Ящерица (джен)

Вероника упала в удобное кресло, закинула ногу на ногу и посмотрела в глаза редактору — он не изменил выражение лица, смотрел сосредоточенно-колюче, будто пытался прочесть заложенный в её позе подтекст. Она склонила голову с недавней укладкой на бок и лукаво усмехнулась:

— Зачем ты позвал меня? Что хочешь сказать? — произнесённые нежным голосом эти слова должны были пробить брешь в глухой обороне редактора, но он опустил взгляд, будто чего-то устыдившись, пожевал губами и, когда молчание уже становилось неприличным, выдавил из себя:

— Неужели ты совсем ничего не чувствуешь?

Вероника поправила прическу и изменила положение на стуле — подалась вперёд и слегка расставила ноги.

— Жарко, Грэг… нет, пожалуй, слишком свежо…

Редактор издал приглушённый стон и закрыл глаза. Через несколько минут он справился с собой настолько, что смог произнести деловым тоном:

— Сперва я должен выразить своё искреннее возмущение тем, мисс Лизард, как вы подходите к сбору информации. Ваши источники…

— Вот как ты заговорил! — Вероника шлёпнула себя по ляжкам и вскочила с места.

— …оказались непроверенными, — продолжал редактор, не обратив ни малейшего внимания на перемену позы и неучтивое восклицание. — Наша редакция понесла убытки. Я вынужден вывести вас из числа штатных сотрудников…

— Вывести за штат?! Но разве не ты подсунул мне этого юнца, Адама? Кто знал, что он расколется так бездарно?! Признается… будет изображать раскаяние на публике, как будто это кому-то интересно.

Вероника оперлась руками на массивный письменный стол, подалась вперёд, выставив затянутую в корсет грудь, и Грэг испытал твёрдость столешницы кулаком:

— У тебя нет совести, так хоть собственное достоинство имей! — заорал он. — Ты должна ответить за свои поступки!

Вероника выпрямилась и ответила криком:

— Ты собираешься наказать меня? За что?! Я не чувствую вины, — продолжала она спокойнее. — Все убытки уже списаны на Адама, иски закрыты, а моя статья заслуживала Пулитцера… Если ты уволишь меня, то я подам на газету в суд.

— Ты… — редактор заскрежетал зубами, и Вероника отпрянула. — Адам повесился из-за тебя, ты понимаешь? Он умер!

* * *

Вероника проснулась на рассвете и уже несколько часов ехала по автобану. Дорога никак не могла успокоить её растревоженный ум. «Что он хотел сказать? Что со мной будет?» — спрашивала она себя и не находила ответа.

- Ты поедешь в Панксатони. Там обнаружены провалы в почве, где на глубине пятидесяти метров находятся залежи кварца. Говорят, что они могли вызвать временные аномалии.

- Только в земле я не копалась! И не заставляй меня общаться с психами и уфологами.

- Умолкни! И запомни, Вероника, я тебя не наказываю, а спасаю.

Слово за словом Вероника прокручивала в голове разговор с редактором и не находила в нём смысла. Она специализировать на жареных фактах и экономических преступлениях, а он отправил её изучать геологическую аномалию. В случае успеха тема обещала быть перспективной в определённых кругах… И эти «круги» Веронику тоже не устраивали, она в них не вращалась! И всё же никто не скажет, что лучший репортёр «Питтсбург-дэйли» отнеслась к порученному редакцией заданию, спустя рукава: сразу после разноса в офисе она нашла в себе силы, чтобы поговорить с первым «свидетелем».

Добродушный дядька оказался бывшим репортёром метеоканала, сменившим окончательно, как он уверял, поле деятельности. Фил Коннорс отказался встретиться с Вероникой в ресторане — принимал дома и напомнил ей своим видом библейского Иосифа, не спуская с рук очень красивого, ни одной чертой не напоминавшего отца младенца. Его жена — обладательница воистину ангельского лика — всё время суетилась вокруг и произвела впечатление затюканной, опустившейся женщины: в поношенной одежде, без маникюра и причёски.

— Вы утверждаете, что стали жертвой временной аномалии?

— Жертвой? Помилуйте, мисс. Мне несказанно повезло в этой жизни.

— Но вы утверждаете, что Панксатони навсегда изменил вашу жизнь?

— Это безусловно так. Город и сурок, — бывший репортёр поймал руку проходившей мимо жены и приложился к ней поцелуем. — Мы непременно вернёмся туда, когда позволят дела. У нас там очень уютный дом.

