Sugar Water (гет)

Номер-сьют 3Б, сегодняшний день

Накинув рубашку на плечи, Драко оглядел себя в ростовое зеркало. Он только что принял душ и сейчас всей кожей ощущал чистоту. Пульсирующий жар воды не смог помочь ни напряжённому телу, ни натянутым нервам, что бы там она ни говорила об успокаивающих свойствах этой процедуры.

Драко продолжал вглядываться в глаза собственному отражению — ведь он и в самом деле был единственным человеком, способным осознать значимость сегодняшнего дня для себя. Единственным, кто мог по-настоящему понять, насколько далеко зашёл Малфой и что именно сделал. Единственным, кому хотелось рассмеяться от абсурдности того, чем Драко будет заниматься всего через несколько часов. Его маленькая, понятная только ему одному шутка — он начал застёгивать рубашку, наблюдая за тем, как кусочки белого пластика проскальзывают в петли. Драко угробил два часа, выбирая рубашку, и целых две недели — пялясь в шкаф и размышляя над правильностью этой покупки.

Она над ним посмеялась: таким избирательным Малфой перестал быть уже очень давно. Драко и сам бы посмеялся, не нервничай он так сильно.

«Это похоже на сказку», — вот бы что сказала его мать. Именно так она говорила, стараясь объяснить сыну нечто невероятное, пусть уже давно миновало то время, когда Малфой, лежа в кроватке, ждал, что мама прочитает ему перед сном сказку.

А ведь именно так он и делал. И пошёл бы на что угодно, лишь бы бодрствовать до тех пор, пока она не заглянет к нему в спальню; лишь бы только услышать её успокаивающий, рассказывающий историю голос. Когда Драко действительно уставал и боялся, что, едва очутившись в темноте и комфорте кровати, провалится в сон, он вскакивал и бегал кругами по комнате. Прыгал по кровати и носился так, словно летал на метле. Мать находила его лежавшим в кровати, покрытым испариной и с бешено колотившимся сердцем, но всегда делала вид, будто ей неизвестно, чем именно занимался её сын.

Он был заворожён теми сказками, которые читала ему мать, и вызубрил их наизусть, чтобы иметь возможность по первому желанию повторять их себе по памяти. Едва выучив буквы, Драко начал читать те истории самостоятельно, снова и снова продираясь сквозь слова. Он играл со своими друзьями, распределял роли, персонажей и оживлял любимые сюжеты. Они являлись огромной частью его мира. Пока однажды за ужином отец не заявил, что сын стал уже слишком взрослым для подобных вещей. Вот так. И Драко прекратил играть и читать сказки самостоятельно, перестали читать ему. Но он никогда не прекращал прокручивать эти истории в голове. Никогда их не забывал.

Было в них что-то удивительное. Величие, которое он смог уловить даже в столь юном возрасте. И для такого антигероя, каким был он, такая увлечённость казалось странной. Увлечённость идеей спасения мира.

Франция, после Башни: 1 год и 2 месяца

Это был один из тех дней, когда парить начало раньше, чем солнце поднялось достаточно высоко. Было только раннее утро, а воздух уже казался тяжёлым, и по мере того, как жара опускалась на кожу, движения становились всё более вялыми.

Несмотря на почти полное отсутствие в это время посетителей, уличное кафе было заставлено мебелью. Столы располагались слишком близко друг от друга, свободное же пространство забили стульями. Настоящая полоса препятствий по пути к ванной комнате или же к выходу, всегда вызывавшая желание вскочить на столы и пойти прямо по ним, будто подобная выходка могла сойти с рук.

Наискосок от того места, где устроился Драко, сидела компания вроде бы иностранцев, которые выглядели так, словно ещё не ложились спать. Они склонились над блинчиками и омлетами и, за исключением редких раздражающих восклицаний или смешков, пребывали в прострации.

Драко чувствовал себя вполне комфортно в своей заляпанной белой футболке и поношенных джинсах, пока не появилась она — чистая, деловая, безупречная. За исключением волос, конечно же, которые просто не могли поддаться контролю в такой влажности. Они были стянуты в пучок на макушке, но выбившиеся кудрявые пряди обрамляли лицо. А ведь к концу их разговора всё станет ещё хуже.

Драко вдруг очень остро осознал светло-коричневый след на своём животе, оставленный грязным шестом, через который он перегнулся около двух недель назад, и бурые пятна — следы предшествовавшей этому ночи. Его джинсы пообтрепались по краям от ходьбы, и Драко подозревал, что уже одну стирку спустя ткань в промежности, на ягодицах или коленях расползётся до дыр.

Иногда он забывал о том, кем был раньше, помня лишь то, кто он теперь. Но затем появлялась Гермиона Грейнджер.

Она уселась с преспокойным видом. Будто их разговоры вошли у неё в привычку, хотя Драко мог насчитать всего семь встреч, а в этом конкретном кафе они виделись вообще лишь второй раз. Он внимательно вглядывался в Грейнджер, выискивая проблески заносчивости и высокомерия. Чтобы иметь повод на неё разозлиться.

— Чем ты занимаешься, Малфой? — она подняла на него глаза, одна половина её лица была освещена солнцем, а другая — спрятана в тени.

— С какой целью? — у него были кое-какие занятия, и ей следовало быть конкретнее.

— Ради денег. В прошлый раз ты упомянул, что снимаешь жильё. Как ты за него расплачиваешься?

— Я сильно сомневаюсь, что это твое дело.

Гермиона подцепила тонкое утреннее меню и отвела взгляд — её спина выпрямилась словно палка. Драко частенько заставлял людей чувствовать себя неловко, пялясь на них вот так. Полностью сосредотачивая внимание на собеседнике. Он думал, это как-то связано с цветом его глаз и манерой держаться. Умением держать марку, несмотря на одежду. Он знал, что вызывает испуг. Это было залогом успеха.

— Я пытаюсь завязать разговор.

— А я нет.

