Блеск удачи (джен)

Фред едва не забыл! У его драгоценной Уилмы через неделю день рождения, и она хотела в подарок… драгоценность — маленький камешек, играющий радугой на солнце. Вспомни он об этом хотя бы месяц назад, когда самоцветы буквально валялись под ногами, но нет…

Наш герой спешил в каменоломни, хотя сегодня был выходной, а его брахиозавр не был настроен дробить челюстями породу. Он забрался в седло, схватил поводья и уверенным движением выровнял длинную шею ящера напротив выдолбленной в горной породе штольни⁽¹⁾. А потом… он просто пошёл по толстой шее к скале.

На самом деле, «идти» Фред не решился: он лёг, обнял шею ящера ногами и продвигался вперед, осторожно подтягиваясь. Брахиозавр вредничал и опускал голову, но Фред успел, посмотрел в огромные глаза — динозавр ответил не самым дружелюбным взглядом — подмял под себя надбровные дуги, поднялся в полный рост и уцепился руками за небольшой карниз на входе в штольню. Гигант, конечно же, с недовольным мычанием убрал голову, оставив горе-наездника без опоры, и наш герой перебирал ногами по отвесной скале, выбивая из-под себя камни, пока динозавр недоумевал, зачем человеку использовать его для дробления породы, когда он и сам неплохо справляется. Потратив время и силы на борьбу с притяжением и выиграв её, Фред подтянулся и залез в штольню — самое время издать победный клич, но он промолчал.

Он помнил, как ослепил его блеск самоцветов, когда свет впервые внесли в эту штольню, — сейчас факел в его руках выхватывал из темноты только грубые каменные стены. И всё-таки наш герой надеялся. Огонь почти облизывал камень, в порах которого он силился разглядеть самый маленький камушек. Как назло, взгляд не различал ни малейшего отблеска, пока свет не замаячил впереди.

— Эй, ворьё!

Фред угрожающе затопотал и, на всякий случай, зарычал — факел в его руках разбрасывал тени, которые должны были испугать противника. Через несколько мгновений Фред завернул за угол и обомлел.

— Барни! — он какое-то время разрывался между желанием тепло приветствовать друга (всё-таки приятно встретить родную душу в узкой тёмной штольне) и желанием наброситься на соперника. — Чего это ты здесь делаешь? — наконец, спросил он, подозрительно прищурившись.

— Здравствуй, Фред! — Барни с облегчением выдохнул, убедившись, что так напугавшее его топочущее существо не представляет угрозы. — У Бам-бама скоро день рождения, и я хочу подарить Бэтти украшение.

— А Бэтти тут при чём? — Фред облокотился о стену, перегородив собой выход.

Барни было вернулся к поиску самоцветов, но при этих словах Фреда опять оглянулся и открыл рот от удивления.

— Она мать.

— Вот именно, что нет.

Слова друга испугали Барни больше, чем угрожающее выражение лица, с которым он приближался по стволу узкой штольни.

— Как это, не мать?

— А так! — Фред вцепился в висящую на плече у Барни суму.

— Отпусти! — осознав коварство друга, Барни успокоился. Через несколько мгновений он изо всех сил упирался, а друг тащил его к выходу, почти роняя. К счастью, сума, которую они рвали, оказалась достаточно крепкой.

— Ты думаешь, что сможешь удержать?!

— Попробуй отбери!

Фред, как всегда, играл нечестно, пытаясь исподтишка ущипнуть, пнуть или ударить. Барни уклонялся, как мог, и терпел. Друзья, не размыкая рук, катались по штольне, бились о стены, пока не докатились до выхода.

— Отпусти!

— Не отпущу!

Барни был уже и рад отпустить, но не мог — он первым заметил, что за спиной Фреда разверзлась пропасть и только он удерживает вошедшего в раж дикаря от падения.

— Перестань! Ты упадёшь!

Фред пропустил это предупреждение мимо ушей и продолжал тянуть. Следующее движение — и он сорвался, повиснув на суме, которую Барни теперь отчаянно держал, намотав лямки на плечо.

— Я же говорил!

— Что тебе мешало сразу отдать её мне?! — голос перебиравшего ступнями по каменному склону Фреда больше походил на рычание. Возможно поэтому динозавр не торопился подхватить его, хотя у ящера могли быть и другие соображения.

— Подтягивайся, придурок! Я тебя не удержу!

