Merry Dancers: парадокс времени (гет)

Заливисто пела птица, ее голос то отдалялся, то приближался, повинуясь легкому ветру, проникающему в прохладный особняк сквозь распахнутые настежь окна западной гостиной. Подобно звону колокольцев, соловьиная песня ласкала слух, и сердце легко и ненавязчиво наполнялось чувством уюта и расслабленности.

Старшая леди Малфой, пресытившись ведением домашних дел и наказав одного из эльфов за недобросовестную уборку зала трофеев, устроилась на софе, углубившись в чтение любимой книги. Ее и без того светлые волосы уже давно тронула седина — то случилось еще в последние годы войны, но осанка была безупречна, как и в годы юности. Леди Малфой выглядела все так же прекрасно для своих шестидесяти двух и не позволяла себе и недели без косметических процедур, а также, несомненно, следила за модой и всегда выглядела элегантно, даже с лоском, невзирая на то, что редко покидала Малфой-мэнор.

Думая про себя, что Астория больше увлечена благотворительностью, нежели ведением хозяйства огромного поместья, она в очередной раз решила, что, возможно, стоило рассмотреть для Драко иную кандидатуру в жены. Но в послевоенное время Нарцисса и Люциус стали будто бы чуточку мягче и позволили сыну заключить брак по любви, а не по расчету, хотя на примете был ирландский род О’Шонесси.

После громкого дела и публикации завещания Альбуса Дамблдора, благодаря которому удалось полностью очистить имя рода Малфой от грязи, они быстро вернули былое величие и отныне именовались героями войны, но всегда находились те, кто с трудом верил, что Малфои действительно могли вести игру против Темного Лорда. Нарцисса и по сей день часто вспоминала, какой сюрприз преподнесло им само Время: род Малфой оказался связан кровью с Альбусом Дамблдором и даже с самим Мерлином. Впрочем, они не стали этого афишировать, считая, что на тот момент для общественности было достаточно потрясений. Однако более всего удивляла оказавшаяся живой мать Люциуса младше него на пятнадцать лет! Это и по сей день никак не укладывалось в голове! Жизнь свекрови Нарциссы всегда была покрыта налетом тайны, открывшейся только после окончания войны.

— Леди Малфой?

Нарцисса вздрогнула и выронила книжку, которая неприятно врезалась углом жесткого переплета в колено. Она перестала дышать, глядя на гостившую у них Джоконду. При каждой встрече с ней в сердце вселялся ужас, ведь Малфои, кроме Скорпиуса и Астории, прекрасно знали, чья она дочь.

— Да, дорогая? — постаравшись сделать улыбку естественной, ответила Нарцисса.

Совсем юная девушка имела взгляд настолько острый и тяжёлый, что под ним, казалось, все живое должно было обращаться в камень. И хотя Нарцисса с трудом вспоминала, как выглядел Темный Лорд во времена Первой Магической Войны, она видела сходство с отцом в его ничего не подозревающей о своих корнях дочери.

— Мы с Асторией и Скорпиусом собираемся в Косую Аллею за вещами по списку, Астория интересовалась, не хотите ли вы к нам присоединиться?

Она называла младшую леди Малфой по имени, невзирая на пропасть в возрасте и элементарное чувство такта. Нарцисса думала, что чем реже ей придется находиться в обществе девочки, тем ей будет спокойнее и безопаснее. Идея Люциуса пригласить “двоюродную племянницу” погостить перед ее седьмым курсом обучения и перед поступлением Скорпиуса в Хогвартс показалась Нарциссе катастрофической. Она все время ждала, что в глазах Джоконды вот-вот появится красный блик, который станет напоминанием того ужаса, что привнес в их жизнь ее отец-монстр.

— Передай Астории, что я немного устала, и вы непременно сможете справиться без меня, — сказала Нарцисса и вновь опустила взгляд в раскрытую на коленях книгу.

Кажется, “знающие” обитатели этого дома старались реже встречаться с девочкой взглядом. Вообще, идея Люциуса, кажется, и ему самому приносила некоторые неудобства. Спустя столько лет он должен был оказать матери хотя бы какое-то внимание. Помимо финансовой помощи, Люциус исправно навещал ее в Каннах, но не чаще, чем раз в полгода, также они вели переписку, однако Нарцисса точно знала, что в ней не содержалось теплых строк, лишь сухие пересказы происходящего вокруг. Леди Уинтер не требовала большего, понимая, что взрослый мужчина, каким ее сын предстал в этом времени, так и не смог простить ее исчезновение.

— После покупок мы отправимся к Министерству Магии. Ваш сын хочет устроить что-то вроде семейного выездного ужина в Лондоне, — сообщила Джоконда почти ангельским голосом, но Арабелла как-то обмолвилась, что у нее настоящий подростковый бунтарский характер.

Хотя бы Драко она не звала по имени, впрочем, сам сын, будучи невыносимым снобом, точной копией своего отца, никогда бы не допустил к себе фамильярности.

— Возможно, я присоединюсь позднее, — Нарцисса была немногословна, и даже это маленькое предложение далось ей с трудом — настолько она боялась Джоконды, словно та была проклята.

— Хорошо, леди Малфой, — девочка кивнула и улыбнулась. — До встречи.

