, нарисованная на майке, как тогда показалось Гермионе, должна приносить удачу.

Гермиона не знала, по какому поводу смогла бы подарить этот подарок Рону и решила преподнести его по случаю переезда Рона к Джорджу в теперь уже их квартиру над магазином. Рону очень понравилась пижама, тем более, что это подарок от любимой девушки. Но однажды Джордж назвал её «девчачьей», и Рон стал реже ее надевать.

— Ты решила меня одеть в синие и голубые цвета. Рубашка из Австралии, пижама вот эта, — и Рон ткнул пальцем в сторону Гермионы.

— А ещё моя парадная мантия на четвёртом курсе тоже была синей, — вставила Гермиона.

— Ты мне это будешь вспоминать всю жизнь! — Рон закатил глаза и сложил руки на груди.

— Тебе идёт, под цвет твоих глаз, — затем Гермиона перевела взгляд на продукты на столе и удивлённо спросила. — Ты собирался готовить? Я думала, что вы с Джорджем либо покупаете что-то готовое, либо забегаете к Молли за едой.

— Обижаете, мисс. Мне пришлось учиться готовить. Во-первых, потому что когда Джинни поехала в школу в сентябре, я остался за старшего. Мама и Джордж ещё не пришли в себя после… — Рон замялся, а потом продолжил. — А папа всегда на работе. Пришлось готовить самому. Хорошо, что летом Джинни меня научила.

— А как же стажировка? Ты же был уже в Аврорате?

— Ну-у-у, я вставал пораньше с утра. — Рон явно не хотел вспоминать эти дни и быстро продолжил, отводя при этом взгляд вниз. — А во-вторых, я вспоминаю твою готовку, и… я решил, что если я не хочу умереть с голоду в дальнейшей нашей с тобой совместной жизни, я должен сам начать готовить.

Рон посмотрел Гермиону, его уши горели красным, а щеки Гермионы стали розовыми.

— Это что-то вроде предложения руки и сердца? — едва промолвила Гермиона.

— Ну, да! Точно! Да! Это предложение!

— Тогда где кольцо? — шутливо-рассерженно спросила Гермиона.

— Значит, это репетиция. А ты скажешь «да», когда я по-настоящему спрошу? — поинтересовался Рон, краснея всё сильнее и сильнее.

— А ты спроси по-настоящему и узнаешь! — Гермиона громко засмеялась. — Я хочу есть!

— Тогда идём готовить вместе. Ты же всегда была лучшая по зельеварению, а это то же самое — берешь рецепт и готовишь по нему.

— И почему у тебя были проблемы с зельеварением, если это так просто? — удивлённым тоном спросила Гермиона.

— Я не говорил, что это просто.

— И что мы будем готовить?

— Ну-у-у, не знаю. Любовь?

— Кажется, ты однажды уже напробовался напитка любви. — Гермиона вопросительно взглянула на Рона.

— Ой, и не напоминай даже! К тому же ты и сама знаешь, амортенция не вызывает любовь, — с этими словами Рон открыл банку фасоли и выложил в сотейник. — А мы приготовим именно Любовь, у нас будет свой рецепт. Вот это, — Рон указал на фасоль, томящуюся в сотейнике, — один фунт нежности.

Рон начал помешивать фасоль, чтобы она не подгорела.

— А почему нежность? — удивилась Гермиона.

— Потому что ты — самый нежный человек на свете, — с этими словами Рон отложил лопатку, которой перемешивал фасоль, и, подойдя к Гермионе, взял ее за руки. — У тебя нежные руки, — он провел пальцами по её щеке, — нежная кожа, твои прикосновения всегда очень нежные, и взгляд всегда такой… м-м-м… — Рон смотрел в глаза Гермионе, не зная, какое ещё слово подобрать, — нежный.

— Тогда нам надо добавить, — продолжила Гермиона, — один фунт заботы, потому что ты — самый заботливый человек. — Гермиона привстала на носочки и поцеловала Рона. — Ты всегда заботишься обо мне, беспокоишься.

— Ты тоже заботливая, — прервал ее Рон и вернулся к сотейнику с фасолью.

— Не мешай, я тут свой ингредиент добавляю. Вчера ты позаботился обо мне, ты заботишься о Джинни, даже через край, о маме и Джордже, ты ухаживал за мной в коттедже Билла и Флёр.

С этими словами Гермиона взяла четыре ломтика бекона и начала их обжаривать с двух сторон на сковородке. Рон в это время добавил сливочное масло в фасоль и накрыл крышкой, чтобы сохранялось тепло. Гермиона добавила к бекону сосиски и с задумчивым видом произнесла, глядя на Рона:

— Полтора фунта романтики?

Рон засмеялся, ему показалось, что сосиски никак не могут ассоциироваться с романтикой, но чтобы не смущать Гермиону, сказал:

— Хорошо, романтика добавлена.

Рон разрезал пополам большой помидор, взял грибы и начал все это обжаривать в сливочном масле на сковороде.

— А это у нас один стакан признательности, — Рон указал сначала на грибы, а потом на половинки помидора, — и две столовые ложки восхищения. Я всегда восхищался тобой и признателен судьбе, что она свела нас вместе.

Рон наклонился к Гермионе и нежно поцеловал её.

— Сразу два ингредиента добавил? — Гермиона взяла два яйца и начала жарить яичницу. — А это будет у нас… — она задумалась, приподняв одну бровь вверх, и наконец произнесла, — две горсти доверия.

