Призрак Флойд-парка (гет)

Кажется, Мариэтта всё-таки разобралась с насланным Грейнджер проклятьем — по крайней мере, ни на щеках, ни на носу не осталось никаких отметин обидного прозвища, и, кажется, впервые Гойл видел её без целой тонны косметики на лице после той памятной облавы на Отряд Дамблдора. Впрочем, скорее всего по старой привычке, она закрывала часть лица копной светлых кучерявых волос. Не поднимая глаз, Мариэтта следила за самопишущим пером, совершенно игнорируя внимательный взгляд Гойла.

Гойл так увлёкся рассматриванием бывшей студентки Хогвартса, что не услышал адресованный ему вопрос.

— Прошу прощения, вы не могли бы повторить? — вежливо спросил он, и пожилая ведьма в судейском парике недовольно поджала губы.

— Я спросила вас, мистер Гойл, что вы делали в Флойд-парке вчера в полночь?

— Был на прогулке, мэм, — коротко ответил Гойл, пожимая плечами.

Констанция Райт, одна из официальных обвинителей магического суда, вновь возмущённо выдохнула.

— На прогулке?

— Это же парк, в конце концов.

— Вам должно быть известно, мистер Гойл, что Флойд-парк — это название района, а не настоящий парк.

— Поэтому представьте моё удивление, когда вместо аллей и парковых кустов я наткнулся на вонючие маггловские переулки и парочку пьяных бездомных, — ядовито ответил Гойл, вызывая у миссис Райт новый приступ нервного тика.

Надо было сдержаться, выругался он про себя. Совершенно ни к чему выводить из себя членов судейского ложа, особенно находясь в такой щекотливой ситуации.

Гойл снова перевёл взгляд на светлую макушку склонившейся над протоколом допроса Мариэтты — почему-то это немного успокаивало.

— Сейчас не время для шуток, сэр, — раздался голос другого обвинителя. Гойл даже не повернул голову в его сторону, узнав этот неприятный шотландский акцент. Райли Смит, магглорождённый, который делал карьеру только на подчёркнуто-толерантном отношении к своему происхождению. — В этом районе произошло уже четыре убийства магглов и два убийства сквибов с применением тёмной магии, а вас, мистер Гойл, видели там неоднократно. Что у вас за дела во Флойд-парке?

— Вы хотите предъявить мне обвинение? — резко вскинул голову Гойл, и Смит невольно стушевался под его холодным взглядом.

— Это не обвинение, Гойл. Это допрос свидетеля, — в этот раз Гойл обернулся на говорящего с ним человека. Это был не обвинитель, а аврор.

— Допрос? Тогда позволь уточнить у тебя, Поттер, с каких пор допросы проводятся в зале магических судебных заседаний, в присутствии всех министерских обвинителей, да ещё под конвоем четырёх боевых авроров? — Гойл раздражённо откинулся на спинку неудобного стула. — Спасибо, что в цепи не заковали и дементоров не привели.

— Разрешите отметить, мистер Гойл, вы до сих пор не дали ни одного внятного ответа, — вновь вмешался Смит, перебивая начавшего отвечать Гойлу Поттера. — Это элементарные вопросы, сэр. Что вы делали во Флойд-парке в минувшую полночь?

Гойл потёр воспалённые от недосыпа красные глаза и ответил:

— Я пришёл туда по личному делу, и, уверяю вас, оно никак не связано с вашим расследованием. Я даже не знал, что в этом районе неспокойно — иначе, конечно же, не пошёл бы туда настолько беспечно.

— Что за личное дело?

— Боюсь, оно не подлежит разглашению широкому кругу лиц, потому и называется личным.

В зале начались яростные перешёптывания, и Гойл, лениво обведя взглядом всех присутствующих, включая бледного и недовольного Поттера, вновь вернулся к Мариэтте.

Интересно, замужем ли она? Или избавление от проклятья Грейнджер пришло слишком поздно, и Эджком так и оставалась в гордом одиночестве все прекрасные годы своей жизни?

Впрочем, для своих тридцати лет выглядела она прекрасно. Если бы ещё догадалась поднять голову, чтобы Гойл мог спокойно разглядывать её лицо…

— Мистер Гойл, мы расцениваем ваш отказ как оказание препятствия расследованию, — строго сказала миссис Райт, поправляя парик.

— Уверяю вас, никаких препятствий я чинить не намерен. Впрочем, помогать расследованию в ущерб себе я тоже отказываюсь.

— Госпожа Райт, я выношу на рассмотрение присутствующими лицами вопроса о принудительном применении к мистеру Гойлу сыворотки правды.

Тут Гойл действительно заволновался, не позволяя волне возмущения и ярости накрыть его с головой. Он знал, что в таком случае с него полностью снимут подозрения в этих убийствах, но был риск, что министерские ищейки узнают об употреблении им некоторых запрещённых зелий — а это могло изменить ситуацию в худшую сторону. Чёртов Смит…

В зале вновь поднялся гвалт, но внезапно послышался полный холодной ярости голос Поттера.

— Я накладываю вето на данную просьбу мистера Смита, — Гойл удивлённо повернул голову в сторону Поттера. — Это противоречит всем правилам допроса — а как справедливо заметил мистер Гойл, нарушений в этой ситуации уже было предостаточно.

Смит возмущённо вскочил, чуть не роняя парик:

— Мистер Поттер, вы здесь в качестве охраны, а не…

— Поверьте, Смит — я не постесняюсь воспользоваться личными связями, чтобы решить этот вопрос. Вы же не хотите привлечь к этому господина министра?

На Смита было жалко смотреть — кажется, он не подумал, что повышать голос на Героя магической Британии как минимум было неумно. К такой же мысли пришли и остальные присутствующие, окинув молодого человека презрительно-сочувствующими взглядами, и даже Мариэтта не удержалась и подняла на него глаза.

Серые, как мог заметить со своего места Гойл.

— Мистер Гойл, — вновь обратился к нему Поттер. — Могу я попросить у вас разрешения взять вашу палочку для применения Приори Иинкантатем?

Гойл на секунду задумался, вспоминая, какие заклинания он применял за последние сутки, и, не вспомнив ни одного запрещённого, кивнул. Поттер приблизился к специальной стойке, на которой лежали все магические предметы, которые находились при Гойле в момент задержания, в том числе и его палочка.