Собственноручно сплетённая Бэтти сума не выдержала веса Фреда, когда Барни уже готовился полететь вниз со скалы вместе с другом. Фред заорал и выпустил суму, которая, перевернувшись, высыпала содержимое в воздух.

Фред, перебирая руками, ещё пытался поймать игравшие на солнце камешки, а Барни бежал вниз по одному ему известному проходу. Фред проскользнул на спине по шее брахиозавра, перелетел седло и сполз с хвоста на землю. К тому времени, как Барни подбежал, чтобы собрать с камней то, что осталось от друга, он уже поднялся, отряхнулся и пытался достать завалившуюся меж камней суму.

— Там ничего не было, — сказал другу Барни, но тот не поверил.

* * *

— Ты уже сделал для меня украшение?

Барни и Бетти редко удавалось вот так посидеть бочком к бочку в тишине и покое, и плохо было то, что в этот час она выбрала именно такую тему для разговора.

Барни внутренне содрогнулся, но не показал вида, что расстроен.

— Это должен быть сюрприз, — ответил он.

— Какой же сюрприз, когда весь Бэдрок носит украшения. Оно будет таким же, как у Дороти, или больше похоже на то, что у Мэг?

— Оно будет ни на что не похоже. Я сделаю его сам, — ответил Барни и крепче прижался к жене.

* * *

Дни тянулись медленно. Барни переживал и старался что-то придумать, а Фреду было совсем плохо. Заметив, каким дёрганным он стал, Барни посчитал себя победителем в состязании за самую непритязательную жену и решил пожалеть друга.

— Уилма пилит? — спросил он и присел рядом.

— Моя Уилма — ангел! — воскликнул Фред, сперва обидевшись, но после со вздохом добавил. — Она рассказывает, какие украшения были на всех встретившихся ей за день женщинах. И знаешь, это мучительно. Пилит меня только тёща.

— А у меня нет тёщи, — проговорил Барни и опечалено замолк — состязания за самую тихую тёщу не предвиделось.

Фред тоже молчал — он был занят неприятными воспоминаниями или не самыми радужными перспективами своего существования.

— И шкурка-то моей Уилмы старенькая и скромненькая, и Пеббл волосы костью закалываем, и я газон редко стригу, а смысл? Попробовала бы она у Пеббс ту кость из волос вытащить…

Эти слова не были рассчитаны на слушателей, а начальник прервал отдых рабочих каменоломни очередным приказом.

— Так, парни, надо бы план района составить.

Бэдрок рос, и девелоперы рассматривали варианты застройки новых территорий. Барни был очень заинтересован открывающимися перспективами — гористая местность позволяла применить новые технологии: не строить, а выдалбливать пещеры, — но его никто не спрашивал. Поставленная прорабом задача не предполагала философствования. Недавно пойманный и закрытый в тесном пространстве птеродактиль ждал, когда ему позволят полететь восвояси. Шкаф с ним внутри уже был установлен на высокой скале, и все, включая Барни, были уверены, что, вырвавшись, ящер полетит преимущественно прямо. Задачей рабочего было вцепиться в лапы летуна, смотреть вниз, запоминать и отпустить не раньше, чем под ногами окажется надёжная поверхность для мягкой посадки.

Нет, Барни ничуть не пугали возможные последствия и нештатные ситуации, хотя прежде он старался избегать обязанностей картографа, — он просто подумал и решил, что из них двоих лететь лучше ему.

Короче говоря, Барни с молотом в руках подкрался, разбил стекло и вцепился в лапы ящера. Всё было хорошо: птеродактиль, радуясь свободе, не торопился склевать лишний груз; Барни летел без крика лицом вперёд, не уронив достоинства, а его руки не скользили по чешуйчатой шкуре — вот только в какой-то момент, освоившись, птеродактиль решил изменить маршрут.

Барни впервые столкнулся с таким поведением — он уже видел невдалеке небольшое плато, место для посадки, — но птеродактиль сделал крутой вираж, как будто нарочно унося его совсем в другую сторону.

