Merry Dancers: парадокс времени (гет)

Сердце сдавило от темного, необъятного ощущения злости и обиды. Ненависть к отцу достигла своего предела. Всё ещё пребывая в оцепенении от показанного совой, Джоконда стояла возле его комнат, сжимая в руке волшебную палочку. Всего одна дверь отделяла ее от падения в пропасть, от неверного шага — попытки убить отца. И, хотя где-то был припрятан еще один кусочек его души, она понимала, что, случись ей убить Волдеморта сегодня ночью, это не будет финалом истории. Как кто-то вроде него мог заслуживать жизни? Он уже стольких убил и покалечил, стольким волшебникам и магглам сломал жизнь. Почему время защищает его? Почему не дает избавить мир от такого злодея, как он? Со всеми своими сладкими речами и даром убеждения, Волдеморт извратил свою же идею о господстве волшебников над магглами, ведь он убивал своих. Он убивал и неугодных ему слуг, и только Джоконда всё ещё оставалась жива, но, как оказалось, ее везение связано вовсе не с теплыми отцовскими чувствами, а с очередным посланием-загадкой М.П.Г..

— Не спится, Моро? — встревожил ее звук низкого голоса.

Обернувшись, Джоконда увидела Снейпа, которому, похоже, и самому не спалось. Как хорошо, что он не знал о том, что Петтигрю готовился раскрыть Волдеморту тайну Фиделиуса завтрашним вечером! Никто ничего не знал — то была просьба Джоконды, которая придумала для отца сказку о том, что в его логове появился шпион, имя, которого, к сожалению, неизвестно. Северус недоумевал, что Петтигрю делает в поместье, но даже у него — человека разумного и просматривающего все варианты — не возникло и мысли о том, что это может быть связано с тайной местоположения дома Поттеров. Как и остальные, он был убежден, что хранителем является Сириус. Это стало чем-то вроде аксиомы.

— Не спится, — против воли на ее лице на миг появилось презрение, которое Снейп интерпретировал совершенно верно; лишь только он среди всего сброда Пожирателей, считавших, что она боготворит отца, знал правду.

— Что-то не так?

— Всё так, Северус, пойду на кухню за стаканом воды, — она неслышно прошагала мимо, чувствуя, как во рту и впрямь пересохло; Снейп не стал ее тревожить и отправился к себе в подземелья.

Однако Джоконда не отправилась на кухню, как сообщила, ноги понесли ее к выходу из дома. Ливень не прекращался, и вокруг здания теперь в буквальном смысле было болото. Лужи покрылись рябью дождя, отражая редкие огни окон дома. В ночной тьме виднелся черный частокол елового леса, подсвечиваемый огнями города за ним. Джоконда поежилась, но, накинув капюшон мантии, смело шагнула под ливень, окружив себя водоотталкивающими чарами. В её голове было два варианта развития событий — либо попытаться убить отца, либо бежать как можно дальше. Она выбрала второй, ведь более оставаться подле него не могла — после того, как узнала, что он сделал с ее бедной матерью… Завтра настанет переломный момент истории, и волшебный мир на четырнадцать лет позабудет о страшном волшебнике Волдеморте, об исчезновениях магглорожденных, о кровавых расправах над ни в чем не повинными магглами и станет благодарить и возносить имя Гарри Поттера, которому будет суждено узнать о своей славе лишь к одиннадцати годам. Уж Дамблдор постарается.

Она знала, что кто-то наблюдает за ней и была уверена, что это Северус, почувствовав неладное, вышел на крыльцо, чтобы проводить её взглядом. Он был немного язвительным, но за язвительностью он скрывал переживания. Неплохой собеседник, но иногда в его обществе было приятно и просто немного помолчать. Как сильно он изменится и как скоро станет тем самым непреклонным, не терпящим преоеканий, желчным профессором зелий? Ему предстоит пережить горькую утрату любимой, и всякий раз глядя в его глаза, как и в глаза остальных, чью судьбу Джоконда знала и собирала по кирпичикам, она ощущала давящее чувство вины от невозможности на что-либо повлиять.

Её квартира пустовала, но всё еще числилась за ней. Грюм обеспечил сохранность, создав видимость обыска для Крауча. Все защитные чары были сняты, но сообщение с камином Дамблдора осталось, поэтому Джоконда, не теряя ни секунды, аппарировала домой.

Всё тот же чуть мятый плащ Гидеона висел на спинке кресла, всё те же фотографии стояли на каминной полке, и Джоконда, когда временно переселилась в Хогвартс, не осмелилась взять ни единого напоминания о любимом, кроме кольца. Ей казалось, что если притвориться, что ничего не произошло, и Гидеон просто уехал в длительную командировку, то станет легче, но боль утраты всё время возвращалась. Он умер совсем недавно, но ей, пережившей задание с Петтигрю, перенесшей воспоминания отца о своём зачатии, о том, что М.П.Г. слал письма и ему, казалось, что всё произошло давным-давно. Поглощенная мыслями, Джоконда зашла в камин; бросив тоскливый взгляд на плащ, она назвала пункт назначения и отправилась в короткое путешествие по каминной сети…

* * *

— ...Сэр, вы в этом уверены? — Арчи замер, сжимая ладонь оцепеневшей Виктории, примостившейся на подлокотник кресла.

— Абсолютно, я действительно рад, что скоро вам удастся вернуться в своё время, — Дамблдор ожидал куда более восторженной реакции на своё открытие.

Трое друзей в неверии переглянулись. Финн бесшумно постукивал мыском ботинка по ковру, стараясь сдержать внезапную дрожь. Кажется, они настолько срослись с этим временем, что даже, невзирая на войну, считали его своим. Мистер Олдридж стал прекрасным аврором, мистер Кинг — замечательным зельеваром и преподавателем, ну а Виктория нашла свое призвание в журналистике. И только когда зелье, которое перенесёт их в будущее, было готово, они осознали, что почему-то не готовы вернуться к прежней жизни. Каждый, несомненно, скучал по дому и семье, но там, откуда они пришли, им снова придется начать жизнь заново. В Хогвартс они вряд ли вернутся в качестве студентов, ведь повзрослели на четыре года, а быть может, и больше, благодаря пережитому. Так что же их ждет впереди? По-крайней мере Дамблдор точно знал, что мирное небо над головой.

Размышления и беседу прервали взметнувшиеся языки пламени, когда в кабинет шагнула угрюмая Джоконда, не ожидавшая увидеть друзей в полном составе посреди ночи в кабинете директора. Порядком растерявшись, она все же не подала вида, когда Арчи, Виктория и Финн мгновенно направили на нее волшебные палочки. Она смотрела вовсе не на них, но на директора, в ее взгляде читалась усталость, злость и обида, после сегодняшней ночи Джоконда будто совсем потеряла над собой контроль, и единственное, что она смогла выдавить — это прозвучавший язвительно и вместе с тем удивленно вопрос:

— Директор, вы не рассказали им?

