В Гавани пить! (гет)

Тайвин Ланнистер считал себя уравновешенным и хладнокровным человеком, а свои требования к окружающим — разумными и справедливыми, и только поэтому он все еще не вышел из себя в первый день своего пребывания в Королевской гавани, чьи обитатели уже казались ему еще более вздорными и сумасшедшими, чем безумный король Эйрис. Молодой король Баратеон прислал сегодня к нему гонца и потребовал денег на очередной свой турнир — гонец так и сказал: «Король приказывает выдать ему денег», словно казна Тайвина уже перешла во владение короля, а Тайвина оставили при ней ключником. Серсея, вместо того, чтобы родить для Тайвина царственного внука, красуется уже во втором платье за утро, шурша огромными юбками и вовсе и не думая устроить отцу достойный его торжественный прием, среди ее слуг появился какой-то огромный уродливый облом, который называет себя телохранителем несуществующего принца и безо всякой совести гребет за это неплохое жалованье, а Тирион, младший сын Тайвина, никак не может усвоить того, что и так позорит семью своим уродством, и не стоит к этому прибавлять репутацию юного развратника и вертопраха. И никто, совершенно никто не желает прислушиваться к голосу разума, льющемуся из уст Тайвина, и его спокойным и справедливым словам, даже более того…

— Отвяжись! — заорал юный и сумасбродный Тирион. — Какого черта я должен беспокоиться о твоей репутации, если я не твой наследник? Брат в Гвардии, он не может ни жениться, ни иметь детей, ни быть Хранителем Запада — никогда! А ты уже пять лет делаешь вид, что наследник все равно он, пять лет не замечаешь, что я существую, пока тебе не приходит в голову придумать для меня еще какой-нибудь долг. Ты учил меня? Нет, я учился сам! Ты дал мне в управление какой-нибудь замок? Нет, ты неделями не обращаешь внимания, в Ланниспорте я, в Гавани или, может, уже уехал за море. Ты искал для меня жену? Да даже не попробовал! Ну вот я нахожу себе таких женщин, каких хочу! Да провались ты в выгребную яму!

И с этими словами ловкий и быстрый карлик Тирион выпрыгнул в окно, что вызвало у хладнокровного лорда Тайвина только удивленное движение бровей, немного усиленное тем, что под окном тут же заржала лошадь и раздался топот копыт.

— Вина! — потребовал Тирион, выскакивая из своего удивительного, собственноручно сделанного седла и врываясь в первую попавшуюся лавку. — Самого дорогого! Две бутылки! — в этот момент Тирион понял, что кошелька при нем нет.

— Ладно, потом отдашь, — тихо сказала темноволосая симпатичная девчонка, отпускавшая вино: золотоволосый ловкий малыш ей понравился, он ей даже не показался некрасивым, скорее милым и смешным.

— Ланнистеры всегда платят свои долги, — гордо заявил Тирион и оторвал от своей куртки золотую пуговицу с фигурой льва.

Может, такой пуговицы и было бы достаточно, чтобы расплатиться за вино, но Тириону захотелось увидеть юную служанку кабатчика еще раз, и он назвал ей свой дом, пообещав отдать за вино тройную цену, когда она принесет обратно его пуговицу.

— Скажешь, что у тебя есть дело лично к молодому лорду Ланнистеру, — велел Тирион, засунул бутылки под мышки и вышел к своему коню — начать пить Тирион собирался сидя на крепостной стене.

Кабатчик же был другого мнения о платежеспособности карлика и содержании золота в его пуговицах и, поскольку резвый Тирион уже ускакал, напустился на свою новенькую служанку.

— Дура! — орал кабатчик, напрасно пытаясь ударить шуструю и гибкую служанку, бегающую от него между столов. — Таких Ланнистеров тут как говна за баней! Каждая пьянь предлагает мне получить долги то с Ланнистеров, то с Короны! Каждый солдат или задрипанный менестрель пытается выпить на мой счет!

Тирион, отъехав на пару улиц, решил, что на стене он еще насидится, и вышиб пробку из первой бутылки, и только поэтому сбежавшая от разбушевавшегося хозяина служанка снова его нашла.

— Привет, жулик, — сказала она Тириону, а Тирион подумал, что еще ни одна девушка к нему так не обращалась: те, чью любовь могли купить деньги или титул Тириона, никогда не забывали ни о его титуле, ни о его деньгах, а остальные на него и не смотрели. — Поделишься хоть?