Стараясь не выронить из памяти подробности местности от ужаса, Барни посмотрел вверх — птеродактиль ответил на его взгляд. Озорной блеск в глазах ящера явно свидетельствовал о том, что у него свои планы насчет пассажира. В следующее мгновение птеродактиль резко набрал высоту, и Барни пришлось сильнее вцепиться в лапы чудовища. Его руки повлажнели, а падение грозило смертью. Он выдержал следующий вираж, взбрыкнул, решив оседлать ящера, попытался подтянуться — не тут-то было. Птеродактиль закладывал вираж за виражом, прозорливо избегая любых площадок, куда его пассажир мог бы, пусть и с риском, но приземлиться.

Показавшаяся впереди скала Барни совсем не понравилась — птеродактиль уверенно держал на неё курс и увеличивал скорость, будто собирался размозжить об неё недавнего тюремщика. Тот огляделся в поисках спасения, заметил небольшое плато и приготовился к спасительному прыжку, но ящер внезапно издал душераздирающий крик, замахал крыльями и перевернулся в воздухе. Несколько мгновений он падал, и Барни легко отпустил лапы птеродактиля в нескольких метрах от земли. Крылатый ящер улетел, не оглядываясь.

* * *

Барни какое-то время лежал на нагретом солнцем камне, раскинув руки и ноги, и радовался внезапному спасению. Отдохнув, он встал и огляделся — куда бы не унёс его птеродактиль, память первобытного человека поможет ему добраться до дома; расстояния не пугали, а задумывался Барни только о том, почему мститель улетел.

Он обошёл скалу — луч солнца, отразившийся от склона с наветренной стороны, на секунду ослепил его. Барни проморгался, но любопытство не давало уйти.

Только когда солнце стало клониться к закату, он сумел разглядеть склон — скала больше всего походила на сломанный короткий карандаш: ребра разделяли цилиндрическую поверхность на грани; камень между ребер был гладким, а сами ребра — покусанными. Нет, небольшое плато не привиделось ему, а выше него скала была сложена из каким-то чудом вынесенных из недр самоцветов. Вот он — подарок для Бетти!

Нет, Барни был не так прост, чтобы сразу бежать в Бэдрок и делиться своей находкой. Он прекрасно помнил, как быстро истощилась первая жила, а в городе и за его пределами украшения не носили только Уилма и Бэтти. Он взял разбег и подпрыгнул, ухватившись руками за неровности как можно выше, через несколько мгновений ему пришлось широко расставить ноги, чтобы удерживать тело, а потом он соскользнул вниз.

* * *

Барни уже несколько часов гипнотизировал скалу. Ах, если бы он мог добраться до того плато, где разлом обнажал состоявший из самоцветов «грифель»! Он уже придумал тысячу способов залезть наверх: если бы у него была палка, то он бы цеплялся этой палкой за выступы; а если бы у него была верёвка или лестница… В конце концов, все планы разбивались об отсутствие приспособлений, инструментов, чтобы их изготовить, и сил. Барни хотел есть.

Он вернулся в Бэдрок, но никому не сказал о своей находке, даже Фреду, — они делили общий бассейн, но жены у них были разные, а, следовательно, и украшения у этих жён не должны быть похожи. Барни какое-то время вынашивал свои планы, что-то втихую мастерил — абсолютно безуспешно.

Бэтти не понимала причину его задумчивости и как-то высказала свои опасения подруге. Уилме тоже нашлось, на что пожаловаться. Фред злился по поводу и без, а любое напоминание о приближающемся празднике повергало его в уныние. Сколько сладостных ожиданий Уилмы погибло! Она вспоминала слова матери, которая упрекала Фреда в неспособности обеспечить семью, открыто сожалела о том, что Уилма отвергла ухаживания Глена — знаменитого теперь изобретателя колеса, но объяснить раздражение Фреда фактором «тёща» по доброте душевной не могла.

Уилма не хотела ничего: ни праздника, ни подарка, — лишь бы стал прежним её милый, безалаберный, весёлый и очень внимательный Фред. Даже таким, как сейчас, дёрганым и колючим, он был в сотню раз лучше постоянно занятого самолюбованием Глена. Чего только не предпринимала Уилма, чтобы вернуть мужу прежнее расположение духа, — даже перестала просить его стричь газон и прибираться в доме, но он продолжал одинаково нервно реагировать на все её мирные попытки заговорить о разнообразных пустяках.

Бэтти искренне пожалела подругу и приободрилась — с её Барни всё было далеко не так плохо.

Он, как обычно, сидел во дворе и строил планы.

— Барни, ужин готов! — позвала она.

