Флэшмоб Филиуса Флитвика (джен)

Миневре Макгонагалл стоило лучше составлять расписания для всей школы. Например, можно было бы убрать совместные занятия Гриффиндора и Слизерина, доставляющие хлопот всем. Можно не ставить нумерологию и древние руны у одного курса в одно и то же время, вынуждая учеников отказаться от одного из предметов. И самое главное, совершенно точно можно было составить расписание уроков по Защите от Тёмных Искусств так, чтобы у преподавателя не было окон и, соответственно, лишнего свободного времени, которое он тратил на посещение уроков своих коллег.

Нет, профессора МакГонагалл он своим присутствием не беспокоил, поскольку мудрая женщина составила расписание так, чтобы её окна совпали с окнами профессора защиты, а отдыхать между уроками она предпочитала, попивая чай у себя в кабинете. Что наводило на определённые мысли о понимании ею ситуации и особой любви к коллегам. Профессора Снейпа он тоже предусмотрительно обходил стороной, делая вид, что именно в это время ему необходимо подкрутить локоны или обновить маникюр. Но это всё.

Школьные правила не только разрешали профессорам посещать уроки друг друга, но в них был тонкий намёк на то, что они обязаны помогать друг другу во время занятий у старшекурсников, если им это позволяет расписание. Все давно забыли об этом древнем атавизме. Все, но только не профессор Локонс. И ведь не выгонишь же — правила такие.

Больше всего Локонс любил срывать уроки Филиуса Флитвика, получая от этого какое-то особое садистское удовольствие. То есть, разумеется, помогать профессору Флитвику. Ведь Локонс был мастером своего дела, более того, оказался настолько силён в педагогике, что одной только силой своей улыбки мог управлять целыми толпами старшекласниц, словно некромант инферналами.

Флитвик был этим недоволен. Нет, он ничего не имел против сверхспособностей своего коллеги самих по себе, но то, что одна треть класса вместо освоения новых чар строила глазки и кокетничала, вторая треть кипела от злости и раздражения, а оставшаяся с азартом устраивала Локонсу блиц-опросы, пытаясь его подловить на чём-то и выставить в нелепом положении, существенно мешало нормально вести урок. Флитвик разговаривал с Локонсом. Разговаривал с детьми. Он даже пытался обратиться к директору. Дамблдор только попросил его крепиться, быть предельно вежливым и спокойным, ведь учебный год только начался и Локонсу скоро надоест это развлечение, а молодых коллег надо поддерживать.

Его решительно никто не слушал.

Те, кто хорошо его знали, могли заметить нарастающее напряжение и начать беспокоиться о здоровье Локонса. Если бы они этого хотели. Но вместо этого профессор Вектор начала принимать ставки. Никого, конечно, не волновало, сколько времени выдержит Флитвик прежде чем нанесёт Локонсу ответный и одновременно с этим единственный и фатальный удар. Всех интересовало, как он это сделает. Поговаривали, ставку сделал и Дамблдор.

Если бы Локонс мог взглянуть на список предположений и количество галеонов, которые его коллеги на эти предположения ставили, его бы хватил удар без всякой мести со стороны Флитвика. Не от страха: всем известно, что мастер по защите от тёмных сил бестрашен. От невозможности сложить те суммы, которыми озолотится тот, кто угадает.

Но Локонс был не только бесстрашен, но ещё и беззаботен. Он с удовольствием продолжал ходить на уроки своего опасного коллеги, сыпал рекомендациями и расточал комплименты себе великому.

И совершенно закономерно в один прекрасный день безграничная чаша терпения маленького профессора оказалась переполнена.

Шёл обычный урок у пятикурсников. Пятнадцать лет — и без того трудный возраст у подростков. А если в класс, страдающий гиперактивностью, помноженной на буйство подростковых гормонов, который при этом должен выполнить сложную задачу, впустить, простите, ряженую обезьяну... А если лучшая ученица класса, Анна Шнайдер, тайно влюблена в эту обезьяну, а её поклонник, двоечник Чарли Снаерс, люто ревновал... А сам Локонс неизбежно ревновал к тому вниманию, которое получал Чарли, если парню удавалось остроумно пошутить в его адрес...

В общем, ещё с утра Флитвик навестил Больничное крыло и выпил самое мощное успокоительное, которое могла предоставить мадам Помфри. Сделал он это предусмотрительно, но зря: к моменту визита дорогого кавалера ордена Мерлина какой-то чёртовой степени с целью спасти слишком тихо и мирно проходивший урок действие зелья ослабло минимум на половину. И взрыв мог произойти в любую минуту.

— Профессор Локонс, а как вы относитесь к творчеству Селестины Уорлок? — неожиданно, как гром среди ясного неба, задала вопрос Анна Шнайдер.

— Простите, что? — Локонс отвлёкся от демонстрации неправильного движения палочки при употреблении заклинания испарения и с лёгким недоумением повернулся к вопрошающей. — Кого?

Локонс прекрасно знал Селестину Уорлок и даже лично был с ней знаком. Но она тоже неоднократно претендовала на титул самой обаятельной улыбки. И ходили упорные слухи, что песню "Волшебник-недоучка", дебютировавшую в прошлом месяце и уже вошедшую в музыкальные топы, она сочинила о нём. Одна только эта статья в Ведьмополитене... И у неё, если уж на то пошло, даже были на это основания. Ну и как он должен к ней относиться?

— Селестины Уорлок, — продолжила Анна.