— Не рассказали о чем? — громко переспросил Финн. — Живо выкладывай, как так получилось, что ты была с Пожирателями!

— Дорогая, я решил, что ты должна всё объяснить сама, ведь это твои друзья. Скрывать более не имеет смысла, — Дамблдор поднялся с кресла и встал перед ребятами, закрывая ее от волшебных палочек. — Она вам не угроза, она — на вашей стороне.

— Но, сэр! Она была среди тех, кто пытался убить Министра… И Прюэтты погибли, откуда нам знать, что… — начал Арчи.

— Ты считаешь, что это я их убила? — перебила Джоконда, едва не задохнувшись от негодования. — Арчи, включи мозги, я любила Гидеона! И именно я обеспечила Багнолд безопасность и перенесла ее в Хогвартс!

— Но тебя поймали и должны были держать в доме Сириуса… — не сдавался он.

— Сам-то веришь в это? — она окончательно озлобилась и совершенно не стеснялась выражать недовольство. — Вы могли подумать, что я пойду против Ордена Феникса? И вы еще зоветесь друзьями?

— Джоконда, пожалуйста... — попытался вмешаться Дамблдор, понимая, что она взвинчена до предела.

— Друзьями, Джоконда? — возмутилась Виктория, сложив руки на груди — она пока единственная убрала волшебную палочку. — Когда последний раз мы виделись или просто общались? Ты ушла в себя и общалась только с Гидеоном, но ведь…

— Поэтому именно сейчас вам стоит выслушать меня. Финн, Арчи, опустите палочки, если вы волнуетесь, что я причиню вам вред, то заберите мою. Хоть свяжите меня и вызовите Багнолд и Грюма, они подтвердят, что я не опасна, потому как легенду о моей поимке обеспечивают именно они, — она заговорила очень медленно, но от того не менее напряженно, словно старалась донести до их понимания каждое слово.

— Может, лучше, присядем? — Дамблдор призвал еще одно кресло и демонстративно отодвинул его от столика, чтобы Джоконда перевела дыхание и села.

Она кивнула, понимая, что нужно как-то разрядить обстановку. Друзья не виноваты, что у нее была паршивая ночь… Что там говорить, паршивые последние четыре года! Присев за столик, она потерла переносицу, пытаясь справиться с усталостью и все усиливающейся сонливостью. В голове слышался отчетливый гул — всё смешалось: скорбь по Гидеону, вина перед Питером и остальными, ненависть к отцу, жалость к матери и к себе самой — это всё создавало такой хаос и такую какофонию мыслей, что сознание норовило ускользнуть в пустоту, только бы перестать чувствовать.

— Раз вы, директор, защищаете ее, очевидно, что здесь она действительно не представляет для нас опасности, — рассудила Виктория, строго зыркнув на ребят.

— Десять баллов Гриффиндору, Уизли.

— Джоконда, не нужно сарказма, твои друзья ошеломлены не меньше тебя. Кстати, что привело тебя в столь поздний час? — вдруг вспомнил Дамблдор.

— А что вы вчетвером посреди ночи делаете здесь? — ответила она вопросом на вопрос и, надо сказать, снова резко.

— Я собрал здесь всех, чтобы сообщить, что зелье времени готово, дорогая, и вы можете вернуться домой, — постарался смягчить ситуацию Дамблдор, но прогадал — даже эта новость не вызвала в Джоконде радость или хотя бы облегчение.

— То есть, вы хотите сказать, что испытания пройдены, и зелье готово уже какое-то время? — не смогла не отметить она, смекнув это быстрее потрясенных друзей; ее глаза наливались кровью; сам факт возможности вернуться домой ее будто совсем не вдохновил. — Следовательно, об этом могло быть известно и вчера, до того, как вы заставили меня отвести Петтигрю к Тёмному Лорду?

— Что ты сделала, прости? — Финн выпрямился в кресле, остальные тоже, словно в их тела вонзился электрический ток, заставив напрячься все мышцы разом.

— Я отвела Петтигрю к Лорду, чтобы исполнить предназначение времени. О том, что он должен сделать, вам всем прекрасно известно, — будто не ощущая вины, сообщила Джоконда сухо.

— Я ведь правильно понимаю, что ты занималась чем-то большим, нежели изображала аврора? Судя по беспрепятственному перемещению в Хогвартс, мы явно многого не знаем. Уже довольно долгое время, — Виктория не скрывала недовольства; она понимала, что Дамблдор бы ни за что не вступался за Джоконду, сделай та нечто плохое.

— Ну, я знал, что Джоконда часто общается с директором… И прибывает к нему по камину, — Финн почесал макушку и тут же получил подзатыльник от Виктории. — Эй, за что? Я просто не вмешивался, ведь у профессора, как у главы Ордена Феникса, всегда много посетителей…

— Спасибо, мистер Пр… Кинг, я ценю ваше доверие.

— Профессор, как давно готово зелье? — Джоконда проигнорировала разговор, не собираясь замалчивать вопросы.

— Ты прекрасно понимаешь, что нужно было отвести Питера к Тому, и только ты могла бы справиться с этой миссией, — Альбус понимал, что ее подачи не отбить.

— Директор, для этого еще есть и Северус! — напомнила она, почувствовав себя использованной. — То есть, следуя вашей логике, эту вину нужно было взять на себя непременно мне.

— Ты же понимаешь, что Северусу и без того вот-вот крепко достанется…

В кабинете повисло молчание, нарушаемое лишь негромким тиканьем напольных часов. Даже феникс спал, не издавая ни звука.

— А, то есть, с меня ударов недостаточно? — Джоконда готова была испустить драконье пламя.

— Тебе, дорогая, я доверяю более всего, в тебе я не сомневаюсь…

— Не надо называть меня дорогой! — она вскипела окончательно, сжав кулаки, но тут же, бросив короткий взгляд на друзей, постаралась взять себя в руки; Дамблдор знал, что делает, и он действительно мог по-настоящему доверять только своей правнучке, а не Снейпу, хотя тот действительно стал полезен.

Друзья сидели молча, больше не вступая в полемику и не бросаясь обвинениями. Они понимали, что Джоконда неспроста находится на взводе, только сейчас они заметили как сильно она осунулась, как выделяются темные круги под глазами, как исказилось от злобы и истощения ее прежде симпатичное лицо.

— Джоконда, почему ты не рассказала нам, что являешься двойным агентом? — озвучил всеобщую мысль Арчи. — Как тебе удалось попасть к… Тому-Кого-Нельзя-Называть? Расскажи всё с самого начала, только, пожалуйста, не злись, мы уже поняли, что зря на тебя нападали.