— Приори Инкантатем — прошептал Поттер, и палочку Гойла окутало сияние.

Заклинаний было не очень много. Следы от двух трансгрессий, один слабый Конфундус, парочка заклинаний от мелкой домашней нечисти вроде пикси, одно Репаро. Никаких смертельных или ранящих заклинаний выявлено не было, что, кажется, сильно разочаровало Смита.

— Более причин держать мистера Гойла под стражей я не вижу.

— У него может быть вторая палочка! — вновь выпалил Смит. — Практика показывает, что преступники часто пользуются вторыми контрабандными палочками, а у мистера Гойла была, как мы все знаем, недавняя трансгрессия в Болгарию. Запрос о международном порт-ключе можно взять в Отделе магического транспорта.

— Думаю, там же вы можете запросить и все задекларированные мною магические предметы, вывозимые из Болгарии, и вы убедитесь, что второй палочки у меня нет.

— Это уже смешно, — вновь отрезал Поттер и обратился к миссис Райт. — Мэм, как вы думаете, не стоит ли нам закончить с этим допросом?

Констанция Райт была явно недовольна тем, что Поттер, будь он трижды героем, вмешался в процесс. При этом она не стала высказывать возражений — о том, что у Поттера настоящий нюх на преступников, ходили легенды, и раз сейчас он настаивал на отсутствии причин продолжать допрос своего бывшего однокурсника, значит, спорить было глупо.

— Мистер Гойл, есть что-нибудь, что вы можете сообщить нам касаемо убийств невинных магглов и сквибов в Флойд-парке?

— Нет, мэм.

— Тогда закончим. Миссис Хауэлл, будьте добры, внесите в протокол время окончания допроса.

Мариэтта кивнула, и Гойл почувствовал что-то вроде досады. Видимо, она всё же успела выйти замуж за некого Хауэлла, к которому Гойл мгновенно проникся отвращением. Под неодобрительный шёпот он поднялся с кресла, сгрёб со стойки все свои вещи, спрятал палочку в кармашек в рукаве и покинул зал судебных заседаний.

Выйдя в холл, он на мгновение задумался, выбирая способ покинуть Министерство, и решил воспользоваться магической телефонной будкой. Впрочем, когда вслед за ним в будку зашёл Поттер, Гойл пожалел, что не выбрал камин или даже зачарованный сливной бачок унитаза.

— А теперь, вне допроса — что ты там делал, Гойл?

Гойл устало привалился к стенке, одной рукой потирая глаза, а вторую опустив в карман и сжимая там амулет, закрывающий мысли хозяина от легилимента. Ему не было известно, обладал ли такими способностями Поттер, но рисковать лишний раз не хотелось.

— Почему-то твоё «вне допроса» смахивает на допрос даже больше, чем этот самый пресловутый допрос, — уклончиво пробормотал Гойл, рассматривая собеседника сквозь пальцы.

Параметры Поттера относительно его собственных почти не изменилось со школьных времён — Гойл всё так же был выше почти на полторы головы и вдвое шире в плечах. Но почти болезненная подростковая худоба Поттера сменилась на крепкую поджарость, и его возраст выдавала лишь лёгкая седина на висках и небольшие лучики морщин в уголках глаз. Сам же Гойл был седым почти наполовину, даже трёхдневная щетина уже отливала серебром, а на лоб пересекала глубокая тревожная морщина, постоянно придававшая ему хмурый вид.

— Не язвил бы ты, Гойл, я пытаюсь помочь. Эти убийства могут вызвать огромный резонанс, и Министерство сделает всё, чтобы наказать виновных.

— Это угроза?

— Это предупреждение, Гойл, — в этот момент будка распахнулась, впуская прохладный лондонский воздух, и Гойл хотел как можно быстрее уйти. Отвернувшись, он перебежал дорогу, не обращая внимания на возмущенные гудки маггловских автомобилей, но Поттер, не желавший отстать, неожиданно сильно вцепился ему в предплечье. — Ты действительно всё ещё фигурируешь в деле как главный подозреваемый.

— Раз так, то какого чёрта ты вмешался в допрос, если мой арест — дело уже решённое? Да и какого чёрта подозревают меня? — Гойл вырвался из хватки Поттера, чувствуя желание разбить национальному герою его очки. — Я был там по личному вопросу! Если бы я правда собирался убивать магглов, я бы сделал всё, чтобы меня не узнали, уж поверь.

Гарри спокойно переждал вспышку ярости, и когда Гойл наконец разжал кулаки, тихо сказал.

— Ты в курсе, что твоего отца недавно видели в Лондоне?

По спине Гойла прошёл противный холодок — как и всякий раз, когда при нём упоминали отца. Его несколько месяцев назад выпустили из Азкабана и депортировали в Ирландию, откуда были родом его предки. Возвращение в Великобританию было для него запрещено под страхом повторного заключения — но, видимо, его это не волновало, и Гойл знал, что его отец в Лондоне — вот только об осведомлённости авроров об этом факте он не слышал.

— Этого я не знал — солгал он, и Поттер подозрительно прищурил глаза.

— Когда ты видел его в последний раз?

— За день до его депортации. С тех пор даже писем друг другу не слали. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что обстоятельства твоего задержания выглядят странно. Если у твоего отца и у тебя были конфликты…

— Не лез бы ты, Поттер, — Гойл рассеянно наблюдал, как дверцы телефонной будки через дорогу снова раскрылись, и оттуда вышли несколько человек. Среди них мелькнула знакомая копна светлых кудрявых волос. — У нас с отцом не осталось никаких связей — ни родственных, ни деловых, так что и конфликтам неоткуда расти. Спасибо, что заступился за меня на допросе, но если на этом всё…

— На этом всё, — выдохнул Поттер со смирением. — Но обещай, Гойл, если ты что-то увидишь или услышишь по этому вопросу — немедленно шли мне Патронуса.

— Обещаю, — бросил через плечо Гойл и направился совершенно в противоположную от нужного ему направления сторону, туда, где за угол минуту назад свернула Мариэтта Эджком — Хауэлл, мысленно поправил себя мужчина.

