Из волчонка выйдет волк... (джен)

Рутгер Стрейндж по прозвищу Угрюмый пересчитал пятьдесят галеонов, полученных от учёного растяпы Скамандера и удовлетворённо хмыкнул: денег должно хватить, чтобы перекрыть крышу. Хорошей, добротной черепицей от Керков, а не маггловской дрянью.

— Мерлин, благослови всех дураков и олухов, — буркнул он, — которые обычный портал зачаровать не могут.

Жизнь определённо налаживалась. Ещё бы детёныш перестал орать ночами! Хоть домой не приходи!

Нет, правильно он на его матери не женился — так бы каждый день этот ор пришлось слышать. Ничего, он бастард — и сын бастард. Традиция, заешь вас гриндилоу.

Хотя — да какой там бастард? Бастарды у аристократов, а он... Эх. Задери дракклы его папашу. Впрочем, и задрали же, только вот ему какой с того прибыток? Раньше папаша сидел в своем домище аки сыч, теперь дом стоит пустой, а наследники где-то шляются. Ну и ладно, больно надо!

— Пропадите вы пропадом! — от души пожелал он «родственничкам» и аппарировал в Дувр — сговариваться насчет черепицы.

Дни текли похожими друг на друга как та самая черепица — один, второй, пятый... Бастард-наследничек, чтоб его, орал, не унимался, мать его, его мамаша вопила ещё похлеще, и Стрейндж почти что поселился в одном маленьком уютном кабачке. И плевать, что полумаггловском — зато какой тут эль!

Здесь-то его и нашли.

— Мистер Стрейндж? — на плечо опустилась чужая рука, а незнакомый голос с повелительными нотками произнес: — Пройдёмте с нами!

— Спёкся Угрюмый, — пробормотал кто-то. — Щаз краснопузые его закроют...

— Чего надо? — буркнул Стрейндж, мрачно зыркнув на... Это кто вообще такие? Точно не авроры! Но больно уж официальные у них морды! А вон тот, кстати, аврор. Кажется.

— Пройдёмте, — повторил этот... крысомордый. Точно министерская шелупонь, из третьих помощников младшего клерка.

— Сам пойдёшь, или помочь? — спросил аврор.

— Да чего я сделал-то? — окрысился Стрейндж. — Я тут не колдую, между прочим!

— Ещё бы ты колдовал, — буркнул аврор и приложил его Силенцио, а потом трансфигурировал в камень и в карман сунул.

И расколдовал, заешь его гриндилоу, уже в Министерстве. Слава Мерлину, не в Аврорате, а в каком-то занюханном кабинетике.

— Мистер Стрейндж, — с каким-то подозрительно дружелюбным выражением проговорил мужик с противной острой мордой. — У нас для вас новости. Позвольте принести вам наши поздравления, — сказал он нечто очень странное.

И улыбнулся.

— Позволяю, — хмыкнул Стрейндж, поняв, что сажать его за контрабанду вот прямо сейчас никто не будет. — Приносите.

И поудобнее сел на шатком хлипеньком стуле, который протестующе заскрипел.

— Министерство радо приветствовать в вашем лице нового наследника старинного рода Лестрейнджей, — почему-то на редкость гаденько ухмыльнулся остроносый и положил перед ним пергамент. — Распишитесь, что получили ключ от фамильного сейфа и ключи от замка.

— Дак день дурака вроде через полгода, — удивился Стрейндж, не притрагиваясь к ключам. Мало ли какой дряни на них не подсадили? Нашли идиота.

— Я с вами не шучу, — раздражённо сказал мужик. — Лестрейнджей больше нет. По завещанию последнего из них наследником становитесь вы. К сожалению, — буркнул он себе под нос.

— Че-его? — недоверчиво протянул Стрейндж. — Это кто ж сподобился?

— Последний Лестрейндж, — терпеливо, словно идиоту, повторил мужик и напомнил нетерпеливо: — Подпись поставьте!

Рутгер Стрейндж взял в руки дурно очиненное перо и накарябал свою «благородную» подпись, где было указано.