Он работал в ресторане, расположенном достаточно далеко отсюда — мыл посуду возле плиты. Там не было ни охлаждающих чар, ни маггловского кондиционера, и огонь адски нагревал помещение. Его рубашку пропитывали пот и вода, и Драко перемывал тарелки, пока местные подшучивали над англичанином, в лексиконе которого водилось не более десятка французских слов.

Гермионе не обязательно было об этом знать.

Похоже, официанты и официантки этого кафе раз за разом умудрялись избегать катастрофы. Драко стало интересно: неужели здесь специально нанимали тощих сотрудников — таких, чтобы наверняка могли протиснуться в узкие зазоры?

Грейнджер заказала чай и блинчики — её слова искажал ужасный фальшивый акцент. Но официантка уловила смысл, забрала меню, хотя обычно его оставляли на столике, и начала пробираться обратно. Драко сделал глоток кофе — всего несколько часов отделяло его от мерзкой жижи — и задался вопросом: Грейнджер и вправду думала, что он будет торчать здесь всё то время, что она наслаждается трапезой?

Малфой и сам отдавал должное завтраку. Ему нравилось встречать день, потягиваясь, с полным желудком, но теперь подобная роскошь стала редкостью. Он либо отсыпался до полудня, либо тратил всю наличность на что-нибудь другое.

— Мы наблюдали за указанным тобой местом в течение нескольких дней. Оно казалось безжизненным. Ни намёка на защиту, никакой активности. Тем не менее, мы отправили туда на проверку людей: до дома оставалось всего несколько ярдов, когда они исчезли. Я имею в виду, действительно исчезли. Ни звука, ни заклинания — ничего. Как только они пересекли некую черту, их куда-то перекинуло порталом.

Драко сделал ещё один глоток кофе и посмотрел на стоявший в центре столик. Кто-то составил на его неровной поверхности стаканы, и свет солнца отражался в их гранях маленькими белыми вспышками. Малфой представил, как они падают. Разбиваются на миллионы кусочков и сверкают сотнями бриллиантовых осколков. Увидел Крэбба, летевшего сквозь стеклянные двери прямо на банкетный стол, и стекло сияло в воздухе, словно тысячи крапинок мерцающего света.

— Малфой, ты ничего мне об этом не говорил.

Он перевёл взгляд обратно на Гермиону — она смотрела на него так, словно пыталась заглянуть в самую суть. Наивная попытка. Даже если она владела легилименцией, голова Драко была похожа на стальную крепость. Его отец об этом позаботился. Он не почувствовал попыток проникновения, но Грейнджер вряд ли бы ломилась напролом.

— Нет, не говорил.

Он и не помнил об этом, пока она не сказала. Всех, у кого не было Метки, вышвыривало портключом, если только посетитель не держался за того, у кого Метка была. Годы прошли с тех пор, как он был там в последний раз. Он не мог удержать в памяти все детали.

Гермиона выдохнула так, словно торопилась опустошить лёгкие, и с громким звоном поставила солонку.

— Малфой, мы пытаемся помочь твоей матери. Самое малое, что можешь сделать ты — это помочь нам.

— Вы пытаетесь помочь себе. Помочь своей матери стараюсь я.

— Мы…

— Я уже слышал, что ты хочешь сказать. Не утруждайся повторением.

Похоже, к ним приближалась официантка — Гермиона переключила своё внимание на что-то над его головой. Компания за дальним столиком приходила в себя после бессонной ночи. И когда ребята протискивались мимо центрального столика, ненадежно стоявшие там стаканы покачнулись. Затаив дыхание, Драко наблюдал за ними, пока те не перестали дребезжать и не замерли, целые и невредимые.

Грейнджер уместила на фарфоровой чашке столько пальцев, сколько смогла, и подняла её ко рту. Она прижала бортик к подбородку и нижней губе и просто наслаждалась теплом и ароматом, будто бы на улице было холодно.

Драко фыркнул. Вот и ещё одна вещь, которая его в ней раздражала.

— Все мы получаем то, чего хотим. Я не утверждаю, что Министерство делает это, лишь бы только помочь твоей маме. У всех имеются свои причины. Взаимная выгода, если угодно.

Она снова начала дуть на свой дымящийся чай, и Драко пробормотал что-то в ответ.

— Малфой, если ты опять предоставишь данные лишь частично и подвергнешь нас опасности, всё будет кончено. Это не игра. Ты не в том положении.

Он сосредоточил на Гермионе всё своё внимание, но, похоже, это не произвело на неё прежнего впечатления. Ее щёки окрасились румянцем от собственной убеждённости. Она даже поставила чашку на стол, чтобы лучше донести свою мысль. Она не собиралась валять дурака. Ну, так и он тоже.

— Грейнджер, я как раз в том положении. У меня есть нужная вам информация. Когда у кого-то есть то, что вам требуется, у него есть власть. Ты это понимаешь?

— Вообще-то, Малфой, существуют и другие люди, которые тоже будут готовы поделиться с нами информацией, — она подняла руку, едва только Драко открыл рот. — Их надо убедить. И да, возможно, они не знают столько, сколько ты, но их знаний достаточно. И этого хватит, если ты продолжишь в том же духе.

— Тогда почему бы вам не обратиться и к ним тоже? Собрать информацию из всех источников?

— Потому что Министерство не настолько заинтересовано в том, чтобы слишком часто закрывать глаза или оставлять чересчур много свидетелей. До последнего инцидента полученных от тебя сведений было достаточно. Но если ты снова создашь проблемы, то ситуация изменится.

Драко дважды развернул свою чашку, наблюдая за тем, как в ней плещется жидкость.

— А кто может утверждать, что я просто не забыл об этом?

— Никто. Но тебе пора вспоминать получше, Малфой.

Он поднял глаза.

— Ты мне угрожаешь?

Гермиона покачала головой, снова поднося чашку к лицу.

— Лишь довожу до твоего сведения факты.