Она стояла сразу за поворотом, копошась в сумочке, а потом досадливо вскинула голову и повернулась обратно, чуть не ударившись о грудь Гойла.

— Мерлин… — испуганно прошептала она, делая шаг назад, потом у неё вырвался нервный смешкок. — Прости, Гойл, я тебя не заметила.

— Бывает, — пожал плечами Гойл. — Забыла что-то на работе?

— Да, порт-ключ до дома. Так глупо получилось… — Мариэтта начала обходить Гойла, но он повернулся вместе с ней.

— Я провожу тебя до будки, мне в ту же сторону.

— А почему тогда пошёл сюда?

— На самом деле чтобы поздороваться с тобой. Добрый день, Мариэтта. Не видел тебя с Хогвартса. Как твои дела?

Мариэтта выглядела скорее удивлённой, чем смущенной — за всё время учёбы они ни разу не перекинулись друг с другом и словом, кроме того памятного дня, когда он повёл её к мадам Помфри после активации порчи Грейнджер.

— Нор… нормально, — она откинула рукой непослушные волосы. — А вот ты, кажется, влип.

— Да, немного, — рассеянно ответил Гойл, не желая поднимать эту тему. — Давно работаешь в Отделе магического правопорядка?

— О нет, что ты. Я работаю на другой должности совсем в другом отделе. Вести протокол допроса меня попросила миссис Райт, она давно дружит с моей мамой, а штатный секретарь сегодня не вышел на работу, — они почти приблизились к будке, и Мариэтта достала пропуск. — Ну… спасибо что проводил. И удачи в этом деле.

— Спасибо.

Мариэтта вошла внутрь, и дверь кабины уже начали закрываться, как Гойл внезапно потянул ручку обратно, заставляя девушку вновь поднять на него взгляд.

— Не хочешь выпить со мной кофе?

Этого Мариэтта явно не ожидала, удивленно приподняв одну бровь. Пожилая волшебница в колпаке и мешковатой черной в белый горошек, стоящая позади Мариэтты, недовольно поджала губы — в её время молодые люди звали девушек на свидания с помощью поющих Патронусов или магических писем в стихах, а не так грубо и беспринципно вламывались в телефонные будки!

— Очень мило, что ты предложил, Грегори, но… — она покачала головой, и Гойл кривовато улыбнулся, особо не расстроившись.

— Как скажешь. Передавай привет мистеру Хауэллу.

Не дожидаясь от неё ответа, Гойл мягко закрыл дверцу и, резко повернувшись, пошёл вниз по улице.

* * *

Естественно, он и не ожидал, что Мариэтта согласится, и поэтому не чувствовал злости — скорее, привычную досаду. Гойл вполне трезво относился к себе и к тому впечатлению, которое он производил на девушек, и поэтому редко тратил время на никому ненужные ухаживания. Мало кто соглашался на встречу со слишком высоким, по бычьи крупным и уже седым мужчиной с всегда хмурым взглядом и всегда искривлёнными в усмешке губами. Впрочем, дело было скорее не во внешности, а в той ауре, окружавшей Гойла с самой школы — это напряжение чувствовали не только хорошенькие ведьмы, но и все, с кем Гойлу приходилось встречаться по работе.

Замерев на улице, где уже была разрешена трансгрессия, Гойл задумался. С одной стороны, из сложившейся ситуации лучшим вариантом было бы избегать Флойд-парк до тех пор, пока не поймают убийцу магглов, но с другой… Авроры задержали его до того, как Гойл завершил начатое им дело.

А ещё Гойл был уверен, что худощавый паренёк в чёрном плаще следовал за ним от самого Министерства не из праздного любопытства.

Рассеянно рассматривая витрины магазинов, Гойл начал перебирать пальцами амулеты, кучей лежавшими в его кармане, что, конечно, являлось грубым нарушением условий их хранения. Нащупав, наконец, то, что ему было нужно, Гойл резко зашагал прямо по улице, и, как он и предполагал, незадачливый шпион последовал за ним.

Завернув за угол, Гойл быстро накинул на шею амулет в виде двойной спирали и начал шёпотом читать длинное сложное заклинание на японском. На мгновение почувствовав знакомый рывок в районе живота, Гойл задержал дыхание, и смог выдохнуть только уже около Флойд-парка.

А его магический морок, поблескивая амулетом, продолжил идти по переулку, преследуемый упрямым аврором.

* * *

Флойд-парк был местом довольно малопривлекательным для туристов. Много лет назад правительство города планировало превратить пустынный участок в настоящий искусственный парк с аллеями, ивовыми рощами, прудами. Но уже разработанный проект со временем застопорился, вырытые для прудов ямы заполнялись дождевой водой, утонувшими енотами и крысами; заботливо огороженные для клумб территории теряли свою форму, затёртые следами ног тысяч беженцев. Понемногу горизонт начал заполняться бараками и хилыми деревянными домишками, в стенах которых находили себе убежище все отбросы общества.

Но однажды, около тридцати лет назад, все постройки были слизаны огнём сильнейшего пожара. Только тогда правительство вспомнило о существовании такого перспективного участка, и были выделены большие средства для застройки района многоэтажными домами. Но это уже не могло спаси Флойд-парк — хоть бараки и превратились в аккуратные лофты, но контингент остался прежним — воры, убийцы, беженцы с охваченных войной стран. Так за Флойд-парком закрепилась дурная слава, которая только подпитывалась происходящими убийствами.

При свете дня узкие переулки Флойд-парка не казались по настоящему зловещими. Гойл сделал глубокий вдох и зашагал вперёд.

Зайдя в одну из многоэтажек, он столкнулся в дверях с незнакомой девушкой. Она вызывающе улыбнулась ему, но Гойл окинул её равнодушным взглядом — слишком худая, слишком высокая, да и дорогое, хоть и поношенное синее платье не особо красило незнакомку. Заметив его холодный взгляд, она надула губы и обошла его, стараясь обогнуть настолько широко, насколько позволял узкий коридор.

Гойл знал, кто это такая. Здесь их называли «девочками Матильды», и узнать их можно было по «униформе» — синему платью чуть выше колен и алому шёлковому шарфу. Воспользоваться их услугами и не заплатить было делом крайне опасным — Матильда крайне ревностно берегла своих "девочек" и их труды, и Гойл знал, что на улице эту особу поджидают два высоких бритых телохранителя.

