Русалочка (гет)

Бледные руки сжимают рукоять кинжала, а к глазам подступают слезы. «Почему?» — вопрошает Русалочка, вспоминая слова сестер, звучавшие как приговор: «Пронзи сердце принца, и едва его кровь попадет на твои ноги, они снова обернутся хвостом, и ты будешь свободна». Она снова сможет прожить свои триста лет в родных морских глубинах — но какой ценой?

Почти перестав морщиться от боли в ступнях — она уже привыкла терпеть ее стойко, даже с улыбкой — Русалочка неслышно идет в шатер, где ночует ее принц, ради которого она отдала все, что могла отдать, с... другой женщиной. Словно буря поднимается в ее сердце. Разве эта принцесса сделала для него столько, сколько сделала она?

Мирный сон принца так беспечен. Ее руки дрожат, когда она поднимает над ним кинжал, и вдруг что-то останавливает ее... «Нет, не его», — кричит внутренний голос. Рука с кинжалом смещается чуть в сторону, теперь она нависает над принцессой. Русалочка не испытывает к ней сильной ненависти. Но все же... несправедливо: почему принцесса должна жить, когда сама Русалочка, не получившая ничего, кроме боли, на рассвете обратится в морскую пену, перестав существовать навсегда?..

Она решилась. Один удар — принцесса умирает мгновенно, без мучений. Принц даже не просыпается. Алая кровь стекает по кровати, капли попадают на подол платья Русалочки, а затем и на ноги. Нет, они вовсе не становятся хвостом — она нарушила условия договора, заключенного сестрами с ведьмой, не убив принца — но вдруг она явно чувствует, как боль в ногах становится меньше. Русалочка смачивает пальцы в крови принцессы и растирает ими свои ноги, тем самым окрашивая их в алый цвет. Она не ошиблась — с каждым новым мазком крови боль становится все меньше и меньше и наконец исчезает вовсе.

Русалочка стоит у самого борта, ожидая смерти, но ее нет — солнце всходит, а она по-прежнему остается живой. Наконец просыпается принц. Он в ужасе — бежит искать виноватого и находит быстро, поскольку Русалочка и не прячется: кровь принцессы все еще на ее руках и ногах.

— Ты?!

В его глазах ярость — чужая, зверская, не имеющая ничего общего с тем самым взглядом, за который Русалочка его полюбила. Он бросается на нее, и его руки сжимаются на ее горле. Это не ее принц, понимает она, не ее возлюбленный, ради которого она была готова отдать все, включая саму жизнь...

— Я. Тебя. Уничтожу!

Ей нечем дышать. Сопротивляться нет сил, но одно Русалочка понимает точно — она не умрет ради этого недостойного человека. Она пережила рассвет вовсе не для того, чтобы пасть от его руки! Последним усилием воли она вцепляется в него мертвой хваткой и вместе с ним падает за борт.

Принц не умеет плавать. Они вдвоем уходят под воду, через какое-то время его тело сковывает судорога, а руки разжимаются. Русалочка тоже более не в состоянии удерживать дыхание, она делает вдох, как когда-то, когда жила в этих водах... И вдруг понимает, что способна дышать. Ее принц, ее бывший возлюбленный, захлебывается и умирает на ее глазах. Она может спасти его, может, как и тогда, вытащить на берег — она не вернула свой хвост, но не утратила способности плавать, — но не делает этого. Она всплывает одна, а тело принца опускается в морскую пучину.

Едва она показывается на поверхности, из ее горла вырывается чистый протяжный звук — русалочья победная песнь. Неужели ее голос вернулся к ней? Неужели сам океан принял ее жертву, а посему вернул ей утраченное? Кто она теперь — дочь моря или дочь суши? Без хвоста, но может дышать под водой; способна ходить, разговаривать и петь... И убивать. Русалочка думает о том, что убила двоих людей, и не чувствует страха. Она теперь выше людей; она даже выше русалок — она теперь сама почти что морская ведьма.

Русалочка может уйти в океан, домой, не не хочет; может остаться на суше, но и тут ее никто не ждет. Она уплывает далеко, на скалистый остров, и там поет — поет сладкие песни о любви, о надежде, о прекрасном принце, покорившем ее сердце. Моряки, проплывающие мимо, желают слушать ее пение; они не знают, что ее песни — ложь; они направляют к ее острову свои корабли и... погибают.

Русалочка не помнит, сколько столетий или тысячелетий минуло с тех пор. Не знает, кем теперь стала. Неизменными остаются лишь красные полосы на ее ногах — следы пролитой когда-то крови ее первой жертвы — и прекрасный голос, возвращенный в обмен на чувство любви, навсегда покинувшее ее сердце. Ее жизнь продлевается с каждой новой жертвой, и поэтому она поет — снова и снова.