Темнейшая ночь (джен)

Ларри проснулся в холодном поту. Тяжело дышал, глядя в потолок.

Просто дурной сон.

Он пошарил рукой рядом с собой и наткнулся на спящую Ирину. Погладил ладонью её плечо, вздохнул с облегчением: просто сон. Ирина никуда от них не уходила, не пропадала. Он до сих пор работает в полиции, только шеф ли он теперь? Ларри не мог вспомнить, как бы ни пытался. Справа на тумбочке по-прежнему блестел полицейский жетон. Значит, Тетч не погнал его с работы.

— Чего не спишь, милый? — сонно спросила Ирина, переворачиваясь. Ларри долго смотрел на её красивое лицо. На пышные чёрные волосы, на родинку справа на шее, на тёмный блеск изящных глаз.

— Мне приснился плохой сон, — сказал Ларри, протянув руку и погладив Ирину по щеке. Холодный шёлк её кожи приятно отзывался в ладони. — Приснилось, что ты покинула нас с Марко. Такой… как будто настоящий сон. Хорошо, что…

Ирина улыбнулась ему.

— Так я и ушла, солнышко.

Ларри не успел моргнуть, как остался один в постели. Место, где только что лежала его жена, было нисколько не примято.

Он был один с самого начала.

Сердце Ларри сдавил животный страх. Он долго смотрел на место, где секунду назад видел свою жену, а затем его пробрала лишь одна мысль: бежать. Бежать подальше.

Он соскочил с кровати и бросился к выходу из комнаты.

Бежать было сложно. Ларри никто не преследовал, но он чувствовал, как все его члены наливаются тяжестью и не хотят слушаться. Страх же подгонял мужчину: беги, скорее беги к двери, и на выход, на выход, тогда всё закончится…

Истощённый Ларри уже протягивал дрожащую ладонь к ручке двери, как та начала отъезжать куда-то назад. Дверь открылась. На пороге стоял Марко, глядя на отца скучным взглядом.

— Я приготовил вам поесть, отец.

Ларри вскочил на кровати, проснувшись в холодном поту.

Он снова был один. Он медленно осознавал, что только что пережил дурной сон, где вновь видел Ирину, и Марко зашёл к нему в комнату, чтобы сказать, что он приготовил ужин.

Хоть сон и не изобиловал всеми теми прелестями, от которых Ларри обычно вскакивал по ночам, криками будя жену, он был настолько гнетущим, что Ларри до сих пор чувствовал, как его пробирает дрожь. За окном — недружелюбный, негостеприимный Эшвуд, город проклятых и прокажённых, заложником которого Ларри стал в тщетных попытках зажить счастливо.

Мужчина повернулся, поставив ступни на прохладные деревянные половицы. Всё, что ему сейчас нужно сделать — это пойти подышать свежим воздухом. Угольные шахты, в которых он коротает дни за скудный заработок, едва ли им изобилуют.

С этой мыслью Ларри поднялся и побрёл к двери.

Уже подходя к ней, он понял, что далеко не уйдёт: на всё тело навалилась странная, тягучая слабость. Но разворачиваться было уже поздно. Ларри взялся за ручку двери, делая усилие, чтобы повернуть её.

К его удивлению, ручка сама повернулась, и дверь открылась раньше, чем он что-то предпринял.

На пороге стоял Марко.

— Я приготовил вам поесть, отец, — проговорил он, и Ларри почувствовал, что не в силах больше стоять на ногах.

Лил сильный дождь.

Грегори Тетч, избитый и униженный, весь в грязи лежал у ног Ларри, лепеча какие-то жалкие речи о снисхождении и пощаде. Ларри не слушал: он взвёл курок пистолета и без колебаний выстрелил в затылок Тетчу. Он спустил всю обойму, прежде чем взять лопату и начать забрасывать тело землёй. Тетч уже лежал в яме лицом вниз, когда Ларри его пристрелил. Осталось только похоронить мерзавца.

Шум капель застилал уши. Вокруг стояли кресты.

Ларри знал: как только он полностью закопает Тетча, дождь прекратится. Он хотел только этого: чтобы умер человек, который мешал ему быть счастливым.

Наконец, на месте ямы образовался ровный земляной холмик. Ларри вздохнул с облегчением, поднял голову. Дождь не прекращался, тучи не рассеивались.

«Что происходит?»

Рука Тетча вырвалась из-под земли, схватив его за лодыжку, и потянула вниз. Ларри почувствовал, что тонет в земле, и закричал. Тело не могло сопротивляться.

— Ты пойдёшь со мной, — раздался из-под земли глухой и хриплый голос Тетча, от которого Ларри стало не по себе.

Появились и другие руки, тянущие Ларри под землю. Он чувствовал дурной запах сгнившей плоти, и когда, наконец, земля поглотила его с головой, Ларри рухнул куда-то вниз, в темноту.

Ларри подскочил на кровати, тяжело глотая ртом воздух. Сердце колотилось как бешеное, руки дрожали. Капли дождя, запах сырой земли, мягкая полусгнившая плоть холодных рук — всё казалось таким реальным, что около минуты Ларри не мог прийти в себя. Чтобы отвлечься, он стал оглядываться по сторонам.