Скворчащий на углях бок мастодонта распространял аппетитные запахи на несколько лиг вокруг, но Барни не торопился съесть его.

— Не хочешь есть? — Фред подсел к другу.

Он едва отреагировал на это обращение и повернул голову только потому, что отвык слышать в голосе Фреда примирительно-заискивающие нотки.

— А? — переспросил Барни.

— Знаешь, я тоже не хочу последнее время садиться за общий стол — если что, потом и кости погрызу.

— Да? Всё настолько плохо? — Барни был рассеян, отзывался другу нехотя и невпопад, но даже вопросительных интонаций в голосе тому было достаточно, чтобы продолжить изливать душу.

— А ты как, друг? — выговорившись, Фред захотел проявить сочувствие.

— Я? — только сейчас Барни вышел из задумчивости и установил зрительный контакт. — А знаешь, вот перед тобой почти отвесная скала и надо забраться на небольшое плато. Допрыгнуть нельзя, крюк не докинешь, лестницу такую высокую не сделаешь… Вот, что бы ты сделал?

— А зачем мне туда лезть?

— Вот, надо туда залезть! Смерть, как надо. Век рёбрышек мастодонта не есть, если не залезешь.

— Ну так… Я на ту скалу Камнегрыза натравлю.

Барни на минуту задумался.

— Он тоже не достанет.

— Ну тогда… долечу! На птеродактиле.

— Вот! Птеродактиль туда не летит! Ему в глаз с этого плато отсвечивает! Он пугается и улетает.

Фред засмеялся.

— Темнишь, приятель! Я ночью полечу, когда солнце не светит!

Сражённый внезапной догадкой Барни пожевал язык.

— И не страшно тебе? В общем, всё равно не получится. Оно и ночью отсвечивает, играет так в лунном свете, мерцает… Вот!

Фред заржал в голос.

— Что это может так отсвечивать, друг? Насмешил!

— Ладно, ничего, — согласился Барни, поднялся и пошёл к дому, но Фред последовал за ним, сопровождая каждый шаг издевательски громким гоготанием.

— Мерцает, говоришь?

Смех друга заставлял Барни вздрагивать и напряжённо поводить плечами.

— А днём прямо аж слепит! Колись! Что такое ты имел в виду?

— Ничего! Говорю же: «Ничего!» — Барни уже нервничал. Смех обижал его, но «умыть» Фреда значило проговориться.

— Меньше думать надо, вот, что я тебе скажу!

— Не думаю, совсем не думаю, — повторял Барни.

Фред внезапно замолк и остановился.

— Эй, расскажи, о чём думал. Ты же всерьёз. — Барни не отвечал, но мыслительный аппарат Фреда уже принялся за работу. — Что такое может сиять и днём, и ночью? Ты же не о самоцветах?

— Нет, конечно, — ответил Барни и ускорил шаг, но Фред догнал его и схватил за плечо.

— Спасай, друг! Тёща «заучку» Глена каждый день на ужин приглашает. Недавно он коробочку со стекляшками открыл, они блестят, а моя Уилма так ахнула, что аж ручкой рот прикрыла. Не раздобуду ей самоцветов на подарок — уйдёт от меня! Спасай!

— Я бы рад, но... — Барни попытался увильнуть.

— Перестань! — Фред был настойчив, когда дело касалось его счастья. — Я понял, что ты жилу нашёл! Мне позарез самоцветы нужны. Я не отстану.

— Отстань!

— Показывай!

— Вы опять? — высунувшаяся из окна Уилма заставила друзей замолчать, но ненадолго.

— Как дети малые! — тёща подала голос, но на счастье Фреда Дино выбежал из дома и принялся описывать круги вокруг хозяина.

Попытка Барни слинять под шумок пропала втуне. Друг догнал его через несколько минут. Дино, весело виляя хвостом, шествовал впереди на поводке и радовался прогулке.

— Показывай! Если не хочешь, чтобы я на весь Бэдрок орал о твоей находке, — процедил Фред сквозь зубы.

Барни рассудил здраво, что самоцветов хватит на двоих, а вот риск огласки куда серьёзнее. Следующие несколько дней под предлогом охоты друзья проводили у скалы в тщетных попытках забраться на плато, а вокруг них всё плотнее стягивались нити заговора.

* * *

— Твой муж перестал появляться дома, но почему-то о его успехах в работе тоже ничего не слышно, — тёща загостилась в доме у Фреда, и её дочери было невдомёк, какой далеко идущий план она лелеяла.