Она только фыркнула, но затем тяжело вздохнула, понимая, что им предстоит долгий разговор. Теперь, когда зелье времени готово и они вот-вот отправятся домой, пришел тот самый момент… Момент раскаяния, раскрытия правды.

— Это у вас есть полное право злиться и даже ненавидеть меня, — она рывком оттянула ворот блузки и, выдрав несколько волос, также резко сняла через голову медальон-сову и бросила её на стол перед друзьями; Дамблдор лишь только тихонько кивнул, хотя в его одобрении она не нуждалась.

— Я помню эту странную вещь, — с подозрением заметил Арчи. — Это ведь тот самый медальон, у тебя из-за него странно светились глаза, и он перенес меня в то воспоминание на поляне с цветами, переливающимися холодным сиянием… Джоконда, ты говорила, что это воспоминания родителей — семейная реликвия, Омут Памяти.

— Хорошая у тебя память. Да, ты прав, это воспоминания моих родителей, — она вновь потерла переносицу, собираясь с мыслями. — Но это не главное, в тот день, когда мы переместились в прошлое, как вы уже понялим, вещь была со мной, точнее, на моей шее. И эта дурацкая диринара, чтоб ее.... — Джоконда смолкла, не в силах подобрать слов, не в силах признаться, что это по ее вине они переместились в прошлое.

Усиленная мыслительная деятельность отразилась на лицах друзей, но каждый почти сразу догадался, что эта сова как-то связана с перемещением во времени.

— То есть, ты хочешь сказать, что по какой-то причине эта сова перенесла нас в прошлое? — осторожно переспросил Финн, инстинктивно отстранившись от вещицы. — Но как…

— Не знаю, но в момент, когда эта дурацкая птица решила аппарировать, она зацепила лапой медальон, сдавила его и сорвала с моей шеи. Дальше вы знаете, — Джоконда закончила как-то неловко и скомкано. — Да, я виновата в нашем перемещении, можете бросить в меня чем-нибудь, до сих пор не знаю, как это произошло! — она тряхнула головой и неопрятные сосульки волос упали на лицо, закрывая его от замолчавших друзей.

Вновь ощущение тишины становилось невыносимым, щеки пылали в ожидании реакции. Тиканье часов будто бы замедлилось, а за окном, напротив, низко, словно утробно стал завывать ветер.

— Почему ты раньше не сказала? — голос Виктории звучал тихо и неуверенно; возможно, она всё еще решала: стоит ли ей злиться или же оставить обиду в прошлом.

— Я думала, что сначала мне стоит найти решение, как вернуть нас обратно, иначе бы вы точно обрушили на меня свой гнев. Что ж, зелье готово, надеюсь, это хоть как-то скрасит ваше негодование, — Джоконде казалось, что она несет полную чушь, разбавляя слова ненужными оборотами, удлиняя предложения, лишь бы не ощущать давящую тишину. — Профессор Дамблдор изучил свойства медальона, но, кажется, и он не знает, как произошло наше перемещение. Возможно, что это какая-то насмешка судьбы, словно мы действительно должны были здесь находиться…

— Но ты молчала четыре года, Джоконда… — раздался несмелый голос Арчи.

— Это моя вина, мистер Олдридж, я посоветовал до решения проблемы ничего не говорить…

— Профессор, это целиком и полностью моё решение, — понимая, что он хочет помочь, осекла Джоконда нелепую ложь. — Когда мы вернемся, я пойму, если вы не захотите поддерживать отношения.

Дамблдор мрачно вздохнул, переведя взгляд на картину Армандо Диппета, тот понимающе кивнул преемнику.

— Что ж, по крайней мере мы можем вернуться, — протянул Финн; ему, как и остальным, нужно было время на то, чтобы не пуститься в бессмысленные обвинения.

Джоконде, видимо, досталось больше всех, и она с лихвой расплатилась за эту оплошность. Встретившиеся взгляды друзей будто бы говорили о единодушном если не прощении, то понимании.

— Но как же ты попала к Пожирателям? Как так получилось, а, Джоконда? — вернулся к наиболее важной теме Арчи.

— Джоконда, ты уверена?.. — негромко уточнил Дамблдор. — В будущем эти знания не имеют значения…

Возможно он хотел предостеречь ее, но своими словами только сильнее распалял интригу. Понимал ли это Дамблдор, Джоконда не знала, но сейчас для нее было важно быть предельно откровенной. Вот только готовы ли к такой откровенности друзья, попавшие в прошлое по ее вине?

— Викки… — несмело начала Джоконда, собираясь начать с самых истоков. — Видела ли ты в поместье Малфой портрет Авроры — супруги лорда Малфоя? Вернее, обратила ли ты на него внимание?

— Конечно, очень красивая женщина, жаль, что она погибла, Абрахас действительно по ней тоскует, — уверенно ответила она, не подозревая о том, что сейчас услышит.

Джоконда постаралась не подавать признаков волнения — не сжимать кулаки, не комкать ткань мантии — стараться держать руки в спокойствии.

— В общем, Аврора Малфой — это моя мама. В неразберихе во время перемещения во времени ты, наверное, не успела разглядеть ее, но похоже, моя мать знала, что с нами должно случиться…

— Постой-постой, — Финн попытался найти логику. — Аврора Малфой — твоя мать? Она же погибла, а если нет, то в будущем ей должно быть не менее... восьмидесяти пяти лет. Но…

Джоконда вздохнула, набирая в легкие побольше воздуха, так как предстоял долгий разговор. Первым, с чего она начала, было перемещение её матери из будущего в прошлое, которое не было ее единственным путешествием во времени. Лица друзей по мере рассказа вытягивались, но когда кто-то пытался задать какой-нибудь вопрос, другой его останавливал, так как Джоконде иной раз было сложно сформулировать мысль. Она не стала сразу вываливать на них информацию о Томе Риддле, просто говорила, что у матери в школьные годы была первая любовь, и уже потом она вышла замуж за Абрахаса Малфоя. Ко времени, когда повествование коснулось Дамблдоров, у друзей уже не было сил прерывать ее, но по крайней мере им стало предельно ясно, почему директор так тепло к ней относится. Они были терпеливы, слушая до того момента, когда из путешествия длиною в девять лет, вернулся мужчина, которого Аврора любила до замужества за Абрахасом. Они могли, конечно, предположить, что лорд Малфой является отцом Джоконды, но смолчали, находя очевидные различия, ведь глаза Джоконды были темными, волосы практически черными — а таких черт не наблюдалось ни у Авроры Малфой, как могла подтвердить Виктория, ни у Абрахаса. Сложив два и два, ребята без труда поняли, что ее отцом является тот мужчина — первая любовь Авроры… Но стоило ли им знать, каким образом так получилось?

— То есть, твоя мать забеременела и попала в будущее? — озвучил Финн то, о чем не решались спросить остальные. — Мерлин, она, должно быть, младше своего сына! Это же просто… невероятно! Ой, прости, продолжай...