Это было всё, чего от него удалось добиться. Обещанная редактором захватывающая история Веронике изложена не была. О причинах такой скрытности обычно разговорчивого Коннорса оставалось только гадать.

В любом случае, Вероника и дальше собиралась четко следовать намеченному редактором плану журналистского расследования и написать потрясающую статью, которая вернёт ей прежнюю должность. Она уверенно вела внедорожник, не отвлекаясь на мелькание окружавших дорогу деревьев. Будто Титаник, не замечая препятствий на своём пути, готовилась она ворваться в провинциальный городок, перевернуть устои, на которых держится это тухлое, застойное болото, выведать все секреты местных жаб, поменять оттенки и интонации, добавить перца и испепелить прощальным взглядом то, что после неё останется.

Панксатони, конечно же, не успел подготовиться к вторжению, встретил гостью шепотом ветра в листве цветущих лип, свежевыкрашенными невысокими заборами, с легким оживлением проводил мощный внедорожник заинтересованным взглядом устроившихся на скамейках с вязанием старушек.

Вероника пропылила мимо гостиницы и прочих местных достопримечательностей. Вскоре город остался позади, а колеса внедорожника съехали на грунтовку. Рыжая глинистая почва крошилась под колесами и поднималась в воздух пылью. Вероника вдохнула, почувствовала привкус глины на языке и быстро закрыла окна машины. Сразу же стало жарко. Залетевшая в автомобиль пыль осела на волосах и одежде. Вероника презирала людей, которые соглашались работать в таких условиях. Ругаясь и отплевываясь, она объехала огромный котлован, за которым открывался спуск в наскоро укреплённую шахту. Рядом с шахтой сидели и курили двое в касках.

Их лица были испачканы землёй, заскорузлая от грязи одежда давно потеряла форму. Из-под касок виднелись края матерчатого чепчика.

Вероника вышла из автомобиля. Ветер поднял её уже порядком запыленные волосы, и она придержала их, стараясь поправить укладку.

— Мне нужен доктор Вустер.

Один из оборванцев хлюпнул носом, вытер собравшуюся над верхней губой мокроту, испачкав глиной из без того запыленное лицо, и, привстав, закричал в шахту.

— Джим, тут журналистка приехала.

Доктор оказался самым чумазым из трёх. Веронику замутило от отвращения, когда он выполз из шахты и бросился к ней.

— Вы приехали, чтобы написать о моём открытии?

Вероника была искренне удивлена тем, что это почти полностью потерявшее человеческий облик существо умеет говорить, и отпрянула, когда Вустер потянулся к ней и едва не схватил за предплечья. Нет, совсем не так представляла она себе учёных: белый распахнутый на груди халат должен был прикрывать элегантный костюм-тройку или свитер от кутюр. Да и работать этот физик должен был в хирургически чистом помещении с облицованными светлым кафелем стенами, рядом со сложным оборудованием: записывать что-то в блокнот и разглагольствовать о судьбах Вселенной.

— Пойдёмте, вы должны видеть всё своими глазами.

Вторая попытка доктора схватить Веронику увенчалась успехом, и через несколько секунд он затащил репортёра в шахту. Она скользила вниз по отполированной до гладкости телами исследователей глинистой почве.

— Что вы себе позволяете? — не будь Вустер так важен, она бы сразу вцепилась в него кошкой и заставила пожалеть о неосторожном прикосновении. Сейчас Вероника дорого платила за информацию. Её костюм был безнадёжно испорчен, таинственные наросты, натёки и причудливые каменные фигуры не привлекали её и не удивляли, всего лишь грозили увечьем.

Через несколько мгновений пространство, в котором она оказалась, позволило подняться в полный рост и оценить потери, а Вустер уже надевал на неё страховку.

— Почти отвесный спуск вниз, — объяснил он, нервно хихикнув, и указал на дыру. — Если бы один из нас не упал туда, мы не нашли пещеру. Зато спускаться недолго...

Лаз показался Веронике таким узким, что мозг и тело согласно взбунтовались против перспективы лезть внутрь.

— Разве вы не можете предоставить мне научный отчёт, фотоматериалы или...

— Да помилуйте! Какие отчёты? Мы только обнаружили это чудо. Оно достойно поэмы. И ни один отчёт не сможет передать... Это надо видеть своими глазами!

С этими словами Вустер подтолкнул Веронику к лазу. Поверхность под ногами была неровной и скользкой, каблук зацепился за камень, сломался, и она полетела вниз с естественным ускорением.