— Я предпочитаю работать в домашней обстановке и добиваюсь успеха, — Глен был готов показать пример любому.

— Нескольких успехов между двумя рабочими днями, — подпевала ему тёща.

— Должно быть, ты очень редко работаешь, — Уилме разговоры Глена с матерью казались неуместными. Незваный гость постоянно рассуждал об организации домашнего очага, доказывая функциональную связь между частотой чистки дымохода и средней длиной ног мастодонта. — Мне нравится, что Фред не приносит работу домой, — возражала ему Уилма.

Впрочем, планы родственников Фреда не шли ни в какое сравнение с тем, что приготовили для него жители Бэдрока. Их с Барни путешествия не прошли незамеченными, хотя оба были уверены, что не проговорились. В первую очередь подозрение вызвали их перешептывания и несвойственное им прежде взаимопонимание. Не малую роль сыграл интерес к скромной персоне Фреда со стороны изобретателя колеса, который, будучи уязвлён неприступностью Уилмы, решил подобраться к ней с другой стороны.

В общем, не прошло и двух дней, а за Фредом и Барни уже следили.

* * *

— Чем это вы здесь занимаетесь?

Барни был так занят «болением» за друга, который приближался к заветному плато, что не заметил, когда их обнаружили.

— Эй! Куда вы лезете?

Фред лез по верёвке и приближался к плато под душераздирающий скрежет срывавшегося с уступа крюка. В ответ на окрик он оглянулся, закачался на верёвке и полетел вниз. Через мгновение Барни барахтался под его телом.

* * *

Барни очнулся в компании — все члены Общества благородных мужей Бэдрока собрались меж скал и каждый из них, задрав голову к небу, разглядывал его самоцветы. На самого Барни не обращали ни малейшего внимания, только Фред сидел рядом на камне и, поскуливая, растирал ушибы.

Всё было не так плохо, при желании в этой ситуации можно было найти поводы для радости. Только вот радоваться Барни не хотелось. Он поднялся, уселся удобнее и прислушался.

— Можно же просто встать друг другу на плечи и достать до плато?

— Можно раздробить основание скалы и повалить её.

— Логичнее всего долететь, — заявил Глен.

— При чем тут логика? — Барни нашел в себе силы возразить — он должен был заявить права на находку любым доступным способом.

— Логика всегда при чём! — заявил Глен, не понимая смысла восклицания, и Барни рассмеялся.

— К твоему сведению птеродактили пугаются отблесков и не летят на самоцветы, — в другой раз Барни бы не решился на столь открытое противостояние с признанным изобретателем колеса, но ставка была слишком высока.

— Кто говорит о птеродактилях?! Я говорю о том, что тело, выпущенное под углом к горизонту, летит по дуге и может встретить на своём пути препятствие, в которое непременно врежется, а, врезавшись...

— А врезавшись? — Барни открыто рассмеялся, Фред поддержал его гоготаньем.

— Короче, нам нужно залезть на одну из скал поблизости и спрыгнуть с неё. Чтобы погасить скорость перед приземлением...

Центр жизни Бэдрока переместился к скалам. Горожане любовались блестящими на солнце самоцветами, пытались забраться на плато, просто любопытствовали. Глен был занят расчетами, часами обходил скалу, рассматривал её с нескольких точек и чертил проекции. Барни старался, чтобы о нём не забыли, а Фред был в панике. Он опасался, что Глен изобретет самолёт, — и такой конкуренции он не выдержит. Глен вытачивал из дерева крылья птеродактиля, а Фред мешал ему.

— Ты уже собрался прыгать? Знаешь откуда? — Фред встречал непонимающий взгляд Глена и спешил пояснить, чтобы его не послали. — Я могу пнуть, чтобы лучше леталось. Как раз будет ускорение.

История умалчивает о том, был ли виноват Фред в неудачах Глена, но скалы на расчётном расстоянии не нашлось, а пробный полёт едва не стоил изобретателю жизни.

Крылья, которые он прикрепил к рукам, вместо того, чтобы помочь ему поймать ветер, утянули вниз раньше, чем он рассчитывал. Впрочем, провал не заставил Глена сдаться — подобно всем учёным наших дней, он был настырным. Следующая версия изобретения не угрожала его жизни. Крылья были приторочены к выдолбленной из цельного ствола дерева лодке.