Джоконда кивнула, взглянув на Дамблдора, на этот раз ища в нем поддержки, тот с готовностью заключил ее ладонь в свою, и она сжала пальцы в ответ, никогда прежде не проявляя столь личных жестов по отношению к старику.

— Да, Люциус мой единокровный брат, но вернемся к моему отцу. В будущем все его фотографии будут удалены из архивов и школьных альбомов, чтобы ни один волшебник не знал, что это чудовище когда-то было человеком. Что волшебник, сгубивший столько жизней, был лучшим студентом Хогвартса, талантливым школьным старостой, вокруг которого вились все отпрыски знатных семей Слизерина, — она давала намеки, не решаясь говорить прямо. — Всё было стерто Министерством подчистую, что позволило мне оставаться несвязанной с ним и жить в счастливом неведении, ведь мы с ним очень похожи...

— Джоконда… — вновь подал голос Финн, сглотнув комок в горле, надеясь, что мелькнувшее в его голове предположение не имеет смысла. — Что ты хочешь сказать?

Она на миг отвела взгляд в сторону, ведь никому кроме Дамблдора и лорда Малфоя ей не приходилось рассказывать эту тайну. И оттого на нее будто внезапно нашло заклинание немоты, но ей пришлось справиться с эмоциями и продолжить:

— Он… нашел меня, его сторонники не могли не заметить нашего сходства, и мне пришлось примкнуть к отцу в этой войне, но, конечно же, не по-настоящему… Иначе он бы попросту убил меня, — наконец, она погрузилась в болезненное молчание, глядя на друзей исподлобья; Джоконда призналась в величайшем стыде, словно была виновата в том, чьей дочерью ей пришлось родиться.

— Не может этого быть! — воскликнул Арчи, вскочив с места. — Как такое возможно? Он же человек из прошлого! — словно не слушав рассказ, возмутился он. — Как этот… этот психопат может оказаться твоим отцом? Как такое возможно?

— Ты помнишь воспоминание, которое случайно подсмотрел в сове? Того темноволосого юношу, Арчи?..

* * *

У нее еще остались незавершенные дела, вернее, долг перед матерью, которая была не виновна в измене, а стала жертвой насилия. Небольшая отсрочка от возвращения домой привела ее в поместье Малфой. Викки согласилась, что ей не стоит присутствовать при разговоре, хотя она ревностно относилась ко всему связанному с лордом Малфоем. К сожалению, её чувствам не суждено было снискать ответа, и Абрахас с Викки навсегда остались лишь хорошими друзьями, опорой и поддержкой в трудных ситуациях, но разве можно приказать сердцу, кого любить?

Джоконда пришла в Малфой-мэнор к семи утра, когда разговор с друзьями завершился. Дамблдор настоял на том, что возвращение домой должно произойти до роковой ночи тридцать первого октября, хотя ребята не были готовы так быстро распрощаться с восьмидесятыми. Все, кроме Джоконды, по настоянию директора остались в Хогвартсе, да и она не собиралась выходить на улицу, лишь переместилась по Каминной сети прямиком в кабинет Абрахаса, предварительно разбудив его Патронусом. И хотя, по словам Люциуса в будущем, Абрахас должен был умереть от драконьей оспы еще до окончания Первой Магической Войны, он встретил ее практически здоровым, может, немного заспанным — таким, каким должен был выглядеть человек, растревоженный ранним утром незваным гостем.

— Что привело вас в столь ранний час, мисс Моро? — спросил он не слишком дружелюбно, ведь невзирая на то, что эта девушка ничего ему не сделала и даже пыталась помогать Дамблдору, она была дочерью его заклятого врага. — Разве вам не пора готовиться к отбытию домой? — эту информацию Абрахас получил ещё от патронуса.

— Вижу, вы в полном здравии, лорд Малфой, однако…

— Вы, вероятно, ошиблись, или же мой сын скрыл истинную причину моей кончины, как и мать — леди Арабелла, — озвучил он предположение, которое вынашивал вот уже какое-то время. — Как вы понимаете, за один день, а точнее, — Абрахас взглянул на небольшие резные часы с римскими цифрами на каминной полке, — за несколько часов не умереть от драконьей оспы.

— Я могу лишь принести извинения, лорд Малфой, но у меня были лишь эти сведения, — после бодрящей настойки Джоконда чувствовала себя несравненно лучше, хотя всё еще устало.

Глупо было думать, что после ее слов он смягчится, он выглядел довольно раздраженно, как минимум тем, что несколько лет жил на пороховой бочке в ожидании собственной кончины. Викки была права, Джоконда не имела никакого права рассказывать ему, она даже не могла вспомнить, что двигало ею в тот момент.

— Итак, зачем же вы пришли? Патронус Альбуса меня сильно удивил, — немного нетерпеливо попросил Абрахас, хотя старался сохранять благожелательность и манеры, свойственные его положению.

За последние сутки на нее снизошло слишком много откровений и признаний, она будто избавлялась от ненужного груза, больше не в силах его носить.

— Вы в праве испытывать ко мне неприязнь, лорд Малфой, учитывая, чьей дочерью я являюсь, однако, возвращаясь домой я не могу оставить неразрешенным вопрос, касающийся моей матери, и связанное с моим рождением недопонимание, — начала она довольно высокопарно, тщательно подбирая слова, хотя в речи появилось много воды.

— Я вас не понимаю, — Абрахас даже не удосужился предложить гостье чай, и потому беседа выглядела еще более напряженной.

— Вы помните мой медальон-сову? — спросила она, достав из кармана вещицу, о которой Абрахас знал и некоторое время назад имел такую же, точнее, именно эту сову, только из прошлого, которую несколько лет назад отдал Риддлу.

— Мисс Моро, сейчас раннее утро, пожалуйста, не тяните, сегодня у меня еще много дел, — Абрахас явно лукавил, ведь ему было известно, что за событие грядет сегодняшней ночью и как оно повлияет на семью Малфой, и потому наверняка отложил все свои дела.

Джоконда не злилась на него, она прекрасно понимала, что ему сложно даже просто смотреть на нее. Корни этой неприязни находились слишком глубоко.

— Факт моего появления на свет до сегодняшнего дня был для меня неразрешимой задачей, однако, лорд Малфой, сова наконец-то показала мне то, что я так жаждала увидеть, — начала она подходить к самому главному, всё еще не решаясь говорить более прямо. — Я решила, что вы должны узнать это перед тем, как я отправлюсь обратно к матери, — подчеркнула она то, что вскоре встретится с Авророй воочию. — Полагаю, ей тоже будет важно знать, что вы не держите на нее зла…

— Мисс Моро… — задетый за живое, Абрахас устал от пустословия.