Попытка тормозить ногами и руками была ошибкой. Тело было изранено, избито, каждое новое столкновение с окружающим пространством отзывалось болью. Стены вокруг как будто сжимались.

Падение прекратилось внезапно. Ноги Вероники врезались во что-то, к счастью, более хрупкое — оно ответило хрустальным звоном и разбилось. Вероника какое-то время лежала без движения, не решаясь открыть глаза и поверить в то, что всё закончилось. Нет, это не могло быть избавлением.

— Мисс Лизард, придите в себя. Вы ударились?

Вероника открыла глаза. Перед ней маячило расплывчатое светлое пятно — Вустер светил ей в лицо налобным фонарём.

— Поднимайтесь. Всё хорошо?

Вероника с трудом собрала себя с пола и с помощью Вустера встала на ноги. На его лице застыла полусумасшедшая улыбка.

— Только посмотрите на это, — обвёл он пространство взмахом руки.

Веронике ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Из стен пещеры вместо положенных здесь сталактитов и сталагмитов росли правильной пирамидальной формы кристаллы. Будто острозаточенные карандаши сходились они к центру, описывая грифелями сферу. Кристаллы были полупрозрачны. Свет фонаря играл на гранях. В центре сферы кружился беловатый туман.

— Их свойства зависят от температуры, напряженности электрического и магнитных полей. Время года, грозы, влажность — всё это… Глубина залегания, конечно же, нивелирует большую часть эффектов, но не отменяет возможности влияния этой пещеры на происходящее на поверхности. Действие равно противодействию. Понимаете?

Вероника залюбовалась игрой света на гранях кристаллов. Он преломлялся, расплываясь радугой, бликовал, превращая часть поверхностей в зеркальные, фосфоресцируя на других.

— Они драгоценные? — Вероника прервала словесный поток Вустера.

— Это кремний, — Вустер немного помолчал, явно задетый ушедшими в сторону от его рассказа размышлениями журналистки. — Вы не понимаете. Дело не в том. Кремний используется в элементах памяти, сложных датчиках. Я говорю о глобальном влиянии этой пещеры на происходящее в Панксатони.

— А там что-то происходит? — Вероника любовалась кристаллами, а её голос звучал рассеяно.

— Даже если явления частично нивелированы, это не повод их не исследовать. Кроме того, были отдельные сообщения...

— Удалось их проверить или подтвердить?

Вероника отвлеклась от созерцания, и рассеянность в её голосе уступила раздражению и готовности сорвать злость на единственном виновнике её отчаянного положения.

— Этот материал достоин опубликования даже на уровне гипотезы.

— Так сформулируйте её!

— Опишите эту пещеру, путь сюда, впечатления о ней, этого достаточно для сенсации.

— Чтобы описать эту пещеру мне нужны фотоматериалы. И ваши гипотезы в рукописном виде тоже не помешали бы. Фотографии должны быть качественными. Я вам искренне советую публиковаться в научном журнале. Предлагаю встретиться в ресторане завтра в полдень, если вы, конечно, успеете всё подготовить.

Вустер был так растерян, что не заметил, как Вероника подняла осколок кристалла и спрятала под одеждой. Путь наверх показался ей пыткой, а улыбающееся солнце, встретившее её, когда она вылезла из шахты, не могло спасти не задавшийся с утра день: не было ничего, чтобы умыться или стереть грязь. Предложенный физиками относительно чистый, грубый комбинезон был с благодарностью принят.

Вероника отошла к машине и разделась до белья. Оно было влажным и грязным, а от прикосновений стало грязнее. Вероника воровато огляделась — присутствие трёх незнакомых мужчин её смущало. Они курили и были заняты, судя по всему, не очень приятным для них разговором, но стоило одному из них отвлечься… Вероника представила на себе изучающий заинтересованный взгляд и мысленно содрогнулась. После короткого раздумья она разделась догола и поспешно надела комбинезон. Кристалл был спрятан в карман.

По дороге к гостинице она думала только о том, какое впечатление произведёт на горожан и работников гостиницы. Конечно же, ничего хорошего о ней не подумают. Её раздражение росло с каждой преодоленной милей. Движение было слишком неторопливым для её настроения: машин было мало, но ни одна не желала уступать дорогу. Это касалось и прохожих. Вероника ругалась и отчаянно сигналила, но старушки удивлённо оглядывались и пожимали плечами, как будто удивляясь тому, что от них требуют передвигать ногами. В Панксатони куда-то торопилась только она. Спешка в конце концов обошлась дорого — колесо попало в выбоину на дороге, загрохотала подвеска. Вероника легла грудью на руль машины и ударилась лбом. Перед глазами рассыпались разноцветные искры, дыхание пресеклось, но Вероника забыла о нём от боли на секунду, схватилась за лоб, закашлялась, а когда подняла голову и посмотрела в зеркальце, из-под руки бежала струйка крови.