Тирион легко наклонился, полностью съехав с седла, но все равно уверенно держась на лошади, и протянул девушке ту же бутылку, из которой только что пил сам.

— Поехали со мной? — предложил Тирион.

— Поехали, мой менестрель, — согласилась девушка, заметив притороченную к седлу лютню. — Давай я сзади сяду, чтобы ты дорогу лучше видел.

— Как тебя зовут? — спросил Тирион, когда его спутница устроилась за ним на седле и даже начала перебирать его мягкие золотые волосы.

— Тиша, — ответил звонкий голосок сзади.

Первым знакомым лицом, попавшимся Тириону на улицах Королевской гавани, был Сандор — разгневанный лорд Тайвин втрое уменьшил ему жалованье на должности телохранителя нерожденного еще принца Баратеона, и Сандор решил поискать себе другую службу.

— На хер этого принца! На хер Королевскую гавань! — зло бормотал Сандор, громыхая в своих доспехах с огромной песьей головой вместо шлема вдоль главной торговой улицы и постоянно пытаясь пристать к какому-нибудь отправляющемуся в дорогу купцу. — Слышь, охрана тебе не нужна? До самого Хорекхилла проводить могу!

Купцы почему-то только смеялись предложению Сандора, у которого география не была сильной стороной, так что сам по себе от Гавани до Близнецов он мог бы тащиться и плутать месяцами, и наехавший на него Тирион попытался разъяснить ему его ошибку.

— Харренхолл, Сандор, а не Хорекхилл, — сказал Тирион, который и конный был чуть ниже огромного Сандора. — Короля Железных островов звали Харрен Черный, а холмов около дельты Трезубца и вовсе никогда не было.

Сандор, конечно, не понял ни одного слова и только помотал своей песьей головой, чем сильно насмешил Тишу и убедил ее в том, что он никакой не рыцарь, — разве бывают рыцари в таких смешных доспехах?

— Ладно, — не сдавался Тирион, видя по лицу Сандора, что его объяснение не пошло впрок. — Ты что, не знаешь, что такое дельта?

— Не, — помотал головой Сандор. — Я знаю, что ты нагло пьешь и не хочешь меня угостить.

— Вы такие смешные оба, — весело сказала Тиша из-за плеча Тириона — она была мала ростом, выше Тириона разве что на полторы головы, да и та разница в основном приходилась на крепенькие стройные ножки.

Молодой король Роберт тоже собирался пить и даже уже начал: он изволил покинуть Красный замок после неприятного разговора с тестем, который не желал профинансировать очередной турнир и был назван за это старой воблой, и теперь душа Роберта Баратеона просила песни.

Много королевств есть в Вестеросе,

Нету столько пальцев на ноге,

пел захмелевший король, проезжая вдоль по улице в простой охотничьей одежде и с большим кувшином вина в руках, и кувшин предательски быстро пустел.

С каждым годом все они прекрасней,

Утопают в солнце иль в пурге.

На этих словах Роберту стало сильно не хватать своего друга Неда, но песня, слова которой молва приписывала лихому Лионелю Баратеону, прадеду Роберта, лилась своим чередом:

В Долине шикарные плюхи,

Размером с большую печать,

С Мартеллами здорово нюхать,

С Тиреллами лучше торчать.

А в Гавани пить,

В Гавани пить,

В Гавани — тире — пить!

В другом конце улицы показались вроде бы знакомые Роберту рожи, и он пустил коня рысью, чтобы не пить в одиночестве.

— А, это ты, образина, — поприветствовал король Сандора. — И Ланнистер тут, черт его мать. Ладно, ты из них единственный нормальный, если не считать Гериона.

— Спасибо на добром слове, ваше величество, — с ядовитой улыбкой ответил Тирион, а Тиша у него за спиной звонко рассмеялась.

— Чего ты? — спросил Тирион, когда Сандор и Роберт отъехали в сторону очередного погребка. Роберту было лень спешиваться, а у Сандора не было денег, так что Роберт профинансировал его поход за вином, кинув ему кошелек со своей любимой присказкой «Все нормально, деньги есть», с которой он вполне мог растратить всю вестеросскую казну, и не один раз.