Драко сверлил её взглядом около минуты, потом тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Так чего ты хочешь от меня теперь?

— Мы хотим знать, куда их перебросило.

— Я не знаю.

Она наконец-то снова перевела взгляд на Драко и сжала пальцы.

— Тебе нужно что-то придумать. Представляешь, как сейчас зло Министерство? Из-за неверно предоставленной тобой информации пропало восемь авроров. Если мы не найдём их в ближайшее время, — и желательно, чтобы большинство из них осталось в живых, — я не знаю, сколько ещё смогу препятствовать твоему аресту.

— Ты говорила, что о моём местоположении знаешь только ты.

— Так и есть.

Но это не имело никакого значения. Потому что она сдаст его, если это потребуется. Существовало лишь ощущение фальшивой безопасности и временного доверия, пока шла война. Только так. Даже если ты не участвуешь в боевых действиях, тебе приходится биться за своё место и за то, что тебе нужно. Но это тоже жизнь.

— Дай мне салфетку. У тебя есть ручка?

Он написал это для своей матери. Список мест, где могли скрываться его друзья, его семья, люди, с которыми он вырос. Он предал их на крохотной дешёвой салфетке с грязной надписью, потому что один из них мог знать о том, что случилось. Один из них мог ей помочь.

Стараясь об этом не думать, он отдал клочок Грейнджер и ушёл, как только вернулась официантка с блинчиками.

Номер-сьют 3Б, сегодняшний день

Волосы вызвали некоторые затруднения. Они чуть отросли с тех пор, как Драко нормально стригся в последний раз, и, оценив свою шевелюру с точки зрения придирчивой общественности, Малфой понял, что они слишком длинные. Он не то чтобы пытался принять более приятный или приемлемый для людей образ. Просто не хотелось лишний раз провоцировать ещё больше сравнений с собственным отцом.

Это тоже было непросто. Ведь ты выстоял и тебе потребовалось пять лет, чтобы измениться. Вогнать себя в сложившиеся рамки собственного существования и выживать в дерьме до тех пор, пока не пришло понимание. Понадобились целая жизнь и человек, чтобы перестроиться и восстановиться. Чтобы собрать себя заново из той путаницы, что имела и не имела значения.

Он по-прежнему не воспринимал всё это всерьез. По-прежнему не чувствовал уверенности, а ведь теперь внимание волшебного мира снова было приковано к нему. И если говорить начистоту, Драко не мог признать, что готов к такому. Не мог сказать, что ощущает в себе достаточно сил для встречи с критикой и поверхностным суждением о собственной личности.

Там, на заднем плане, скрывалось столько всего плохого, чего никто не знал. Никто не понимал, почему именно он сегодня будет там. Даже сам Драко никак не мог этого осознать.

Россия, после Башни: 9 месяцев

Он торчал в России. Провёл здесь уже несколько месяцев, но в разных местах. Снейп оставил его пару месяцев назад, и Драко не сумел бы назвать своё местоположение, даже если бы ему приставили палочку к виску и накачали веритасерумом.

Он спал на койке в крохотной комнатке на верхнем этаже паба. Люди, гораздо неприятнее него самого, постоянно сновали вокруг и ночевали на одной из трёх свободных кроватей. Драко неизменно закрывался и наклонял голову — те, кто действительно занимались тёмными делишками, знали Малфоев в лицо. По ночам, лёжа в кровати, он таращился в темноту, параноидально прислушиваясь, пока соседи не исчезали.

Его денежный запас истощился настолько, что стал вызывать беспокойство, Малфой перерос или изорвал почти всю одежду, что была у него с собой, и не имел ни малейшего представления о том, что делать дальше. Со Снейпом было проще. Тот направлял, заботился, убеждался, что с ними всё хорошо. Мир оказался жёстче и страшнее безо всякой поддержки, помощи или простого присутствия в этой неразберихе кого-то знакомого рядом. Теперь Драко должен был сам решать все проблемы, при этом чаще всего совершенно не понимая, как это делать.

До того, как Гермиона Грейнджер объявилась на верхней лестничной площадке, он видел её дважды. Выблевав свои кишки рядом с какой-то деревянной штуковиной и свёрнутым ковром, Драко выбирался из переулка возле паба. Всё, что он тогда ощущал, это привкус рвоты во рту, и жжение, разодравшее горло, когда желудок снова вывернуло. Вывалившись из переулка, Драко тут же отпрянул обратно. Узнавание скрутило вены, едва он разглядел девушку и двух смутно знакомых женщин, переходивших дорогу. Они продолжили смеяться и болтать, и Драко не сомневался — его не заметили.

Затем вдруг, миновав переулок, Грейнджер повернула голову и скользнула взглядом по темноте. Драко инстинктивно отступил глубже, но Гермиона продолжила свой путь, так ни слова и не сказав.

Во второй раз он стоял на улице, прислонившись к стене паба и разговаривая с миниатюрной брюнеткой, до боли напоминавшей ему Панси. Он всегда так делал: искал лица своих друзей в других людях. Будто Гойл мог проходить по улице в непонятном месте в России или Малькольм — вытаскивать Миллисенту из цветочного магазина. Но Драко машинально продолжал так делать. В людях заложено стремление искать что-то знакомое, удобное, безопасное. Особенно, когда окружающий мир оказывается этому полной противоположностью.

Она прошла мимо и повернула голову точно так же, как днём раньше возле переулка. Так же, как в тот раз, после которого Драко убедил самого себя, что он просто напился до галлюцинаций. Теперь она встретилась с ним взглядом, а не наткнулась на темноту. И Гермиона не отвела глаз. Даже не выказала удивления. Что поразило Драко даже больше, чем факт неудачи в попытке разубедить себя в увиденном.

Грейнджер зашла в паб, и спустя несколько минут самовнушения, что у него получится незаметно затеряться среди людей, Малфой последовал за ней. Драко отправился прямо за барную стойку, прошёл через дверь, ведущую на небольшую кухню, и поднялся наверх. Он украдкой оглядывался в поисках Грейнджер, но так и не смог её заметить.

