Последнее свидание Шивы и Парвати (гет)

Душа Парвати билась в агонии. Даже если она и понимала, что необходимо пройти ещё одно перерождение и появиться на Земле в семье рыбаков, ей всё равно было больно и страшно. Да, она знала, что это испытание временное, что потом она снова встретится с Шивой и своими близкими, что душа — вечна и помнит всё, но это будет уже другое тело. Другая память. Другая личность. Этой Парвати уже не будет никогда.

В момент, когда тело навсегда расстаётся с душой, существо испытывает сильную физическую боль, которая возвещает о конце жизни. Эта жизнь была закончена, и Парвати страдала, но душевные муки были сильнее телесных. Во время прощания на Кайласе она так и не сказала Шиве то, что хотела сказать — тогда её сковывала обида. Но теперь, падая в бездонные воды Ганги, она поняла, что те невысказанные чувства очень важны. А после перерождения она уже не сможет их высказать, потому что они принадлежат лишь этому воплощению. Умрёт тело, умрёт память, и сокровенные слова канут навеки.

Шива знал о её страданиях, но ничего не мог поделать. Он сдерживался изо всех сил, чтобы не броситься ей на помощь. Он так и не смог погрузиться в медитацию, поэтому просто сидел на камне, закрыв глаза, и мысленно твердил себе, что так нужно, что вмешиваться нельзя и Парвати должна сама пройти этот трудный путь, но зов страждущей души был громче завываний ветра. Бог Шива оставался бесстрастным, он видел прошлое и будущее и знал, что Ади Шакти преодолеет все преграды и однажды соединится с ним ради блага всего мира. Но Шива-человек страдал вместе со своей возлюбленной и готов уже был всё бросить и нарушить свой же закон, когда внезапно перед ним появился Вишну в сиянии небесных облаков. Он улыбался и был невозмутим.

— Парвати совершенствует свою душу и продвинулась ещё на один шаг к своей истинной природе, — сказал Вишну. — Она преодолеет все трудности и соединится с тобой в образе Ади Шакти во имя всеобщего блага. Нет причины унывать.

— Но она мучается.

— Через это прошли все её воплощения.

— Тогда было иначе. Сейчас её душу разрывают слова, которые она собиралась мне сказать именно в этом воплощении, но не успела. А для неё это очень важно, и оттого её страдания возросли стократ.

— Разве есть в мире хоть что-то, сокрытое от тебя? — спросил Вишну. — Тебе, как богу, ведома каждая мысль, высказанная и невысказанная. Для тебя ничего не стоит заглянуть в ум Парвати и узнать все её тайны.

— Я уважаю Парвати и не полезу в её мысли без разрешения. Тайну, что мучает её, она сама должна мне открыть. Но её нынешнее тело уже разрушено, а значит, печаль Парвати так и останется неутолённой.

— Не существует ничего невозможного для Махадэва. А неутолённая печаль может повредить будущему воплощению, отобрав энергию, — сказал Вишну. — В твоей власти ненадолго вернуть последнее воплощение Парвати и выслушать её. Или дать ей временное тело.

Но Шива был непреклонен:

— На мне лежит великая ответственность. Я не стану нарушать законы мироздания, даже если сам их установил.

— Тогда я сделаю это вместо тебя, — улыбнулся Вишну и взмахнул рукой. — Душа Ади Шакти должна прийти в новую жизнь свободной от тяжких дум.

Тотчас же вокруг начала расти стена густых зарослей бильвы, за минуту достигшая изрядной высоты, так что камень Шивы оказался в середине круга. Ветви бильвы покрылись цветами, а у подножия стены распустился огромный лотос, от которого исходило сияние. Розовые лепестки раскрылись, и Шива увидел, что в цветке лежит младенец в разноцветных пелёнках.

В играющих лучах света младенец рос, и вместе с ним менялось его одеяние. На миг промелькнул образ трёхлетней малышки в оранжевом шёлковом платье, сидящей в цветке и удивлённо глядящей на Шиву, но этот образ тут же сменила девочка-подросток в сиреневом сари, а потом — юная девушка в красно-жёлтом наряде, вся в бриллиантах и золоте, и в каждом видении Шива узнавал знакомые черты. Мгновение — и в лотосе стояла молодая женщина в простых белых одеждах, без украшений и краски на лице. Это была Парвати.

Шива встал с камня, взволнованно глядя то на неё, то на Вишну. Что за неслыханное действо учинил Нараяна? Зачем разбередил его раны?