— Вы из одной труппы, что ли? — спросила Тиша в ответ и поцеловала Тириона, пока их новых спутников не было рядом, — целоваться они начали еще до того, как наехали на Сандора, но потом при мрачном и злом Сандоре Тиша застеснялась.

— Это действительно король, Роберт Баратеон, — пояснил Тирион.

— Ну да, а ты действительно Ланнистер, — снова рассмеялась Тиша.

— Ну да, — согласился Тирион, похлопав по своей куртке, которая вся была украшена золотым тиснением со львами, но Тиша не разбиралась ни в гербах, ни в тиснении.

— Слушай, ты правда не веришь? — недоумевающе спросил Тирион через минуту, оторвавшись от Тиши.

— Неа, — ответила ему Тиша, и Тирион в первый раз с пятилетнего возраста ненадолго потерял дар речи: он понял, что для Тиши он менестрель с пустым карманом и чудными пьяными друзьями, и она все равно его целует.

— Ну и не верь! — ответил счастливый Тирион.

Молодая королева Серсея в этот вечер поругалась с отцом: у упрямого старика было свое мнение обо всем, включая то, каким должен быть пир в его честь, каким должно быть платье Серсеи и когда должен появиться на свет наследник трона, и никаких возражений Тайвин слышать не хотел.

— К черту! — вспыхнула Серсея и хлопнула дверью у отца перед носом, оставив его в своей спальне, и благодаря этому Роберт увидел на фоне заката чудесное виденье: юная и тонкая Серсея, с разметанными по плечам золотистыми волосами, летела на коне от Красного замка, сидя в седле по-мужски и накрыв большую часть коня своей пышной юбкой.

— Да ни хуя себе! — удивился хмельной король, которому за два года семейной жизни женское жеманство Серсеи, ее огромная неповоротливая карета и непрактичные наряды надоели хуже горькой редьки.

На этом слова у Роберта закончились, и он пустил своего коня наперерез Серсее, скомандовав своим спутникам оставаться на месте военным жестом правой руки.

Сандор понял жест короля и попридержал коня Тириона, болея за то, чтобы Роберт догнал Серсею еще на склоне, и надеясь посмотреть на веселый скандал в королевском семействе — скандалы у Роберта и Серсеи уже выходили на славу.

— Чего ты? — спросил жену Роберт, которому, по всегдашнему мнению Серсеи, недоставало рыцарских манер, и подумал, что для начала опять получит в ответ либо непонятно на что обиженное молчание, либо увертки, либо малопонятную куртуазную дребедень.

— Да пошли они все нахер! — зло сказала Серсея, оборачиваясь на замок, в котором к бестолковым служанкам теперь добавился ее невыносимый отец.

— Воооот! — просиял Роберт. — Самое умное, что ты сказала за последние два года!

— Ты тоже иди, за компанию, — огрызнулась Серсея, но Роберта таким ответом было не обидеть, прямому грубому разговору он только радовался.

— Это у меня так тоже бывает, — душевно сказал Роберт и протянул жене початую бутылку. — Знаешь, бывает, схватит, держит и не отпускает. Тогда либо вот это, либо… — Роберт прокашлялся, пропустив часть про баб, и с удовольствием увидел, как у его бутылки запрокинулось донышко.

Ночь застала Сандора в шумном погребке, в отгороженном портьерой углу. По левую руку от него Тирион, сидя на столе, целовался со своей девчонкой — так он был наконец выше нее. По правую руку обсуждали государственные дела, подходя к ним обстоятельно и издалека.

— Когда мы были детьми, мы с братом были так похожи, что даже отец не мог различить нас, — говорила хмельная Серсея. — Мы менялись одеждой и целыми днями изображали один другого. Но потом Джейме вручили его первый меч, а мне пяльцы и иголку. Мы были так похожи — почему с нами обращались по-разному?

— А ты меня спроси, — гулко бил себя в грудь растопыренными пальцами пьяный Роберт.

— Знаю я, что ты скажешь, — отмахнулась Серсея, она уже сердилась на себя и на Роберта за свою пьяную откровенность.

— А что я скажу? — махнул рукой Роберт. — Думаешь, меча пожалею? Да сам тебя драться научу, от меня не убудет.

— Баратеон, ты обалдел? — ошарашенно спросила Серсея, а Роберт вдруг глянул на нее совсем другим взглядом, вроде как к ней примериваясь.