Преодолев несколько лестничных проёмов, Гойл вытащил палочку, прошептал заклинание и, дождавшись, пока одна из дверей откроется, зашёл внутрь.

* * *

Он не стал задерживаться, помня о том, что Флойд-парк был для него местом не самым предпочтительным в ближайшее время, пока убийцу не поймают. Поэтому спустя всего десять минут Гойл вышел из подъезда, остановившись всего на секунду, чтобы закурить.

Однозначно, сигареты были самым достойным изобретением магглов, подумал Гойл, выдыхая сизый дым в вечернее небо. Потушив окурок о стену, он двинулся в сторону давно заброшенного дома в конце улицы, откуда обычно и совершал трансгрессию.

День очень быстро сменялся ночью, и уже несколько минут спустя, когда Гойл приблизился к полуразрушенной арке, вокруг воцарилась тьма. Он зашел внутрь и уже совсем было собрался трансгрессировать, как вдруг до него донёсся тихий стон.

Гойл резко обернулся на звук, доставая из рукава палочку. Стон повторился, и мужчина, бросив тихое Люмос, начал осматривать помещение.

В дальнем углу были свалены мешки со строительным мусором, на которые Гойл обычно не обращал внимания, но на сей раз из было сложно не заметить — так густо они были покрыты кровью, казавшейся в свете Люмоса почти чёрной.

Чувствуя, что он вляпался по уши, Гойл медленно обошёл мешки и увидел лежащую за ними девушку в синем платье.

* * *

— «Чёрт возьми, — мелькнуло у него в голове. — Чёрт, чёрт, чёрт…»

Его первой реакцией была идея трансгрессировать куда подальше. У него и так были проблемы с Министерством, и если его найдут у трупа мёртвой проститутки-магглы, то его ничего бы не спасло, а этой девушке он ничем уже не мог помочь.

Но тут, словно услышав его мысли, раненная пошевелилась. Посмотрев ему в лицо неожиданно ясным взглядом широко распахнутых от ужаса глаз, она прошептала:

— Помогите… мне…

Закатив глаза, девушка снова лишилась сознания, а Гойл выругался вслух.

Уйти сейчас? Каковы шансы, что она выживет? А даже если выживет — узнает ли его в случае допроса? Либо же применить на всякий случай Обливиэйт?

Девушка вновь издала тихий стон, и Гойл принял решение. Мановением палочки он создал Патронуса, а после того, как полупрозрачный серебристый лось растворился в небе, наклонился к пострадавшей.

Он накинул ей на шею один из амулетов, которые всё так же скопом валялись у него в кармане, и белый камень в центре металлического диска потемнел, что говорило о применении тёмной магии. Очередной раз красочно выругавшись, Гойл активировал амулет, заживляющий раны.

Девушка задышала ровнее, и на её щеках начал проявляться румянец. Действие первого заряда амулета закончилось, и Гойл поднял палочку, чтобы зарядить его второй раз, но внезапно за его спиной раздались хлопки трансгрессии. Он едва успел обернуться, как его ослепило алой вспышкой Экспилиармуса, и его палочка, погаснув, улетела в темноту.

— Руки вверх, Гойл! — раздался суровый голос Поттера, и Гойл, щурясь, медленно поднялся с колен, показывая прибывшим аврорам пустые ладони.

— Ей срочно нужна помощь колдмедиков. Её серьезно ранили, а мой амулет может только удерживать её в текущем состоянии…

— Заткнись! — рявкнул кто-то за спиной Поттера, и в этот момент Гойла опутало верёвками. Не удержавшись, он тяжело упал, и мимо него кто-то подбежал к девушке.

— Она ещё жива! — раздался взволнованный голос одного из авроров, и Гойл с трудом повернул к нему голову.

— Не снимайте с неё амулет, пока не доставите к колдмедикам, — затем, найдя взглядом бледного взъерошенного Поттера, Гойл твёрдо сказал, — Это был не я.

— Да брось, парень, — вновь заговорил аврор, связавший Гойла. — Будто теперь тебе…

В этот момент все замолчали, глядя, как прямо напротив Поттера в воздухе появился серебристый Патронус — лось. Комната заполнилась магически усиленным голосом Гойла:

— Поттер, я в заброшенном здании в конце главной улицы Флойд-парка. Ранена девушка, понадобится помощь колдмедиков. Поторопись, выглядит она неважно. Сделаю что смогу.

Патронус испарился, осветив напоследок вытянутые от удивления лица авроров.

Поттер очнулся первым. Кашлянув, он повернулся к пленившему Гойла аврору:

— Блаунт, отпустите его.

— Но сэр…

— Немедленно.

Блаунт разъяренно перевёл взгляд на Гойла, но всё же не стал спорить с Поттером и убрал верёвки. Гойл тут же вскочил на ноги, потирая затёкшие запястья, и осторожно спросил у авроров:

— Я могу поднять свою палочку?

Вместо ответа один из девятерых авроров призвал к себе палочку и протянул её Поттеру. На сей раз он даже не спрашивал разрешения:

— Приори Инкантатем!

Разумеется, палочка Гойла не показала никаких запрещённых заклинаний, но авроров явно озадачили незнакомые им багровые заклятья для амулетов.

— Что это за чертовщина, парень? — настороженно покосился на призрачный образ амулета Блаунт.

— Индийская магия артефактов. Правда, вместо заклинаний индусы используют собственную кровь, я лишь немного усовершенствовал систему.

— Тёмная магия, — сплюнул другой аврор, но молодой парень с яркой восточной внешностью, сидевший у раненной девушки, покачал головой:

— Вовсе нет. Я знаю, что это за колдовство, и оно точно не тёмное. Конечно, если этот амулет задекларирован.

— Слишком много разговоров, — отрезал Поттер. — Кхан, отряд колдмедиков уже в пути. Оставайтесь с потерпевшей и соберите все её воспоминания за последний день. Возвращаемся в аврорат.

* * *

— Как вы нашли меня до того, как до вас долетел мой Патронус? — это было первое, что спросил Гойл после того, как его поместили в камеру.