Ровно до того момента, пока быстро не зашагал к лестнице, крепко зажав в руке небольшую сумку с вещами, чтобы выбраться отсюда. Исчезнуть из города, может быть, из России. Учитывая реакцию двойника Грейнджер на столкновение с ним, Малфой начинал думать, что возможно, это была и не она. Или она, но Гермиона его не узнала. И всё же Драко достаточно испугался, чтобы начать шевелиться. Отказаться от зыбкого ощущения безопасности, которое давали эти стены, пробраться за своими пожитками и направиться к двери.

Но она стояла прямо у него на пути. Препятствие высотой всего около пяти с половиной футов, хотя её поза свидетельствовала о том, что Грейнджер мнила себя великаном.

«Чёрт. Чёрт», — снова и снова злился он про себя.

В голове мельтешило множество вопросов. Чего она хотела, что здесь делала, как нашла его, сколько людей привела с собой.

Рука потянулась за палочкой, но её обломки лежали в заднем кармане, где Драко обычно её держал. Три куска. Два — после того, как он сломал свою палочку в приступе истерического гнева через несколько часов после бегства с Башни. Три — после того, как в Финляндии его впервые в жизни обокрали, и одна из половин сломалась, когда Малфой приземлился на асфальт на задницу.

Грейнджер подняла руки — наверное, чтобы продемонстрировать, что там ничего нет, — и сделала шаг вперед. Приближалась так, словно Драко — пойманный злобный пес. И может, он таким и был.

— Малфой, я видела тебя уже несколько раз. Я лишь хочу поговорить.

Уровень бушующего в крови адреналина зашкаливал. Драко бросился вперёд и схватил первое, что нашарила его рука — солидную прядь волос на её макушке. Ладонь утонула в массе волос на её затылке, и он сжал кулак, яростно дёргая. От этого движения голова Гермионы тоже дёрнулась, и Грейнджер вскрикнула. Но за шумом крови в ушах Малфой этого не услышал. Он выворачивал кисть до тех пор, пока тело противницы не сместилось вбок, а её шея не вывернулась под неестественным углом. Ногтями одной руки Грейнджер впилась Малфою в предплечье, а второй заехала по лицу. Она дважды врезала ему по щеке, и он крепко обхватил её за талию, разворачивая спиной к себе и несколько раз дёргая за волосы. Используя свои вес и силу, Драко, пятясь, тащил сопротивлявшуюся Гермиону. Она наступила ему на ногу, что-то кричала, лупила кулаком по животу и бёдрам. Он бы нервничал, если бы Грейнджер не блокировала все его эмоции, и Драко был бы в состоянии соображать здраво.

Похоже, она конвульсивно билась, пытаясь вырваться, и его хватка ослабла. Её локоть врезался в него, выбивая воздух из лёгких, Драко быстро развернулся и, пользуясь преимуществом в весе, отбросил Гермиону в сторону. Грейнджер с воплем упала на пол, и Малфой захлопнул дверь — прядь её волос осталась зажатой в его кулаке.

Драко резко дышал, озираясь в поисках способа помешать двери открыться, когда та слетела с петель. Дождём посыпались пыль и обломки древесины, а дверь, ручку которой Драко так и не выпустил, упала в сторону.

Раскрасневшаяся Грейнджер стояла на пороге, сжимая в руке палочку и сверля Малфоя сердитым взглядом. Весь её вид говорил о том, что она вот-вот взорвётся.

— Ты. Придурок, — выдохнула она.

Драко обдумывал тактику: либо он остаётся и позволяет Гермионе Грейнджер — именно ей — поймать его. Либо бросается к лестнице и бежит со всех ног.

— Тебя это заводит, Грейнджер? Я слышал истории о том, что вы, грязнокровки, любите пожёстче…

Как он и предполагал, она вскинула палочку и выпустила в него луч заклинания.

Драко рванул на себя створку, отпуская её и разворачиваясь, ещё даже не услышав треска древесины. Он схватил с пола сумку, выроненную в ходе драки, и буквально пролетел первые пять ступеней вниз.

Ему даже показалось, что у него есть шанс, но тут он заметил двух парней, стоявших плечо к плечу у подножия лестницы. Их поднятые палочки были нацелены прямо на него. Драко пришлось ухватиться за перила, чтобы в них не врезаться. Он потерял опору под ногами, сильно ударился бедром, верхнюю часть тела резко дёрнуло — перила он так и не выпустил.

— Чёрт! — выкрикнул он и, морщась, встал на ноги — ушибленное место протестовало против каждого движения.

Стиснув челюсти, он сильно потёр бедро и повернулся к стене. От злости ему захотелось врезать по ней, что он и сделал, дважды впечатав в кладку носок ботинка. От гнева на глаза навернулись слёзы, а сердце, казалось, вот-вот остановится.

Он не мог в это поверить. Не мог поверить.

— Малфой, — рявкнула Грейнджер с верхней площадки, но он даже не посмотрел на неё. — Мы здесь не для того, чтобы вернуть тебя в Англию. Мы не можем переправить тебя, потому что находимся в России, не имея ордера на твоё задержание.

Верно. Ведь Министерство — самая чтящая закон структура, с которой он когда-либо сталкивался. Мерлин, у его отца всё ещё было там влияние.

— Я лишь хочу поговорить с тобой. О твоей матери.

Драко резко вскинул голову на Гермиону и почувствовал, как натянулись мышцы и хрустнули кости. Он перестал потирать ушиб и проигнорировал гудящий палец ноги.

— Малфой, если ты в состоянии не проявлять агрессию и можешь сесть и вежливо выслушать то, что я должна сказать, то тебе не о чем волноваться. Я внесу изменения в свою поездку к русским, чтобы получить разрешение, и найду тебя.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы уступить. Если бы над ним не довлело имя его матери, он бы воспользовался шансом, чтобы снова улизнуть от Грейнджер, пока та решает свои вопросы. Как бы там ни было, она закончила, поэтому он ничего не смог предпринять.