Нарцисса позволила себе первый вздох только после того, как Джоконда скрылась в дверях. Нужно было держать себя в руках, но сложно перестать поддаваться ужасу, всякий раз глядя на нее. Джоконда являлась блестящей студенткой Хогвартса, любимицей профессоров, а в этом году еще и рассчитывала на пост старосты школы. Прямое родство с Темным Лордом одарило ее несомненными благами в виде незаурядного интеллекта и способности льстить кому необходимо, однако в силу возраста ее глаза не умели скрывать истинных намерений. Вполне вероятно, Нарцисса видела в ней больше, чем есть на самом деле. Драко, Люциус и Нарцисса старались держать мысли при себе, понимая, что Джоконда всего лишь ребенок, и она не виновата в том, чьей дочерью является, и что ожидать от нее подлостей просто глупо. Девочка жила в счастливом неведении, окруженная заботой леди Уинтер, которой отписали Каннское поместье. Поныне проживающая там престарелая леди Арабелла Малфой, лишившись мужа и сына во время первой войны, рада была принять у себя дома гостей — тем более, позабытую, но оттого не ставшую менее родной невестку. Им обеим было вполне комфортно в обществе друг друга. На их плечи также легло воспитание неожиданной “дочери Абрахаса”, которая родилась “похожей” на лорда Луи — темноволосого мужчину. Впрочем, это не объясняло, почему у девочки были черные глаза — такие же, как у Темного Лорда, когда тот еще был человеком… Арабелла имела отличное качество — не трепать языком, она поддерживала семейные тайны и согласилась приютить “овдовевшую” беременную “дочь сестры”. Конечно же, никакой сестры у леди Арабеллы не было, ее пришлось вписать в семейное древо и подкупить не одного английского чиновника. Теперь у Авроры Уинтер и ее дочери было имя, титул, и деньги. Помимо прочего Люциус отписал во владение Авроры старую фабрику “Гранд Текстиль”, и отныне новоиспеченные родственники не нуждались ни в каких средствах.

Аврора — женщина, которую он даже в мыслях не мог назвать матерью — осталась в памяти двухгодовалого Люциуса лишь смутным образом, но он точно помнил ее улыбку, и ее нынешняя излишняя холодность неприятно удивляла. Такой была и сама Нарцисса, но Драко, знакомый с давно позабытой Луной Лавгуд, едва узнавал в леди Уинтер ту странную, но дружелюбную девушку с Рэйвенкло курсом младше.

Нарцисса вдруг решила, что не очень-то хотела бы, чтобы Скорпиус учился на одном факультете и даже в одной школе с Джокондой, но леди Уинтер вернулась в будущее на год позже окончания войны, и именно поэтому ее дочь сейчас поступала на седьмой курс. Даже после всего, что случилось с ней в прошлом, она отринула идею учебы дочери в Шармбатоне — французской школе волшебства и магии. Как сказала однажды сама леди Уинтер — Джоконда не должна забывать о том, что она англичанка. Но был ли в этом какой-то иной потаенный смысл?

— Люциус? — Нарцисса взглянула на вошедшего супруга исподлобья, всего на секунду оторвавшись от почему-то моментально наскучившей после визита Джоконды книги. — Я думала, ты в Министерстве Магии, разве у тебя не ежемесячное собрание глав отделов? Ты говорил об этом вчера.

— Собрание не у меня, а у Драко, дорогая. Тебе прекрасно известно, что в Министерстве я занимаю не столь высокий пост, чтобы быть удостоенным подобной чести, — терпеливо заметил Люциус; Нарциссе рано было сетовать на плохую память. — Мисс Грейнджер была бы рада не видеть там и нашего сына. Она метит в министры Магии, и выборы будут осенью, и если это, не дай Мерлин, случится, то Драко первым отправится навылет.

— Мне казалось, Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер не из тех, кто на почве старых обид может испортить карьеру добросовестного сотрудника, — почему-то возразила Нарцисса. — И потом, наш сын — глава Отдела международного магического сотрудничества, не думаю, что так просто убрать его с должности.

Правда, в политике она разбиралась не очень хорошо, потому строила предположения почти наобум. Как раз в этот момент волшебная палочка Нарциссы на столе просигнализировала об использовании камина: Астория, Скорпиус и Джоконда отправились в “Дырявый Котел”.

— Гермиона Грейнджер — герой войны, дорогая, у нее в руках находится большая власть, — он часто использовал пресловутое “дорогая”, не вкладывая в это никаких чувств, а ведь когда-то незатейливое обращение вызывало в обоих трепет.

— Мы тоже герои войны, Люциус, — напомнила Нарцисса, но тут же замялась, понимая, что сказала очевидную ложь.

— Ты немного напряжена, что-то случилось? — он одарил супругу не то подозрительным, не то сочувствующим взглядом, не став акцентировать на последнем комментарии.

Губы ее на мгновение сжались, Нарцисса взглянула за окно на почти беззвучно бьющуюся в стекло ветку пихты; странно, что она не создавала шума — это оставалось одной из загадок Малфой-мэнора.

— Люциус, не сочти меня ипохондриком, но вот уже две недели, с тех самых пор, как Джоконда приехала на каникулы, я не могу спать, — сказала Нарцисса; плечи её опустились, выдавая истинное состояние. — Ты мало времени проводишь дома, а с гостями необходимо общаться. Меня всякий раз бросает в дрожь от одного только взгляда на нее.

Он не стал отпускать язвительные словца на тему паранойи жены, ведь и сам был не свой, он намеренно старался как можно больше времени проводить вне дома, оставив общение с его же сестрой на жену. Люциус не сдвинулся с места, чтобы успокоить Нарциссу простым прикосновением или объятиями, он не был способен на подобное в последнее время, хотя после войны, казалось, они наконец обрели гармонию.

— Нарцисса, Джоконда всего лишь ребенок, не стоит относиться к ней, как к врагу. Она думает, что ее отец — почивший шотландский аристократ, она ничего не знает, поэтому глупо ожидать от нее подвоха. Аврора воспитала ее достойной девушкой.

— Но я как-то слышала от леди Арабеллы о недостатках ее поведения. Из школы приходили совы от профессоров, жалующихся на ее проделки. На четвертом курсе она превратила нос сокурсницы в дверную ручку. В дверную ручку, Люциус, представляешь? — со слегка истеричным восхищением в голосе сказала Нарцисса. — Конечно, это было до ее назначения старостой, — тут же уточнила она.