Поттер нахмурился и снял очки, потирая переносицу:

— Я оставил на тебе следящее заклятье.

— И когда успел? — тут Гойл вспомнил, как Поттер схватил его за предплечье прямо напротив Министерства и закатил глаза. — Ну конечно. Телесная магия. Спасибо, что дал хоть из здания выйти. И, в довесок к слежке магией, ещё и шпиона ко мне прицепили?

— Именно. Как ты сумел его одурачить? Он ходил за тобой почти час.

— Обычный японский морок. Не думал, что так эффективно сработает. Впрочем, это скорее говорит об интеллекте вашего парня. Заклинание слежения тоже показывало вам морок?

— Да. Тебя я обнаружил только после того, как он исчез.

Гойл присвистнул. Когда он выкупал этот амулет у старого волшебника в одной из многочисленных лавок артефактов в Токио, то не ожидал, что он сработает настолько хорошо.

— У тебя проблемы, Гойл.

— Не я напал на неё.

— Мейсон, наш штатный легилемент, взял воспоминания девушки за последние сутки.

— Учитывая её профессию, ему крупно повезло. Представляю, что он мог там увидеть.

— Не время для шуток. Ты — последний человек, которого она видела перед нападением.

Гойл тяжело выдохнул и опустил голову на сцепленные перед собой руки. Дело действительно было дрянь.

Допрос шёл долго. Стандартные вопросы, стандартные ответы, угрозы Блаунта, приятельские просьбы о признании Поттера, и снова всё по кругу. Настойчивость Поттера в предложении сыворотки правды заставило Гойла признаться ему, что он под завязку полон магией, нейтрализующей действие любого подавляющего волю зелья. В ответ Поттер лишь скрипнул зубами.

Закончилось это всё почти под утро, когда Гойл почти ронял голову на стол от страшного недосыпа. Поттер, протирая покрасневшие глаза, наконец сказал:

— Гойл, учитывая то, что ты единственный подозреваемый по делу, мы не можем тебя просто так отпустить.

— И в камере оставить меня вы тоже не можете, — Гойл вскинул голову, похрустывая шеей. — Я знаю законы, по которым вы работаете, Поттер. Министерство не может предъявить мне обвинение без прямых улик, а двенадцать часов задержания вы уже использовали. Я уже сорок минут как должен быть на свободе.

— Удивительные познания для обычного продавца артефактов, — ядовито ответил Поттер, понимая, впрочем, что тот прав.

— Я сын Пожирателя Смерти, парень, — кривая ухмылка на лице Гойла внушала почти страх. — Знаешь, сколько дерьма на меня пытались навесить? Если бы я не разобрался во всей этой бюрократии и не сумел бы себя защитить, гнил бы сейчас в Азкабане. А теперь обновляй своё треклятое заклинание слежения, верни мою палочку и выпусти меня отсюда.

Поттер на минуту будто задумался, потом повернулся к замершему за его спиной, как изваяние, Блаунту и приказал:

— Верните мистеру Гойлу палочку, Блаунт, и проводи его к камину. Ожидайте меня там же.

С этими словами Поттер покинул камеру, и Блаунт с явным неудовольствием достал из специального зачарованного чехла палочку Гойла.

Ждать у каминов пришлось недолго. Поттер подошёл спустя всего пару минут, и рядом с ним шла… Мариэтта Эджком.

Хоуэлл.

— Миссис Хоуэлл, это ваш подопечный, — официальным тоном проговорил Поттер. — Мистер Гойл, это миссис Мариэтта Хоуэлл, ваш куратор. Хотя думаю, вы и так знакомы.

— Куратор? — Гойл был сбит с толку. Какой идиот будет ставить в кураторы подозреваемому в серийных убийствах молодую девушку?

Он не преминул поделиться своим наблюдением с Поттером, на что тот просто ответил:

— Хоуэлл вызвалась сама, ну и я знаю, на что она способна. Ты не должен отходить от неё ни на шаг то тех пор, пока расследование не будет завершено.

— После вас, мистер Гойл, — твёрдо сказала Мариэтта, стоя у камина, и Гойл покачал головой.

Этот день начинался ещё страннее, чем вчерашний.

* * *

Гойл проживал в маггловской районе Лондона, что явно удивило Мариэтту. Отряхнувшись от сажи, она сперва посмотрела в окно, а потом обвела взглядом саму комнату.

Было очевидно, что здесь применили заклятье незримого расширения. Три стены были завешаны артефактами до самого потолка, некоторые из них — под зачарованным защитным стеклом.

Четвёртая же стена казалась почти живой — всё свободное пространство на ней занимали картины. Большинство из них были магическими — Мариэтта узнала лица родителей Гойла, которые в своё время часто мелькали в «Ежедневном пророке», — некоторые же изображали незнакомые пейзажи с летающими птицами, кораблями, гарцующими фестралами.

Лишь одна картина была явно маггловского происхождения. Мариэтта с интересом воззрилась на портрет высокой скуластой девушки. Казалось, её запечатлели в тот момент, когда она со смехом обернулась к художнику — светлые волосы взмыли в воздух, частично закрывая лицо, а в серо-голубых глазах навеки остались гореть искорки веселья.

— Кто это? — спросила Мариэтта у Гойла, который с плохо скрываемым раздражением следил за её движениями.

— Без понятия. Купил на распродаже, — буркнул он и вышел из комнаты.

— Эй, куда ты?

— В душ. Хочешь со мной? Нет? Стой тут и ничего не трогай.

Убедившись, что Гойл действительно отправился в ванную, Мариэтта продолжила осмотр квартиры.

Остальные комнаты были куда меньше. Крошечная кухня едва могла вместить троих человек, как и спальня, где одна огромная кровать занимала расстояние от стены до стены. Над кроватью так же висело несколько артефактов, и Мариэтта заподозрила, что они выполняют совсем не декоративную функцию. Еще одна комната была заперта, и лёгкое зелёное свечение вокруг ручки подсказывало, что не только на ключ. И всюду царил идеальный порядок — это настолько не соотносилось с образом её хмурого подопечного, что Мариэтте казалось, будто она не в его квартире, а на сцене театра, и представление было для неё одной.