— Поговори с Парвати, — предложил Вишну. — За годы, проведённые на Кайласе, вам ни разу не дали уединиться, так пусть хоть сейчас листья бильвы скроют вашу беседу от посторонних глаз. Человеческое тело несовершенно, и вскоре ему понадобится пища и вода, но, поскольку это воплощение — временное, мы не должны поддерживать его, чтобы не навредить душе. Поэтому через пять часов оно разрушится, истаяв в воздухе. Но ведь пять часов — достаточный срок, чтобы сказать друг другу всё, не правда ли?

И Вишну исчез, оставив Шиву и Парвати наедине.

Они стояли, глядя друг на друга, и молчали. Наконец Шива первым протянул к ней руки, и Парвати вышла из лотоса.

— Парвати.

— Свами, почему я вернулась к тебе? Ведь я должна была умереть.

Шива обнял её и сказал:

— Твой брат устроил нам последнее свидание, чтобы мы с тобой могли поговорить наедине. Если есть что-то, что ты хотела мне сказать, но промолчала — скажи это сейчас. Утаённые в этом воплощении слова не должны отягощать твою душу.

Но Парвати лишь опустила взгляд и вздохнула. Они держались за руки, медленно прогуливались вокруг камня и рассматривали цветы бильвы. Шива ждал, внимательно глядя на Парвати, но проходил час за часом, а она по-прежнему молчала, смущённо отворачиваясь. «Ну чего она хочет? — думал он. — Почему не скажет то, что хотела, ведь Вишну так старался ради неё?»

Шива видел, что она взволнована, но не знал, как её успокоить. Отпущенное время подходило к концу, и видя, что все старания Вишну были напрасны, Шива сам решил начать разговор. Он увлёк Парвати на камень, и они сели рядом.

— Я очень тоскую в разлуке с тобой, — сказал он.

— Я тоже, — ответила Парвати, и её голос дрогнул. — И я не хочу умирать.

— Форма Ади Шакти вечна. Ты пройдёшь через новое воплощение, и мы опять будем вместе.

— Не я! Это буду не я! А она! А эта Парвати умрёт навсегда. Для меня — для этого тела и этого разума — всё закончено. Я прощаюсь с тобой навсегда, Махадэв, — едва не срываясь на крик, проговорила Парвати, и по её щеке скатилась слезинка.

— Не навсегда. Каждое воплощение Ади Шакти получит освобождение, и ждать осталось совсем недолго.

— Наше свидание заканчивается. А я так много хотела тебе сказать!

— Скажи сейчас, — шепнул ей на ухо Шива и обнял за плечи.

— Я… — Парвати запнулась. — Я была счастлива находиться рядом с тобой. И всегда хотела сказать тебе, что горжусь таким мужем. Ты самый умный, сильный и красивый.

Шива улыбнулся.

— И мне очень жаль, что я не оправдала твоих ожиданий и не справилась с изучением тантры.

— Твоё совершенствование идёт своим чередом. С этим нельзя торопиться.

— А ещё… Мне всегда не хватало твоего внимания. Иногда ты начинал рассказывать что-то, но мне хотелось, чтобы ты просто обнял меня. А когда ты оставлял меня одну, я очень скучала, — и она прижалась к нему. Её дыхание стало ровнее, и горькая тоска на её лице сменилась лёгкой грустью.

— Я рад, что ты поговорила со мной. Пусть эти слова просты, но для тебя они были важными. Теперь они не будут причинять тебе страданий.

— Но я скоро умру. — Парвати всхлипнула. — Я чувствую, как силы оставляют меня. Знай, что в этом воплощении я очень сильно любила тебя, Свами!

Шива промолчал, лишь обнял её чуть крепче. Парвати уронила голову ему на плечо, и глаза её закатились.

— Чуть не забыла самое главное, — прошептала она. — Я мечтала, чтобы у нас был сын. И ещё… — она хотела добавить несколько слов, но совсем ослабела. Её фигура стала прозрачной и невесомой, а в следующую минуту растаяла как дым, и вместе с ней растаяли заросли бильвы.

Шива вздохнул и закрыл глаза, погружаясь в медитацию. Он был благодарен Вишну. Душе Парвати вновь предстояло воплотиться и прожить ещё одну жизнь — на этот раз среди обычных людей, чтобы обрести целостность, и он знал, что она справится с этой задачей, ведь невысказанная тайна больше не отягощала её.

Когда бренное тело потеряло способность двигаться и говорить, Парвати продолжала общаться с Махадэвом мысленно. И он услышал её слова — такие простые, но такие сокровенные. Потому что у каждой женщины есть свои слова для любимого человека — даже если он бог.