— Папаша, тварь, в гробу переворачивается, — пробормотал он, — как и все его предки. Ха! Кончились Лестрейнджи, рожи тресковые. Одни Стрейнджи и остались!

Стрейнджи — бастарды Лестрейнджей — на побережье Дувра жили уже пятый век. Хозяева замка за родню их не считали, что не мешало им регулярно подбрасывать «неродне» своих бастардов. На воспитание и прокормление.

— Очень хорошо, — кисло проговорил мужик. — Поздравляю вас с вступлением в наследство. Извольте получить. Ключ от сейфа. Ключи от дома. Собственно завещание.

Он выложил на стол означенные предметы и нетерпеливо уставился на Стрейнджа, явно намекая всем своим видом, что ему уже ПОРА.

Рутгер сгрёб в карман ключи, сунул завещание — в маггловском пальто, в котором его сцапали, карманов хватало, и с преувеличенной вежливостью распрощался.

Ну, и куда теперь идти? Домой? Обратно в кабачок? Или... он неприятно ухмыльнулся, — в замок. В родовое гнездо, заешь его гриндилоу!

* * *

...Замок Лестрейнджей вблизи оказался чудовищно огромным. С поисками нужного ключа пришлось повозиться, Но, в конце концов, тот отыскался. Замок щёлкнул, Стрейндж... ха! Лестрейндж с усилием толкнул высокую и толстую, словно его ляжка, дверь, и вошёл.

Внутри было совершенно темно.

Впрочем, темнота Стрейнджа не пугала — чего он там не видел? Тем более, если это теперь и вправду его дом. Вот это вывезла судьба! Ну, теперь он заживёт! А главное, главное-то — у этих Лестрейнджей, небось, у всех портреты есть! И теперь они все будут на него глядеть.

Ха! Уж теперь он им утрёт нос!

— Люмос!

Стрейндж подкинул вверх светящийся шарик и огляделся. Он стоял теперь посреди огромного зала, своды которого терялись в темноте. Где-то на стенах мелькали блики — то ли на стёклах, то ли там висело что-то металлическое. Ничего, днём он разберётся.

— Э-эй! — зычно крикнул он. — Есть тут кто?

— А как же, — отозвался тоненький, но при этом на удивление уверенный голосок. Стр... Лестрейндж аж подпрыгнул и уставился на стоящего на пару шагов позади него эльфа, замотанного в какую-то белую тряпку. — Господин звал?

Ух ты! Эльф! У него теперь есть собственный эльф!

— Как зовут? — Лестрейндж ткнул в него пальцем.

— Сагги, — без особенной любезности отозвался тот. Или отозвалась? Тьфу ты, пропасть, не поймёшь их!

— Ты кто? — поинтересовался он. — В смысле, парень или девка?

— Я эльфийка, — с достоинством и глядя на него... неправильно как-то, в общем, глядя, сказала та и поинтересовалась: — Господину что-нибудь угодно?

— Пожрать приготовь, — потребовал новый хозяин, — и выпить. И где там портреты предков — пообщаться желаю!

— Что именно господин желает пожрать? — невозмутимо поинтересовалась лопоухая скотина. — Портреты находятся вот там, — она махнула лапкой куда-то в темноту.

— Мяса тащи! — Рявкнул Рутгер. — Да поскорее!

Он хотел добавить «тварь ленивая», как в последнее время всё чаще обращался к своей бабе, но, посмотрев на эльфийку, отчего-то не стал.

И, насвистывая сквозь зубы похабные куплеты, вразвалочку пошёл «вон туда» — общаться с предками.

Эльфийка исчезла — просто растворилась в воздухе, зараза, тихо щёлкнув пальцами. А ведь говорят, что эти твари робки и услужливы. Ха! Хотя, может, это потому, что она баба? Они, бабы, все такие!

«Вон туда» оказалось неожиданно довольно далеко и представляло собой широкую лестницу, по обеим сторонам которой действительно висели портреты. В рост. На портретах собралась толпа — и смотрели все эти волшебники и волшебницы на Стрейнджа... Ах вы, твари высокородные! Ну, он им сейчас всё скажет!

