Беги отсюда.mp4 (джен)

Следователь Егоров хмурится, глядя в телефон. Он слышит, как на кухне безудержно рыдает женщина, а мужчина пытается её успокоить, хотя у него самого голос такой, как будто он вот-вот сорвётся.

Квартира, обычная панельная трёшка, находится на верхнем этаже девятиэтажки, в комнате следователь сидит один и изучает единственную улику по нынешнему делу — видеофайл с названием “Беги отсюда.mp4”.

Голос девушки на записи дрожит, она вытирает глаза рукавом, её рассказ периодически прерывается всхлипами. Говорит она почти всё время шёпотом, но кажется, что она на грани истерики. Глаза красные, губы распухшие, словно она постоянно их кусала. За спиной девушки видны стоящая у стены кровать и дверь в комнату. На записи на заднем плане периодически слышен какой-то треск, как будто громко ломают деревянные палки или кости. Звук заставляет девушку вздрагивать, но надолго она не останавливается, потому что торопится.

Егоров нажимает на кнопку воспроизведения, чтобы посмотреть видео ещё раз, словно это может помочь. Первая фраза звучит как продолжение рассказа, а не начало, но других видео, связанных с этим, в телефоне нет.

«Я сама не поняла, когда всё началось. Наверное, ночью. Меня разбудила сигнализация — я не закрывала окно, жарко. Услышала, как что-то грохнуло по металлу, потом резко завыла сигналка. Потом ещё и ещё. Завыли три машины. Я встала, закрыла окно и подумала, что кто-то хулиганит. Думаю, сволочи, спать не дают. Заснула, а во сне звук превратился в сирену... Уже утром просыпаюсь опять — у меня выходной, так что я хотела поспать подольше, но снова какой-то шум. Какой-то скрип по стеклу. И как будто на меня падает чья-то тень. Открываю глаза и вижу, как по окну с той стороны что-то ползёт».

На этом моменте у Егорова мурашки бегут вдоль позвоночника, и он невольно отрывает взгляд и смотрит в то самое окно, хоть и сразу же после этого ругает себя.

«…что-то ползёт. Большое, кожаное, голое… Оставляет на стекле жирный след... Вы можете представить? Я думала, что умру прямо там, на месте, от этой жути. Я бы подумала, что это человек, но это не мог быть человек, просто не мог... Забраться на стену без одежды, ползти вверх... Ноги у него были как у младенца, только размером как у взрослого, вывернуты, перекручены несколько раз. Остальное я уже не успела разглядеть... Не знаю, как оно ползло, но, короче, оно забралось на крышу. Я не закричала только потому, что представила, что случится, если это услышит мой крик, спустится и заглянет ко мне в окно, боялась увидеть его глаза… Я услышала звук прямо над головой, как будто кто-то молотил руками и ногами по крыше. Потом всё затихло, но меня трясло. Меня и сейчас трясёт...

Я хотела понять, не свихнулась ли я. Может, ещё кто-то видел, как эта тварь ползёт по стене дома? Было жутко, что она может свеситься с крыши и увидеть меня, но я выглянула в окошко, посмотрела вниз, а там... никого. Вообще, то есть. Небо серое, ни машин, ни прохожих, никого. Только потом заметила двоих, они просто стояли неподвижно и смотрели в моё окно. Смотрели в окно, господи боже! На меня смотрели!»

Она закусывает край рукава своей кофты и тихо плачет. Несколько секунд она трясётся, подавляя всхлипы, но несколько всё-таки прорывается наружу. Она пару раз глубоко вдыхает и выдыхает, а затем продолжает говорить на камеру своего телефона.

«Минут через пять позвонили в дверь. Я хотела только спрятаться, сжаться и никуда не выходить, но потом посмотрела на часы и вспомнила, что сейчас должны вернуться с работы родители. Я дошла до коридора, но долго не решалась подходить к двери, боялась, что там может стоять… то… существо. Но от настойчивых звонков я немного пришла в себя и всё-таки посмотрела в глазок. Это оказались родители, и мне стало полегче. Хотя странно — они на работу без ключей, что ли, пошли? Пустила их в квартиру. Они как будто не заметили, что у меня истерика и губы искусаны в кровь, и вообще на меня избегали смотреть. Я хотела им рассказать, что сейчас видела, подошла к отцу, взяла за плечо и в лицо заглянула. И вот, не знаю как, но я почувствовала, что это не он. Глаза какие-то тёмные, и взгляд странный, бегающий, такого я у него никогда не видела. Я спросила, всё ли в порядке, а он, кажется, сказал идти в комнату. Просто я не уверена, потому что он не говорил, а, по сути, сипел. Я побежала к себе и закрыла дверь. Мне было страшно, но не так страшно, как потом».

На заднем фоне опять раздаётся треск, девушка зажмуривается, что-то произносит одними губами (кажется, «господи, господи»).

«Родители вроде бы начали что-то делать, ходить по комнатам, и я подумала, что мне всё это показалось, что я всё выдумала: и тварь за окном, и то, что отец не настоящий, а просто они с матерью устали за ночную смену. Сидела с телефоном, пыталась успокоиться. Но потом я услышала за стеной какой-то грохот. Интернет пропал сразу. Мобильный интернет не включился, но он вообще у нас в квартире плохо ловит.