Недоумение на лице Локонса сменилось лёгкой брезгливостью, но он продолжил молчать, лишь вздёрнув подбородок.

— Популярная певица. "Котёл, полный крепкой, горячей любви", "Гори-гори моё сердце", "Ты как яркий патронус".

— Я не знаю эту низкопробную певичку, — небрежно взмахнул рукой Локонс, рассыпав с кончика волшебной палочки сноп искр и встав в театральную позу. — Давайте я лучше покажу вам прекрасное заклинание, с помощью которого я однажды...

— Но как же, профессор, — перебил его Чарли Снаерс, неожиданно поняв, как можно уколоть Локонса, — Хотя бы "Волшебник-недоучка", вы должны знать эту песню.

Локонс резко развернулся на каблуках, полы его шёлковой мантии взметнулись так красиво, что несколько девочек восторженно вздохнули.

— Я. Не знаю. Этой. Песни. Мистер Слаерс, — резко сказал он тоном, которому позавидовал бы даже профессор Снейп, и ещё большее количество девочек томно вздохнули.

— Вы наверняка слышали. "Есть у меня диплом, только ведь дело в том...", — протяжно затянул Чарли и покосился на Флитвика.

Всё-таки петь песни на уроке чар... Но Флитвик благодушно кивнул: он тоже догадывался, кому посвящена эта песня.

— Я ничего никому не должен! — Локонс раздражённо замахал искрящей волшебной палочкой и Чарли предусмотрительно замолчал: попадать под неопознанное заклятье неумелого волшебника ему не хотелось. — Я совершенно не знаю этих песен! Это глупые бессмысленные женские песни про финтифлюшки и фантазии, не имеющие никакого отношения к реальной жизни! Которые сочиняют не состоявшиеся в жизни женщины! Для таких же не состоявшихся в жизни неудачниц! Более того, такому мужчине, как я, мучительно стыдно знать тексты подобных песен, это совершенно недостойно настоящего мужчины. И вам, мистер Слаерс, должно быть стыдно! Вы знаете о чём поют раздувшиеся от своего несостоявшегося величия бабы? Стыдно, мистер Слаерс!

— Полно, полно, коллега, — поспешил встать между ним и подростком Флитвик, отводя в сторону руку разгневанного мага с искрящейся волшебной палочкой.

Самые чувствительные особы в классе уже вовсю хлюпали носами, не в силах стерпеть обиды, нанесённой любимой певице, да и им заодно.

— Позор, — упрямо повторил Локонс, немного унявшись. — Позор и стыд каждому мужику, что слушает песни Селестины Уорлок.

— Мы поняли, профессор Локонс, — вежливо, очень вежливо проворковал Флитвик и на его лице появилась лёгкая улыбка. — Думаю, мистер Снаерс всё осознал.

— Разумеется, — довольно кивнул Чарли.

Снести это довольное выражение лица Локонс уже не мог.

— Минус...

— У мадам Помфри есть восхитительная рябиновая настойка, — мечтательно закатил глаза Флитвик. — Очень помогает от нервов. А уже через двадцать минут начнётся ЗОТИ у второкурсников Гриффиндора и Слизерина, если мне не изменяет память.

— Благодарю, профессор Флитвик.

Локонс ещё раз рассерженно зыркнул на Снаерса, взглядом пообещав ему весёлую жизнь на своих уроках и, красиво развернувшись, вылетел за дверь.

— Ну-с, класс, — Флитвик, наконец, вальяжно прошёл к своему месту и, взмахнув у ног волшебной палочкой, взлетел на табурет. — До конца урока осталось десять минут, давайте повторим, что мы сегодня уяснили?

— Что Локонс ненавидит Селестину Уорлок, — ответил за класс Снаерс.

— Чарли! — шикнули на него со всех сторон одноклассники и одноклассницы.

— Что ж, не могу сказать, что ответ неверный, ведь это мы сегодня совершенно точно уяснили, — спокойно кивнул ему Флитвик. — Как и то, что профессору Локонсу мучительно стыдно знать тексты её песен.

С этими словами Флитвик подмигнул.

— Ну а мне, как волшебнику, без сомнения, далеко не настолько выдающемуся, как профессор Локонс, песни эти весьма милы, и я бы не отказался слушать их на досуге, можно сказать, в любом исполнении. Так что, девочки, вытерли носы, улыбнулись. Не стесняйтесь, песни чудесные, можете петь их и развивать, так сказать, музыкальный вкус. А домашнее задание сегодня: к следующему месяцу найти как можно больше отсылок в текстах Селестины к чарам и их применению. Знаю, её творчество в основном, если и посвещено магическим наукам, то больше зельеварению, но уверен, каждый ученик в классе найдёт как минимум десять песен с такими отсылками. Тот, чья работа будет самой оригинальной, получит высший балл и специальный приз от меня лично. Ну что ж, все свободны. Хотя, звонка ещё нет... А пока мы ждём звонка, можно мне послушать этот ваш "Волшебник-недоучка"? Песня, видимо, новая, я её ещё не слышал.

Ребята переглянулись.

Только бдительный наблюдатель мог заметить кровожадный гоблинский оскал, на мгновение мелькнувший на благодушном лице маленького профессора, когда девчата сначала робко, стесняясь, запели, потом их поддержали новые голоса, а вскоре горланили уже все хором и громче всех выводил ноты ломающимся будущим баском Чарли Снаерс. Песня и вправду была у всех на слуху.