— Вот видишь, ты зря волнуешься. Неужели не помнишь, каким в школе был Драко? И сколько встреч тет-а-тет по поводу его поведения мы провели с директором Дамблдором и с Северусом?

При упоминании об этих двоих Люциус ощутил досаду — Северус был той еще занозой, но его смерть от укуса Нагайны была просто чудовищной — никто подобного не заслуживает, даже самый гнусный предатель. Что до Дамблдора — Люциус чувствовал, что выиграл в магическую лотерею, но то была не благодарность, лишь непонимание… Семья Малфой никогда не думала о том, что благодарить нужно только Аврору… Именно ее воспоминания и влияние на Дамблдора оказали им услугу в виде освобождения от Азкабана. Но с другой стороны, если бы эта слабая женщина нашла в себе силы остаться и заботиться о сыне, отгородив его от лап монстра, всего этого могло бы и не быть… Люциус никогда не думал над тем, что во всем случившемся с его семьей, в действительности, виноват лишь он сам… Именно его служение Темному Лорду едва не опустило их на самое дно. Трусость не позволяла этого признать.

Джоконда стояла за дверью с распахнутым ртом, Люциус и Нарцисса, думая, что одни в поместье, позволили себе несколько лишних слов. Всю жизнь считая себя дочерью безвременно ушедшего шотландского аристократа из угасшего рода Уинтер, Джоконда едва не выдала своего присутствия шумным вздохом. Она часто слышала от матери: “ты ведешь себя как твой отец!”, но именно сейчас эта фраза стала обретать новый смысл. Глядя на вытянутую тень Люциуса, падающую на паркет в проходе, Джоконда вдруг увидела некоторую свою схожесть с этим надменным человеком. Лорд Малфой за время ее пребывания в Малфой-мэноре ни разу не улыбнулся, зато позволил себе несколько довольно резких замечаний в присутствии гостьи касательно того, какое воспитание Драко дает Скорпиусу. Именно так прямолинейно Джоконда вела себя с матерью. Словно недополучившая тепла, она в присутствии посторонних иногда осмеливалась критиковать мать за ее холодность и невовлеченность в ее жизнь… И потом, Малфои сравнивают ее детские проделки с поведением Драко, словно говоря о сходстве. Джоконда даже не подумала о радикальной разнице во внешности с лордом Малфоем, уцепившись за надуманные выводы...

Но… Неужели она его дочь? Неужели мать все время лгала ей? И так легко отныне объяснимо странное поведение сторонящейся ее Нарциссы. Она же места себе не находит перед незаконной дочерью мужа! Ужасное осознание сего факта заставило Джоконду обозленно сжать кулаки. Вот почему мать так мало рассказывала ей об отце! Вот почему она мастерски находила повод увиливать! Как же легко оказалось принять эту версию. Джоконде вдруг показалось, что все встало на свои места. Необъяснимое стало понятным. Нет, конечно же, мать по-своему любила ее, но ощущение недосказанности всегда витало между ними… И потом, эта странная забота — ведь Люциус переписал на род Уинтер текстильную фабрику и родовое поместье в Каннах, словно пытался откупиться.

С трудом взяв себя в руки, Джоконда направилась в каминный кабинет, откуда можно было перенестись в “Дырявый котёл”. На той стороне ждали, пока она прихватит сумочку, Астория и Скорпиус….

* * *

“Наши перья сделают ваш почерк идеально ровным!” — кричало объявление из канцелярского магазина. “Новейшая метла — Галлея, не упустите момент! Такие уже на вооружении у Пушек Педдл. Осталось всего пять!”, тотчас цифра пять стерлась, и на стекле образовалась четверка, а из магазина “Все для квиддича”, светясь от счастья и прижимая к себе длинный сверток, вышла девушка — охотница гриффиндорской команды — Клеменс Локхарт. Ее дядя, известный писатель, выдававший чужие подвиги за свои, только лет десять назад излечился от криво наложенного Обливиэйта, превратившего его разум в разум восьмилетнего ребенка.

Скорпиус, усердно копируя отца, точно важный маленький пингвин вышагивал рядом с не менее напыщенной матерью и дальней родственницей со странным именем Джоконда. От них троих словно бы исходила особая аура. Каждый проходящий мимо мог бы с точностью определить в них снобов и богачей. И дело было даже не в одежде, а в том, как они смотрели на суетливых родителей, отдирающих детей от витрины с новой метлой или за ухо вытаскивающих визжащую мелюзгу из “Всевозможных Волшебных Вредилок Уизли”. Астория и Джоконда шли с достоинством, и маленькому Скорпиусу приходилось вести себя как подобает, хотя, несомненно, ему бы тоже хотелось, как и другим, ближе рассмотреть ту же метлу или коснуться милой карликовой пуховки…

— Сегодня довольно шумно, я не рассчитывала днем в понедельник встретить здесь так много людей, — монотонно заметила Астория; только один ее ледяной взгляд заставил шедшего навстречу зевающего по сторонам волшебника резко посторониться, чтобы избежать столкновения. — Скорпиус, не отпускай, пожалуйста, мою руку. Ты можешь потеряться.

Тот, поджав губы, едва получив свободу, тут же подчинился. Он не стал говорить, что ему уже одиннадцать, и что он взрослый, но Джоконда была уверена, ему очень хотелось. Скорпиус не вертел головой и не был похож на остальных детей. Милый мальчик, невзирая на воспитание в семье Малфой, мог даже показаться застенчивым, но стоило в поле зрения попасть матери или отцу, его голос тотчас обретал силу, а спина распрямлялась. Возможно, он вовсе не хотел быть тем, что лепят из него родители.