Девушка вернулась на кухню и, не желая тратить время зря, решила сварить кофе. Она открыла один шкафчик, второй, но среди многочисленных коробок и банок не было ни одной подписанной.

Она упрямо продолжала искать кофе, как за её спиной раздался хриплый голос:

— Посмотри на подоконнике.

Мариэтта вздрогнула и обернулась на Гойла.

Он стоял у дверей, занимая собой почти весь проём. Вода капала с мокрых взъерошенных волос на полотенце, накинутое на плечи, а тёмные домашние брюки длиной достигали щиколоток босых ног.

На кухне стало ужасно тесно, но Мариэтта не подала виду. Найдя на подоконнике банку кофе и турку, она подошла к маггловской печке, но тут её ждала сложность — она понятия не имела, как включить огонь.

Гойл неслышно подошёл к ней сзади и, стараясь не касаться её, лёгким движением зажёг конфорку.

— Спасибо, — тихо произнесла она, ставя турку на огонь.

Гойл отошёл и сел на табурет, оперившись о стену, и Мариэтта, отчего-то не желая встретиться с ним взглядом, следила за тем, как нагревается вода, и только разливая кофе по чашкам, бросила через плечо:

— Тебе сколько сахара, Грегори?

Не услышав ответа, Маирэтта обернулась и увидела, что Гойл крепко уснул прямо за столом.

Она подхватила обе чашки, поставила их на стол, после чего приблизилась к Гойлу и легко тронула его за плечо.

Гойл резко распахнул глаза и схватил её за запястье, кажется, не совсем понимая, где он и что происходит, но тут же очнулся:

— Прости, — проговорил он, разжимая пальцы. — Не больно?

— Нет, — на самом деле Мариэтта очень испугалась. В его движении было что-то дикое, словно он не единожды отбивал таким ударом чью-то предательскую руку, действуя на одном инстинкте. — Там нет сахара.

— Я пью без него.

Мариэтта опустилась на соседний табурет, прихлёбывая казавшийся теперь безвкусным кофе, и искоса следила за Гойлом.

— Как ты избавилась от проклятья Грейнджер? — внезапно спросил он.

Мариэтта поморщилась, будто вспоминая что-то очень неприятное, и одним глотком осушила кружку:

— Пришлось разбираться в природе этого заклятья. Оно появилось, следуя очевидному факту осознанного предательства. Выдавая тогда Отряд Дамблдора Амбридж, я знала, что поступаю нехорошо. Если бы это произошло случайно, то и проклятие не сработало бы. Естественно, колдмедики не могли мне помочь. Это был не медицинский вопрос, а, скорее, вопрос морали.

— И что ты сделала, чтобы решить этот вопрос?

Мариэтта неотрывно крутила в руках пустую чашку, будто рассматривая в гуще ответ на этот вопрос, и Гойл, не выдержав, отобрал её.

— Я приняла участие в битве за Хогвартс, — тихо сказала она. — Конечно, это было не с целью снова стать красивой или что-то в этом роде, да и участие моё было довольно недолгим. Я потеряла сознание в первые же минуты, а очнулась уже после поттеровского подвига, и тогда же и обнаружила, что надпись пропала. Впрочем, проклятье иногда снова даёт о себе знать. Стоит мне кого-то серьёзно обмануть или предать, на лице снова начинаются высыпания.

Гойл задумчиво допил свой кофе, потом встал, подошёл к столешнице и начал заваривать новую порцию.

— А что Хоуэлл?

Мариэтта вздрогнула и резко обернулась, но увидела только его голую спину.

— Что?

— Как ты познакомилась с мужем? — не оборачиваясь, уточнил он.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто интересно.

Мариэтта помолчала, подавая Гойлу свою чашку.

— Мы познакомились семь лет назад, во время моей поездки в Бристоль. Я проходила практику в местном Отделе магического транспорта, а Себастьян работал в Отделе магического правопорядка. Мы поженились через пару месяцев, и он запросил перевод в лондонский Отдел. Вот и всё.

— И где он сейчас?

— В больнице святого Мунго, — почувствовав на себе взгляд Гойла, она обернулась. — Три года назад попал под действие проклятья. Ничего серьёзного, но иногда у него бывают приступы, которые лучше перетерпеть под присмотром медиков.

Гойл вернулся на своё место с двумя чашками и протянул одну из них Мариэтте.

— А чем ты занимался после Хогвартса? — послушно взяла она чашку, и Гойл пожал плечами.

— Сперва месяцами прыгал с одного суда на другой — половина Пожирателей Смерти приходились мне родственниками, я уже молчу о папаше. С таким наследием было и нечего думать о продолжении обучения, да и всё имущество конфисковали. Пошёл на подработку в «Горбин и Бэркес», спустя пару лет занялся артефактами уже самостоятельно. У меня свой магазин на Косой аллее.

— Половину этих артефактов ты хранишь дома?

— Нет, тут в основном для личного пользования. В заклинаниях я никогда не был силён, а врагов у меня хватает. Пришлось хорошенько изучить артефактную магию разных стран.

— Твоё имя часто мелькало среди запросов на международные порт-ключи, — заметила Мариэтта, заканчивая вторую чашку.

— Увы, Британия сейчас бедна на хорошие магические предметы.

Мариэтта встала, забирая пустую чашку Гойла, повернулась к раковине и начала мыть посуду. Её почти перестало удивлять, насколько беззвучно двигается казалось бы такой грузный мужчина, поэтому она почти не вздрогнула, когда он подошёл к ней сзади, шумно и хрипло выдыхая, отчего по спине Мариэтты побежали мурашки.

Она медленно обернулась и посмотрела к его потемневшие глаза. Они стояли почти нос к носу, и Гойл чуть наклонился, разговаривая очень тихо, почти выдыхая:

— Прости, Эджком… Хоуэлл… Но ты безумно красивая. Я собираюсь сделать что-то странное…

Он наклонился ещё ниже и прижался к её губам.

В голове Мариэтты началась настоящая буря. Это было неправильно, она пришла сюда не для этого, и чёрт возьми, она была заму…

Все мысли испарились, когда она приобняла его за шею. Гойл подхватил её за бедра, приобнимая и заставляя обхватить себя ногами. Он повернулся, посадил Мариэтту на стол, жадно расстёгивая пуговицы на её блузке, а она сбросила полотенце, оставляя на его плечах длинные багровые следы.