Каким-то чудом ей удалось вырулить. Героическим усилием она заставила себя доехать до гостиницы, вышла из машины и резким движением распахнула перед собой дверь.

— Вероника Лизард, — представилась она. — Проводите меня в мой номер, — уронила на стойку свои документы и ответила на взгляд администратора с не меньшим отвращением.

— Простите, мисс.

Обувь Вероники оставляла грязные следы на красной ковровой дорожке, она хлопнула ладонью по стойке и не нашла ничего лучше, чем ответить криком.

— Поторопитесь! Разве не видите, в каком я состоянии.

В ответ на этот крик руки проверявшей её документы девушки затряслись, а в глазах появились слёзы — кто же мог знать, что провинциалка окажется такой чувствительной. В любом случае, через четверть часа Вероника шла к своему номеру, портье нёс за ней вещи. Она позволила занести их в номер и сразу его выгнала, торопливо закрыв дверь на ключ: душ — всё, о чём она могла сейчас думать.

Грязь отходила от её тела кусками, глину пришлось выбирать из волос. Вода стекала рыжая, ржавая с неприятным запахом, слив быстро забился. Вероника завернулась в белое пушистое полотенце, выдохнула и улеглась на кровать. Был поздний вечер — она собиралась заснуть. Уставшее тело требовало отдыха, прохлада, проникавшая через открытую балконную дверь, была приятной, бельё чистым.

Вероника сама не заметила, как сбросила полотенце, раскидала в стороны руки и ноги и заснула в позе звезды. Разбудил её звук падения чего-то тяжелого — хлопнула входная дверь. Вероника недовольно застонала.

— Прочь пошли! Никакой уборки! Я сплю.

В нормальной гостинице этого было бы достаточно, но в коридоре кто-то чертыхался. Голоса были грубыми мужскими, и Вероника от греха прикрылась покрывалом. В следующее мгновение она возбуждённо пискнула и выбежала на балкон. Её незваные гости пинком сопроводили в комнату помешавший им на пути чемодан и готовились войти в спальню.

Оказавшись на балконе, Вероника недолго радовалась тому, что за плотно задёрнутыми шторами её не увидят воры. Поздним июньским вечером на улице было светло, а над её балконом горел фонарь. Внизу чинно прогуливались парочки, старушки и мамаши с колясками. Её, голую, уже заметили. Вероника в панике заметалась по балкону. Вернуться обратно она не могла, а под балконом собиралась и гомонила толпа.

— Помогите, грабят! — нашлась Вероника, оперлась на поручни и воззвала к людям. — Убивают! — добавила она, попытавшись установить зрительный контакт. Над ней смеялись.

Она отвернулась, показав голую спину, широко распахнула дверь и сделала смелый шаг в комнату — там уже никого не было. Снизу доносились свист и улюлюканье. Какой-то насмешник кричал обидное.

- И это всё? Я требую продолжения!

Вероника оглядела комнату и стала судорожно искать одежду. Всё, что попадалось ей под руку, было либо разорвано, либо испачкано и измято.

- Вернись, крошка, — толпа одобрительно отвечала на доносившиеся снизу окрики насмешника, и Вероника ждала, что к ней вот-вот поднимутся, ворвутся.

В конце концов, она замоталась в покрывало — влажное, душное, тяжелое, оно стесняло движения, но хотя бы прикрывало наготу. В раскалывающейся от страха, стыда и усталости голове просветлело, и Вероника бросилась к двери, чтобы запереть её, но опоздала. Мужчину, который распахнул дверь ей навстречу, можно было бы назвать благообразным и даже представительным, если бы не уродовавшее его лицо выражение ярости.

— Ах ты, воровка! — Вероника не успела возмутиться такому обращению, когда крепкая рука схватила её за предплечье и потащила в комнату. — Что ты здесь устроила?

— Я устроила?! Какого? По какому праву вы врываетесь в мой номер и трогаете меня?!

— Я думаю, ты — голая воровка, которая вломилась в мой номер и решила поживиться тем, что плохо лежит.