— Том Риддл изнасиловал мою мать, я была зачата в насилии, лорд Малфой, и Аврора не виновата в измене, — наконец, речитативом выдала она, избавляясь от последнего груза, который должна будет оставить в прошлом.

— Вы… вы сейчас это серьезно? — проскрежетал Абрахас; на виске его вздулась вена, кажется, он Малфой перестал дышать. — Мисс Моро, вы уверены?

— Я Джоконда Уинтер, лорд Малфой, псевдонимы более не имеют смысла, — зачем-то сказала она. — Я бы не стала лгать о таком, однако и не советовала бы вам смотреть воспоминания в сове, боюсь, они причинят вам боль, как причинили ее мне, — Джоконда поспешно убрала злосчастный медальон обратно в карман. — Моё появление в этом времени доставило вам немало неудобств, за что я прошу вашего прощения, но если вы… Если бы вы могли простить меня за них, я бы отправилась домой с чистой совестью. И, лорд Малфой, я думаю, что мама была бы счастлива получить от вас хоть какую-то весточку…

Она поспешно засобиралась обратно в Хогвартс, понимая, что напряженному лорду Малфою нужно побыть наедине со своими мыслями. Он даже не высказал удивления по поводу того, что зелье, способное вернуть домой путешественников во времени, готово, а возможно, просто знал об этом заранее, ведь Альбус Дамблдор был его близким другом. Сейчас мог произойти взрыв, только бы лорд Малфой не наделал глупостей и не попытался отомстить ее отцу, что, в конечном итоге может стать…

— Причина вашей гибели… — ее осенило.

— Что? — обескровленными губами проговорил Абрахас, чувствуя, что может разнести кабинет.

— Лорд Малфой, вы не должны совершать опрометчивых действий против Тёмного Лорда… Что, если это могло стать истинной причиной вашей гибели?..

Он посмотрел на нее иначе, пристальный, исполненный потрясения взгляд ее пугал.

— Это именно то, что я собираюсь сделать… — сказав это, он задумался: — Мисс Моро… Джоконда, Риддл разрушил мою семью, он практически отобрал у меня сына… А теперь это?.. Что бы вы сами сделали?

— Лорд Малфой… — она растерялась, но затем, с шумом втянув воздух, продолжила: — Я… Когда я увидела то воспоминание… Я стояла за дверью его спальни, мечтая перерезать ему глотку, вот так, по-варварски, чтобы он умер, захлебываясь своей кровью…

Он ничего не ответил, лишь отвёл взгляд в сторону, потеряв его в пустоте.

— Джоконда, пожалуйста, уходите, мне нужно побыть одному...

— Мы отправляемся в двенадцать дня, — она взглянула на часы с римскими цифрами, — через четыре с половиной часа. Я приду, чтобы забрать послание.

Она не стала еще раз говорить, чтобы он не совершал ошибок. Внутри неё сталкивались противоречия — он должен умереть, чтобы временная линия не нарушилась, но теперь по глупости Джоконда озвучила мысль, что истинной причиной гибели лорда Малфоя может быть попытка отомстить Волдеморту… Теперь он предупреждён…

Джоконда почувствовала, как пересохли губы и наконец, ощутила такую усталость, что была не в силах даже стоять на ногах. Невзирая на переживания из-за лорда Малфоя, освободившись от всех мучивших её недомолвок, она была по-своему свободна и могла предаться единственной мысли — тоске по Гидеону, которую пришлось затаить глубоко внутри на фоне последних событий. Всё, о чем она сейчас мечтала — это остаться наедине с собой, пока Дамблдор подготавливал точную дозу зелья, которое перенесет их в будущее. Друзья завершали свои дела при помощи хогвартских эльфов, так как директор наотрез отказался отпускать их из замка, и Джоконда его понимала. Он решил, что оставаться в ночь, когда Волдеморт нападет на семью Поттер, не следовало, конечно же, директор полагал, что кто-то из друзей может ненароком вмешаться, испытав жалость или из-за обостренного чувства справедливости, но Джоконда решила более ни во что не вмешиваться, они и так едва не нарушили ход событий, и потому пришлось привести Петтигрю к Лорду самостоятельно, сшивая края, норовившего разорваться полотна времени. Простит ли их Гарри Поттер, чьих родителей, быть может, реально было спасти, как и Люциус с Авророй, потерявшие близкого человека? Простят ли их те, кто потерял в обеих войнах родных и любимых? Простит ли себя сама Джоконда, позволившая любимому погибнуть? Через четыре часа они вернутся домой, неся в себе груз вины и ответственности, но, по-крайней мере, Джоконда была почти уверена, что будущее не должно измениться, значит, Волдеморт сгинет с лица Земли… Пока же оставалась одна неясная переменная — лорд Малфой.

* * *

В назначенный час все собрались в кабинете директора, намереваясь переместиться в будущее здесь же, вероятно, это может сбить с толку МакГонагалл, что будет занимать этот кабинет в две тысячи семнадцатом. Точное время перемещения, к сожалению предугадать было невозможно, для этого зелью необходима доработка, но Дамблдор обещал, что они вернутся в пределах последующего месяца от момента перемещения в прошлое. Никто из друзей не сомкнул глаз, хотя кроме Финна, помогающего с зельем, у них на это было время. Виктория казалась особенно бледной, она нервно расхаживала по кабинету, и на все попытки остановиться просила не обращать на неё внимания. И Джоконда знала, почему.

— Викки, я думаю, профессор Дамблдор не будет возражать, если ты на пятнадцать минут отлучишься в Малфой-мэнор, чтобы попрощаться, тем более, нужно забрать у лорда Малфоя письмо для моей матери, — Джоконда постаралась выдержать её тяжелый взгляд, но по-крайней мере Виктория перестала мерить шагами кабинет, отчего у остальных начинала кружиться голова.

— Я думаю, что Джоконда права, тебе лучше попрощаться, но стоит ли передавать письмо из прошлого в будущее? — озвучил Дамблдор всеобщую мысль.

— Я думаю, что это точно не повредит. В будущем уже ничего не изменить, лорд Малфой будет…

— Замолчи! — взвизгнула Виктория и тут же прикрыла ладонью рот. — Прости, просто не произноси этого. Он для меня слишком много значит, Джоконда…

— Мы понимаем, — негромко сказал Арчи и подошел к ней, чтобы поддерживающе обнять.

— Викки, иди к нему, я знаю, как для тебя это важно, — Джоконда хотела сама убедиться, что лорд Малфой не наломал дров; она немного стыдливо поглядывала на Дамблдора, не рассказывая ему, что натворила.