На прикроватной тумбочке, помимо будильника и пачки сигарет «Дастин», стояла пустая фоторамка. В её стекле Ларри увидел собственное отражение: сам себе в этот момент он показался жалким. Из углов к центру рамки прокрадывались маленькие трещинки.

«Что в ней раньше было?»

Привычная спальня отчего-то казалась недружелюбной, враждебной. Ларри быстро встал, накинул халат, затянул пояс, во внутренний карман сунул пистолет, лежащий в тумбочке. Как всегда заряженный.

Приготовившись, Ларри быстро зашагал к выходу. Неясное внутреннее чувство подсказывало ему, что нужно торопиться, чтобы не попасться на глаза Марко.

Ларри быстро открыл дверь. В коридоре был непроглядный мрак, однако мужчина помнил, где находится дверь. Он даже не стал включать свет, а быстро прошёл по коридору. Ведущий на кухню проём был источником слабого света: жёлтые лучи, бросаемые фонарями, мёртвыми полосами лежали на полу коридора.

Ларри стремился к ним, но снова почувствовал подлую слабость. Нельзя… Нельзя сейчас падать! Марко может заметить!!!

Кто-то ухватил его за руку.

Ларри медленно повернул голову.

Из непроглядной мглы на него смотрело белое, как мел, лицо Марко.

— Я принёс вам поесть…

Ларри лежит один в тёмной спальне.

Тикают часы. Рядом на прикроватной тумбочке — заряженный револьвер рядом с полицейским жетоном.

Ларри долго смотрит на него, вспоминая ощущения: ты нажимаешь на курок, чувствуешь отдачу в руке, слышишь звук, и в этот момент напротив тебя человек застывает с гримасой боли и непонимания. Всего на невидимое мгновение застывает, а затем падает как подкошенный. А в голове у тебя самого — пустота. Ни одной мысли. Оружие не должно давать человеку мыслить: выпусти пулю раньше, чем выпустит её человек напротив, — и тогда, возможно, останешься жив.

Был человек — и нет человека. А ты по-прежнему есть: такова цена своевременного выстрела.

Вот-вот в комнату должен зайти Марко и сказать, что ужин готов. Ларри дрожал в ожидании этого. Его это пугало. Он был один, он хотел сбежать — а мальчик… его собственный сын не выпускал его из дома, постоянно повторяя одно и то же.

Марко всё не шёл.

Вспоминая его белое лицо, похожее на страшную гипсовую маску, Ларри думал: за что он так со мной?

Я ведь его отец.

Он должен слушаться меня.

Он должен уважать меня.

Он должен любить меня.

Марко не вошёл в дверь: он возник между окном и кроватью, рядом с тумбочкой. Ларри вздрогнул, нашаривая пистолет, но тщетно: он был уже в руках у Марко.

— Это из-за тебя погибла мама, — сказал его сын не своим голосом, взявшись за оружие.

Закричав, Ларри соскочил с кровати и бросился к двери. Всё тело вновь становилось свинцовым, но животный страх подгонял его. Благо, дверь в тёмный коридор была не закрыта. Видимо, так Марко и вошёл.

Нужно выйти. Нужно просто покинуть дом. Всё закончится.

В тёмном коридоре Ларри вновь перестал что-либо различать. В этот раз даже фонари с улицы ничего не освещали — но Ларри твёрдо знал, где выход.

Он бежал из последних сил, чувствуя, что его вот-вот настигнет что-то неведомое, незримое и страшное. Конечности не желали слушаться — но Ларри продолжал бороться с каждой клеткой собственного тела. Вот сбоку минул проход в кухню, в темноте мелькнул блеск чистого стола. Значит, подумал Ларри, уже скоро будет выход. Я уже близко.

— Куда же вы, отец? — прошелестел леденящий душу голос, и от страха Ларри сдавило горло. Кто-то схватил его ледяными пальцами и приставил к затылку дуло пистолета.

Раздался выстрел.

Ларри проснулся от оглушительного хлопка, эхом отдающегося в ушах. Сидя на кровати, он тяжело дышал осознавая, сколько всего пережил за… сколько сейчас времени? Он глядит на часы, тикающие с прикроватной тумбочки. Ни пистолетов, ни полицейских жетонов, ни пустых фоторамок там не было. Только будильник и Библия.

И медленно отпускающий страх, заставляющий Ларри крупно дрожать.

В Библии была закладка. Открыв на странице, где она лежала, мужчина прочёл строчки:

«И было расхищено все имущество мое, и не осталось у меня ничего, кроме Анны, жены моей, и Товии, сына моего…»

Не сумев разобрать текст дальше, Ларри захлопнул книгу и положил её обратно лицевой стороной вниз.

…Дверь отворилась и, вместе со страхом, сжавшим сердце Ларри, в тёмную спальню проник и свет от ламп.

— Отец, — сказал Марко, стоящий на пороге. — Я приготовил поесть.

Ларри долго смотрел на него, а затем его разобрала злость на Марко за весь причинённый страх.