— Доверие?

— Да, в любви обязательно должно быть доверие. И это, чтобы ты меня больше не ревновал к каждому столбу.

Рон виновато опустил глаза.

— Тогда я добавлю треть чайной ложки любопытства.

Он взял хлеб для тостов и положил их в тостер. С этим прибором Рональд познакомился летом, когда был в гостях у Грейнджеров. Сначала его испугал звук, который издавал тостер, и выпрыгивающие кусочки хлеба. Но прибор оказался очень прост в использовании, а главное — хлеб получался очень вкусным, таким как нравилось Рону. Поэтому, как только Рон получил свою первую заработную плату в Аврорате, он купил себе этот необходимый, по его мнению, прибор. Джордж по достоинству оценил тостер и после их с Роном переезда в отдельную квартиру купил такой же. Гермиону ничуть не удивило наличие тостера: она отлично помнила, какую заинтересованность тогда, летом, проявил Рон по отношению к этой бытовой технике. Тот тостер, что приобрел Рон, остался в «Норе», так как куда большую заинтересованность в нем проявлял мистер Уизли.

— Любопытства должно быть в меру, — грозно сказала Гермиона и, слегка улыбнувшись, легонько щёлкнула Рона по носу.

— Поэтому я и добавил всего треть чайной ложки, — оправдывался Рон, ставя при этом две тарелки на стол.

Затем Рон разложил на подготовленные тарелки яичницу, сосиски и бекон, фасоль, грибы и помидоры, сбоку положил тосты. Взяв с верхней полки перец и посыпав его на готовый уже завтрак, Рон сказал:

— А это две щепотки страсти.

«Всего две?» — подумала Гермиона, садясь за стол, но вслух произнесла:

— А знаешь, это было весело.

Разливая тыквенный сок по стаканам, Рон сказал:

— Значит, последним ингредиентом добавим юмор по вкусу.

Рон поставил перед Гермионой стакан с соком, разложил столовые приборы и наконец-то сел за стол:

— А теперь съедим это все до получения счастья.

— Рон, обычно в рецептах по зельеварению пишут: смешать до получения однородной консистенции, или приобретения какого-то цвета, или…

— Стоп, стоп, стоп, — остановил ее Рон. — Не знаю, как ты, но я очень хочу есть, и для полного счастья мне нужно поесть, а внутри оно и само все перемешается. Приятного аппетита, любимая.

— Значит, смешать все ингредиенты до получения счастья! Приятного аппетита, любимый.

После завтрака Рон и Гермиона быстро собрались и уже готовились к отбытию на площадь Гриммо через камин, как вдруг Гермиона схватила Рона обеими руками за плечи, посмотрела ему в глаза и грозно произнесла:

— Даже и не думай нападать на Гарри и Джинни. Они взрослые, совершеннолетние люди и могут сами во всем разобраться. Не лезть в их отношения, Гарри, как и ты, желает Джинни только добра, и он никогда ее не обидит. Смирись с этим уже. Ты меня понял?

От этой речи и взгляда Гермионы у Рона глаза увеличились в два раза, а волосы, казалось, сейчас встанут дыбом. Это его сестра, и он лучше знает, как ему о ней заботиться. Таким же серьезным тоном Рон спросил у Гермионы:

— Иначе? Что будет, если я этого не сделаю? Ты направить на меня жёлтых канареек? — Рон с вызовом посмотрел на Гермиону, а она, в свою очередь, разочаровано — на Рона.

Неужели он до сих пор не может повзрослеть и признать, что его сестра тоже уже взрослая. Неожиданно лицо Рона расплылось в улыбке:

— Да брось, Гермиона, я уже давно понял, что не надо опекать сестрёнку — не маленькая.

— Но… но ты же постоянно делаешь им замечания? — ничего не понимая, говорила Гермиона.

— А ты видела их лица в этот момент? Джинни вся такая готовая наброситься на меня и глаза выцарапать, но почему-то этого не делает, а только злится. А Гарри? Лицо бледнеет, начинает заикаться, не знает, что сказать. Картина та ещё! И этот человек победил Волан-де-Морта.

— Рон Уизли, ты… как ты можешь! Это же твоя сестра и твой лучший друг, а ты просто издеваешься над ними.

Гермиона не верила своим ушам. С одной стороны, она была рада, что Рон перестал беспокоиться о сестре и Гарри, но с другой стороны, это казалось ей подлостью по отношению к сестре и лучшему другу.

— Как ты можешь, Рон. — Гермиона покачала головой. Ее взгляд выдавал все большее разочарование. Она не знала, что хуже: его прежнее отношение или это новое. Взгляд Гермионы привел Рона в чувства, он не хотел, чтобы она смотрела на него с таким разочарованием.

— Я постараюсь больше так не делать, — виновато произнес Рон.

— Смотри, я буду следить. И в случае чего всё расскажу Гарри и Джинни, — сказала Гермиона и, поправляя Рону воротник, добавила. — Пошли уже, они, наверное, заждались.

Гермиона взяла горсть пепла и скрылась из виду в зелёном пламени.

Хорошо, что у Гермионы нет братьев, думал Рон. Ему вполне хватало мистера Грейнджера, отца Гермионы, он также не спускал с Рона взгляда каждый раз, когда Рон был у них в гостях. Усмехнувшись своим мыслям, Рон последовал за Гермионой в камин.