В отличие от спутников, Джоконда своей отстранённостью была обязана вовсе не воспитанию, навязанному обществом британской знати. Невзирая на присутствие англичанок в доме, Джоконда росла на юге Франции, где даже волшебное сообщество было намного более раскрепощенным. Там уже лет десять использовали маггловское изобретение — мобильный телефон. Не считая дряхлой леди Арабеллы, конечно. Да и интернетом волшебники тоже научились пользоваться. Погруженная в свои мысли, Джоконда Уинтер поглядывала на светлую макушку рослого для своих лет Скорпиуса, думая о том, кем в действительности ему приходится. Тетка в свои семнадцать лет! А ее отцу уже должно быть около шестидесяти трех. Но как же Люциус осмелился привести незаконнорожденную дочь в Малфой-мэнор? Его ежегодные визиты в Маргюри* на дни рождения ее матери** более не казались такими странными. Он всегда присылал подарки и на Рождество, и на день рождения Джоконды прямо в Хогвартс. Она привыкла к этому вниманию сызмальства и никогда не считала чем-то из ряда вон выходящим. В прошлом году он и в школе объявился, как пояснила мать в письме — Люциус вновь собирается занять место в попечительском совете, ведь вскоре в Хогвартс поступает его ненаглядный внук. Мать писала уверенно, а значит поддерживала с ним связь не только в его редкие визиты. Но неужели это любовь? Джоконду внезапно бросило в холод. Он, конечно, неплохо сохранился для своих лет, но все равно слишком стар для ее матери, которой в этом году исполнилось сорок семь. Впрочем, Джоконде в её семнадцать все, кто перевалил за четверть века, казались старыми. И после этих двадцати пяти, как она считала, можно уже начинать откладывать на пышную панихиду.

— Джоконда, милая, ты куда? Нам нужно купить Скорпиусу волшебную палочку, — донесся до слуха строгий, ничуть не сочетающийся с обращением “милая” голос Астории.

Оказывается, утонув в своих мыслях, она успела опередить их на несколько шагов. Звякнул дверной колокольчик, когда они вошли в магазин волшебных палочек.

— Извини, Астория, — неформально обратилась Джоконда и улыбнулась; кажется, кроме ближайших родственников, только она могла обращаться к ней по имени — она умела подольститься. — Я немного волнуюсь перед выпускным курсом, а здесь, среди студентов и их родителей, это ощущается намного сильнее, — она мило улыбнулась и взяла Скорпиуса за руку; отчего-то ребенок доверял ей с пеленок и всегда помнил, хотя редкие встречи происходили не чаще, чем раз в год.

— А что внутри твоей палочки, Джоконда? — поинтересовался Скорпиус, предвкушая заиметь собственную; детские глаза лучились гордостью, ведь теперь он станет настоящим волшебником.

— Тринадцать с половиной дюймов, сделана из тиса. Сердцевина из жилы дракона, — услужливо подсказал невольно подслушавший их мистер Олливандер — молодой, немного угрюмый мужчина, внук знаменитого Олливандера, который снабдил палочками все магическое население Британии, перед тем как ушел на покой после пережитого на войне.

Гитлеровские рыжие усы продавца во время разговора были неподвижны, и казалось, что они просто приклеены.

— Добрый день. И как вам, Олливандерам, удается упомнить всех покупателей и их палочки? — возможно, кто-то мог бы заметить в словах Джоконды скепсис, но нет, она мастерски умела завуалировать подобное подходящими интонациями, и редко кто улавливал подлинный посыл ее слов.

— Мисс маленькая Мона Лиза Уинтер, вас бы я не забыл никогда. Ах, как вы повзрослели! Еще тогда хотел сказать, какой интересный вкус на имена у вашей матушки, — использовал он то же имя, что и семь лет назад, когда мать привела ее сюда за палочкой.

— Просто исключительный, мистер Олливандер, просто исключительный, — согласилась Джоконда.

— Возможно, мы уже можем приступить к выбору палочки для моего сына Скорпиуса? — как бы между прочим заметила Астория; ее ладонь лежала на плече у Скорпиуса, словно удерживая его от желания броситься рассматривать плакаты с рекомендациями по выбору палочек.

“Приклеенные” усы Олливандера сделали первое движение — ближе к носу, возможно, демонстрируя долесекундное недовольство. Он любил разглагольствовать на тему волшебных палочек, особенно ему нравились горящие глаза маленьких волшебников, которые трепетно пробовали первые в своей жизни палочки. Скорпиус смущенно смотрел на Олливандера, будто бы тоже умоляя начать побыстрее. Усы того тотчас вернулись в исходное положение, а на губах заиграла улыбка.

— А вы, стало быть…?

— Леди Астория Малфой, — представилась молодая мама, подтолкнув сына вперед. — А это…

— Юный Скорпиус, несомненно, — подхватил Олливандер задорно. — Что ж, мистер Малфой, приступим?

Мальчик с небольшим промедлением кивнул. Кажется, у него от нетерпения моментально пересохли губы. Взмахнув волшебной палочкой, Олливандер начал свое представление: из длинных стеллажей, уходящих далеко в глубину с виду маленького магазина, стали вылетать коробки, будто влекомые невидимыми нитями. Они складывались пирамидой на прилавке, пока не скрыли голову Скорпиуса от продавца.

Но внезапно пирамида из палочек вновь поднялась в воздух и под задумчивое: “так-так-так”, доносившееся от Олливандера, который, словно прощупав каждую, даже не открывая, вновь взмахнул палочкой, и пирамида стала разлетаться по местам, пока перед носом Скорпиуса не осталась всего одна коробка.

— Эта должна подойти вам идеально, юный мистер Малфой, — продавец двумя пальцами подхватил крышку коробки и извлек оттуда палочку. — Одиннадцать дюймов, каштан, в сердцевине волос единорога. Изящная и очень покладистая палочка. Она подойдет такому застенчивому и очень смышленому волшебнику.

