Из пепла (джен)

Морские воды расходились пенными волнами под веслами галеры. Острый плавник акулы следовал за кораблем, то вздымаясь над водой, то исчезая в морских глубинах.

Сир Джон Бейнфорт ненавидел море. Оно напоминало бешеного зверя. В один момент тихого, ласкового и послушного, а в другой — голодного и злого. Протяни руку и останется только гадать, что эта тварь сделает: отгрызет пальцы или ласково потрется головой. Так и с этой бесконечной соленой водой. Тихая гладь в любой момент может обратиться штормом, встать волнами до небес и поглотить любой корабль, утащив его ко дну.

— Смотри, русалка!

Его маленький лорд перегнулся через борт и с детской непосредственностью, не ведающей ни смерти, ни страха, показал пальцем на что-то в море.

— Это лишь водоросли, милорд, — Джон поднял ребенка и усадил на пустую бочку. — Вы можете упасть в воду и захлебнуться. Ваша тетя огорчится.

Мальчик расстроено свёл брови на переносице, но канючить не стал, увлекшись новой игрой. Он пытался затягивать морские узлы, подражая матросам, но его короткие детские пальцы только путались в веревке.

Джон смотрел на последнего из Тарбеков — Гарта, внука леди Эллин, некогда принадлежавшей к домам Рейнов и Ланнистеров. Мысли его были тяжелы и печальны. Пятнадцать лет он служил в замке Кастамере как мастер над оружием и должен был умереть с мечом в руках, защищая своего лорда, а не бежать на край света в земли торгашей, евнухов и шлюх, точно перепуганная крыса. Если бы не верность клятве, он бы высадился в первом же порту, вернулся в Кастерли Рок и затем разрубил бы Тайвина напополам. Или попытался бы это сделать.

Он покачал головой и посмотрел за горизонт, пытаясь разглядеть родные земли. Земли в которые он больше никогда не вернётся. Это был его выбор. Возможно плохой, но правильный. Нарушать вассальную клятву и рыцарский долг, как это сделали все прочие Бейнфорты, он не собирался.

— Нам веет попутный ветер, сир. «Нефритовая дева» летит точно на драконьих крыльях. К завтрашнему утру уже войдем в Лис.

Размышления Джона прервал голос капитана. Это был ушлый тирошиец с глазами старой лисы и руками прожженного шулера. Его двойная борода была перекрашена в зеленый, а умасленные волосы — в синий. Джон готов был поспорить на всё, что если бы этот человек узнал, кем именно являются его наниматели, немедленно повернул бы галеру и продал их молодому Ланнистеру.

Хорошо, что лорд Рейнард запретил им раскрывать их личности. Тогда это показалось Джону глупым и недостойным рыцаря, но теперь он был рад, что его господин в очередной раз проявил мудрость и хитроумие, которыми так славился. Жаль, что они не помогли ему, когда речные воды затопили золотые шахты Кастамере.

Скрипнула дверь, и на палубу вышла леди Алисанна Рейн.

Горе придало её чистому, точеному лицу схожесть с изображениями Матери в Септах. Медные косы спускались вниз по золотому шитью платья, едва ли не до колен. Глаза синие, холодные, точно горные озера, резали взглядом, как бритвой. Красивая женщина. Неудивительно, что лорд Рейнард так боялся потерять её. Даром, что она была его четвёртой женой, молодой, почти на тридцать лет младше, и первой, что подарила ему живого сына.

И все же, какой бы стойкой и отстраненной леди Алисанна ни казалась со стороны, Джон слышал по ночам, как она давится слезами, срываясь с молитв на проклятия и обратно. Да, не такой жизни желал её лорд-отец своей единственной дочери. Беглянка, носящая под сердцем ребенка падшего дома, девчонка, которой едва исполнилось восемнадцать, последняя из череды жен лорда Рейнарда. Ей бы детей растить, давать пиры в прекрасных залах Кастамере, вышивать в компании подруг, а не плыть на край света, надеясь спасти свою жизнь и жизни своих детей.

— Миледи, вы прекрасны, и озаряете наш корабль, точно путеводная звезда в самой темной ночи.

Капитан прижал ладонь к сердцу и склонил голову. Его глаза не отрывались от рубиновых перстней на её пальцах — одного из множества сокровищ, которые лорд Рейнард позволил забрать своей жене в путешествие. Прекрасные украшения, шелка и бархат, сундуки с золотом, тяжелый свадебный плащ с гербом Рейнов, вышитый серебром и украшенный рубинами… Всех этих богатств хватит на пару лет богатой и беспечной жизни или на долгие десятилетия хоть и не бедной, но довольно скромной.