Предположительно его мать была больна. Похоже, Снейп держал это в тайне от него, и когда профессор покинул его несколько месяцев назад, то сдался на условиях помощи Нарциссе. Грейнджер сообщила ему, что миссис Малфой долгое время вдыхала пары какого-то вещества, скорее всего, яда. Это подорвало её здоровье, и к тому моменту, как целители добрались до указанного Снейпом места, она уже впала в кому. Медики не смогли определить, что с ней случилось, что именно она вдыхала, и не смогли найти способ привести её в сознание или исцелить.

Его мать умирала.

За несколько месяцев до событий на Башне Снейп сообщил, что Нарцисса проживает на базе Пожирателей Смерти, и похоже, именно тогда она и подхватила эту заразу. Грейнджер интересовали места дислокации и информация. Любые объекты, где могла находиться его мать. Единственным способом сохранить Нарциссе жизнь было выяснить, что же стало причиной этого состояния. Им нужно было найти ту базу, где она содержалась, или людей, которые могли знать о произошедшем.

Грейнджер вытащила изображения его матери. Она была мертвенно-бледной, тающей — ничего общего с той женщиной, которую он видел в последний раз. Это не его мать лежала там. Драко отвёл глаза и больше на снимки не смотрел.

— Думаешь, твоя сторона сейчас лучше приспешников Тёмного Лорда? Просишь меня ради спасения жизни матери сделать то, чего я делать не хочу.

Гермиона чуть не сорвалась. Это было ясно по её красноречивому выражению лица и тому, как она сжала палочку до побелевших костяшек.

— Не равняй нас со своим лордом, Малфой. Твоя мать уже заболела и умирает. Не мы довели её до этого состояния. Мы хотим помочь ей, но нам нужна твоя информация. Мы не просим тебя никого убивать.

— Вы просите меня убить людей, находящихся там. Убить или отправить в тюрьму — какой из вариантов покажется вам предпочтительнее, — выплюнул он.

Они были не просто людьми. Они были его людьми. Теми, с кем он вырос, с кем устраивал все те глупые детские проказы, теми, кто поздравлял его с днем рождения каждый год с тех самых пор, как Драко издал свой первый крик.

Но это его мать. Весы — какая же чаша перевесит? Это был выбор. Вечный выбор для Драко. Неизменно очень тяжёлый.

Лобби, сегодняшний день

Драко пришлось подождать, пока подадут лимузин. Когда он был младше, подростком с карманами, полных отцовских денег, машины всегда были готовы к моменту его появления. Тогда это был его мир — и он вращался вокруг Драко.

Теперь же Малфой стоял в лобби первоклассного отеля и, постукивая по мрамору своими новыми сверкающими ботинками, чувствовал себя странно. Галстук давил, пиджак жал, и Драко уже собирался снять запонки и закатать рукава рубашки.

Складывалось ощущение, будто он опять в своей одежде, чувствует скольжение дорогого материала по коже. Будто бы вернулся обратно. Но Драко повидал и другой мир. И когда кто-то встречает свои кошмары в поношенных джинсах и линялой футболке, он не особо рассчитывает годом позже решать свои проблемы, стоя при этом в костюме. Именно так всё и происходит. Когда кто-то низвергается из своего роскошного мирка, то не возвращается обратно. Привыкает существовать на дне, пусть даже напоминание о прошлом образе жизни живёт под кожей и в изысканных манерах.

И всё же Драко это чувствовал. Чувствовал, как будет легко и просто вернуться. Именно это окружало его почти всю жизнь. Но какая-то иррациональная часть его отчаянно сопротивлялась этой мысли. Словно возврат к дизайнерской обуви и пунктуальности водителей будет означать утрату какой-то частички него самого. Того человека, которым он теперь стал.

Швейцар тепло улыбнулся ему, но Драко заметил его нерешительность. Обратил внимание, что мужчина не спускал с него глаз, поэтому и не поворачивался к швейцару спиной.

— Сэр, ваш транспорт прибыл, — за годы использования голос служащего начал дребезжать.

Драко кивнул, прошёл в открытую перед ним дверь и оказался в дождливом Лондоне. На мокрых улицах сверкали огни, в вечернем воздухе висела морось. Было тепло, и мир пах новизной.

Водитель придержал дверцу, и Драко благодарно кивнул, проскальзывая в кожаный салон. Ряд приглушённых светильников спускался с потолка и огибал бар, две бутылки шампанского дожидались своего часа. Драко был рад оказаться здесь первым, но судя по размеру лимузина и по приготовленным бутылкам, очень скоро у него появится компания.

Франция, после Башни: 1 год и 7 месяцев.

Драко указал местоположение, составил карту и перечислил ловушки на пути к секретному входу в подземелья Ноттов. Затем подвинул клочок бумаги обратно к Грейнджер, игнорируя написанные слова. Игнорируя чувство, скрутившее ему живот.

— Это должно очень помочь, — она улыбнулась, и Драко стало неуютно.

Грейнджер теперь всегда так делала. С момента их пятой встречи в кафе. Будто он совершал какой-то достойный поступок. В ответ Драко сверлил её сердитым взглядом, и раньше этого хватало, чтобы Гермиона переставала улыбаться, но теперь она привыкла.

— Что-то ещё?

— Знаешь, мы нашли томик Дарвина в вещах твоей матери в доме, где она была. Я и не представляла, что она такая.

— А какой ты себе её представляла? — его голос звучал так, словно Драко ищет ссоры. Обычно рядом с Гермионой так оно и было.

— Не уверена, — похоже, Грейнджер чувствовала его вспыльчивую натуру, и когда дело доходило до потенциальных оскорблений, тщательно подбирала слова. — Я не представляла, что Малфои читают маггловские книги. Я думала, это что-то типа запрещённой литературы.