Виктория с болью на сердце согласилась, хотя до этого думала, что ей будет легче оставить всё как есть и просто покинуть это время, уйдя по-английски. В её сердце оставались смешанные чувства к Абрахасу, но пришлось принимать его, как друга. Почему-то всё изменилось после того, как он узнал, что она из будущего... К сожалению, в ее сердце не осталось места для Тедди Люпина, и когда Виктория вернется в свое время, это потребует объяснений…

Она шагнула в камин, почти четко назвав адрес назначения...

Абрахас вновь оказался растревожен патронусом Дамблдора, но на этот раз он ждал его, чтобы передать письмо в будущее. Вот только встречая дочь Авроры, он на мгновение замер, увидев сжавшуюся и заплаканную Викторию, о существовании которой в последние часы и вовсе забыл. Нет, где-то в глубине сознания он осознавал, что с изобретением зелья времени она исчезнет из его жизни, но был полностью поглощен посланием супруге, которое в конечном итоге едва заняло страницу. Он переписывал его множество раз, забыв про завтрак и даже привычную чашечку кофе в десять утра, сжигал и начинал заново, не зная, что сказать. Прошло так много лет с их последней встречи, и он так долго считал ее погибшей, что решительно не понимал, о чем можно написать, ведь в будущем обо всём, что происходило в прошлом, ей расскажет повзрослевший и даже начинающий стариться Люциус. Получившееся в конечном итоге послание отражало лишь всю боль его сожаления о том, что он мог подумать о ее измене, когда впервые познакомился с Джокондой. Он сказал, что не винит её в том, что случилось, как и в том, что она решила оставить ребёнка Тома. Но в конце концов он закончил послание короткой фразой, что желает ей мирного будущего, не осмелившись сказать, как сильно по ней скучает, чтобы не причинять боль… Аврора была для него символом женской хрупкости и ранимости, и он просто не мог наделить её тяжелыми мыслями о собственных тревогах. Пока он предавался посланию, выговариваясь на бумаге, называя Тома чудовищем, он вдруг почувствовал, что его ненависть оставалась сильной, но не ослепляющей. Абрахас хотел жить, и потому теперь был уверен практически на все сто процентов, что именно эти знания монли стать истинной причиной его кончины… Или же дело вовсе не в этом? Что, если бы в этом времени не было Джоконды, рассказавшей правду, подготовившей его к вести о собственной гибели? Что, если тем самым он просто закрылся в себе и в Малфой-мэноре и попросту не заразился где-то этой страшной болезнью?

Викки осталась стоять возле камина, ведь Абрахас совершенно позабыл пригласить её к столу, утонув в своих мыслях. После недолгой паузы он сам подошел ближе и заключил ее холодные ладони в свои.

— Ты, верно, счастлива вернуться домой…

— Я уже не знаю, где мой дом, Абрахас, — она печально склонила голову, гладя его по плечу. — Я не знала, стоит ли мне приходить, но Джоконда сказала, что тебе будет куда приятнее видеть меня, — Викки грустно усмехнулась.

— Она совершенно права, — кивнул он.

— Скажи, знал ли ты, кто ее отец? — вместо того, чтобы говорить слова прощания, Викки решила выбрать именно эту тему.

Абрахас понял, что перед возвращением домой эта девчонка решила бросить все карты на стол, и потому не удивился.

— С самого начала, Викки, ведь Джоконда могла бы быть моей дочерью… — кажется, эта мысль впервые посетила его. — Если бы это было так, я бы гордился ею. Ты должна знать, как много она сделала для Ордена Феникса…

— Я не обвиняю ее, она не виновата в том, кто её отец. Это, должно быть, непосильное бремя. Хотя у нее бывает скверный характер, но Джоконда — хороший человек. И она очень любит свою мать, хотя никогда не говорит об этом… — ее добрый нрав не позволял сказать нечто иное, хотя где-то в глубине души Виктория пугалась такой родственной связи.

— Я это понимаю... Ну, что ты будешь делать, когда вернешься в будущее? — решил Абрахас сменить тему, так как тема Джоконды всё равно была ему не слишком приятна.

— Не имею ни малейшего представления, — она грустно улыбнулась и пожала плечами. — Наверное, попробую вновь стать журналисткой.

— Думаю, твои родители будут сильно удивлены, увидев внезапно повзрослевшую дочь… Ты будешь чай?

Она вновь опустила взгляд, словно за что-то извиняясь.

— Нет, меня отпустили всего на пятнадцать минут, за этим, — Виктория кивнула в сторону запечатанного конверта на столе, когда в камине внезапно вновь полыхнуло зеленое пламя, и перед ней и Абрахасом возникла отчего-то взвинченная Джоконда.

Не отряхнувшись при помощи заклинания, она ступила на паркет, пачкая его золой, в ее глазах горел необъяснимый огонёк безумия.

— Лорд Малфой, я поняла, в чем загвоздка времени, и почему вы до сих пор живы! Дело не в моём отце! — она, казалось, была окрылена этой мыслью, и не сдерживала эмоций, никогда прежде так не жестикулируя. — Вы должны отправиться с нами в будущее, ведь в этом времени ваши следы обрываются выдуманным заболеванием!

Абрахас и Виктория опешили, не зная, что сказать, но первой пришла в себя Виктория, правда ее комментарий звучал несколько неуверенно:

— Джоконда, ты верно сошла с ума...

— Джоконда, вы уверены в том, что говорите? А что Дамблдор? — Абрахас как будто был готов к чему-то подобному где-то глубоко в подсознании, но всё равно понимал, что эта мечта может оказаться несбыточной.

— Он сказал, что мы все так или иначе инструменты времени, и что это не должно повлиять на его основную линию. Моё же мнение, что если я не могу спасти всех, то могу попытаться спасти хотя бы вас, — конечно, она имела в виду Гидеона, и так пыталась загладить перед ним свою вину. — Вы и моя мать заслуживаете счастья... Лорд Малфой, вы должны вернуться домой. А ваш дом там, где находится Аврора...

Джоконда улыбнулась, в уголках ее глаз собрались слезы, словно ее действительно тревожила судьба лорда Малфоя. Но нет, это было не так, ведь она делала это только ради матери. Виктория, исполнившись надеждой, что Абрахас останется жив, тут же сникла, услышав имя причисленной к лику святых женщины.

— Разве после стольких лет Аврора примет меня?.. — внезапно осенило Абрахаса, ведь и она постарела не на один год.

— Вы можете спросить у неё самой…

— Отец, я не смогу вечером присутствовать на ужине, поэтому… Моро? — Люциус, невовремя появившийся в кабинете отца и как всегда забывший про манеры, замер. — Что ты тут делаешь? Куда ты пропала? — даже шокированный ее присутствием, он смог завуалировать мысль о том, что Волдеморт потерял её.

— Экспелиармус! — неожиданно воскликнула Джоконда, лишив его трости, которая, вылетев из его руки, прилетела к ней. — Остолбеней!