— Прекрати… — проговорил он, поднимаясь и зашагав к Марко. Тот смотрел на него. И от взгляда, исполненного сочувствия, у Ларри вновь начали пропадать все силы. Нужно, несомненно нужно покинуть дом, вот только сначала нужно хорошенько врезать наглецу… или хотя бы попытаться…

Он подошёл к Марко, замахнулся и сколько было силы ударил сына по лицу. Пощёчина эта была исполнена отчаяния и бессильной злости. Ларри чувствовал, как искрами покалывает кожу после удара — а затем крикнул:

— Убирайся!!!

Ларри захлопнул дверь и почувствовал, что впервые за долгое время осознанно плачет. Уже долгое время он считал, что неспособен на подобное. Сил осталось лишь на то, чтобы добраться до кровати: Ларри рухнул на неё, пообещав себе, что, когда проснётся в следующий раз, он уйдёт из этого дома, и уж теперь Марко ему не помешает.

Ларри открыл глаза.

Спальня была темнее чем обычно. Очертания знакомого потолка в один миг наполнили душу Ларри тоской.

«Нужно торопиться».

У него нет времени даже накинуть халат.

Встав с кровати, он почти что наощупь зашагал к двери. Нашарил в темноте ручку, повернул её. Тьма коридора почти не отличалась от тьмы спальни. Ларри продрог, подумав, не лучше ли вернуться в кровать и заснуть, подождать наступления утра?

«Утро не наступит».

Сделав глубокий вдох, Ларри шагнул во тьму, чувствуя, как всё его тело начинает дрожать. В этом непроглядном мраке он настолько незащищён и уязвим, насколько это вообще возможно.

«Вперёд. Только вперёд».

Чем дальше ступал Ларри, тем страшнее ему становилось. В любой момент из темноты мог появиться Марко и снова затащить его в сон, снова вернуть его на начальную точку. Проход в кухню был неразличим: коридор окутал мрак. Ларри протянул руку в сторону, желая дотянуться до стены, но пальцы натыкались лишь на пустоту. Коридор точно не был раньше настолько широким. Стоит развернуться, чтобы не заблудиться.

Ларри обернулся и осознал, что пути назад нет: дверь в его спальню исчезла. Остался лишь пол коридора под ступнями... да, это был определённо пол коридора.

— Прости… Прости… — Ларри чувствовал, что из-за страха у него из глаз текут слёзы. Он виноват, он признает любую вину перед кем угодно, лишь бы это кончилось…

Когда он почувствовал, что нужно поворачивать, он повернул… и коридор поддался, продолжившись в том направлении, куда шёл Ларри. Впереди должна быть дверь на улицу. Всего несколько шагов. Несколько долгих шагов — и он откроет входную дверь.

Его путь был окончен. Ларри толкнул дверь… но она оказалась заперта. С ужасом он вспомнил о том, что у него нет ключа, и едва ли он сможет найти его в кромешной тьме.

Ларри продолжал наваливаться на дверь, не желающую поддаваться, и чувствовал, что его время на исходе.

— Отец, я принёс вам поесть, — послышался за его спиной тихий шёпот.

Ларри развернулся, прижавшись к входной двери. Марко стоял перед ним, и тёмные пустые глазницы зияли пропастями на белом лице, а рот раскрылся в усмешке.

— Не тронь меня! — Ларри зажмурился. — Я виноват! Я виноват, это всё я!!! Не трогай!..

Его поглотила тьма.

Ларри раскрыл глаза.

Он снова лежал в своей спальне. В окне виднелся фонарь на другой стороне улицы, так часто раздражавший Ларри по ночам.

Мужчину била дрожь. Он посмотрел на прикроватную тумбочку: Библия, будильник, коробок спичек.

Ларри поднял руку, поглядел на неё и припомнил, что именно ей он ударил Марко, стоящего на пороге.

«Мне казалось, что это сон».

А что, подумал Ларри, поднявшись и скинув с себя одеяло, если это и правда был сон? Если так, значит, он до сих пор спит. Жил ли он вообще хоть когда-нибудь?

Он припомнил своих родителей. Ларри видел их так давно, и так давно не вспоминал о них. О том времени, когда он сам был молод, когда была ещё здорова мать и жив отец, когда Ирина казалась самой красивой женщиной во всём мире. Помнится, когда Марко появился на свет, Ларри чувствовал себя самым счастливым из живых.

«А потом война… Эшвуд… Чёртовы Лой… — Ларри взял с тумбочки коробок, выудил оттуда спичку и чиркнул, высекая огонёк. Разогнав темноту, спичка загорелась. — Спалить бы всё к чертям».

Если это снова сон, то Марко не должен сюда зайти.

Ларри глубоко выдохнул и выпустил спичку из пальцев.

Рыжий огонь начал медленно пожирать постель, выпуская в воздух клубы тяжёлого дыма. Если всё сгорит — то пусть Ларри будет первым. Он всё равно проснётся у себя в спальне.

Когда огонь обжёг его руку, Ларри Спенсер понял: это был не сон.