Я боялась выходить из комнаты, слушала, как за стеной кто-то бегает, при этом очень громко топая. Они там ещё как будто руками размахивали, задевали стены и шкафы, роняли вещи. Я уже перестала что-либо понимать. Думаю: это всё полнейший бред, безумие какое-то... Выглянула в окно, а там уже не двое стоят, а шестеро, в разных частях улицы, но смотрят все прямо на меня. Я бы попросила помощи в инете, если бы он работал, но у меня появилось такое чувство, что весь мир свихнулся...»

Девушка замолкает на некоторое время, облизывает губы. Собравшись с духом, она продолжает свой торопливый рассказ.

«Потом в квартире всё затихло. Минут через десять я решилась чуть-чуть приоткрыть дверь. Вижу, там мои родители стоят. И вот тут я поняла, что это не они — в отражении зеркала в серванте было видно их лица. Господи...»

Она качает головой, глядя куда-то поверх камеры.

«У меня даже бок свело от этого ужаса. Они стояли там и просто молча таращились друг на друга, даже не моргая. И у них… у них на лицах были такие улыбки неестественные… Просто у человека не могут так растягиваться губы, от уха до уха, а у этих… Как будто кто-то надел на себя… ну… их кожу, но вообще не понимает, как ведут себя люди, что их тела могут делать, а что нет».

Она закрывает глаза рукавом, опять несколько секунд беззвучно трясётся, прежде чем заговорить.

«В общем, вот. Зарядка у меня на телефоне кончается.

Я закрыла за собой дверь и защёлкнула. У меня тут замок на двери — он просто встроен в ручку, изнутри нажимаешь, и он закрывается, но снаружи-то открыть можно... — её голос падает до совсем еле различимого шёпота. — Если просунуть в отверстие стержень от ручки, например. Этого я больше всего и боюсь. Что они откроют дверь и зайдут сюда с этими своими улыбками. Боже мой... И мне кажется, что, когда я закрывала дверь, они начали ко мне поворачиваться как раз. Я надеюсь, что они не додумаются, как открывается дверь, но, с другой стороны, говорить-то вроде они умеют…»

Девушка закусывает губу и поднимает заплаканные глаза к потолку.

«Хотя что мне, сколько мне здесь сидеть? Они там, за стеной, начали чем-то хрустеть. Снаружи помощи не дозовёшься. Я не знаю, что мне делать. Мне всего девятнадцать, я не хочу умирать...»

Девушка встаёт со стула, пересаживается на кровать, забыв, видимо, выключить запись, и закрывает лицо ладонями. Телефон она оставляет на столе, камера направлена на неё. Слышно, как она шёпотом повторяет несколько раз «я не хочу умирать, я не хочу умирать, я не хочу умирать». Треск тем временем прекращается.

В этот момент, если присмотреться, на записи можно заметить, что дверная ручка медленно поворачивается. Девушка этого, естественно, не видит и не слышит, потому что это происходит практически беззвучно. Затем ручка поворачивается ещё несколько раз на протяжении следующих секунд, потом дверь оставляют в покое. Девушка, так ничего и не заметив, вскакивает с кровати и подходит к камере. Её трясёт.

«Я так больше не могу. Я не хочу больше смотреть в эти лица и, если я ещё раз увижу эти растянутые губы, просто грохнусь в обморок, и тогда я не знаю, что со мной будет. Я не хочу, чтобы они… забрали меня, как забрали моих родителей. Не хочу, чтобы со мной стало то же самое и кто-то надел мою кожу... Я надеюсь, что вы найдёте этот телефон. Я сейчас уберу его в пенопласт, в упаковку. В комнате я оставаться больше не могу. Я решила».

Она молчит пару секунд, потом кивает.

«Да, я буду прыгать. За окном растёт берёза, правда, она только где-то этажа до седьмого достаёт, но я попробую за неё как-то зацепиться и спуститься вниз. Телефон положу в свой рюкзак и прыгну с ним. Если я не выживу, то, по крайней мере, вы будете знать, что случилось. Как только досмотрите — лучше бегите. Я не знаю, куда, просто подальше отсюда. Всё, я пошла».

Девушка тянется к телефону, и запись на этом прерывается.

Тело девушки было обнаружено вчера около восьми утра. Скорую вызвал кто-то из прохожих, в рюкзаке обнаружили личные вещи и телефон в коробке. Отцу с матерью позвонили медики. По словам родителей девушки, они приехали в реанимацию с работы, что позже подтвердило их начальство.

На записи треск действительно есть, но следов борьбы и чего-либо сломанного в квартире не обнаружено. Соседи ничего, само собой, не слышали. После первого просмотра видео следователь спрашивал, не страдала ли девушка от психических заболеваний; родители сказали, что нет, на учёте не состояла, на состояние психического здоровья не жаловалась, и сами они ничего не замечали, разве что у неё был стресс из-за пары заваленных зачётов. Короче говоря, яснее ничего не стало.

Вздохнув, Егоров прощается с безутешными родителями и выходит на лестничную клетку. Если бы это не был второй случай за месяц в этом районе, то его бы здесь вообще не было.

Только когда родители девушки закрывают за ним дверь, Егорова немного напрягает кое-что. Он уже заходит в лифт, а дверь в квартиру уже почти закрыта, но он краем глаза замечает, что отец девушки, стоящий поодаль в коридоре в темноте, широко раскрыв глаза, смотрит на свою жену, а на его лице нет ни намёка на горе; напротив, он улыбается, как-то дико и неестественно, но через долю секунды он уже скрывается за дверью.

«Привидится же», — думает следователь.