Скорпиус замялся, его ладонь замерла на пути к смотрящей на него рукояти. Он и без бесконечных упоминаний знал, что ему немного не хватает малфоевской наглости и смелости. И в этом была вина его матери. Джоконда слышала, что старшим Малфоям пришлось не по вкусу ее отношение к магглам. Астория, как оказалось, только с виду могла показаться холодной, как и все Малфои, но то была лишь маска. Она была вполне дружелюбной и даже позволила называть себя по имени. Джоконда же относилась к магглам равнодушно, иногда ее раздражала их суетливость — они все время куда-то бегут, несутся сломя голову, словно вот-вот наступит Апокалипсис. У волшебников же куда более размеренная и спокойная жизнь, они последовательны, неторопливы, возможно, из-за того, что их жизнь несколько длиннее…

Джоконда отвлеклась, едва не пропустив дуновение магического ветра — удивительное явление, когда волшебная палочка выбирает своего хозяина. Он немного растрепал прилизанные волосы возбужденно и любовно сжимающего свою новую спутницу Скорпиуса. Его смешная реакция — глаза чуть навыкате, распахнутый рот — вызывали улыбку. И внезапно Джоконда порадовалась за него, как никогда прежде ни за кого не радовалась. Это странное чувство тепла разлилось внутри, непохожее ни на что, сбивало с толку. Она не раз замечала за собой равнодушие к происходящему вокруг и искренне радоваться или переживать могла только за себя саму, для иных же были маски, в том числе и для матери...

Когда они расплатились и вышли, Скорпиус скрепя сердце передал палочку матери, и та спрятала ее в недрах сумочки. Он забыл про то, как следует вести себя в обществе, и шел вприпрыжку, но Астория ничего не говорила, она была действительно рада за него, и даже когда он все же присоединился к стайке детей, облепивших витрину с квиддичной формой, сделала вид, что смотрит в другую сторону. Любопытная Джоконда хотела бы понять причины столь разительных перемен, словно и Астория все время от чего-то себя сдерживала. Неужели это влияние старших Малфоев? Было бы интересно узнать, какой она была до замужества с Драко.

Порядком подустав от бесконечных очередей и переходов из магазина в магазин, Астория несколько раз заметила, что лучше бы все покупки они заказали домой, но, несомненно, она не могла позволить, чтобы Скорпиус не познал волшебства предшкольной суеты, как и обязана была продемонстрировать, кем является ее сын перед будущими сокурсниками. Своеобразный политический ход. Джоконда, несомненно, тоже выигрывала от этой прогулки. В Хогвартсе было известно, что она является дальней родственницей Малфоев, героев войны, но одно дело — молва, другое — свидетельства очевидцев. Она ловила на себе заинтересованные взгляды. Признаться, ей пришлось даже более тщательно подойти к выбору сегодняшнего наряда и прически — несомненно, Джоконда соответствовала обществу, в котором родилась и выросла.

Она остановилась, бросив взгляд на витрину магазина готовых платьев от мадам Малкин. И хотя все ее наряды и даже школьная форма и мантии пошивались во Франции, сложно было не обратить внимание на насыщенный зеленый цвет коктейльного платья на манекене; как и любой слизеринец, зелёный она уважала более всего. Нужно будет попросить портного сшить нечто подобное. Невзирая на возможность купить именно это платье, Джоконда не могла позволить себе расхаживать в одежде из магазина готового платья. Тем более внутри она увидела Викторию Уизли — первую красавицу Хогвартса. Окруженная свитой из щебечущих гриффиндорок, подбирающих ленты для волос, она примеряла школьную форму, намеренно укорачивая серую плиссированную юбку.

Виктория, словно почувствовав на себе взгляд, посмотрела на стоявшую за окном Джоконду. Негласное соперничество между девушками, однако, не позволило друг друга проигнорировать. Они обе с промедлением вежливо кивнули и отвернулись. И хотя Виктория не могла похвастаться родственными связями, ее мать, француженка, о вейловской красоте которой ходили легенды, привила дочери непревзойденное чувство такта и знание этикета. Виктория, несомненно, привлекала внимание своей ангельской внешностью — платиновые волосы, голубые глаза и обаятельные ямочки у губ не могли оставить равнодушным ни одного парня в школе. Джоконда же была тёмной шатенкой с черными, как ночь глазами, и являлась королевой лишь своего факультета, который после войны с Волдемортом стали еще больше презирать, сравнивая с гадюшником. Что ж, по большей части именно змеиный Дом принимал в свое лоно отпрысков знатных семей и выпускал наибольшее число темных волшебников. Знать стремилась на Слизерин, остальные его сторонились. И поэтому Слизерин стоял особняком от остальных Домов.

Астория, в последний раз пробежавшись взглядом по списку вещей к школе, посмотрела на порядком подуставшего Скорпиуса и улыбнулась ему нежной материнской улыбкой.

— Что ж, полагаю, на этом мы можем закончить наши покупки. Джоконда, ты приобрела все, что нужно к школе?

— Мне нужно заказать набор латунных котлов с доставкой прямо в школу, в остальном — да. Мама позаботилась практически обо всем ещё до моего приезда в Малфой-мэнор, — она посмотрела на скромный бумажный пакет, в котором лежала лишь пара тетрадей в кожаных переплетах, да дневник для записей.

Подождав, пока Джоконда оплатит последнюю покупку, они вместе отправились к “Дырявому котлу”, чтобы отправиться в самое сердце Лондона — к Министерству Магии…

* * *

Пока они ждали лорда Драко, у Джоконды была возможность детально осмотреть Атриум. Обычно, перемещаясь через международную каминную сеть из Франции в Англию, волшебники использовали относительно недавно отстроенный пассажирский терминал на втором уровне, так как в последние десятилетия пассажиропоток стал просто невообразимым, и толпа в Атриуме, где ранее размещались международные камины, превратила его в непроходимый муравейник.