Глен укладывал в лодку грузы и скидывал вниз, ставил эксперимент за экспериментом, но так и не добился успеха: лодки разбивались.

— Им нужна дополнительная подъёмная сила, — приговаривал Глен.

— Дураку понятно! — добавлял Фред, издеваясь.

Барни последнее время всё больше занимался созерцанием круживших над скалой птиц.

— Они же не могут всё время летать там и никогда не спускаться на землю? — спросил он пространство.

— Откуда ты знаешь? — переспросил Фред. — Может быть, у них там гнёзда.

— Но охотиться им где-то надо.

Фред всё чаще оставался дома, а походы к скале воспринимал как возможность для выгула Дино. Вот и сейчас домашний динозаврик крутился вокруг, пока Фред с Барни доказывали своим присутствием свои права. С каждым днём это становилось всё легче, ведь всем было ясно, что добраться до самоцветов не получится.

— Они должны спускаться из своих гнезд, чтобы поесть, — продолжал философствовать Барни, наблюдая за птицами. — Ты думаешь, они нас боятся?

— Ну знаешь, они могут ловить и есть других птиц на лету, тогда им не придется спускаться. В любом случае, в отличие от птеродактилей они не боятся блеска самоцветов.

— Я тоже обратил на это внимание и подумывал сказать Глену, не та ли эта подъёмная сила, которую он ищет.

— А ведь и вправду, такая птаха могла бы поднять нас на скалу, — с этими словами Фред бросил игравшему рядом Дино обглоданную кость.

Дино играл с едой, перекатывал мячиком, отталкивал от себя и догонял. Ничего удивительного не было в том, что кость укатилась за скалу, а через мгновение оттуда вместо звуков довольной возни донеслось испуганное поскуливание.

— Дино? Чего это ты там нашёл? — на глазах удивлённого Фреда Дино поднимался в воздух, а в его поскуливании было больше удивления, чем испуга.

— Эй, что это? — заземлённый в свои расчёты Глен тоже поднял голову.

— Твоя подъёмная сила, мастодонту тебя на бивни! — выругался Фред и вскочил на ноги. — Эй, отпусти! — заорал он на птицу, запрыгал и затопал ногами.

Его усилия внезапно произвели впечатление, и измождённый долгой голодовкой, пугавшийся людей хищник опустил свою жертву прямёхонько на плато с выраставшими из камня самоцветами.

— Теперь точно не спустится, — обреченно вздохнул Барни и закинул одну ногу на другую.

— Как это не спустится?! — воскликнул Фред. Дино выпученными от страха глазами поглядывал на хозяина и боялся подойти к краю плато. — Эй, умник, сними мне зверюгу оттуда, — обратился Фред к Глену. — Как я Уилме в глаза посмотрю, если обратно не приведу?!

— Не ори, а ногу мастодонта тащи, — осадил его изобретатель колеса.

— Зачем? Я съел уже одну.

— Будем птиц приманивать, придурок!

* * *

Принесённая Фредом нога мастодонта крутилась на вертеле над огнём, и это ему очень не нравилось.

— А вдруг они любят сырое? Да точно! Они сырое любят, зачем продукт портишь?

— Отстань! Так запах лучше распространяется.

— А откуда ты знаешь, что они нюхают?

— Ты лучше не бегай здесь, а то и вправду спугнешь, — Фред никак не ожидал, что Барни примет сторону Глена.

Впрочем, с наступлением сумерек интерес птиц к жарящемуся мясу стал очевиден, а подвывания томившегося в одиночестве Дино испуганней и громче.

— Потерпи, малыш! — Фред успокаивал любимца и заедал стресс, срезая каменным ножом самые жирные куски. Сок, капая с мяса, шипел на углях и почти заглушал шум хлопающих в воздухе крыльев.

Фред был слишком занят едой, чтобы заметить спустившихся птиц, пока когти не впились в надкушенный им кусок.

— Отдай, это моё! — Фред был возмущён наглостью животного, а друзья уже бежали ему на помощь. Друзья?

— Отдай ей, не вырывайся! — кричал Барни.

— Зачем? Это — моё!

— Это для неё было! — уверял Глен.

— Отдай ей, а то спугнёшь! — вторил ему Барни.