Его зубы, то кусающие её за губы, то мягко сживающиеся на шее, творили с ней что-то невероятное. Он перенёс ее в спальню, словно она ничего не весила, и Мариэтта не заметила, как уже лежала на его кровати.

Ей казалось, что Гойл был одновременно везде — его ароматом была пропитана вся комната, губы блуждали по её груди и впалому животу. Его ладонь аккуратно прошлись по талии, опускаясь всё ниже, и вот Мариэтта уже неистово кусала губы, чувствуя, длинные прохладные пальцы скользнули у неё между бёдер.

Дальше были рваные стоны и сбивчивый шёпот, перекатывающиеся под кожей мышцы и чуть колющая во время поцелуя щетина, и, выгибаясь под Гойлом в приступе дикого экстаза, Мариэтта не помнила ни про своё кураторство, ни про Себастьяна, ни про свою истинную цель. Ей просто хотелось, чтобы это мгновение продолжалось вечно.

* * *

Мариэтта смотрела на лицо спящего Гойла и думала, что она неисправимая идиотка.

Она наблюдала, как морщинка на упрямом лбу наконец разгладилась. Во сне Гойл выглядел моложе своего возраста, и Мариэтта всё больше ненавидела себя за то, что ей предстояло сделать.

Тихо выскользнув из-под его огромной руки, Мариэтта нашла свою палочку на полу. Одним мановением она призвала свою одежду, на носочках прокралась в гостиную. Наскоро одевшись, она вернулась в комнату Гойла, снова окинув взглядом его лицо, навела на него сонное заклятье, чтобы он наверняка не проснулся.

Девушка вернулась к камину, достала летучий порох и исчезла в огне, чтобы вернуться через несколько минут со свертком в руках. Она прокралась обратно в спальню, заставляя себя не смотреть на Гойла, спрятала сверток в его шкафу, после чего окончательно покинула квартиру.

На её лице уже начинали проявляться багровые отметины проклятья.

* * *

Гойл понял что что-то не так ещё в состоянии полудрёмы.

Кто-то ломился к нему через камин, разрушая все охранные барьеры.

Эти барьеры должны были пропускать только тех, кого Гойл пригласил в квартиру лично. Этих визитёров Гойл явно не звал.

Уже вскочив с кровати и нашаривая палочку, он понял, что ещё показалось ему странным. Мариэтты не было ни в спальне, ни на кухне.

Гойл не успел забежать в гостиную, как из камина со страшным грохотом вывалился целый отряд авторов, и в Гойла разом полетело не менее дюжины обезоруживающих заклинаний. Если бы не защитный амулет на запястье, он точно лишился бы сознания, но всё равно его чувствительно припечатало к стене.

— Какого чёрта, Поттер? — зло процедил он, поднимаясь с пола.

— Ты мне скажи. Где Мариэтта? От неё пришёл сигнал тревоги, и она не выходит на связь!

Лицо Поттера было бледным от ярости. Авроры рассредоточились по квартире, а Гойл всё недоуменно смотрел их командира.

— Мариэтта… Что? Сигнал тревоги? — он криво усмехнулся. — Даже не знаю, что могло её тут встревожить.

— Не увиливай!

— Сэр! — раздался взволнованный голос одного из авроров. — Смотрите, что тут!

Поттер перевёл взгляд на сверток, и, на глазах недоумевающего Гойла, раскрыл его.

Перчатки, туфелька, платок, алый шарф… Гойлу чуть не сделалось дурно.

Он знал, где и на ком он видел этот шарф. Обязательная деталь униформы «девочек Матильды». Догадаться, кому принадлежали остальные предметы, было несложно.

— Сэр, и палочка! Здесь есть палочка!

Гойл уже не смотрел ни на Поттера, ни на злополучный сверток, ни на вспышки тёмных проклятий, вылетавших из злополучной палочки под действием Приори Инкантатем. Он упёрся спиной о стену, закрыв лицо ладонями, и его тело сотрясала дрожь от беззвучного смеха.

Кажется, сегодня он облажался по полной.

* * *

— Во Флойд-парке живёт моя мать.

Это были первые слова Гойла после его очередного заключения под стражу.

— Что? — переспросил Гарри. Он подумал, что ему послышалось.

— Моя мать. Я спрятал её там несколько месяцев назад, когда узнал, что отец вернулся в Лондон.

— Вот как, — Гарри снял очки. — Значит, ты знал об этом?

— Знал ли я? Первое, что сделал этот сукин сын по возвращению — это завалился ко мне домой. — Гойл хрустнул пальцами, глядя куда-то за поверх головы Гарри. — И я там был не один.

Что-то в его тоне поменялось. Гарри не мог сказать точно, что именно, но ему был знаком этот тон.

Тон человека, который что-то потерял.

— Её звали Джейн, — словно прочёл его мысли Гойл. — Джейн Армстронг. Она работала в библиотеке, а по выходным любила поездки на природу на машине — обязательно с корзиной для пикника, доверху наполненной отвратительными кексами с шоколадом.

— Она была магглом?

— Да, — Гарри не поверил своим ушам. Гойл посмотрел на него и горько усмехнулся, — Да, Поттер, подбери челюсть. Я женился на маггле. И более того… Она родила мне сына.

Гарри слушал, как скрипит магическое перо, записывая слова Гойла, и чуть нервно стучал пальцами по столу, догадываясь, какое продолжение истории его ждёт.

— В тот день я задержался в лавке, заключал договор на поставку простых ирландских артефактов против домашней нечисти. Когда я вернулся домой, мой отец уже был там, а моя Джейн уже была мертва.

Голос Гойла надломился. На мгновение он замолчал, а потом, откашлявшись, продолжил.

— Он начал кричать мне что-то о позоре семьи, о том, что я предал его, женившись на маггле и породив полукровку, а я смотрел, как под моей женой расплывалась лужа крови, и…

В камере снова воцарилась тишина. Авроры молча ждали, пока Гойл продолжил, а тот, казалось, уснул, чуть прикрыв глаза.