Джоконда впервые могла как следует оглядеться. Ей пришлось пригнуться, чтобы стайка бумажных синиц не врезалась в ее голову. Одна из них, голубого цвета, расправив крылья, опустилась на стол дежурного волшебника, регистрировавшего палочки посетителей. Натертый до блеска, шумел золотой Фонтан Магического Братства, восстановленный после периода, когда Министерством владел Темный волшебник Волдеморт. В то время, как рассказывал профессор Биннс, статуи волшебника, гоблина, кентавра и эльфа были заменены на монумент «Магия — сила», отражающий идею превосходства чистокровных волшебников над магглами и магглорождёнными. Джоконда видела фотографии в учебнике новейшей истории магии, и было в этом монументе нечто чарующее, нечто, что она хотела бы лицезреть воочию. Ее интерес диктовался удивительно сильным увлечением историей последних двух войн. Если бы Гарри Поттер не победил Волдеморта, то магглорожденных вскоре ожидала бы незавидная участь. Их искоренение началось с допросов о получении магической силы. История уже знала подобные случаи. И, словно под копирку, их непременно ждал бы геноцид. Курсовая работа Джоконды в прошлом году как раз была посвящена сравнительному анализу Второй Мировой и тому, что происходило в обеих магических войнах. Как персона увлечённая, она реконструировала вариант развития событий, случившийся, если бы Волдеморта не убили в тысяча девятьсот девяносто восьмом году. Директор МакГонагалл в восхищении своем обещала отправить работу на международный конкурс юных историков, что, несомненно, добавит Джоконде баллов при поступлении на исторический факультет Римской Магической Академии. Джоконда не хотела бы реального воплощения тех событий, нет, никогда! — но ей было любопытно, как бы все происходило. Прочитав не один десяток книг, посвященных периоду Первой и Второй магических войн, она бы могла уверенно назвать себя знатоком истории.

Возле Фонтана Магического Братства был установлен обелиск памяти погибшим в жестоких войнах, где в огромной вазе плотной шапкой стояли великолепные белые розы, там же, на ступени лежали свежие каллы и одинокий желтый нарцисс. Цветы, несомненно, приносили родственники жертв. А жертв было множество: Нимфадора Тонкс и Ремус Люпин — родители выпустившегося из Хогвартса год назад Теда Люпина, Фред Уизли — близнец державшего лавку Всевозможных вредилок Джорджа Уизли, Северус Снейп — наверное, самая знаменитая жертва. И еще множество имен, известных со слов участников и из строк учебников истории. Взгляд зацепился за имя "Луна Лавгуд", ниже шла подпись:

“Исчезла в декабре 1997 г. из Хогвартс-Экспресса, предположительно содержалась в подземельях Малфой-мэнора. Дальнейшая судьба неизвестна”.

Джоконде почему-то показалось, что именно для нее лежал одинокий ярко-желтый нарцисс на ступени. Но, возможно, это было лишь игрой ее воображения. Подобные подписи-эпитафии были под каждым именем светлой стороны, чтобы волшебники помнили тех, кого унесла война.

Джоконда тяжело вздохнула, в очередной раз за день предавшись своим мыслям. Подобные места производили на нее сильное впечатление. Ей все никак не удавалось найти повод разговорить Малфоев на эту тему, ведь они находились в самой гуще событий.

— Они все были хорошими людьми, — неожиданно раздался чей-то голос, заставив ее вздрогнуть. — Я не был тем, кто мог оценить это по достоинству в то время, но сейчас я смотрю на это иначе. Та война принесла множество жертв и едва не погубила и мою семью.

Драко Малфой стоял рядом, опираясь на трость. Его взгляд медленно блуждал по высеченным на граните именам, и взгляд этот был глубок и задумчив. Джоконда с оторопью поймала себя на мысли, что завидует ему как непосредственному участнику тех событий.

— Северус Снейп, вот, кто был истинным героем этой войны, — задумчиво сказал Драко, проведя пальцем по высеченному на граните имени, однако в голосе его отчего-то не звучало истинного восхищения.

— Его биография из-под пера Риты Скитер выглядит несколько мелодраматично и наигранно, она, признаться, всегда мастерски преувеличивала любую мелочь. Насколько знаю я, по рассказам знавших его людей, это был желчный и малодушный человек, который откровенно травил Гриффиндор, и более того, не слишком хорошо относился к Гарри Поттеру, — историк в Джоконде не смог не выдать ремарку.

— О, мисс Уинтер, вы даже не представляете насколько, — Драко улыбнулся, как всегда предельно формально обращаясь к ней по фамилии. — Однако, в то же время, Снейп был великолепным актером, никто и не догадывался до самого конца, что он был на стороне Гарри Поттера. Но, смею заметить, он был отличным деканом Слизерина, который умело нивелировал всю неприязнь, исходящую от профессоров и студентов других Домов. Ведь нас, слизеринцев, как вы знаете, никогда не любили.

— Многогранная личность с трагической судьбой, мистер Малфой, — согласилась Джоконда, думая о том, что ему, будь Снейп жив, она задала бы наибольшее количество вопросов.

— А вот и леди Уинтер, — неожиданно обратил он внимание на идущую к ним через Атриум женщину в широкополой шляпке, словно прячущуюся под ней от взоров волшебников.

— Мама? — Джоконда едва скрыла удивление.

В своей шляпке та казалась совсем крохотной. Драко Малфой, как подобает мужчине, поцеловал протянутую руку. Леди Уинтер улыбнулась, немного опешив, приняла неожиданные объятия Астории и подала руку маленькому Скорпиусу, имея при этом исключительно тёплую улыбку. Аврора никогда так не улыбалась своей дочери.

— Скорпиус, а ты подрос, надеюсь, Хогвартс тебе понравится. Это воистину волшебное место, — мягко сказала она.