Фред оказал достойное сопротивление, как птице, так и своим друзьям, но проиграл. Вырванный почти изо рта кусок мяса оказался на земле, а птица уселась на него, жадно вырывала клювом крупные куски и заглатывала их, не жуя. Глен накрыл её сверху мешком, но это не помешало ей насыщаться.

* * *

Наевшиеся птицы сидели под плотной рогожей. Всё, чего они хотели, — вернуться в свои гнёзда, но охватывавшие их голени верёвки мешали.

— Я готов! — Фред принял стойку бегуна на старте, а Барни пристроился с ним рядом.

Оба они ждали, когда Глен снимет мешки с птиц, чтобы уцепиться за их лапы. Только учёный не торопился последовать очевидному плану. Должно быть, ему было жаль своего прежнего изобретения.

— Лапы у них цепкие, но вас не донесут, руки когтями порвут.

— Ну и что теперь делать? — Барни выпрямился, пока Фред продолжал перебирать ногами.

— Прекратите глупости говорить, — подал он голос, — если птеродактили руки не порвали, то эти точно не порвут.

— Если не порвут, то заклюют! Забирайтесь в лодку!

Фред и Барни покорно забрались в лодку. Глен привязал птиц за лапы к гладким крыльям, сорвал с них мешки и изо всех сил пнул получившуюся конструкцию. В последний момент Фреда посетила мысль о том, что мерзавец просто пытается избавиться от него — соперника в любви к прекрасной Уилме, — но в следующее мгновение он летел.

Птицы хищно переглянулись, лодка заскрежетала деревянным днищем по камню и оторвалась от земли.

— Как это остановить? Как этим управлять?

Фред и Барни никогда не испытывали большего единения, они подпрыгивали в лодке, бросались с одного борта на другой. Недосамолет закладывал виражи: покачивал крыльями, переворачивался в воздухе, переходил в пике. Птицы несколько раз облетели скалу и опустили лодку с привязанными к ней крыльями прямо на плато.

— Испытания прошли успешно! — Глен подпрыгивал от радости и хлопал в ладоши.

Барни и Фред вылезли из лодки. Настрадавшийся за ночь Дино бросился к ним, виляя хвостом, и принялся тереться мордой о плечо Фреда.

— Эй, кинь нам верёвку!

— Скинь мне обратно мой самолёт.

Фред не торопился, ему хотелось поиздеваться над Гленом, а останавливало только то, что от Глена тоже кое-что зависит.

Пока они пререкались, Барни занялся делом, и Фред был вынужден последовать его примеру. Игравшие на солнце самоцветы вблизи оказались блёклыми, будто заветренными, и они с Барни напрасно старались найти самый яркий.

Через несколько минут карманы Фреда были наполнены сияющей на солнце мелочью, а Барни припрятал за пазухой большой алмаз.

* * *

Барни и Фред знали, сколько сил было потрачено на строительство первого в Бэдроке аэродрома, и каждый раз с гордостью наблюдали за отлётом очередного самолёта в Рок-Вегас. В конце концов, они навсегда вписали свои имена в историю города, став первыми испытателями, и заслужили своё место в почётной ложе — собирались ли они лететь куда-то или просто глазели.

Регулярно улучшаемая Гленом конструкция самолёта занимала всех мужей в Бэдроке. Сейчас такой красивый, гладкий выкрашенный яркими красками самолёт несли четыре птицы. Если две уставали, то другие могли донести самолёт до конечного пункта. Презентуя новую конструкцию, Глен пообещал и впредь летать только дальше и быстрее.

По выскобленному зубами динозавров до гладкости каменному взлётному полю тянулась вереница пассажиров с аккуратными чемоданчиками, посадка прошла спокойно и чинно. Пилот нажал на кнопку, разбудив одну из птиц, она замахала крыльями, потом проснулись другие. Самолёт резко взял с места на прорезиненных колёсах, взлетел и быстро исчез точкой в небе. Все были довольны зрелищем, и только Фред считал, что настоящим полётом это назвать нельзя. Нет, Фред был добрым малым и совсем не завидовал, просто из всех рукотворных творений полное одобрение у него вызывала только собственноручно расшитая самоцветами шкурка Уилмы.

1) Если кто-то хочет посмотреть, как Фред управляется со своим динозавром, то это можно сделать здесь (видео) https://www.youtube.com/watch?v=LJ1T3jLiF7g

Вернуться к тексту