— Плечи у тебя узковаты, но руки длинные. С этим уже можно работать, — оценил Роберт, верный глаз воина молодому королю не изменял даже тогда, когда он был пьян. — И то сказать, Висенья носила Темную Сестру, а этот меч и принцу Деймону был потом по руке.

В другой момент Серсея таким словам только рассмеялась бы, но молодому королю было очевидно одиноко в новом городе, откуда разъехались все его боевые товарищи, и он, крепко выпив, сегодня начинал говорить о своем одиночестве уже несколько раз. А еще в нереальности хмеля и шумного погреба Серсее было проще поверить в то, что Роберт сейчас смотрит на нее если не как на равного, то как на достойного рыцаря из хорошего рода. Вряд ли она уже считала его своим другом, хотя, может быть, и считала, потому что ответила зло, но честно.

— Не пожалеть бы тебе, — предупредила Серсея.

— Да я-то тебя в любом случае сделаю, — рассмеялся в ответ Роберт, но теперь это было задиристо, а не пренебрежительно. — Ну договаривай уж. Чего ты?

— А то, что ты козел.

— Обоснуй.

— Ты бабник.

— А ты бревно, — не остался в долгу Роберт. — Тормошишь тебя, тормошишь, а ты потом возьмешь и ляжешь навытяжку.

— Я тебе жена, а не шлюха! — выпалила Серсея, она по молодости лет такие разговоры никогда еще не вела, даже слабо подозревала, что они бывают.

— Ну и что, что жена, ты теперь не женщина, что ли? — ответил Роберт и вдруг обхватил Серсею руками и как будто накрыл ее собой. — Ну вот, ты даже целоваться не умеешь.

— Это я-то? — загорелась Серсея, и из ее пьяной головы вылетела осторожность, которая раньше говорила ей не давать Роберту повода спрашивать, где она научилась, — ответ-то на это был такой, что лучше умереть, чем сказать, а о том, что Роберт был бонвиван и совсем не заморачивался тем, что у своих лучших любовниц он был далеко не первый, Серсея никогда не думала.

«Твою же ж мать, — вздохнул про себя Сандор и погрыз очередную куриную ножку. — И с кем я теперь пить буду?»

Вряд ли Сандор думал еще днем, что ему скоро удастся сквитаться с лордом Тайвином, почти лишившим его дармового жалования. Он и ночью об этом не догадался, прогрохотав в своих доспехах мимо покоев Тайвина в Красном замке — Роберту надо было зайти за деньгами, а Сандор сошел за собеседника.

— … и я думаю, нахуя эти турниры? — во весь голос говорил в ночном коридоре беспечный король, а проснувшийся Тайвин помянул всю его родню и подумал, что и при безумном Эйрисе в Красном замке не было такого бардака. — Я сижу на трибуне, а все дерутся, все дерутся, а я, блядь, сижу. Джон постоянно говорит мне, что король не может участвовать в турнире, что никто не будет со мной драться в полную силу — а за что я тогда плачу деньги? Всё, к ебене матери! Пусть дерутся где еще, а сюда приедут — я их буду бить, лично и по отдельности. Мне слабаки в моем замке не нужны!

Тайвин попытался уснуть обратно, но через пять минут пьяный и довольный Роберт, найдя деньги, возвращался назад с веселой песней своего прадеда:

Я поездил, в общем, охуенно,

Есть, что вспомнить, есть, чего забыть,

Доезжал я даже до Ступеней

И видел то, чего не может быть.

В Долине шикарные плюхи,

Размером с большую печать,

С Мартеллами здорово нюхать,

С Тиреллами лучше торчать.

От упоминания Мартеллов, которые давно жаждали крови Тайвина за жестокое убийство принцессы Элии в гражданскую войну, Тайвин даже выскочил из кровати и подошел к окну, чтобы убедиться, что к замку не карабкаются по склону кровожадные дорнийцы.

Возможно, дорнийцам Тайвин был бы даже рад по сравнению с увиденным, потому что под окном Тирион целовался с очередной шлюхой, а надменная и гордая дочь Тайвина, никогда раньше не забывавшая о своем статусе дочери Хранителя Запада, а потом — и королевы всего Вестероса, спокойно стояла рядом.

— Ты можешь не целоваться, когда я с тобой разговариваю? — довольно добродушно говорила Серсея, и по ее голосу было слышно, что она изрядно пьяна.