— Леди Аврора, надеюсь, каминная сеть не доставила вам неудобств, — Астория проявила вежливое беспокойство, так уж было заведено.

— О, нет, с недавними усовершенствованиями формулы летучего пороха путешествие стало вдвое короче, больше нет испачканной одежды и мелькающих картинок общественных каминов, меня всегда от этого мутило, — наконец, Аврора обратила внимание на подошедшую дочь. — Джоконда, я смотрю, две недели в Англии сделали твою кожу бледной. Здравствуй, родная.

— Здравствуй, мама, — все еще не отойдя от небольшого шока, вызванного ее неожиданным появлением, ответила та коротко.

— Боюсь, библиотека мэнора стала намного более интересным для нее местом, нежели сад, леди Уинтер, — заметил Драко, который не раз заставал ее именно там. — В нашем поместье, кроме верховой езды и библиотеки, мало что может привлечь молодую девушку.

— Малфой-мэнор настоящий дворец, лорд Малфой, помимо книг я с интересом каждый день нахожу все новые интересные для себя места.

Она не стала добавлять, что Малфой-мэнор — историческое место, пропитанное духом присутствия Волдеморта. Что именно там происходило множество судьбоносных событий, именно там встретили свой последний приют многие политические заключенные или же просто несчастные, попавшие в переплет. Волдеморт использовал мэнор, как тюрьму.

— Отец рассказывал: мой дед говорил, что во время многочисленных приемов, которые там происходили, гости то и дело ухитрялись заблудиться, — сообщил Драко, и Аврора, услышав упоминание о лорде Абрахасе, опустила взгляд — это не скрылось от ее дочери. — Однажды один волшебник нашел эльфийский склеп, но не смог оттуда выбраться, дверь захлопнулась, и он просидел там не менее суток, прежде чем его хватились. Малфой-мэнор хранит множество тайн.

— Леди Уинтер, мы собирались поужинать в ресторане на соседней улице. Его держат итальянские волшебники, и там просто восхитительный выбор сыров. Надеюсь, вы к нам присоединитесь.

— Было бы просто замечательно, Астория, собираясь в Англию, я совсем забыла про завтрак и обед.

— И надолго ты, мама? — с подозрением спросила Джоконда, обнаружив в ее руках вместительный саквояж, с которым та путешествовала.

— Планировала немного задержаться. Люциус пригласил на месяц, и потом, у меня есть кое-какие дела в Англии, — ответила Аврора; Джоконда осознала, что ей придется развлекать мать целую неделю до отбытия в школу. — Мне не удалось посадить тебя на первый Хогвартс-Экспресс, но я просто обязана посадить тебя на последний.

Аврора Уинтер никогда не стремилась в Британию, более того, Джоконда была уверена, что она всячески избегала визитов, словно чего-то опасаясь. Малфои исправно приезжали в Маргюри раз или два раза в год, навещали старую леди Арабеллу, но Аврора еще ни разу не гостила в мэноре.

Они вместе двинулись к каминам, чтобы отправиться в ресторан. Стоя в короткой очереди, Аврора быстро нашла подход к маленькому Скорпиусу, рассказывая о том, какие чудеса его ждут в Хогвартсе и кажется, с первых минут завладела сердцем мальчика. Джоконда только удивлялась, как она преукрашивала события, ведь о Хогвартсе она знала только с ее слов, а сама училась в Шармбатоне. Когда подошла их очередь, неожиданно в камине возник закашлявшийся волшебник, весь в каминной золе. Он явно использовал старый летучий порох, который уже практически вышел из обращения. Вывалившись из камина, неуклюжий седой маг едва не снес Скорпиуса, но Аврора, отреагировав быстрее Астории, закрыла мальчика собой, и странный волшебник пихнул ее плечом, тут же рассыпавшись в извинениях.

— Простите, мэм, у меня аллергия на летучий порох, я совершенно ничего не вижу и все время кашляю.

Но Аврора ничего не ответила, в ее глазах появился иррациональный вселенский ужас. И пока волшебник протирал глаза в момент почерневшим носовым платком, она надвинула шляпку пониже и сделала шаг в сторону — не слишком заметный, но безошибочно распознанный Джокондой, как попытка к бегству.

— Вы задерживаете очередь, — неожиданно вырос перед прозревшим волшебником лорд Драко, закрыв от его взора Аврору.

— Извините, я поторплюсь, — кивнул тот и наконец отошел; волшебники сторонились чумазого старика, не догадавшегося

сотворить очищающие чары сразу после путешествия.

Аврора вошла в камин первой, лишь спросив название ресторана у Астории. Джоконде было невдомёк, почему мать так отчаянно пряталась от этого мужчины, а Драко проводил его полным подозрений взглядом, однако она заприметила, как на ходу волшебник сотворил ярко-желтый нарцисс...

...И хотя Луна Лавгуд, повзрослевшая на тридцать два года, с момента их последней встречи сильно изменилась, оставался шанс, что Ксенофилиус Лавгуд, ее некогда горячо любимый приемный отец, именно в эту минуту решивший обернуться к камину, словно что-то почувствовав, ее узнает...