Она рассмеялась, словно это была шутка. Драко лишь пялился на неё в ответ, снова и снова крутя свою чашку.

— Вообще-то так и было. Просто моя мать никогда не обращала особого внимания на правила.

— О, — ей потребовалась пара секунд, чтобы найтись с ответом. — А ты читал Дарвина?

Именно тогда Драко в первый раз задержался после того, как Гермиона доела свои блинчики, и даже ещё дольше. Остался до тех пор, пока от выпитого кофе не стало потряхивать, а солнце не поднялось высоко и не стало теплее, пока кафе не заполнилось людьми.

Этот случай, однако, начал формировать характер их взаимодействия, и уже в следующий раз, выслушав её восторги по поводу блинчиков, он тоже их заказал. А вот через раз беседа оказалась такой запутанной и непростой, что Гермиона отправилась с ним к его жилищу, чтобы закончить разговор по дороге — Драко надо было подготовиться к работе. Тогда он впервые подумал о том, какой странной может быть прогулка с кем-нибудь рядом. Рядом с Грейнджер, которая шагала с ним в ногу.

В следующий раз она объявилась прямо в доме. Стояла в коридоре рядом с одной из шлюшек, что заигрывала с ней, пока Драко не вышел из кухни и не заметил гостью. Но он позволил соседке думать, будто Грейнджер просто что-то ищет: слишком уж забавно было наблюдать за тем, как Гермиона отбивалась от комплиментов.

Лимузин, сегодняшний день

Симус Финниган таращился на Драко из противоположного угла машины, и тот не спускал с него глаз в ответ. Пока Малфой сидел тут один и размышлял по поводу шампанского, пространство казалось огромным. Теперь же места не хватало. Ему чудилось, что даже вытянуть ноги вряд ли получится.

— Я слышал, что ты приглашён. Но никто не знает всей истории.

Драко должен был догадаться, что ему предстоит ехать с гриффиндорцем. Это уже стало правилом — подкидывать ему что-нибудь эдакое в самые волнительные моменты жизни.

Драко негромко хмыкнул, глядя на проплывавший за окном пейзаж, на другие жизни, на кого угодно, лишь бы не на своего попутчика.

— Сомневаюсь, что я знаю твою.

Драко отдавал себе отчёт в существовавшей разнице. Огромной зияющей пропасти, лежавшей между заносчивым засранцем, который сидел перед ним, и заносчивым засранцем, которым являлся он сам. Хотя, это было не столь уж важно — так уж сложилось. Драко не было никакого дела до Финнигана, а тому — до Драко. Малфою это было кристально ясно. Не он пытался завязать разговор, и с того места, где общение должно было окончиться — даже не начавшись, — Финниган продолжил.

— Я родился полукровкой. Отправился в Хогвартс. Был отобран на Гриффиндор. Моими друзьями стали чистокровные, магглорождённые и полукровки. Когда Волдеморт вернулся, даже вопроса не стояло о том, на чьей стороне я буду. Я сражался за своих друзей, и это было правильно. Конец истории.

— Какой героизм, — протянул Драко, откинувшись на спинку сиденья.

— Я знаю, — быстро откликнулся Симус, и Драко краем глаза заметил, как тот нагнул голову, словно собирался наброситься. — А что насчёт тебя, Малфой?

— Это не твоё дело, Финниган.

— Я рассказал тебе о себе.

— А я о себе не расскажу. Я тебя ни о чем не просил.

— Ты это подразумевал.

— Это ты так решил.

— Отлично. Тогда останусь при своих догадках. Пытался убить профессора Дамблдора, сбежал, прятался как трус, подёргал за кое-какие веревочки, подписал уйму счетов, сумел отмыться. Верно? — Драко хранил молчание. — Да, думаю, всё так и есть.

— Невероятная проницательность. Я потрясён.

Финниган помолчал.

— Значит, неверно?

— Ты можешь делать собственные выводы.

— Малфой, что ты так старательно прячешь? — зло прошептал Симус, излучая опасность, схожую с той, какую источал его отец, когда ловил Драко на том, за что мог бы и прибить.

Драко не отвернул головы от стекла, но скосил глаза, чтобы встретиться с Симусом взглядом.

— Почему ты так старательно пытаешься это выяснить?

Финниган откинулся на спинку и приподнялся, чтобы просунуть руку в карман. Вытащил пачку сигарет, прикурил одну и отбросил пачку — не сводя при этом глаз с Малфоя. Драко задумался: неужели это такая убогая попытка запугивания?

А потом ему пришла в голову мысль, что это не лучший способ возвращения в общество. Что все люди связаны, словно ступеньки лестницы, ведущей в тот мир. Финниган был связан с каждым гриффиндорцем их выпуска, с каждым страдающим манией величия членом грёбаного Ордена и Министерства, выпячивающим грудь колесом. Не стоило отшивать одного из них. По крайней мере, не сейчас. Не с самого начала.

— Я отправился в Хогвартс. Был отобран в Слизерин. Моими друзьями стали в основном чистокровные. Когда Волдеморт возродился, даже вопроса не стояло о том, на чьей стороне я буду. Я сражался за свою семью и выяснил, что убийство — это неправильно. Конец истории.

Он снова отвернулся к окну. Финниган хранил молчание.

Франция, после Башни: 1 год и 8 месяцев

Он начал считать время, прошедшее с момента событий на Башне. Будто до этого момента отсчёт его жизни не вёлся. Но Драко это всё представлялось двумя разными вещами. Существовал Драко, который шесть лет назад поднялся на эту Башню, и тот, который с неё спустился. Тот, которым он являлся сейчас. Случись Малфою озвучить свою аргументацию, она могла бы кому-то показаться чем-то ненормальным, но Драко не было нужды беспокоиться об этом: все эти мысли имели место только лишь в его голове и представлялись ему самому абсолютно здравыми.

