Разбитые мечты пахнут лавандой (гет)

Через десять лет после победы Невилл внезапно осознал, что его жизнь абсолютно бессмысленна. Хотя, на самом деле, внезапности в этом было мало — он уже давно замечал, что что-то в его жизни идёт не так. Все вокруг были заняты делом: Гермиона Грейнджер активно строила карьеру в министерстве и недавно родила дочь, Гарри воспитывал уже двоих сыновей и занимал командную должность в Аврорате, Ханна Аббот успешно вела бизнес в "Дырявом котле". И даже Малфой успел заявить о себе как о неплохом адвокате и теперь был довольно востребован. И только Невилл был не занят ничем — по крайней мере, так ему казалось.

Сразу после войны он не знал, чем хочет заниматься в жизни — хотя Гарри и Рон звали его с собой в Аврорат, Невилл прекрасно понимал, что эта работа не для него. Нет, он, конечно, даже сам признавал, что хорошо справился в последний год войны, но только он знал, чего ему это стоило. И явно не хотел бы прожить так свою жизнь, даже несмотря на то, что бабушка была бы счастлива, пойди Невилл по стопам отца. Дядя Элджи предлагал сделать протекцию в Министерстве — после войны там как раз не хватало сотрудников, а его старинный друг был мелким начальником в отделе транспорта. Вот только рутины Невилл боялся, наверное, ещё больше, чем постоянного риска в Аврорате.

В итоге, так ничего и не придумав, Невилл стал приводить в порядок теплицы, заброшенные после смерти деда: все-таки если ему что и нравилось в жизни — так это выращивать растения. По мере восстановления теплиц Невилл составлял список того, что он хотел бы вырастить, и весь первый год активно засаживал свои теплицы, в которых мандрагоры были едва ли не самым банальным растением. Однако время шло, бабушка стала активно намекать, что раз уж он решил заниматься теплицами, то было бы неплохо, чтобы они приносили доход, и Невилл попытался продать что-то из выращенного, но тут-то выяснилось, что его диковинные растения никому особо не нужны. Нет, раз в месяц находился какой-то зельевар, которому требовалась какая-нибудь редкость, но чаще всего ему говорили, что будут иметь в виду и обязательно обратятся — но никто так и не обратился. В спешном порядке Невилл привел в порядок еще одну теплицу и засеял ее самым банальным и распространенным, что только смог придумать, начиная с валерьяны и полыни, за пучок которых едва можно было выручить даже пару кнатов. Тем не менее, его занятие стало приносить стабильный, пусть и небольшой доход, а отдушину Невилл продолжал находить в своей “Теплице бесполезных диковинок”, как прозвала ее бабушка.

Но время шло, заказы на простые травы росли, и под них требовалось все больше и больше места. Да и времени на них начинало уходить все больше. Денег на строительство новых теплиц не было, и, скрепя сердце, Невилл решил выделить немного места в “Теплице диковинок” для обычных травок. И теперь, десять лет спустя смотрел на четыре чалых кустика, оставшихся от его обширной коллекции, один их которых он даже с трудом мог опознать. В воздухе витал стойких запах распустившейся на днях лаванды, на которую за прошедшие годы у него, кажется, развилась аллергия, и Невилл был вынужден каждые пять минут применять заклятие, убирающее запахи, но, видимо, и оно помогало плохо. Иначе как можно было объяснить все-таки навернувшиеся на глаза слезы?

На самом деле, в данный момент Невилл должен был находиться совсем в другом месте, а если точнее, то на свадьбе Дина Томаса, который в очередной раз нашел “любовь всей своей жизни” и теперь торопился сочетаться с ней браком, пока она не променяла бедного художника на кого-то более состоятельного. Собираясь на свадьбу, Невилл решил выбрать себе цветок для бутоньерки — и внезапно обнаружил, что кроме несчастной лаванды, ему и срезать-то нечего. И теперь, вместо того, чтобы веселиться на свадьбе, он стоял и пытался не заплакать, глядя на то, что осталось от его когда-то достаточно амбициозных планов.

Час спустя бабушка, взволнованная тем, что он не зашел попрощаться, выгнала его Ступефаями из теплицы и чуть ли не пинком отправила в камин. Естественно, после такого начала дня, настроения веселиться у Невилла не было абсолютно, поэтому он забился в самый дальний угол, где даже немногочисленные приятели не могли бы помешать ему жалеть себя. Наверное, из-за этого он и не заметил, когда именно Луна появилась в зале.

“Она очаровательна”, — подумал Невилл, хоть это и на сотую долю не отображало того букета чувств, которые он испытал, увидев Луну, кружащуюся по залу под руку с Джорджем Уизли. Он видел ее словно впервые — яркую, веселую, легкую, а самое главное — живую, полную противоположность ему самому.

На миг Невилл почувствовал себя еще более жалким, но Луна как раз повернулась в его сторону и помахала рукой, не переставая смеяться над очередной шуткой Джорджа.

Ему хотелось оказаться рядом с Луной, увидеть ее улыбку, обращенную к себе, услышать звонкий смех, заглянуть в глаза и почувствовать жизнь. Не контролируя, что делает, Невилл сделал шаг вперед, а потом еще один, и еще, и еще…

* * *

Первое свидание прошло странно. Луна много говорила о различных животных, о знакомстве с внуком того самого Скамандера, который написал их школьный учебник, об экспедициях: прошлых и, увы, будущих. Так что воодушевление Невилла, которое он испытывал от того, как быстро Луна согласилась, быстро сошло на нет. Весь вечер он отвечал невпопад и явно выставил себя таким идиотом, что на его фоне даже Гойл смотрелся бы эрудированным волшебником.