— Ну, чего уставились? — ухмыльнулся он, глядя на портрет старика в тёмной мантии — с таким же, как у него, костистым узким лицом. — Кончились Лестрейнджи! Где там мой папаша, Корвус Четвёртый? Страсть как охота ему в рожу поглядеть!

— Лестрейнджи не кончились, — проговорил высокий седой мужик... да чего уж — Корвус Четвёртый, выходя вперёд и разглядывая Рутгера. — Теперь ты Лестрейндж. Наша кровь жива — и это единственное, что имеет значение.

— Теперь, — проговорила высокая светловолосая волшебница, подходя к Корвусу, — ты должен продолжить род. И родить наследников.

— А вам, папаша, — вызверился на него Рутгер, не обращая внимания на бабу, — я вот как раз ничего не должен! Я бастард — и сын мой бастард! И бастардом будет, заешь его гриндилоу!

— Это не имеет значения, — светловолосая волшебница пожала плечами. — Главное, что у тебя уже есть сын. Хорошо бы родить ещё хотя бы одного, — добавила она так, словно рассуждала о том, сколько же картошки посадить весной или сколько поросят купит для откорма. — А лучше двух.

— И одного много, — отмахнулся от неё Рутгер, — вон, у папаши и сын был, и дочь — и все скопытились. Один я и остался! Рутгер Стрейндж, извольте полюбоваться!

И он отвесил издевательский поклон портретам предков.

— Именно поэтому лучше родить ещё двух, — заявила волшебница. — Кто-нибудь да выживет. Когда ты нам его покажешь? — поинтересовалась она.

— И как его зовут? — спросил другой волшебник.

Эти сволочи говорили с ним так, словно ничего особенного не происходило! Мол, Лестрейндж да Лестрейндж! Рутгера это взбесило.

— Лестрейндж должен жить в родном доме, — сообщил ему тот же волшебник. — Один вон уже отослал детей отсюда, — добавил он, осуждающе взглянув на отца Рутгера. — И что вышло?

— Имя можно посмотреть на дереве, — сказал третий, полноватый и до ужаса самодовольный. — А ты с нами бы не спорил, — обратился он к Рутгеру. — Ты отныне часть семьи. Тебе жить здесь. Помощь тебе понадобится.

— Сорок лет жил без вашей помощи, — окрысился Рутгер, — и ничего, не сдох! И семья у меня была — мать да дед, а вы мне никто!

— Но в наследство ты вступил, — усмехнулась светловолосая. — Значит, и вошёл в семью. Мог бы отказаться, верно? — она склонила голову набок, став невероятно похожей на его преподавательницу чар. Хорошая была тётка — въедливая только слишком. — А раз согласился — изволь жить по правилам. Женишься ты или нет на матери наследника — твоё дело. Но ребёнка посели здесь.

— Да вам, я смотрю, что пнём по сове, что совой об пень, — хмыкнул Рутгер, — то есть, отними мальца у матери и засунь в этот склеп? Да папаша мой, я смотрю, такой же отмороженный был мужик. Распихал детей, как кукушат, — и доволен. Хрен ли им мать, главное — как левая нога захотела, так и вытворил.

— Зачем же отнимать? — удивилась женщина. — Приводи обоих. Пусть живут. Это же твой дом — а им нужно где-то жить. Почему не здесь? Корвус, — она оглянулась на мрачно молчащего папашу Рутгера, — не самый типичный представитель нашего семейства. Не могу сказать, что у нас принято использовать непростительные таким образом.

— Да ещё так глупо, — подхватил ещё один волшебник, довольно молодой и с чрезвычайно неприятной физиономией. — Сложно было, что ли, уничтожить всю семью? Кто же похищает женщину, оставляя в живых её мужа с сыном? Идиот, — раздражённо бросил он сквозь зубы.

— Добрейший, душевнейший же человек! — с издевательской ухмылкой возразил им Рутгер. — Этот... апофигей? Не, апологет чистой крови! Трахал только чистопородных — причём под Империо, что мою мать, что эту... как её там. Видать, иначе-то не получалось! И ведь не убил же никого!