— Я же не с тобой целуюсь, — нагло и как-то по-приятельски отвечал Тирион, хотя всю жизнь до этого они с сестрой друг друга не жаловали. — Говори, я тебе не мешаю.

Возможно, Тайвин и дал бы волю своему гневу, но все, что он мог бы сказать, заглушила песня Роберта, к которой присоединился Сандор, разучивший припев.

А в Гавани пить,

В Гавани пить,

В Гавани — тире — пить!

— Все нормально, деньги есть! — крикнул Роберт, и на глазах Тайвина Тирион и его девчонка вдвоем уселись в дурацкое Тирионово седло, так проворно, словно делали это уже не в пятый и не в десятый раз, Роберт и Сандор тоже расселись по коням, а вслед за ними и Серсея, бесстыдно задрав юбки, вскочила на коня и уселась по-мужски. Сандор с ужасающим криком ринулся вперед, за ним, смеясь, отправились Тирион и Тиша, а Роберт и Серсея немного задержались, словно для того, чтобы заставить Тайвина поверить, что он сошел с ума. Мало того, что они целовались под стенами замка, жадно, бесстыдно, как мастеровые или солдат со шлюхой, но они при этом оба сидели в седлах. Такого даже поживший Тайвин не видал никогда, тогда как Роберт только об этом и мечтал, хоть и считал до сегодняшнего дня, что его мечта погибла вместе с отчаянной северной принцессой.

В Гаааавани пить,

заорал вдалеке Сандор, так мощно и густо, что даже если бы Тайвин не лишился от увиденного языка, его все равно бы никто не услышал.

В Гааааавани пить,

В Гааааавани пить,

В Гавани — тире — пить!

Лорд Тайвин так и не смог уснуть, а потому выехал из Красного замка рано, давая себе твердое слово больше никогда не ступать в этот вертеп, полный помешанных дураков, от соседства с которыми и все остальные становятся помешанными. «Заберу старшего сына из Гвардии, — сказал себе Тайвин. — Сделаю его наконец наследником. И больше в этот проклятый город ни ногой».

Тайвин обещал себе не возвращаться в Королевскую гавань уже дважды, один раз — расплевавшись с безумным королем Эйрисом и сложив с себя полномочия десницы, а второй раз два года назад, когда хитроумный Аррен выжил его из столицы и забрал должность десницы себе, хотя Тайвин тогда уже был не прочь занять ее снова, чтобы управлять страной, дочерью и зятем. В третий раз Тайвин решил твердо держаться своего обещания не возвращаться в Королевскую гавань, дал сам себе слово Ланнистера и даже для верности принес обеты богам.

Последнее, вероятно, было лишним, потому что обеты лорд Тайвин приносил в дворцовой септе, задержался из-за этого с выездом до самого рассвета и, выйдя на двор, увидел всю ту же пятерку сумасшедших, на этот раз под стенами Башни Десницы, и услышал всю ту же песню, к которой Роберт добавил куплет собственного сочинения.

И при всем при внешнем похуизме

Сердцем я люблю страну свою,

Эта песня, в общем, для десницы,

Для десницы я ее пою.

Невыспавшийся Тайвин вяло позлорадствовал тому, что Аррена сегодня тоже поднимут ни свет, ни заря, и поспешил уехать, прежде чем его догонит припев про Мартеллов. Но вместо припева Тайвина догнал пьяный Сандор.

— Король велел передать, — сказал Сандор, обдавая лорда Тайвина запахом сивухи, — если ты хоть пальцем тронешь карлика и тем более его девчонку, он оторвет тебе голову, прикрутит ее к заднице и сделает вид, что так и было.

— А я поступаю в Королевскую гвардию, — добавил Сандор. — Передавай Грегору, на следующем турнире я его убью.

— Пошел прочь, пьяная собака, — устало ответил Тайвин и тронул коня.

Проснувшийся Джон Аррен, стоя у окна, от души позлорадствовал побегу своего давнего соперника из столицы. Ведь это хитроумный десница велел гонцу передать, что Роберт именно приказывает Тайвину выдать денег, это слуга десницы провел Тайвина мимо валявшегося на сене Сандора, и по приказу Аррена Тайвина весь день сопровождал шепоток слуг, что Тирион перетрахал всех шлюх в Гавани, а Серсея промотала все приданое на тряпки. И теперь Аррен был уверен, что Тайвин лишится своего лучшего бойца и командира Грегора Клигейна, как по собственному невниманию уже лишился Сандора, бывшего в поединках еще лучше Грегора, а после отъезда Джейме в Гавани и вовсе не останется Ланнистеров — не считая тех, кого Аррен, как он надеялся, уже взял в оборот.