Но даже это было по глупости не сравнимо с тем, что он сделал в конце. Устав изображать из себя дебила, он почему-то решил, что пригласить Луну в теплицу будет хорошей идеей — и тут же этот план реализовал, а теперь кусал локти. Произойди эта встреча лет восемь назад, когда его теплицы были не менее интересными, чем Хогвартские, когда он мог с гордостью рассказывать о том, что ему удалось вырастить — возможно, тогда он смог бы впечатлить Луну или, по крайней мере, чувствовал бы себя на равных с ней. А сейчас… Ну, он хотя бы не убрал лаванду — по правде говоря, не успел, но, возможно, Луне понравятся ровные ряды аккуратных сиреневых кустиков? Может быть, она захочет сплести из нее венок? Раньше она такое, кажется, любила.

У Луны оказалась аллергия на лаванду — Невилл узнал об этом, когда после их второго свидания она оказалась в Мунго, где ее еле привели в чувство. Стоило им с Луной сделать шаг внутрь теплицы, как Луна начала задыхаться и потеряла сознание. Абсолютно растерянный Невилл даже не сразу понял, что происходит, а когда понял — запаниковал еще сильнее. К счастью, бабушка как раз в этот момент подошла к окну и увидела, что происходит. Она связалась с Мунго и отправила туда Невилла с так и не пришедшей в себя Луной, взяв на себя обязанность связаться с мистером Лавгудом.

Следующие несколько часов Невилл провел под дверью палаты, где несколько колдомедиков пытались справиться с последствиями сильнейшего анафилактического шока. Но мысли его были далеки от происходящего в палате. Оставшись в одиночестве, он размышлял над тем, что, видимо, им не суждено быть вместе. По крайней мере, он бы не обиделся на Луну, если бы после такого фиаско она больше не согласилась на свидание с ним.

После той встречи на свадьбе он почувствовал надежду. Надежду на то, что его жизнь еще может обрести смысл. Тогда у него наконец появилась новая цель в жизни, и это словно вдохнуло в него силы. За прошедшие дни он успел заказать несколько саженцев, которые намеревался высадить, и предупредил покупателей, что следующая партия валерианы будет меньше обычной. Луна стала его талисманом, символом того, что все может измениться к лучшему. Что и его жизнь может быть наполнена чем-то, кроме бесконечных грядок скучных растений.

И теперь, сидя возле палаты, где ей спасали жизнь, он снова чувствовал запах лаванды, пропитавший мантию, и словно воочию видел, как опять рушатся его мечты.

Он отказался зайти к ней в палату, когда она пришла в себя. Отговорился тем, что боится, что на его мантии остались частички лаванды, но даже сам в это не верил. Он просто боялся посмотреть в глаза Луне, боялся прочитать в них свой приговор, поэтому сбежал туда, где ему всегда было комфортно — в теплицы, где полночи срезал цветы, не слишком волнуясь, насколько аккуратно это делает. А утром отослал всю партию заказчику вместе с письмом, где сообщал, что это была последняя поставка. Невилл сам не понимал, зачем делает это, но он больше не мог слышать запах лаванды — этот запах наверняка будет ему везде чудиться еще долго.

* * *

О том, что Луна уехала к экспедицию искать очередных не виданных никем животных, он узнал случайно — столкнулся с Дином в Косом переулке, когда относил очередной заказ местному аптекарю. Друг выглядел расстроенным, и, поддавшись внезапному порыву, Невилл утащил его поболтать за мороженым. О своих проблемах Дин говорить не захотел, зато с удовольствием делился новостями про общих знакомых. Среди прочего он рассказал и о том, что Луна уехала не одна, а со Скамандером.

И хотя это, по сути, не должно было его волновать — ведь с того катастрофического свидания они больше не виделись и даже не обменивались письмами — но это окончательно выбило почву из-под ног Невилла. Он не знал, от чего ему было больнее — от того ли, что Луна уехала не одна, или от того, что даже не написала ему.

Неделю спустя Невилл сидел в своей комнате и смотрел через окно на теплицы, в которых наверняка все засохло, потому что он туда не заходил. Просто не мог себя заставить заняться делом. Если до той встречи с Дином у него еще оставалась хоть какая-то надежда, то теперь что-то в нем окончательно сломалось. Ему было плевать на все: на заказы, на последние выжившие растения, на свое будущее. Апатия настигла и не отпускала его.

Тихий стук в окно отвлек Невилла от мыслей, которые он в миллион первый раз прокручивал в голове — сову Луны он узнал сразу, хотя и выглядела она гораздо более взъерошенной, чем обычно. Едва влетев в комнату, она даже не приземлилась, а скорее, упала на стол, задирая лапу, чтобы Невилл мог освободить ее от письма. В тот момент ему было плевать на все: на то, что он чуть не сшиб стул, что уронил со стола чернильницу, и что едва не задушил и без того выдохшуюся сову — хотя это, безусловно, было бы некстати.

Письмо — а вернее, записка — содержала всего два слова, но их оказалось достаточно, чтобы он воспрянул духом. Листок выпал из дрогнувших пальцев, но Невилл не стал его поднимать — у него было слишком много дел. Широким шагом он вышел из комнаты.

По пергаменту, лежащему на полу, растекались чернила, скрывая слова:

“Скучаю.

Луна.”