— Ваша мама чистокровная? — переспросила светловолосая. — Ну, хоть так, — она осуждающе взглянула на Корвуса Четвёртого. — Я могу понять, почему вы злитесь на него, — продолжала она. — Но теперь вы часть семьи, её продолжение — и всё это ваше. Вы же ведь живёте где-то? Вместе с сыном и его матерью? И теперь, когда...

— Ужин подан, — раздался вдруг рядом голос той эльфийки.

— Живу, — неприятно оскалился Рутгер, — где-то. А вот здешний дом я закрою к морганиной матери. Славно будет посмотреть, как через десять лет в Хог припрётся наследник Лестрейндж в штопаной мантии и с учебниками от старьевщика, как я в свое время! Как оно вам, господа чистокровные из священных двадцати восьми? И водиться с ним будет только шваль маггловская да отребье из Лютного!

— То есть для того, чтобы уязвить какие-то картинки, ты позволишь сыну вырасти в нищете? А затем будешь наблюдать, как над ним издеваются одноклассники? — усмехнулся мужик с мерзкой рожей. — Истинный Лестрейндж! — воскликнул он и расхохотался. — Так его, ублюдка твоего! Пускай знает!

— А вы от ублюдка ждали благородных чуйств? — вызверился на него Рутгер. — Так ведь из ничего и не выйдет ничего.

— Даже звери своих детенышей обычно любят, — раздражённо проговорила блондинка.

— Оставь! — продолжал веселиться тот мужик. — Всё правильно! Из волчонка волк вырастет!

— Так значит, я не зверь! — обрадовал её Рутгер. — Ну, пока, господа нарисованные Лестрейнджи. Висите тут себе, фамильную спесь тешьте. Больше-то у вас ничего не будет! Хрен вам, а не наследник! А я пойду пожру, с господского-то стола!

И он, не глядя больше на портреты, повернул назад.

На столе стояло... мясо. Разное и много. Жареное и сырое, копчёное и сваренное, котлеты и сосиски. Рутгер опознал курятину, говядину, баранину и утку и не определил ещё два или три вида.

Больше на столе не было ничего. Лишь кувшин с водой.

И огромное количество тарелок и приборов.

— Вот тварь лопоухая! — почти восхищённо сказал он, — высказала своё неодобрение! Да пропадите вы все пропадом!

Он смахнул со стола жратву, разбил кувшин с водой и, от души саданув дверью, вышел прочь из проклятого дома, заперев за собой дверь.

Ключи он хотел выбросить — но, плюнув, положил в карман.

— Ждите своего нового ублюдка, — пробурчал он, — а я сюда ни ногой!

* * *

Ральф, затащив неподъёмный дедов сундук в вагон Хогвартс-экспресса, длинно сплюнул и выругался — на полу мантии он всё же наступил, и та протестующе затрещала.

— Грязнокровка, — презрительно протянул холёный блондинчик, — ещё один! — он кивнул на темноволосого мальчишку, одетого не богаче Ральфа.

— За грязнокровку юшкой умоешься, — пообещал ему Ральф и без промедления приложил урода.

— Помоги его в другое купе допереть, — кивнул он темноволосому, — разожрался, ка-з-зёл!

Они утрамбовали блондинчика с его барахлом в дальнее купе, и Ральф протянул новому товарищу руку.

— Лестрейндж. Ральф.

— Риддл, — улыбнулся тот. — Том Марволо.

— Ты тоже из этих? — с подозрением поинтересовался Ральф, внимательно оглядывая нового знакомца. — Из чистеньких?

— По мне не видно? — спросил тот.

— С одной стороны, морда у тебя нормальная, — сообщил ему Ральф. — А с другой ты весь такой чистенький. Хрен поймёшь. Ну что, будем держаться вместе? Покажем всем этим самодовольным уродам, где гриндилоу зимуют?

— Обязательно, — согласился Том Марволо Риддл. И в его тёмных глазах на мгновение вспыхнул торжествующий злой огонь.