Все это, разумеется, было для блага державы и лично короля Роберта, который был когда-то воспитанником Джона Аррена и до сих пор называл его батей. Аррен добродушно посмеялся песне Роберта, припомнил Лионеля Баратеона по прозвищу Смеющийся Вихрь, с которым когда-то даже был дружен, и спустился вниз по боковой лестнице, прислушиваясь к тому, как у подножия Башни Десницы складывается новая песня.

Тирион и впрямь взял свою лютню, посмотрел на несущих караул королевских гвардейцев и запел под душевную мелодию, немного растягивая глумливые слова:

С нами Блаунт, с нами Мерин Трант,

Он, сука, педофил, у него один талант,

И бутылок пять осталось, чтобы песни пелись.

С нами Тирион, с нами Сандор,

Он хороший парень, хотя он и дуболом,

А Роберт снова будет к Джону лезть, мол, пойдем к Дейнерис.

— К какой еще Дейнерис? — вскинулась Серсея, которую эта ночь переформатировала настолько, что теперь у нее сначала подгружались нормальные человеческие эмоции, включая ревность, а всякая геральдика и родовые древа подгружались намного позднее.

— Издеваешься, сволочь, над монархом? — с добродушным укором сказал Тириону Роберт, понимая, что его секретные разговоры с десницей уже известны всему городу, и пора бы с ними кончать, пока к нему не прилипла грязная репутация детоубийцы. И так из-за этого Тайвина, приказавшего на исходе войны вырезать семью принца Рейгара, Роберт как главнокомандующий чуть не влип, только Аррен смог его как-то перед народной молвой отмазать.

А что это за девочка и где она живет?

продолжал петь Тирион, словно насмешливо перелагая в стихи вопрос сестры

А вдруг она не курит, а вдруг она не пьет?

А мы, с такими рожами, возьмем, да и придем к Дейнерис.

— Кто такая Дейнерис? — потребовала Серсея у Роберта, но Роберт только хохотал, представляя себе малолетнюю таргариенскую принцессу с бульбулятором и уже теряя всякое желание гоняться по Эссосу за недобитыми Таргариенами, и добиться толку от него было невозможно, а тут и Джон Аррен спустился и запросто вышел из небольшой боковой двери.

— Четверых знаю, — сказал Аррен, оглядев хмельную компанию.

— Это Тиша, — представил Тирион, бросив петь.

— Джон, — представился в свою очередь скромный десница. — Ну пойдем.

Тиша после рассвета начала догадываться, что они в королевском замке, и ее все больше смущало развязное поведение ее знакомых менестрелей, но с появлением просто одетого старика она успокоилась и решила, что кто-то из ее менестрелей знает небольшой погребок и здесь. Но Аррен вел компанию по лестнице вверх, а не вниз, и Тиша снова стала немного бояться — пока Тирион не догадался, что на лестнице он может встать на ступеньку выше и целоваться будет удобнее.

Рослые и длинноногие Сандор и Роберт намного опередили стареющего Аррена, и, когда Тирион и Тиша отстали, Серсея осталась с Арреном вдвоем.

— Лорд Джон, она простолюдинка, — вполголоса предупредила Аррена Серсея.

— Думаешь, Тириону есть до этого дело? — спросил Аррен, а про себя заметил, как похорошела Серсея от вина, во многих смыслах ведь похорошела, в душевной-то компании. Недаром, недаром Аррен таскался сватом в Утес Кастерли, ведь присматривался к невесте для своего любимого воспитанника, рядом с ней за столом сидел и заметил про себя без осуждения, что Роберту будет потом, с кем выпить, худенькую Серсею так просто не перепьешь, муж да жена одна сатана.

— Думаю, ему без разницы, — признала Серсея, и даже досады Аррен не услышал.

— Ну вот, — подытожил Аррен, который в свободное от государственных дел время выращивал на балконе помидоры и заметил уже, что первое поколение гибридов крупнее и вкуснее, хотя и не успел дать этому явлению название. Впрочем, своими успехами селекционера и потрясающими основы сословного общества выводами Аррен решил на пьяную голову своих гостей не грузить.