— Левикорпус! — успел предупредить падение сына Абрахас, осторожно переместивший его в кресло. — Ради Мерлина, Джоконда, что вы творите? — возмутился он, удивленный тем, что родовое поместье не защитило его сына от атаки и не ослабила заклинания оппонентки.

— Мой брат должен думать, что вы скончались от драконьей оспы, — Джоконда уверенно подошла ближе, намереваясь добавить легкие изменения в его воспоминания.

— Брат… — одними губами проговорила Виктория, отойдя на шаг от действа. — Это просто удивительно…

— Лорд Малфой, отойдите, я не причиню ему вреда, — попросила Джоконда, когда он встал, заслонив собой сына. — Если вы заметили, Малфой-мэнор не воспринимает меня как врага, и врагом я не являюсь…

— Мисс М… Джоконда, это радикальные методы, и это мой сын!

— Хорошо, если вы можете, то сами исправьте его воспоминания, но у меня в этом, поверьте, есть талант.

После короткой перепалки, в ходе которой Абрахас так и не изменил мнение, что нельзя так обращаться с его единственным сыном, он все же дозволил Джоконде поколдовать над его памятью, а также добавить одну важную деталь, касающуюся будущего… В его сознании сформировалось короткое прощание с Александрин Моро и фраза: “Мы еще встретимся в далеком будущем, но ты должен сделать вид, что не узнаешь меня… Пообещай мне, Люциус”...

Абрахас едва ли понимал, что происходит, его сын остался лежать в кресле, и когда он проснется, то решит, что отец скончался от драконьей оспы. Джоконда заверила, что Дамблдор позаботится о том, чтобы и Луи, Арабелла и Нарцисса, как и остальные знакомые и родственники, думали точно также. Не хотелось думать о том, как он это провернет, в особенности — откуда возьмет тело, хотя… Драконья оспа — заболевание, которое уродует кожу, оставляя на ней большие наросты, что, вероятно, поможет, обмануть общественность. В любом случае, к заразному телу побоится кто-либо подойти, кроме домашних эльфов. От подобных мыслей Абрахас почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Прежде чем войти в камин за только что исчезнувшими девушками, он в последний раз посмотрел на сына. Сколько ошибок ещё совершит Люциус, прежде чем поймёт, что желание обрести господство над магглами может уничтожить его семью? И простит ли повзрослевший сын отца, знавшего наперёд его непростую судьбу и не предотвратившего ужасы, которые ему придется пережить…

Всё происходило настолько стремительно, что Абрахасу казалось, что перемещение в будущее — лишь глупый сон, но это происходило наяву. Зная о том, что Люциусу предстоит судебный процесс после первого падения Волдеморта, Абрахас уже давно подготовил дела к передаче сыну, а также сокрыл многие не слишком легальные источники финансирования с которых потихоньку утекали деньги в сторону организации Пожирателей Смерти. Люциус думал, что отец ничего не знает…

— ...Джоконда, это довольно рискованный шаг, ты же понимаешь, что всё равно могут быть последствия, — застал Абрахас, по-видимому, продолжение беседы. — Время — очень тонкая материя…

— Мы уже всё обсудили, профессор, я должна спасти эту жизнь… Всё сходится, его будущее — в другом времени, здесь его судьба обрывается.

Они оба взглянули на мрачного с виду, но полного надежды Абрахаса и синхронно вздохнули.

— Что ты думаешь, Абрахас? — спросил Дамблдор.

Абрахас положил обе руки на трость, задумчиво глядя на покусывающую в волнении губы Джоконду. Он вдруг решил, что она окончательно тронулась и посеяла в нём ложную надежду… Но разум отказал в тот момент, когда на горизонте замаячила надежда увидеть Аврору. И потому Абрахас начал с легкой иронии, чтобы не выглядеть глупо:

— Джоконда не оставила мне выбора, явилась в Малфой-мэнор, оглушила моего сына. Я не знаю, что я здесь делаю, Альбус, — он несмело улыбнулся, всё ещё считая это какой-то шуткой. — У меня не было времени подумать…

Её лицо выразило всю полноту возмущения, она и не подумала, что у Абрахаса, возможно, иное мнение на сей счёт. Как он может быть не готов? Это же шанс на жизнь! Это же шанс прожить ее с Авророй! Джоконда почему-то не сомневалась, что они оба до сих пор любят друг друга...

— Подумать над тем, что, возможно, вы умрете до окончания дня? Не важно, каким способом, ваш сын всё равно уже думает, что это драконья оспа, — наполненный ехидством голос Джоконды был совсем ни к месту.

— Джоконда… — попыталась влезть в разговор Викки, но взгляд той в довольно резкой форме попросил не вмешиваться.

— С Люциусом всё в порядке? — переспросил Дамблдор.

— Все в порядке, я просто подправила его воспоминания. Не надо так на меня смотреть, вы сказали, что поможете поправить память и остальным членам семьи Малфой, как делали до этого, когда из этого времени исчезла моя мама…

— Я лишь предположил, что такое возможно, — устало напомнил он, понимая, что чувство вины перед Гидеоном заставило ее обезуметь и воспринять его слова за толчок к действию. — Но ты не осознаешь главного: Абрахас — человек из этого времени, я уже обращал твое внимание на то, что могут случиться последствия, Джоконда, ты должна крепко подумать над этим…

Она вновь не слышала его, вбив себе в голову, что поступает правильно, в ее голове царил хаос — одно чувство вины на другом не позволяло ей оценить риски. Учитывая уже одно то, что они едва не прокололись с Петтигрю, что-то изменилось. Быть может, и с Абрахасом тоже произошло нечто подобное? Но в одном она была права — он должен погибнуть… Или же исчезнуть. Джоконда подошла ближе к столу и взяла в руки листок с рецептом зелья и математическими формулами, которые позволили Финну и Дамблдору рассчитать почти точное время перемещения, и пробежалась по нему взглядом.

— Мы можем исправить, если что-то пойдет не так...

— Джоконда, тебе не нужен этот рецепт, мы договорились, что никто не должен его знать, это опасно. И ты сама знаешь, что оно способно перенести только в будущее, обратное зелье ещё не изобретено, — Дамблдор неожиданно взмахнул волшебной палочкой и листок в ее руках истлел и осыпался сквозь пальцы. — Мистер Кинг, я бы хотел удалить зелье из ваших воспоминаний, это важно.

— Конечно, профессор, я понимаю, — Финн уверенно подошёл ближе; он осознавал, как опасны эти знания.

Дамблдор улыбнулся и поднялся из кресла, чтобы достать из секретера объёмный сосуд с переливающимся всеми цветами радуги содержимым и ритуальный песок, который должен будет ограничить территорию действия зелья.

— Джоконда, передай, пожалуйста, Авроре моё послание, — он протянул ей пухлый, запечатанный сургучной печатью конверт, в котором, помимо длинного письма, кажется, было что-то ещё.