Потом он начал задумываться о шизофрении и о том, что её первые симптомы обычно проявляются тогда, когда человек минует двадцатилетний рубеж, и Малфою вовсе не хотелось испытывать судьбу, думая о себе как о двух разных людях. Так что всё происходившее с ним разделилось на события До Башни и После. Раньше он оперировал формулировкой «до того, как всё это случилось на Астрономической Башне», но она была слишком длинной, даже для произнесения мысленно, и со временем Драко её укоротил. Вот так. Именно так он начал структурировать свою жизнь. Всё в его жизни либо привело к событиям той ночи, либо же стало их последствием — и только такая концепция казалась настолько уместной, чтобы принять её во внимание.

А затем он начал теряться во времени. Забывал даты, дни и месяцы. Продолжал думать об октябре, пока в свете рождественских фонарей не поднялась снежная буря, и только тогда Драко пришёл в себя. Конец июля наступил прежде, чем он осознал, что миновал его день рождения. Недавно он пропустил Новый год — праздник, который всегда был одним из его самых любимых. Потому что не существовало ничего. Ничего определяющего, ничего, достойного учёта. Имели место дни и ночи, какие-то мгновения, иногда отличавшие вчерашний день от прошлой недели. Только и всего. И так вся его жизнь. Секунды, хлопки двери, удары в стену и долгие прогулки домой.

Больше не существовало таких понятий, как «три месяца после Башни» или «год до Башни». Теперь же было либо так, либо этак. Существовало прошлое, до Башни, о котором Драко безуспешно старался не думать. И настоящее, после Башни, адская яма, о которой он тоже пытался не размышлять. Воспоминания представали случайными моментами, просачивавшимися в его разум из тех глубин, что он так и не научился закрывать. Но они все казались чужими. Отрезок жизни до Башни воспринимался чьей-то чужой жизнью. А после Башни — тем, чего он никогда для себя не хотел.

В то время — до Башни — в его распоряжении было пространство размером с этот дом или отель, бывший всего лишь зданием, но с огромным количеством дополнительных комнат за ещё бóльшие деньги. Снеси он все эти стены, и его старая комната оказалась бы как раз размером с это место. Его жизнь была роскошной, богатой, и сам Драко имел важное значение. Для своих друзей и для будущего, которое распланировал для него отец, и для матери. Время до Башни было отличной частью его жизни.

После Башни у него была комната немногим больше, чем его старая кровать. Места было достаточно лишь для койки да для того, чтобы не врезаться в её углы, вот и всё. И ему ещё нужно было найти работу, чтобы платить за эту дерьмовую комнатушку, и шлюхи голосили громче, чем от них требовалось, и он был никем. Глупым британским парнишкой, который даже не говорил на языке, чертовски уставшим от такого соседства; человеком всего восемнадцати лет от роду, но уже существовавшим на автомате, словно его жизнь кончена. Период после Башни оказался самым дном, что только могло ему когда-либо привидеться.

Он выглянул в окно: дом напротив был объят ярким пламенем, освещавшим бандитов, шумных соседей и проституток, вышагивавших по тротуару. Судя по отдалённому звуку сирен, который не стал громче за последние двадцать минут, Драко предположил, что в центре города проводился очередной рейд.

Он с треском открыл окно, чувствуя запах дыма и серы и прислушиваясь к приглушённым крикам, сменившимся визгом шин. Бах-бах-бах, выстрелил маггловский пистолет. Повисла пауза, потом прозвучали новые выстрелы. Женщина посреди улицы рыдала, бегала вокруг горящего дома и время от времени что-то кричала. Новоявленные бездомные, закутанные в пижамы, встали плечом к плечу, наблюдая за тем, как их вещи уничтожаются в жёлтом, красном и чёрном вихре. Снова раздались выстрелы, на этот раз ближе, и Драко закрыл окно, отсекая вонь и все звуки.

От его дыхания стекло запотело, он прижал к нему тёплую ладонь, оставляя отпечаток. Он смотрел на этих людей в пижамах — и так бедных, а теперь ещё и лишённых надежды, мучимых мыслью, что их жизни рухнули. Интересно, будут ли они тоже вести отсчёт? После пожара, день первый. О, он помнил: та ночь была тяжёлой. Интересно, чувствуют ли они нечто схожее с тем, что тогда испытал он? Хреново ли им так же, как и ему?

Лимузин, сегодняшний день

Драко знал, что они подъезжают всё ближе к зданию. Ощущал, как внутри крепнут предчувствия, словно кирпичик за кирпичиком вырастает стена, которая заполнит его полностью. Он чувствовал такую тяжесть, что сомневался, что ему достанет сил выбраться из машины.

К удивлению Финнигана, Лонгботтома и двух других, незнакомых Драко мужчин, в лимузине к ним присоединилась девчонка Уизли. Она должна была ехать со своей семьей и близкими друзьями в, судя по всему, самом длинном автомобиле, но у неё возникли девчачьи непредвиденные обстоятельства, и ей пришлось сесть в машину, отправившуюся позже. Все пятеро попутчиков сидели небольшим полукругом напротив Малфоя и либо бросали на него взгляды украдкой, либо в открытую пялились.

Драко их игнорировал, методично покручивая и поглаживая запонки, не отводя глаз от мелькавших за окном людей и мест. Будь он с собой честен, то признался бы: ему закралась мысль о том, что Грейнджер могла бы составить компанию Уизли — наверняка та её самая близкая подруга. Но он отлично знал, что Грейнджер должна была ехать либо с семейством Уизли, либо вообще в отдельном лимузине, предназначенном только для неё, Поттера и Уизли.

Он будет совсем один, когда настанет время признаний и придётся столкнуться с прессой в первый раз. Впервые после Дамблдора, Франции, мэнора и Азкабана.