Может, Тириону и удалось бы провести Тишу через главную залу Башни Десницы и, доведя ее до скромного кабинета Аррена, убедить ее в том, что этот кабинет действительно скромный, но, как на грех, в главной зале только что повесили парадный портрет нового десницы, при всех регалиях и в три человеческих роста, и Тиша впустившего их старика на портрете сразу узнала.

— Ой, — испуганно сказала Тиша. — Значит, ты правда меня не разыгрывал?

Тирион кивнул и посмотрел на Тишу немного виноватыми глазами, хотя он ни в чем виноват не был — он рассказывал все, как есть, это Тиша ему не верила.

— Это король и королева? — пролепетала Тиша, увидев, как Роберт на следующем этаже затащил Серсею в спальню Аррена и фамильярно махнул на десницу рукой, закрыв перед ним дверь. — А ты действительно Ланнистер?

И тут Тиша бросилась бежать, через залу, вниз по лестнице, и только вмешательство Сандора, подхватившего Тириона на руки и понесшегося следом, позволило Тириону нагнать возлюбленную уже у подножия Башни Десницы.

— Ты, наверно, думаешь, что я с самого начала тебе поверила, — смущенно сказала Тиша, когда Сандор проявил капельку сентиментальности и отправился за угол отлить. — Ты думаешь, что я целовала тебя, потому что ты такой знатный.

— Нет, — весело ответил Тирион. — Я этого совсем не думаю. И поэтому так тебя люблю.

— Ты хороший, — сказала Тиша, закусив губу, словно собиралась плакать, и снова попыталась от Тириона убежать, но на этот раз верткий Тирион ее поймал.

— Я уйду, — отбивалась от него Тиша. — Все равно ты не женишься на мне.

— Я женюсь, — твердо сказал Тирион. — Я же уже обещал. Слово Ланнистера! Ну ладно, не пугайся, просто честное слово.

Джон Аррен полюбовался из окна неожиданным последствиям своих добрых интриг и не отказал себе в нескромном удовольствии пройти мимо спальни, где Серсея уже кричала, но не на Роберта, как эти два года, а так, как должна кричать в спальне счастливая жена. Аррен совсем не собирался ведь отдавать своего любимца Роберта на растерзание Ланнистерским львам, он приметил верным глазом, что у Серсеи при внешней холодности натура страстная и решительная, и надеялся на то, что после свадьбы Роберт познакомится с юной женой получше, научит ее всему, что ему нужно, и со временем, пусть даже Тайвин и позеленеет от репутации своей дочки, но она сможет заменить Роберту погибшую Лианну. И вот пожалуйста, подумал Аррен про Роберта, этот милый обалдуй, который всегда крутил женщинами как хотел, целых два года все портил, целых два года не мог одарить государство принцем, чуть не выпестовал у себя под боком оппозиционную партию, складывающуюся вокруг недовольной им королевы, да черт с ней с партией — чуть не испортил хорошо подобранную ему жену и чуть не разрушил собственную семью, еще ее не создав. А Аррену потом, чего доброго, начинай расследования с неясными перспективами, почему у черноволосого Роберта и золотоволосой Серсеи все дети блондины. Хорошо хоть Тайвин до этого нагрянул неожиданно в столицу, и добрый хитрец Аррен все уладил.

Самоотверженный Джон Аррен всегда думал о себе в последнюю очередь, но в этот раз ему даже немного стало за это неудобно, и он налил себе хорошую порцию коньяка, чтобы разогнать старую кровь. У самого-то у него каково в семье? Ладно, наследника нет — но ведь молодая жена то киснет, то ноет, теперь вот про какого-то Петира вспомнила, верного друга детства, — это вроде бы из вассалов Аррена кто-то, таких мелких, что и не вспомнишь.

Нет уж, подумал Аррен, чувствуя, как коньячок побежал по жилам. Хрен ему, этому Петиру, пусть сидит на своем островке. Даже Роберт, молодой дуралей, с женой разобрался — неужели Аррен теперь не справится? Конечно, справится, отвлечется ненадолго для этого от государственных дел — да и почему отвлечется, семья десницы самое государственное дело и есть.

Пользуясь случаем, автор поздравляет всех своих читателей с наступающими новогодними праздниками и желает им хороших друзей, веселых компаний и чтобы голова потом не болела.