— Не знаю, как ему удалось уйти, — вновь заговорил Гойл. — Я словно осатанел. Крушил всё вокруг, орал как бешеный, а когда пришёл в себя — его уже не было, а малыш Винс ревел от страха в своей кроватке. До него этот старый ублюдок не успел добраться. Я взял Винса, трансгрессировал к маме, а потом спрятал их обоих в своей тайной квартире во Флойд-парке.

— Мы проверим это, — официально сказал Гарри, скрывая эмоции. — После этого ты не видел отца?

— Нет, хотя поверь, я старался, — голос Гойла резал не хуже ножа. — Он не поленился вернуться и поджечь мою квартиру, так что я даже не смог похоронить Джейн. От неё только пепел и остался, — Гойл так резко наклонился к Гарри, что тот невольно отшатнулся. — Я в жизни немало дерьма натворил, Поттер, но Флойд-парк — это последнее место, где я стал бы убивать магглов. Их кровь — не на мне.

— А что насчёт найденных у тебя вещей жертв?

— А об этом, — холодно ответил Гойл, — лучше спросить у вашей Эджком — или Хоуэлл, будь она трижды проклята.

* * *

Расследование длилось ещё две недели, и заключалось оно в основном в том, чтобы продолжать допросы Грегори Гойла, главного и единственного подозреваемого. Он принял зелье, отменяющее действие нейтрализующего сыворотку правды напитка, и дал показания под вертисариумом, а позже ещё несколько раз подвергался допросу аврором-легилиментом. Всё это доказывало правоту его слов, в то же время открывая нелицеприятную правду о многих его действиях не всегда законного характера. Гойлу предписали выплатить довольно большие штрафы, а так же передать Министерству несколько запрещённых на территории Великобритании артефактов, но спустя уже четырнадцать дней Гойл оказался на свободе.

Мариэтту Хоуэлл разыскивали по всему Лондону, как и её супруга, Себастьяна Хоуэлла, пропавшего из больницы святого Мунго, но Гойла это уже мало интересовало, и всё, чего он хотел, было забвение о том, что случилось между ним и Мариэттой тем днём. Слишком обманутым он себя чувствовал, и, кажется, это зацепило его сильнее, чем он мог себе признаться.

Как оказалось, зря.

Спустя три недели после его освобождения Гойл обнаружил Мариэтту, калачиком свернувшуюся на его кровати.

Она спала, беспокойно ворочаясь во сне, и Гойл, скидывая с себя сумку с артефактами и куртку, невольно засмотрелся на созвездие красных, почти кровавых маленьких пятен, дорожкой спускавшиеся от ее виска по скулам и ниже, теряясь в одежде под линией ключиц.

Отчего-то он не чувствовал злости. Проклятье Грейнджер снова проявилось, а значит, Мариэтта сожалела о том, что подставила его.

Это не оправдывало её — слишком много тайн пришлось открыть не тем людям. Но, по крайней мере, Гойл был спокоен.

Он аккуратно опустился на кровать, накрывая Мариэтту своим телом, но не касаясь её, и мягко провёл рукой по линии скул.

Мариэтта распахнула испуганные глаза, изо всех сил вжимаясь в кровать и пытаясь остраниться от Гойла, но тот опустил руки по обе стороны от её головы.

Деваться ей было некуда.

Они смотрели друг другу в глаза несколько долгих мгновений, пока Мариэтта не прошептала:

— Прости…

В ней будто что-то надломилось, и она прикрыла глаза, наполнившиеся слезами.

— Прости, Грегори, прости меня, прости…

— Это был твой муж?

— Да, — она глубоко вдохнула и вновь открыла глаза. — После проклятья, попавшего в него во время рейда на какую-то банду, всё пошло не так. В нём начали проявляться вспышки агрессии, он мог броситься на меня, на соседа, на продавщицу в магазине, да на кого угодно… Его заперли в Мунго, со временем начало казаться, что он вылечился, его выпустили с закрытого отделения. Но всё было не так. Себастьяну стало мало просто избивать людей, и однажды…

Её голос сорвался, и она хотела приподнять руку, но тело Гойла крепко прижимало её к постели, не давая даже привстать.

— Во Флойд-парке когда-то давно находилась ещё одна магическая больница, разрушенная ещё во времена Первой магической войны. Между той больницей и больницей святого Мунго было несколько порт-ключей. Один из них не был уничтожен, и Себастьян нашёл его.

— Он сам сказал тебе, что совершил убийство?

— Да. Принес мне шляпку, как трофей, — Мариэтта расплакалась по настоящему. — Я не могла сдать его, Гойл, не могла… Я когда-то безумно его любила.

— Ты подставила меня?

— Чтобы дать нашим общим друзьям время вывезти Себастьяна заграницу. Там ему окажут нужное лечение, а здесь… Здесь его ждал Азкабан. Когда я узнала, что тебя задержали по подозрению в нападениях, но попросилась секретарём на допрос, а потом — твоим куратором.

— Он чуть не убил девушку буквально в двух шагах от меня, — Гойл грубо схватил Мариэтту за подбородок, заставляя посмотреть её себе в глаза. — Почему ты не остановила его, если знала о происходящем?

Она больше не пыталась прикрыть глаза, и Гойл видел в них столько боли, что его почти кольнуло сожаление.

— Я не успела. Из-за того, что я забыла порт-ключ, я не сразу попала домой, а потом задержалась и не успела в больницу вовремя. Он выскользнул из палаты, и…

— Где он, Мариэтта?

— Далеко, — Мариэтта дотянулась до лица Гойла кончиками пальцев, и он не отстранился. — Я признаюсь во всём Гарри. Я и так шла сдаваться, просто хотела рассказать тебе всё сама, не в зале суда. Мне жаль, Грегори, мне очень жаль.

Гойл медленно провёл пальцами по её лицу, шее, наблюдая, как пятна на её лице стремительно бледнеют и исчезают.

Он знал, что случится, если она признается во всём Поттеру.

И, зарываясь лицом, в её волосы, Гойл точно знал, что не хотел этого.

— Эджком, — прошептал он, глубоко вдыхая её запах. — Больше никогда мне не лги, и может...

— И может, что? — после минутной паузы не выдержала Мариэтта, замершая всем телом.

— А дьявол его знает. Разберёмся, — и Гойл, заглушая недоуменные возгласы, накрыл её губы своими.