Он разгладил галстук и поймал на себе взгляд Уизли. Драко повернул голову, чтобы посмотреть на неё, и задумался, а рассказывала ли ей Грейнджер о нём? Делилась личными переживания или вообще хоть чем-нибудь? Её взгляд опустился на его руки — его ладонь расчерчивали четыре белых рубца, Драко сжал кулак и прижал его к ноге. Ему это совсем не нравилась. То, что, хоть кто-то, кроме неё, в курсе. Малфой выпустил запонку — привычка, выдававшая нервозность — и отвернулся.

Всё ближе и ближе.

Франция, после Башни: 1 год и 9 месяцев

— Большая, как раз для гигантских гробов.

Крупный мужик с волосатыми руками и потным лицом улыбнулся так, словно грязно пошутил, и помахал в воздухе одной своей лохматой рукой.

Он произнес «гигантский» как «гиг-антик», и у Драко появилось отчётливое ощущение, что имелись в виду совсем не гробы. А может, и они. Этот парень вообще был странным. Когда Драко тут только появился, то решил, что этот чувак по прозвищу Дом контролирует девочек. Именно ему принадлежало здание, и ему нужно было следить за своей долей доходов. Особенно учитывая то, что ему постоянно приходилось иметь дело с придурками, крушившими всё вокруг и требовавшими того, чего не могли получить, и женщинами, которые постоянно ссорились. Но однажды Драко увидел, как Дом ударил одну из них. А девушка сбросила свои туфли на шпильках и отлупила обидчика. Парень стоял, прикрывшись руками и крича что-то по-французски, а затем ретировался вверх по лестнице. Вот тогда Драко понял, что это девочки держат его в кулаке.

Дом был одним из тех, кого сразу представляешь в подобном месте. Грязный, лоснящийся, с подкрученными усами, густой бородой и свисающим над ремнем пузом. Он пялился по сторонам и неприкрыто ковырялся в носу. Жевал с открытым ртом и делился советами касательно женщин. Полный придурок гиг-антик, ведущий себя странно. Но он не лез не в свое дело, и Драко это ценил.

— Комната большего размера? — Драко такая комната была не нужна, он даже не думал о таком. — Для чего?

— А кто говорит «чего»? Просто э-э-э… собираюсь тебе её предоставить. Как ценному клиенту.

Драко почесал подбородок, вскинул брови и прикусил щеку.

— Дом, может, уже хватит юлить. Ты мне — я тебе. Я помню.

Дом всегда пытался выиграть хоть какую-то выгоду. В первый же день, едва Драко вручил ему деньги, а Дом отдал ключ от комнаты, он заявил «ты мне — я тебе». Ещё совсем недавно, желая получить свежую простынь, Малфой решил, что в обмен на это Дом пытается развести его на минет. Пока не сообразил, что тот теребит дырку в своих штанах без молнии. Да, потому что у Драко имелась застежка на заднем кармане или как-то так.

Дом посмотрел поверх плеча Драко и улыбнулся, сверкнув блестящими от слюны жёлтыми зубами.

— Вон та девчонка.

На какой-то момент Драко замер от удивления, холодное и сдержанное выражение сползло с его лица, но он медленно ухмыльнулся. Оглянулся на девушку, которая осматривал пол так, словно это была картинная галерея. Хотя, к чести Грейнджер, стоило отметить, что выглядел он очень живописно. Она сцепила руки за спиной, её одежда была чистой и яркой, а волосы — дикими и неуправляемыми. На гладком лице не было ни пятнышка грязи, она подняла ясные, широко распахнутые глаза на двух уставившихся на неё мужчин. Она казалась здесь совершенно чужеродной — сама невинность посреди трущоб, — но именно так Драко о ней и думал.

— Девчонка?

Она посмотрела на него, ещё шире распахнув испуганные глазищи. Малфой окинул её холодным взглядом, сделав вид, будто что-то прикидывает, чтобы напугать её ещё больше. До такой степени, что она расцепила руки и опустила их по бокам, правая при этом чуть скользнула вверх по бедру.

Драко повернулся к Дому и с ухмылкой покачал головой.

— Ты же потом потребуешь комнату назад.

— Мерзавец, — услышал он за спиной яростный шёпот, не глядя протянул руку и схватил Гермиону.

Он потащил её вперёд, так, чтобы она оказалась у его бока, но Грейнджер упёрлась ногами и рванулась назад. Её ногти впились в его запястье, и Драко сжал пальцы на тёплой коже её плеча.

— Или ты просто станешь требовать девчонку себе…

Она пнула его лодыжку так сильно, что Драко дёрнулся, оскалившись от боли. Вырвавшись из захвата, Гермиона возмущенно фыркнула, но Драко, выбросив руку, толкнул её назад. Она стукнулась о стену, и воздух вылетел из её легких, Малфой прижал ладонь к её груди, чувствуя чужое сердцебиение.

Он наклонился, вжимая ее всё сильнее, но держась на достаточном расстоянии, чтобы избежать удара ногой или коленом.

— Только попробуй ещё раз.

Он то ли предупреждал её, то ли бросал вызов — пусть сама решает. Это не имело значения.

— Отпусти, — прошипела Гермиона, и ему пришла в голову мысль, что она тоже то ли провоцирует, то ли грозится.

— В противном случае расскажешь своим дружкам о моей жестокости?

— Может, ты и сильнее меня, но ты забываешь кое о чём важном, — она нахально ухмыльнулась, и Драко скопировал её гримасу.

— А может быть, ты, — пробормотал он, поднимая свободную руку — её палочка была зажата в его пальцах.

Открыв рот, Грейнджер пялилась на него, пока весь воздух не покинул её лёгкие, и Драко позволил ей схватить свою палочку. Он сделал шаг назад, на всякий случай не убирая руки от её груди, но лишь едва прикладывая усилие. Гермиона ударом сбросила его ладонь и обошла Малфоя.

Пробормотав что-то неразборчивое, она развернулась, пулей пролетела по коридору и выскочила за дверь. Драко с самодовольным видом перевёл взгляд со стены и откинул волосы с лица.

— Девушки не будет? — уточнил Дом.

— Не будет.