Она понимающе кивнула. Джоконда бы предложила ему отправиться с ними, хотя бы ненадолго, чтобы повидаться с любимой внучкой, но зелье действительно работало только на перемещение в будущее. Обратное изобретет Северус Снейп, когда ее матери будет суждено отправиться в прошлое.

— Мистер Олдридж, начертите, пожалуйста большой круг, чтобы все в нем поместились, — Дамблдор передал ему флакон с песком и заклинанием скатал палас, отодвинув его в сторону.

— Мистер Кинг, с вашего позволения…

Пока Дамблдор забирал из головы Финна сведения о зелье, Джоконда, нервно стуча пальцами по столу, выдерживала на себе прямой взгляд Абрахаса. Он злился, не зная, что ему делать, а Дамблдор будто забыл о его присутствии, а может, намеренно давал время на раздумья, только это время было потрачено впустую — на ярость, ведь ответа не было. Возможность увидеть Аврору была заветной мечтой, любовь к ней не остыла, невзирая на пропасть со времени их последней встречи. Быть может, он и научился жить без неё, но никогда не забывал, а редкие любовницы не могли заменить ту, что была предназначена ему судьбой…

Когда Финн забыл о зелье, а Арчи нарисовал круг требуемого диаметра, Джоконда подошла к Дамблдору. Взвинченная до предела последними несколькими днями, она совсем позабыла о его чувствах, о том, готов ли этот великий волшебник отныне нести бремя знаний о будущем в одиночку, о том, что случится сегодняшней ночью и как это, должно быть, пошатнет его здоровье. Джоконда вдруг поняла, что до этого думала только о себе и о своём горе. Будто напутствующе гаркнул феникс, остановив на ней какой-то осмысленный взгляд, и она без предупреждения обняла старика, вложив в объятия всю благодарность, на которую была способна, и извиняясь за то, что в последние дни, а особенно, в последние сутки была так эгоистична, что позабыла, что страдает не только она. Дамблдор немного опешил, не ожидая от нее проявления подобных чувств, ведь казалось, она была на них не способна.

— Спасибо за всё, что для нас сделали, за всё, что сделали для меня, — прошептала она внезапно осипшим голосом, но остальные услышали.

Викки, кажется, всхлипнула, но замолкла, утерев единственную слезинку, образовавшуюся в уголке глаза. Финн и Арчи молчаливо взяли её за руки и некрепко сжали. Для них внезапное разрешение всех проблем и возможность вернуться в будущее тоже оказались неожиданностью, как бы они об этом не мечтали. Абрахас, наблюдая сцену, молчаливо присел в кресло и устало положил подбородок на сомкнутые на трости ладони.

— Я всегда знал, что этот момент настанет, но, Джоконда, помни, что мы сделали всё правильно, ты сделала всё правильно. Я не забуду о тебе, и ты вспоминай старика, — он мягко сомкнул руки на ее спине, но следующие его слова обращались ко всем присутствующим: — Для всех вас это было очень длинное путешествие, наполненное как тревогами, так и радостями, но я надеюсь, что вас ждет светлое будущее и желаю скорейшего воссоединения с семьями.

Больше Виктория не сдерживалась, она не могла остановить слёзы, глаза ребят тоже намокли.

— Сэр, спасибо вам большое, — немного сдавленно поблагодарил от них Арчи. — Мы вас не забудем, никого не забудем…

— Давайте не будем более растягивать и без того затянувшееся прощание. Все в круг, живо, — Дамблдор грустно улыбнулся, и разомкнул, казалось, вечные объятия. — А ты, Джоконда, помни, что кем бы ни был твой отец, ты не должна винить себя за его ошибки.

Она просто кивнула, шмыгая носом, и послушно встала в круг к друзьям, переведя заплаканный взгляд на Абрахаса.

— Сэр?.. — негромко позвала Викки, тоже глядя то на директора, то на него.

— Чего ты ждёшь, Абрахас? Ты должен вернуть то, что потерял много лет назад. Вы оба, ты и Аврора заслуживаете счастья… — он по-доброму усмехнулся, глядя на старого друга, в глазах которого образовался знак вопроса.

— Ну же, Абрахас, ты должен пойти с нами, — Виктория грустно улыбнулась, протянув ладонь, словно зазывая в светлое будущее.

— Но, Альбус, что будет с легендой о моей гибели? — он неуверенно поднялся с места, не осознавая, что уже согласился на столь рискованный шаг.

Дамблдор подошел ближе и взял его за плечи.

— Мой друг, оставь это мне, проживи эту жизнь счастливо, с нас достаточно жертв обстоятельств.

— Но как же вы, Альбус?..

— Я уже давно смирился со своим предназначением, но я хотя бы точно знаю, что мне предстоит ещё довольно долгая жизнь.

— Пятнадцать с небольшим лет, Альбус… — зачем-то подсчитал Абрахас, зная, что тот не доживет до окончания войны. — Это не так много…

— Но я уйду без сожалений, зная, что семье Малфой, моей Авроре и моей Джоконде ничего не угрожает. И потом, мне удастся увидеть, как твоя мама, Джоконда, поступит на Рейвенкло и как она повзрослеет, — директор старался сдерживать печаль, но в таких обстоятельствах это было практически невозможно. — Давайте поторопимся, ведь вы знаете, что у меня ещё очень много дел…

В полном молчании Абрахас подарил ему последние скупые мужские объятия, словно в преддверие недолгой разлуки, но иначе он не мог, иначе оба бы расчувствовались, и прощание бы затянулось, а чувство вины не позволило бы Абрахасу оставить друга наедине с его бременем.

Викки поддерживающе ему улыбнулась, она была благодарна Джоконде за столь отчаянный шаг — взять его с собой, хотя и понимала, что Абрахас вернется к Авроре и быть может, лишь изредка будет вспоминать о ней, как о друге.

— Держите, мистер Кинг, так как вы участвовали в разработке этого зелья, вам выпала честь активировать его и вернуть друзей домой.

— Что я должен сделать, сэр? — спросил он, аккуратно принимая из его рук объёмный сосуд.

— Разбейте его внутри круга, — Дамблдор улыбнулся и сделал несколько шагов назад — к своему столу.

И внезапно на всех путешественников снизошло невероятное умиротворение, вместо ожидаемого мандража. Они отправляются домой! К своим семьям, к друзьям, ко времени, когда страшный волшебник Волдеморт будет убит, а над головой будет мирное небо…

Финн как следует замахнулся, и время будто замедлилось, а посторонние звуки стихли. Сосуд коснулся каменного пола и разбился на тысячи осколков, поднимая вверх круговерть из разноцветной пыли, искрящейся прекрасным Северным Сиянием, совсем как те цветы, когда последний солнечный луч исчезал с поляны…

* * *

Эпилог скоро...