— Что?! — Вероника попыталась возразить, но мужчина просто оттолкнул её и прошёл в комнату.

Несколько минут она лежала, оглушённая падением, открывая, закрывая глаза и пытаясь собрать конечности, а он рылся в комоде.

— Где документы, тварь?

Вероника предпочла бы больше никогда не общаться с грубияном, но не успела высказать это пожелание вслух. Он подошёл, схватил и поставил её на ноги. Она завизжала и стала отбиваться, отчаянно молотя ногами по всему, что оказывалось на расстоянии пинка.

— Отвечай! Куда ты спрятала мои документы?

Вероника царапала лицо нападавшего, но его руки сжимались на её шее, и через несколько мгновений она уже перестала пинаться, стараясь оторвать их от своего горла.

— Какие документы? Ничего не знаю, — хрипела она.

— Что здесь происходит? Отпусти её! Быстро! Руки! — Вероника не поняла, кто произнёс эти слова. Её отпустили. Она не устояла на ногах, неловко упала на зад, схватила воздух — с хрипом наполнились лёгкие и тут же взорвались кашлем. Её недавний противник стоял над ней и смотрел куда-то вбок, слегка приподняв руки.

— Мерзавец! — прохрипела Вероника, откашлявшись.

Он не удостоил её взглядом. Она попыталась успокоить боль, ощупала шею, грудь — кожу саднило: «Нет, и выцарапать ему глаза было бы мало».

В следующее мгновение она с новыми силами бросилась на обидчика: вцепилась в волосы и повалила его. Нет, он сопротивлялся, его ладони дотронулись до обнаженной груди, но на стороне Вероники была ярость и жажда мести, ей было всё равно, сколько ещё мужчин увидят её голой.

— Остановитесь, мэм.

— Да убери её от него, Майк. Чего ты стоишь?

Веронику схватили сзади за локти и больно заломили руки. В следующее мгновение на её запястьях защелкнулись наручники.

— Где ваши документы, мэм? — с этими словами Веронику насильно поставили на ноги, но она успела ещё раз пнуть противника.

— Отпусти! Отпусти, сказала же! — Вероника продолжала отбиваться, хотя со скованными руками это было сделать сложно. — Мой чемодан — там. Посмотри сам.

Державший её за локти оказался полицейским, его напарник возник перед взглядом внезапно, прошёл в разгромлённую комнату и накинул на Веронику покрывало.

— Полиция? — удивлённо спросила она. — Я заселилась сегодня днём. Приняла душ, устроилась отдыхать. Ко мне ворвались двое или трое, всё тут перевернули. Я успела спрятаться от них на балконе, а потом заявился этот.

— Я заселился позавчера и оплатил неделю, мне надо было оставить вещи в охраняемом месте. Не думал, что здесь такой бедлам.

— Какая нелепость! Я бы не поверила ни единому его слову: оплачивать люкс, чтобы хранить в нём ценные вещи?! Любая камера хранения была бы в десять раз надёжнее.

— Вы не понимаете! Это были особенные вещи, достаточно громоздкие, чтобы поместиться в камере, потом я их спрятал там, куда не полезет ни одна горничная. Эти документы — вся моя жизнь, моё будущее, моя интеллектуальная собственность, диссертация. Они пропали! Это трагедия для всего человечества. Мой прибор мог изменить судьбы.

Вероника усмехнулась в ответ на эту отповедь псевдоученого.

— Что же вы изобрели? Вечный двигатель? — нахально произнесла она.

— Нет, машину времени, — ответил он тем же тоном.

— Вы сейчас серьёзно?

— Конечно, нет, — незнакомец скривил лицо в усмешке и протянул документы полицейскому. — Вот мои документы.

— А ваших документов я не вижу, — подал голос его обыскивающий комнату напарник.

— Неудивительно, я даже одежду найти не смогла, — ответила Вероника, но через секунду замялась и добавила почти заискивающе. — У администратора должна быть запись в журнале и, понимаете, меня пытались ограбить.

— Не знаю, пропало у тебя что-то в действительности или нет, но грабили и избивали здесь только меня. А ты, возможно, одна из грабителей и только прикидываешься пострадавшей.

Вероника была готова кинуться на обидчика даже со скованными за спиной руками, но полицейский поймал её за локоть и потащил к выходу.

— Спорить будете в участке.

— Меня за что? Я в своём номере. Я пострадавшая, — Вероника возвысила было голос, но вовремя решила не сопротивляться.