* * *

После плотного ужина, к которому присоединился лорд Люциус без Нарциссы, они вернулись в поместье, и Джоконда, наконец, оказалась предоставлена сама себе. Она сообщила о намерении немного почитать в библиотеке, тем самым избавив себя от общества матери и остальных домочадцев. Ей нужно было подумать в одиночестве. Аврора и Люциус явно с трудом находили общие темы для разговоров, оба были немногословны по отношению друг к другу, но возможно, воображение Джоконды дорисовывало несуществующие детали их отношений. В удивительном открытии, что лорд Люциус является ее отцом, Джоконда не могла не заметить очевидно неуместного пребывания любовницы и их дочери в родовом поместье Малфоев. Что-то не сходилось. Люциус же не настолько не уважает своих близких, чтобы позволить подобному случиться! Но если все это лишь надуманные выводы, то почему леди Нарциссу так очевидно не устраивает их присутствие в мэноре…

Пока была возможность, Джоконда изучала книги, которые так или иначе имели отношение к истории рода Малфой. Генеалогическое древо на первой странице потертого фолианта встретило ее выжженным пятном на месте, где должен был находиться маленький портрет матери Люциуса. Странно, и в самой книге не оказалось и упоминания об этой женщине, а в галерее родственников Малфоев не висело ни одного её портрета, зато там обнаружился несколько неуместный пейзаж с изображением Малфой-мэнора. Словно кого-то оттуда перевесили. Мысли возвращались к матери Люциуса: чем же эта женщина заслужила подобное отношение? Ее будто бы стерли из жизни рода Малфой… Возможно, она была им неугодна.

Слуха коснулся странный звук, ставший наваждением в последние несколько дней. Звук бьющегося сердца, подобно медленно и отдаленно бьющему барабану. Этот звук раздавался повсюду и нигде, ведь Джоконда уже пыталась найти его источник. Она просыпалась по ночам, чувствуя внутреннюю тревогу. Поначалу заинтригованная, спустя несколько дней она начала его пугаться. Сколько тайн хранил Малфой-мэнор? Домашние на ее вопросы разводили руками...

— Динки, — позвала Джоконда единственного эльфа, который по приказу хозяев в пределах мэнора мог откликаться на ее зов.

Маленький эльф в забавном белом сюртучке и бриджах тотчас появился перед ней. Небезызвестная Гермиона Грейнджер, глава Отдела контроля за магическими популяциями и, никто не сомневался, будущий министр магии, добилась кое-каких изменений в правах этих существ. Отныне они могли сами выбирать — служить или не служить своему хозяину, носили одежду и даже получали скромное жалование. Однако для эльфов, привыкших к послушанию, эти перемены были просто чудовищными. Они не могли осознать себя свободными существами и потому до сих пор ни один из них не покинул своих хозяев, какими бы жестокими они ни были.

— Госпожа вызывала Динки? — немного пришибленно спросил он, поджав гигантские уши; почему-то эльфы мэнора боялись Джоконды, хотя она ни одного не тронула пальцем и никогда не наказывала их.

— Ты слышал этот звук? Он просто сводит меня с ума! — раздраженно сказала Джоконда. — Найди его источник, немедленно!

Эльф будто бы еще сильнее сжался, его несоразмерно большая голова втянулась в худенькие плечи. Он прислушался и только тогда ответил:

— Но, госпожа, Динки не слышит никакого звука…

— Словно бьется маленькое сердечко, и сейчас звук стал громче и быстрее, — пояснила она, но не встретила понимания в его глазах.

Просить эльфов искать нечто, что ей мерещится, было бы глупо. Джоконде придется самой искать, если это вообще не игра ее воображения. Она задержала острый взгляд на Динки и неожиданно спросила:

— Почему все эльфы этого поместья так боятся меня? Я ни разу не обидела ни одного из вас…

Динки жалобно пропищал нечто, не поддающееся дешифровке.

— Госпожа, хозяева запретили об этом говорить под страхом смерти, — наконец, разобрала она что-то из бессвязного лепетания.

Эльфы по природе своей не обладали развитым интеллектом и потому не умели достойно увиливать или лгать. В одной своей фразе Динки помог Джоконде укорениться в своих подозрениях. Малфои хранили множество тайн, и одна из них, очевидно, была связана с ней.

— Это всё, — коротко бросила она, и эльф растаял в воздухе в ту же секунду.

Звук сердечка стал громче в коридоре, он впервые не просто назойливо раздражал слух, а манил, становясь громче. Джоконда миновала террасу, на которой вели неспешную беседу Аврора, Астория и Нарцисса. Она ускорилась на лестнице, ведущей вниз — в подземелья, в которые ей настоятельно рекомендовали не ходить. Но гипнотическое влияние стука сердца вперемешку с любопытством уже не могло ее остановить. Однако остановила глухая стена, из-за которой как раз и доносился звук.

— Люмос Максима, — скомандовала Джоконда, и над ней завис яркий шарик света, позволяя разглядеть обстановку.

Воистину сложно было представить, что всего этажом выше располагается богато обставленное поместье, а здесь царит тюремная атмосфера. Грязные стены и решетчатые двери, длинный коридор и звук капающей воды. Джоконда вздрогнула, внезапно услышав не то свист ветра, не то чей-то вой, словно плач измученного заключенного. Волосы вставали дыбом от ощущения, что на тебя вот-вот вылетит полтергейст или боггарт. Порыв ветра заставил Джоконду поежиться. Она уже собралась уходить, как маленькое сердечко вновь ускорилось, словно чувствовало ее решение. Но что было делать с глухой стеной?

— Иллюзия… — шелестом ветра донесся чей-то шепот.

Малфой-мэнор словно пытался что-то ей показать, тогда как остальные скрывали. Поместье, пропитанное магией, имело собственную душу, подобно Хогвартсу. Дезилюминационные чары, которые Джоконда, выслушав подсказку поместья, использовала, сработали, и вот она уже глядела на небольшую узкую дверь, появившуюся в углу той самой глухой стены. Дверь поддалась с первого раза, и Джоконда, еще не ведая, что найдет в тайном помещении, смело ступила внутрь…

* * *

Marguerite — Маргаритка (фр.) название каннского поместья

**День Рождения Луны Лавгуд — 13 февраля, однако, как мы знаем, она скрывается от магического сообщества Британии. В первых частях Merry dancers говорилось о двух днях рождения — 13 января — дата появления Авроры в 1944 году, и дата официального рождения Авроры Уинтер — 13 августа 1933 года.