— Благодарю. — Леди Алисанна скупо улыбнулась в ответ на эту грубую лесть и сложила руки на заметно выпирающем животе. Под её сердцем рос ещё один Рейн. Ребенок, которому они были обязаны этой поездкой. Лорд Рейнард слишком боялся оставить свою беременную жену и первого сына, ещё грудного младенца, в замке. Особенно, когда все поняли, что восстание — лишь дело времени. Вольные города показались ему более безопасным местом, чем Западные земли, готовые в любой момент вспыхнуть пожаром конфликта.

Он слишком хорошо знал, что такой огонь тушится лишь кровью.

Джон вновь вспомнил разговоры в порту Солнечного копья, где остановился их корабль, чтобы пополнить запасы провизии. Люди: моряки, продажные девки, торговцы и дорнийская беднота судачили о падении Тарбеков и Рейнов. Первых молодой Тайвин Ланнистер обезглавил и поднял головы на пики, вторых — утопил в их же золотых шахтах, переведя реку в новое русло.

Тогда Джон едва сдержался, чтобы не выдать себя. Лишь бледное лицо леди Алисанны, её слезы, боязнь, что она разродится раньше времени и погибнет, заставили его усмирить ярость.

— Можете рассказать о Волантисе?

Волантис? Джон нахмурился. Они собирались нанять другой корабль и отправиться из Лиса на север, в Мир или Тирош, а не на восток. Леди Алисанна решила изменить маршрут? Или только запутать возможных преследователей? Капитан не будет держать язык за зубами, и информация о богатых путешественниках из Западных земель, покинувших порт Светлого острова в излишней спешке, может дойти до Ланнистеров. Некоторые ублюдки решатся выслужится перед Тайвином и попробуют напасть на след беглецов.

Джон посмотрел на тирошийца. Тот в красках описывал прелести крупнейшего из всех Вольных городов. Леди Алисанна слушала его с вежливым интересом. Когда капитан закончил и отошёл, чтобы сказать что-то рулевому, она обратилась к Джону.

— Сир, когда мы прибудем в Лис, нужно будет купить тирошийские краски для волос. У меня довольно выделяющаяся внешность. Особенно для Вольных городов, — она провела ладонями по своим длинным рыжим косам. — И прошу, когда мы сойдём на берег, обращайтесь ко меня как «Алис Риверс». И зовите меня Леди только наедине. Привычка может сыграть с нами злую шутку.

— Тогда я буду просто Джоном, мил… — он исправился. — Алис.

— Благодарю, Джон.

— Мы будем придерживаться старого маршрута?

— Давайте поговорим об этом, когда сойдём на землю, — она бросила быстрый взгляд на матроса, который излишне долго возил тряпкой по палубе рядом с ними.

Гарт засмеялся при виде корабельного кота — рыжей одноухой бестии, прожорливой и злой, точно все демоны Семи преисподних — отбросил веревку и потянул в его сторону руки. Мышелов зашипел, ощетинился и взвился вверх по мачте, подальше от ребенка.

Леди Алисанна лишь слабо улыбнулась и нежно погладила мальчика по светлым волосам. Гарт приходился её мужу двоюродным внуком, но она продолжала называть его племянником. Все же по возрасту, она была ближе скорее к его леди-матери Роанне Тарбек, чем к бабке — сестре лорда Рейнарда.

Теперь единственными собеседниками этой бедной девушки станут лишь мертвецы, заботиться о которых ей придётся до самой смерти. Участь монашеского ордена Молчаливых сестёр, невест Неведомого, всегда была печальна. Возможно, единственным утешением Роанны станет знание, что её сын жив и находится под присмотром. Джон слышал, что всех прочих младших Тарбеков сир Амори Лорх сбросил в колодец.

А ведь если бы не излишний, почти истеричный страх Роанны за своего сына, его бы ожидала именно такая участь. Она говорила, что ей снились головы на пиках, золотые львы с окровавленными мордами и подземные реки. Тогда Джон с уверенностью сказал, что это просто женские бредни слишком тревожной и впечатлительной девицы, теперь он склонялся к божественному знаку Семерых.

Сейчас, впрочем, ему остается лишь молиться, чтобы Боги не отвернулись от них в чужих землях и позволили вернуть потерянное. Пусть не сейчас, но когда-нибудь в будущем Рейны заплатят все долги и вернут всё, что принадлежит им по праву.

По крайней мере, Джон на это надеялся.